Тяжелое признание
Вике снился странный сон.
Вот она медленно взбирается по ступенькам на крышу незнакомого ей дома. Дыхание сипло вырывается из ее груди, голова снова пульсирует нестерпимо-острой болью, будто внутри кто-то мешал толченое стекло.
Вика выходит на крышу и видит одинокую фигуру, застывшую у самого края.
«Я думал, ты не придешь», – тихо говорит человек. На нем бесформенный балахон с накинутым на голову капюшоном.
«Ты – Дельфин?» – дрожащим голосом спрашивает девушка, и тот кивает.
«Смотри, как красиво», – говорит Дельфин, обводя ночное небо рукой, и Вика завороженно смотрит вверх. Небесный купол был усеян миллионами звезд, словно на угольно-бархатистом одеяле рассыпали драгоценные камни.
«Там – киты. Много китов. И мы скоро станем одними из них, – шепчет Дельфин. – Иди ко мне… Иди ближе».
На негнущихся ногах она делает шаг вперед. Яростный порыв ветра качает ее, как травинку.
«Не бойся».
Вика оказывается рядом со своим виртуальным другом. Хотя нет, раз уж они встретились, то теперь это ее самый настоящий, реальный друг. Вот только краем сознания она догадывается, что их дружба в реале продлится крайне мало. Уж так принято у тех, кто попал в «Забытые Богом»…
Внезапно все звуки затихают, и Вике кажется, что на этом свете не осталось ничего, только она и Дельфин, стоящие в шаге от смерти. Или от избавления?
Луна равнодушно мерцает, освещая верхушки деревьев. Они очень высоко забрались – Дельфин сам выбирал эту 24-этажку.
«Ближе», – шепчет он.
«Я хочу посмотреть, как ты выглядишь!» – вдруг произносит Вика. Про себя она понимает, что от того, как поведет себя ее новый друг, зависит очень многое. Возможно, даже ее решение забраться сюда и сделать последний шаг в своей жизни.
Дельфин хрипло смеется.
«Уверена, что хочешь этого?»
«Да!» – срывается на крик девушка, и тот откидывает капюшон.
Теперь кричит Вика. Лунный свет выхватывает из холодной мглы человеческий череп. В пустых глазницах, словно рубины, тлеют крошечные угольки. Челюсти клацают, как крышка старого сундука.
«Давай. Давай прыгай», – шипит мертвец, надвигаясь на ошалевшую от страха Вику.
Взмахнув руками, та отступает назад и, в ужасе чувствуя под ногами пустоту, срывается вниз.
На плечо девушки легла чья-то тяжелая рука, и она, вздрогнув, подняла голову.
Рядом стоял отец, на его заросшем щетиной лице застыло изумление, к которому примешивался страх.
– Вика? Ты что? Что случилось? Я услышал крик. Почему ты спишь здесь, за столом?
Она подняла налитую свинцом голову, уставившись перед собой. Клавиатура, экран монитора, исцарапанный стол… Она что, уснула прямо так?
– Я думал, ты давно спишь, – сказал отец. – Причем в кровати.
Вика посмотрела на часы. Начало четвертого утра. Странно, но она даже не заметила, как вырубилась.
«Интересно, Дельфин еще в Сети?» – зачем-то подумала она. В памяти тут же вспыхнула жуткая фигура во сне, и Вику передернуло.
– Я думал… – начал отец, кашлянув. – Раз уж ты не спишь… Я хотел поговорить с тобой. Не возражаешь?
Вика неожиданно подумала, что отец наверняка выпил – он всегда запинался и проглатывал окончания слов, когда принимал алкоголь. Сейчас он говорил именно таким образом.
– Хорошо, – сказала она, поднявшись. Ее качнуло, словно она находилась не у себя в квартире, а на палубе судна во время шторма.
– Тебе не мешало бы проветрить комнату, – заметил отец. – И…
– Ну? Договаривай, – сказала Вика, чувствуя раздражение.
– Ты плохо выглядишь.
Девушка саркастически рассмеялась.
– Правда? И это ты заметил только сейчас, папуля?
– Не обижайся. Прости меня…
– Ты хотел поговорить, – напомнила Вика. – Давай быстрее.
– Пойдем в гостиную.
С этими словами отец развернулся и поплелся из комнаты. Помедлив, девушка двинулась следом.
Только войдя в гостиную, она поняла, что ее предположения насчет алкоголя подтвердились – на журнальном столике стояли початая бутылка коньяка и кола.
– Ты бы хоть закусывал, – не удержалась она, но отец даже не взглянул на нее. Устало опустившись в кресло, он достал из нагрудного кармана рубашки какую-то фотографию.
– Наверное, меня наказал Бог, – проговорил он, вымученно улыбнувшись.
– Да? С чего бы? – хмуро спросила Вика.
– Я должен был давно сказать тебе. Тогда, когда еще можно было что-то исправить. Твоя мама… – отец шумно вздохнул, нервно теребя в руках фотографию. – Может быть, все было бы иначе.
Вика покосилась на него.
– Я ничего не понимаю. Объясни по-человечески, или я уйду.
Наклонившись, он протянул ей фотографию, и девушка увидела, что пальцы отца дрожали.
– Хорошо. Я попробую, дочка.
Вика взяла фото, без особого интереса разглядывая изображенную на нем женщину.
– Кто это?
– Ее звали Нина. Но это сейчас неважно. Я знал эту женщину. Она была моей подчиненной, двадцать семь лет назад. Мне тогда было…
Лоб отца прорезали морщины.
– …Двадцать девять.
Отец расстегнул верхние пуговицы рубашки, словно ему стало тяжело дышать.
– Ну так вот. Ее больше нет. Нины нет.
– Нет? – переспросила Вика.
– Я убил ее.
Девушка отшатнулась и торопливо положила фотографию на столик, как если бы она была заражена смертельным вирусом.
– Как это «убил»? Папа, ты что, с ума сошел? – с испугом спросила она.
Отец потянулся к коньяку и хлебнул прямо из горлышка.
– Извини, я не хотел тебя напугать, – отдышавшись, сказал он. – Понимаешь… она мне нравилась. Но у нее были дети, и она не отвечала мне взаимностью. Она…
Отец запнулся, словно у него внезапно закончился словарный запас.
– Ну же? – поторопила его Вика.
Он сипло выдохнул, сфокусировав взгляд мутных глаз на дочери:
– В общем, однажды я сделал с ней то, что делают взрослые в постели. Только она этого не хотела.
– Ты изнасиловал ее? – уточнила Вика, и отец вздрогнул, будто получив пощечину.
– В общем, – выдавил он, – наверное, можно сказать и так. Ну, ты сама все понимаешь… Я не сдержался. У Нины был нервный срыв. В общем… Мне тяжело это говорить, но чуть позже она покончила с собой. А в предсмертной записке указала, что к ее смерти причастен я. У нее осталось двое малолетних детей.
Вика села, не сводя с отца оцепенелого взгляда.
Она не ослышалась? Ее отец только что сказал, что из-за него погибла какая-то женщина, которую он изнасиловал?!
– Ты уверен, что она покончила с собой именно из-за тебя? – спросила она. – Ведь записку можно было написать… ну, скажем, из чувства мести!
С мрачным видом отец покачал головой.
– Дочка, поверь, я знаю, о чем говорю. Меня допрашивали в полиции. Свидетелей не было, и эту историю замяли. В конечном счете все мы когда-нибудь совершали ошибки? И если это случилось однажды, зачем портить из-за этого всю жизнь?!
– Папа, ты сейчас пытаешься передо мной оправдаться? – хрипло спросила Вика, глядя на отца в упор. Он тут же сник, пряча взгляд.
– Мама знает об этой истории? – снова задала вопрос девушка, и отец с убитым видом покачал головой.
– Ты представляешь, что бы тогда было? – тихо сказал он, вновь потянувшись к бутылке. Вика перевела взор на измятое фото. На какое-то мгновение ей почудилось, что запечатленная на нем женщина (как там ее, Нина?) подмигнула ей, и она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.
– Зачем ты таскаешь с собой фотографию этой женщины? – сказала Вика.
Отец замер с бутылкой у рта.
– Нет! – визгливо крикнул он. – Ничего я не таскаю, я давно забыл об этом случае! Мне подбросили это фото в машину! Засунули под «дворник»! Поняла? Я понятия не имею, кому это надо! Это просто какое-то безумие!
– Ну, допустим. Что ты хочешь от меня? Зачем ты решил рассказать эту правду именно сейчас? Посреди ночи?
Некоторое время отец молчал, затем заговорил, медленно и тщательно произнося каждое слово:
– Потому что я не могу так больше. Эти отголоски прошлого… они сведут меня с ума. Я должен был поделиться с тобой этим. Я не мог иначе. Мне страшно, дочка. И потом…
– Что «потом»?
– Я боюсь за нас, – прошептал он и, не удержавшись, оглянулся на окно, будто снаружи, на высоте восьмого этажа, их мог кто-то подслушивать. – Эту фотографию подбросили не просто так. Ты меня понимаешь?
Вика устало пожала плечами. Она вдруг со всей отчетливостью поняла, что больше никогда не сможет относиться к папе так, как это было прежде. Внутри что-то с треском надломилось, и теперь единственное, что она испытывала к отцу, – была брезгливая жалость. Так жалеют пьяного доходягу, валяющегося в луже. Вроде он такой весь из себя несчастный, но при этом причиной этих несчастий является он, и только он. Ощущение полной безысходности и отчаяния захлестнуло девушку с новой силой.
«Рома там, в космическом море, – вспомнила она слова Дельфина. – Он поступил правильно…»
Внезапно Вике захотелось вскочить и броситься к ноутбуку. Туда, в «Забытые Богом». Только там ее понимают, и только там у нее есть друг…
– Ладно. Я пойду, – произнесла она, поднимаясь. Отец сидел как истукан, уставившись в стену.
– Я люблю твою мать, – с усилием выдавил он. – До сих пор люблю. Мне жаль, что так вышло.
«Как будто это что-то может изменить», – подумала Вика. Вслух же она сказала:
– Спокойной ночи.
– Меня наказал Бог, – едва слышно произнес отец, и его глаза заблестели от слез. – Но я не могу простить ее за измену. Вика? Не выходи из дома без необ… необходимости.
Девушка отвернулась и, не глядя на отца, вышла из комнаты.
Отец всхлипнул и, схватив фотографию, судорожными движениями порвал ее.
Войдя в комнату, Вика первым делом села за ноутбук. Дельфин был онлайн, и она ощутила, как внутри разлилось приятное тепло.
«Я рада тебя видеть», – написала она, едва ли осознавая, что улыбается.
«Привет, Луна».
«Ты что, вообще никогда не спишь?»
«Почему же. Мне хватает трех-четырех часов, – ответил юноша. – А сейчас спать и вовсе некогда. Есть кое-какие дела. Я должен успеть».
«Успеть?» – удивилась Вика.
«Зайди на мою страницу. Посмотри, рядом с главной фотографией кое-что появилось. Теперь я почти готов…»
Спустя несколько секунд девушка недоуменно разглядывала странный счетчик, который отсчитывал время назад.
«Что будет, когда все цифры будут по нулям?» – задала она вопрос.
Дельфин долго не отвечал, и Вика с нарастающим беспокойством следила за своей страницей – не появится ли новое сообщение?
За дверью что-то громыхнуло, после чего раздалась ожесточенная ругань отца.
«Гадина, – промелькнула у девушки мысль. – Довести женщину до самоубийства… И никому ничего не рассказать…»
Кап!
Вика приблизила бледное лицо к экрану.
«Что будет дальше? Меня не будет, Луна. Эти дни, часы и секунды – все, что у меня осталось».
Она похолодела. Судя по всему, Дельфин отмерил свою жизнь в шесть дней и восемь часов. Как рулеткой.
Пальцы мелко тряслись, и ей не без усилий удалось напечатать ответ:
«А как же дальше? Что будет со мной?»
«Это твой выбор. Мне такая жизнь не нужна. От того, что мы живем или нас нет в этом мире, ничего не изменится. А раз так, то какой смысл надрываться? Какой смысл кому-то и что-то доказывать, Луна?»
С губ Вики сорвался хриплый вздох. У нее возникло ощущение, что ее грудь скрутили толстой цепью, мешая ей свободно дышать.
«Я не смогу без тебя».
«А я тебя не бросаю, Луна. Я хочу тебе показать космос. Ты хочешь увидеть его? Ты хочешь увидеть Рому? Он ждет нас».
Вика прикрыла глаза, пытаясь восстановить в сознании образ Ромы.
«Мне кажется, до меня начинает доходить, что чувствует кит, когда он принял решение плыть к берегу», – вспомнила она слова погибшего приятеля, и ее словно обдало жаром.
– Иногда мне даже чудится, что этот кит – я, – медленно повторила она слова Романа.
Как во сне Вика слышала, что ее ноутбук вновь «капнул».
«Решай. Я понимаю, что это не игрушки. Но для меня – все серьезно. Я больше не хочу здесь находиться, – написал Дельфин. – Я наконец-то стану китом. Или дельфином. Если ты хочешь быть со мной, я расскажу, что надо делать…»
В коридоре раздался звон разбитого стекла, за которым последовал пьяный возглас отца, и Вика стиснула зубы, мысленно призывая держать себя в руках. Сейчас она ненавидела папу больше, чем кого бы то ни было. И желание уйти из этой жизни было велико, как никогда до этого.
«Я с тобой, Дельфин. Я твоя Луна. И я готова уйти с тобой. Только не бросай меня. Мне страшно остаться одной».
Ответ был молниеносным.
«Я не брошу тебя. Мы улетим вместе. На днях я пришлю тебе свою идею, как нам лучше выплыть наверх».
Вика дотронулась до глаз. Они были вновь мокрые.
Слезы. Она снова плачет.
«Лови ролик, – продолжал между тем Дельфин. – Там две сестры прыгают с крыши. Правда, одна осталась жить (на клумбу упала), но вряд ли она будет рада такой жизни. Она переломала все, что только можно, и до конца своего существования останется овощем. До конца своего существования она будет лежать как бревно, утыканная трубками и проводами, а сиделки будут менять ей памперсы. Ты хочешь так жить? Я – нет. Ее сестре повезло! Она сейчас наверху!»
Вика улыбнулась сквозь слезы.
Конечно, Дельфин прав.
Так жить нельзя.
Она даже не заметила, что, пока смотрела ролик, на ее странице появился счетчик.
До полного обнуления оставалось шесть дней и семь с половиной часов.
