Глава 9
Безбородко
Суббота тянулась медленно. Никита с утра позавтракал, в подвал спустился. Решил ещё раз свинец в золото обратить, чтобы перед князем не оконфузиться. Самое большое ядро выбрал, уложил на стол рядом с бриллиантом и философским камнем. Потом за свинцовыми пулями в шкафчик полез. Наверняка князь Павлу I или кому-то ещё, может, из масонской ложи решит похвастать удачным опытом. Не везти же ему с собой тяжеленное ядро? А пуля в самый раз будет, не тяжела, в карман уместится. Всего-то десятая часть фунта. Пули достал, к столу вернулся, а ядро уже золотое, шар от свечей желтизной драгоценной играет. Ну, слава богу, перед князем стыдно похвальбой не будет. Пули рядом с ядром уложил, уставился, не моргая. А всё равно момент проглядел. Только что невзрачный серый свинец был, а уже золото. Чудно!
Никита принялся за эликсир, причём с теми добавками, что сжигают, если на тело или внутрь попадут. Процесс уже известный, за три часа управился, потом долго подходящую склянку искал. Большую в кармане спрятать сложно, а у небольших горлышко узкое, перелить проблемно. Это не простая вода или вино. Прольёшь каплю на палец, и только пепел останется. Никите же хотелось увидеть воочию, как оценит его труд Безбородко. А ещё – ошибается ли Никита в оценке людей? Власть и деньги любого человека портят. За деньги купить можно многое – дом, землю, лихой выезд о четырёх лошадях, но нет таких денег, за которые можно купить здоровье, долголетие или любовь. Можно иметь самую красивую содержанку, но стоит кому-то заплатить больше, и она без сожаления уйдёт. А за какие деньги купить любовь ребёнка, если она бескорыстна? И власть играет не лучшую роль, развращая её носителя. Канцлер – фактически второй человек, либо третий в иерархии власти. Никита для него лишь исполнитель, песчинка у подножия пирамиды. Но на сегодняшний момент обладает уникальными знаниями – о мутации свинца в золото, об эликсирах молодости и красоты. А ещё в древних трактатах писано о создании эликсира вечной жизни. Никита видел мельком, но опытов не ставил, не было такой цели и задания князя. Но чувствовал, интуиция подсказывала – будет такой заказ. Получив доступ к неограниченным ценностям, люди власти захотят жить и править вечно. Только притча есть. Один из мудрецов предложил царю подобное зелье, на что царь ответил: «Зачем? Видеть, как умрут твои дети и внуки?»
Царь сам явил мудрость, достойную великих.
За работой Никита не заметил, как пролетело время. Когда увлечён, часов не замечаешь. Да только кашлянул кто-то сзади. Никита оглянулся, а за спиной князь собственной персоной, улыбается.
– День добрый, Александр Андреевич, – склонил голову Никита.
Отбивать земные или поясные поклоны запретил Петр Первый после посещения Европы.
– Вечер уже, – кивнул князь. – Захар Матвеевич сказал, что получаться стало?
– Именно так, князь. Вот философский камень.
Никита взял в руки невзрачного вида камень и протянул канцлеру. Тот схватил его, как голодный кусок хлеба, к огню свечи поднёс, осмотрел.
– Ой ли? – засомневался князь. – Уж больно невзрачен.
– Александр Андреевич, не хочешь ли на золото взглянуть, полученное с помощью камня и твоего бриллианта?
Никита выкатил на центр стола золотое ядро и две золотые пули. У канцлера глаза по пять копеек сделались. Ядро на руке взвесил, на стол вернул. Взял одну из пуль, попробовал зубами надкусить, потом осмотрел – остались ли следы? Золото – металл мягкий, на нём следы остаются. И чем выше проба, тем мягче металл. На золотой пуле следы остались. Канцлер неожиданно шагнул вперёд, обнял Никиту, стиснул в объятиях, аж дыхание перехватило. Всё же Безбородко мужчина крупный и силой не обижен. Поцеловал Никиту троекратно, по русскому обычаю.
– Ай, молодца, Никитушка. Ты сам не понимаешь, что для государства Российского сделал. Был бы учён, быть тебе академиком!
Никита засмеялся. Это он-то, с университетским дипломом – неуч? Безбородко посмотрел с недоумением. Что такого смешного он сказал? Канцлер из специального часового кармашка карманные часы вытянул за золотую цепочку, открыл крышечку. Механизм заиграл мелодию.
– Время позднее. Завтра, как мы уговаривались, у тебя выходной. Он отменяется, праздновать будем, серьёзные люди соберутся. Кстати, двоих ты уже видел. А гулять послезавтра будешь.
– Как скажешь, князь.
– И вот что. Послезавтра привезут свинец. Чтобы кривотолков не возникло, в виде пушечных ядер, из Петропавловской крепости. Превратишь их в золото. Сколько времени понадобится?
– Смотря сколько ядер будет.
– Десятка три для начала.
– Тогда не много.
– За ними доверенный человек приедет, мажордом его знает. Ядра в мешки спрятать, сам проследишь. А грузить слуги будут. Да, и вот ещё что. К пятнице эликсир приготовь, что для омоложения.
– Реактивы нужны, давно не закупали.
– Мажордому сегодня список дай.
– Сделаю, – кивнул Никита.
– Какой-то ты смурной! Радоваться надо! Сколь людей великих билось, а удалось единицам. Ты в их числе.
– Записи в фолиантах тайные, специально ложные ходы сделаны. Много времени отняли, пока понял, что к чему.
– Я сразу в тебя поверил, что учён. И не ошибся. Я в людях разбираюсь, не зря канцлером поставили государи.
Это верно. Безбородко сумел угодить и Екатерине, и только взошедшему на престол после смерти императрицы Павлу. У Никиты с языка едва не сорвалось про покушение на Павла, да вовремя язык прикусил. Канцлер бы тут же поинтересовался – откуда знаешь? Сейчас молчание – золото.
Князь с собой золотое ядро прихватил. Поднялись на этаж, канцлер ядром поигрывал, подкидывая на ладони. Мажордом глаз не мог оторвать. Не каждый день такой кусок золота видишь, а оно глаза людям слепит, разум затмевает. Князь ухмыльнулся.
– Любо поглядеть?
– Глаз не оторвать! Это же сколько в деньгах потянет?
– Не твоего ума дело. Завтра гостей позову, да баб не будет. Приготовь праздничный обед, радость у нас, Никитушка сподобился, порадовал.
– На сколько персон? – деловито осведомился мажордом.
– На десять. Нет, одиннадцать. Никита тоже будет, как без него? Он главный виновник торжества. Завтра он гулять не идёт. Если забуду, в понедельник пушечные ядра привезут. Сам лично посчитаешь. И мешки приготовь.
– Слушаюсь.
– Вот так-то лучше.
Князь вышел, так и подкидывая на ходу ядро. Мажордом головой покачал. То ли удивлялся, то ли восхищался. Поистине, у богатых и властных свои причуды. Захар Матвеевич к Никите повернулся.
– Получилось?
– Сам видел.
– Ой! Это же сколько золота наделать можно! С ума сойти! Весь Петербург скупить!
– Для других целей золото, тебе лучше не знать.
– Это верно. Меньше знаешь – дольше живёшь.
Мажордом, бормоча что-то под нос, ушёл. А Никита – в свою комнату. Пока всё идёт хорошо, даже слишком. Где мягко стелют, там жёстко спать. Долго не спалось, разные мысли в голову приходили. Он своё дело сделал, что решит князь. Паршиво, когда твою судьбу решает кто-то другой. Он в доме князя как в тюрьме. Только что кормят прилично и одевают, а всё время под приглядом и взаперти. Да ещё пытки и побои не применяют, за что большое спасибо. Запросто князь мог распорядиться приковать его цепью в подвале, держать на хлебе с водой. Но умён князь, понимает – рабский труд не продуктивен. Лучше поманить пряником, чем кнутом. Всё же уснул, а проснулся в холодном поту, сон приснился страшный, нелепый. А как наяву – Анна Петровна в подвенечном платье руки к нему тянет, по щекам слёзы градом катятся, руки к нему тянет, говорит что-то. А слов не разобрать, как в немом кино. Сел Никита на кровати, сердце бьётся о рёбра раненной птицей, во рту пересохло. К чему бы такой сон? За окном уже сереть начинало, ещё час – и дом проснётся, забегают слуги, на кухне застучат ножами, сковородами повара. Сегодня же торжественный обед.
Никита тихонько оделся, всё равно не уснуть, в подвал спустился, свечи зажёг. А сзади шорох, по лестнице мажордом спускается.
– Чего не спишь, Никитушка?
Обычно Захар Матвеевич в лабораторию не ходок, слугами управлял. А в химии не понимает ничего, запахи здесь противные, не богоугодные. Только вид у него странный, как у заговорщика.
– Никита, не окажешь ли милость?
– Если смогу.
– Для тебя мелочь, а для меня вопрос жизни и смерти.
– Говори.
Помялся мажордом, дверь за собой плотнее закрыл.
– Но о том князю ни полслова, – прошептал он.
Уже интересно. Мажордом, доверенное лицо князя, обо всех Безбородко докладывает. Или по заданию князя, проверить его решил? Никита насторожился.
– Слушаю, не томи. Буду нем как рыба.
– Золота бы мне.
У Никиты глаза от удивления круглые сделались, но смолчал. Мажордом заторопился.
– Жена умерла у меня в родах, ребёнок остался, девочка. У сестры моей обретается. Да сестра плоха здоровьем стала, климат в Петербурге сырой, скверный. Полагаю, не протянет долго. Я-то при князе сыт-одет, а каково дочке будет, останься она одна? Ей же шестнадцать годков всего.
– Неуж князь жалованье не платит?
– Пять рублей серебром в год, – криво усмехнулся мажордом. – Говорит, на всём готовом живёшь, зачем тебе деньги?
– Захар Матвеевич, скажу как на духу. Боюсь, продашь ты меня с потрохами. Заложишь князю. Зачем мне неприятности?
Мажордом неожиданно на колени рухнул.
– Богом клянусь, между нами разговор. Ты мне поможешь, я – тебе.
– Ты-то чем?
– А в любой момент в город выйти сможешь и без сопровождающего. Человек ты молодой, нешто я не понимаю – девица нужна али баба.
Момент интересный. А мажордом, при всей своей неучёности, неплохой психолог, отгадал желание тайное Никиты.
– Полагаю, времени у нас мало, – сказал Никита.
Мажордом закивал, поднялся с колен.
– Сколько тебе надобно?
– А вот такие три шарика, – показал на золотую пулю мажордом.
Пуля от мушкета, бывшая свинцовая, а ныне золотая, так и лежала на столе. Диаметром миллиметров тридцать, а весом грамм пятьдесят.
– Бери её. Чтобы остальные сделать, время нужно. Но сам понимаешь – узнает князь, нам обоим не сдобровать.
– Понимаю!
Мажордом трясущимися руками пулю схватил, сунул в карман. За дверью послышалась возня, створка приоткрылась, заглянул один из слуг.
– Захар Матвеевич здесь?
– Иду! Сколь раз говорил, сюда нос не совать! Вот пожалуюсь князю, укоротят тебе нос-то! – Прислуга в испуге убежала. Захар Матвеевич кивнул удовлетворённо.
– Сладилось у нас, значит. Вот и хорошо. А для князя убыток невелик. Что свинцовая пуля? Тьфу! За алтын десяток. Однако же пойду я. Сегодня гостей много будет, да все высокопоставленные. Ты больше слушай, чем говори. Масоны-то эти, ух какие мастера человека подпоить да разговорить. Князь, хоть и большой чин у них, а не всё говорит. И ты тоже.
– За совет спасибо.
Мажордом вышел. Никита, чтобы время убить, последние три пули в золото обратил, потом за изготовление эликсира принялся. Запасы ингредиентов в самом деле не велики были, но на одну склянку вполне хватит. Работой, как всегда, увлёкся. Открылась дверь в подвал, заглянул мажордом.
– Никита, хозяин приехал, а ты в рабочем платье, без парика. Живо себя в порядок приводи, скоро гости прибудут.
Никита поднялся на этаж, умылся, едва оттерев руки от реактивов, но запах остался, въедлив больно.
Пока в своей комнате Никита переодевался, из коридора уже зычный голос князя.
– А виновник торжества где же?
Один из слуг тотчас за Никитой примчался.
– Князь Александр Андреевич просит!
Никита, слегка припудрив парик, натянул его на голову. Поистине придумка дьявола. Голове жарко, как в шапке, пот течёт, кожа чешется.
Князь, едва Никита поздоровался, обнял алхимика, потом отстранился, осмотрел.
– А чёрная мантия есть ли?
– Не было указаний.
– Моё упущение, – досадливо покрутил головой князь. – Захар Матвеевич, поди сюда.
Мажордом появился сразу, как будто за дверью стоял.
– Найди Никите мантию, ну ты знаешь.
– Отыщем.
Князь к Никите повернулся.
– Ты для империи и ордена розенкрейцеров сделал больше, чем многие заслуженные члены ложи. Не скрою, доволен и хочу предложить верховным масонам ложи принять тебя в члены. Честь большая, но за тебя я слово скажу, думаю, не откажут.
Никита в растерянности. Он совсем не собирался быть масоном. Их на Руси не любили и побаивались, поговаривали про чёрные мессы. Ложей руководили семь избранных членов, начиная от Великого магистра, потом по нисходящей – приор, декан, генеральный визитатор, казначей, канцлер и генеральный прокурор. И каждый был чем-то славен, как архитектор Львов, или чин на гражданской службе имел немалый, как канцлер Безбородко, оттого и власть в государстве большую, влияние на императора, соответственно вхож во дворец и коллегии. Никита понял, не просто гости приедут, а сливки общества, государевы высокие чины. Немного дрейфил. Где ещё так близко можно увидеть людей, о которых только в истории читал. Честно сказать, мельком, многие фамилии в памяти не отложились. Теперь сожалел, да сделанного не вернёшь.
Большой длинный стол уже накрыт. Сервиз честь императорскому столу сделает, хрусталь блестит, а уж свечей – на стенах и столе в канделябрах, наверное, целая сотня. Да свечи восковые, дорогие, запах от них медовый. Расстарался мажордом по указанию князя. За полгода, что Никита на даче пробыл, такой сбор лиц важных был впервые.
Гости съезжаться начали, причём точно по времени, дружно. В огромных сенях суета, разговоры. Князь сам гостей встречает, как радушный хозяин, слуги едва успевают шапки да шубы развешивать. Никита сразу обратил внимание, что гости – только мужчины. Стало быть, сбор не только для неспешного обеда, но и деловой. Гости неторопливо в большую залу поднялись. Кто в кресло уселся, другие трубочки у окна закуривали. Дым от табака благородный, не столько едкий, сколько дубом, морем, непонятно чем пахнет, даже мёдом. Или от свечей привкус? Лица гостей незнакомые, за исключением Николая Александровича Львова. Князь, как последний гость приехал, поднялся в залу.
– Друзья, прошу к столу! Слуги! Горячее подавайте и водки!
С мороза, хоть и в возках приехали да в одеждах тёплых, а слегка замёрзли. За закуски мясные принялись. Князь выждал немного, чтобы червячка гости заморили, а слуги водки в лафитники налили. Князь поднялся, и гости притихли, перестали орудовать столовыми приборами.
– Друзья, у меня для вас первая и, быть может, важная новость – нам удалось получить философский камень и благодаря ему превратить свинец в золото.
Гости перестали жевать, переваривая услышанное. Князь выдержал театральную паузу, хлопнул в ладоши. Никита, сидевший в дальнем от князя торце стола, восхитился внутренне. Ну, прямо режиссёр, устроитель спецэффектов! Один из слуг, Никодим, на серебряном подносе внёс нечто, прикрытое шёлковой тканью, остановился рядом с князем. Безбородко эффектно сорвал шёлк, и гости ахнули. На подносе лежало золотое ядро, перевязанное красной муаровой лентой. Гости ахнули, зашептались:
– Неужели золото?
Каждый из присутствующих гостей был человеком состоятельным, золото видел и держал в руках. Но шар, поблёскивающий под светом множества свечей, впечатлял, притягивал взгляды.
– Можете посмотреть, пощупать! Даже укусить, – пошутил князь.
Золотое ядро князь снял с подноса, передал первому гостю. Тот полюбовался, взвесил на руке, передал следующему. Князь не унимался.
– Предлагаю выпить за достижения алхимии! Теперь ложа розенкрейцеров может осуществлять самые смелые мечты!
Гости поднялись, чокаясь друг с другом, дружно выпили. Усевшись, принялись за горячие закуски. На Никиту поглядывали, почти всем он был не знаком. Но раз сидит за столом, значит, имеет право, позже Великий магистр объяснит.
Дав гостям паузу, чтобы закусить, князь поднялся снова. Слуги уже наполнили лафитники.
– Предлагаю выпить за выдающегося алхимика, который смог сделать то, что не удавалось многим до него. Не скрою, есть ещё неосуществленные прожекты, но всё ещё впереди. Знакомьтесь! Никита, Михайлов сын! Встань, Никита, пусть поглядят на тебя.
Никита, смущаясь от внимания столь влиятельных и высокопоставленных господ, поднялся. Князь крикнул.
– Виват!
Гости дружно поднялись, протянули лафитники с водкой в сторону Никиты, приветствуя, выпили. Снова уселись и принялись за еду. Но в сторону Никиты посматривали уважительно-удивлённо. Цену власти и деньгам эти люди знали, но у масонов и ум был в цене. Раз Никита смог сделать то, что смогли до него считаные единицы, да и то очень давно, стало быть, умён безмерно и достоин сидеть среди них. Потом с тостами за князя, Великого магистра, стали подниматься гости. Не лесть и подхалимство звучали в их словах, а почтение. Умение любого властью обласканного человека кроется не только в его организаторских способностях, но и в умении разглядеть в человеке какой-либо талант, поставить его на службу делу. И князь этот талант отыскал, как иголку в стоге сена. Кто-то из гостей обмолвился.
– Предлагаю за выдающиеся заслуги перед орденом принять Никиту Михайловича в члены масонской ложи.
Гости предложение поддержали одобрительными возгласами. Поднялся Львов.
– Мы собрались сегодня на празднование. Давайте отложим голосование на другой день, обсудим кандидатуру со всех сторон.
– А чего тянуть? Золото – вот оно, лаборатория для опытов в подвале. Отныне каждый день, по мере того, как Никита Михайлович будет трудиться во благо ложи, золота будет всё больше и больше. Кто за то, чтобы принять алхимика, чрезвычайно полезного ордену человека, в члены ложи? – поднялся князь.
Руки поднялись единогласно.
– Вот и славно. Согласие всех получено, а обряд посвящения проведём позже, согласно традициям и обряду ордена. Выпьем за нового члена!
Гости выпили, расслабились. Всё же в лафитнике сто грамм, а тостов уже было три, выпитое сказывалось. За столом разговоры пошли, сначала о делах империи, потом на новости двора переключились, как всегда в мужских компаниях, перешли на дам. Кто удачно и выгодно замуж вышел да кто сына родил? Сын – это продолжение рода, наследник богатств. Никите послушать было интересно. В каком учебнике истории ещё прочитаешь? Да и поворотом событий ошарашен был. Предположить не мог никогда, что будет членом масонской ложи, да ещё самой влиятельной в Петербурге и России.
Но всё же мужчины в России, да ещё в чисто мужской компании, любят выпить, поговорить. На службе возлияниям не предаться, император был строг и пьянку пресекал на корню. Тосты начали следовать один за одним. Слуги только успевали подливать водку и менять закуски. Никита больше не пил, налегал на еду. Повара расстарались, столько вкусной и разнообразной еды Никита не видел давно. Попытался припомнить, получалось – никогда. Перепела под клюквенным соусом, свиные отбивные, а пирожные? Всё же далеко шагнуло кулинарное искусство с XVI века. После поездки Петра в Европу знать начала выписывать знаменитых поваров и кулинаров со всего света. Деньги им платили немалые, но и кушания были изысканные.
Часа через три раскраснелись все, вспотели. В доме натоплено хорошо, да ещё камзолы, парики. Многие парики стянули, утирались платками. Как всегда, в разгорячённых головах возникла идея.
– Александр Андреевич, хотим посмотреть, убедиться воочию, мутацию свинца в золото, – высказался один из гостей.
Предложение тут же было подхвачено.
– Да, хотим! – поддержали другие довольно бурно и дружно.
Князь вопросительно посмотрел на Никиту, он встал.
– Свинца нет, ни фунта.
– Ерунда! Бумагу мне и перо! – приказал слугам один из гостей.
Тут же написал записку, вручил слуге.
– Отдай моему ездовому, пусть мчится в арсенал.
– Погоди! – остановил его князь.
Пальцем пересчитал всех присутствующих.
– Допиши, пусть выдадут тринадцать, нет – четырнадцать мушкетных пуль.
– Да, верно!
Гость дописал, вручил слуге. Гулянка, если так можно уже было назвать торжественный обед, продолжалась. Через какое-то время в залу вошёл слуга с полотняным мешочком в руке.
– Ваше повеление исполнено, господин.
– Какое? – Гость уже забыл о поручении.
– Забыл? Нехорошо! – Дружно осмеяли его гости.
Мешочек с пулями у слуги забрали. Князь распорядился:
– Идём в лабораторию. Только чур! Смотреть, ничего не трогать. Каждому после мутации будет вручён подарок, по золотой пуле.
Гости встретили заявление князя восторженными криками. Правда, один попросил показать пули, не подделка ли? Князь высыпал пули из мешочка в одну из пустых фарфоровых тарелок. Все убедились, что пули настоящие, в руках подержали.
Никита двинулся в подвал, за ним князь, а дальше цепочкой гости. Каждый предвкушал невиданное зрелище, а как завершение – подарок. Золото было у всех – монеты, шейные цепи, перстни. Но это был бы особый подарок, которым можно было похвастать перед посвящённым, что он был свидетелем чуда. Гурьбой спустились в подвал, Никита свечи зажёг и даже запалил факел. В подвале прохладно, но разгорячённые гости холода не ощущали, столпились вокруг стола.
– Камень, философский камень покажи, – потребовали они.
«Ну, словно малые дети», – подумал Никита. Камень дал, гости осмотрели, подержали в руках. Судя по физиономиям, разочаровались, уж больно невзрачен и сер. Увидят такой под ногами, ногой отшвырнут. Однако и пиетет был, камень всё же непростой, передавали друг другу бережно. Думали, если уронят, то разобьют. Не знали, что Никита и царапать ножом его пробовал и железякой колотить.
– Мутацию покажи, сами зрить чудо хотим! – потребовали масоны.
Никита камень взял, уложил вокруг него свинцовые пули, на камень алмаз Безбородко воздвиг. Гости буквально дышать перестали, не моргали, боясь упустить момент. Никита сам волновался, всё же такие превращения не терпят массовости, ажиотажа. Нельзя сбрасывать со счёта чёрную ауру, настрой. Но камень не подвёл. На глазах сквозь свинцовую тяжесть стала проступать золотая желтизна, а спустя минуты пули вовсе заблестели. Масоны дружно ахнули. Кто-то Безбородко обнимать принялся, другие хлопали Никиту по плечам.
– Научное чудо свершилось, братья! – громогласно изрёк Безбородко. – И в знак начала великих свершений каждый получит, как памятный подарок, по золотой пуле.
Князь каждому гостю вручил по золотому шарику, не обошёл Никиту, который пулю в карман опустил.
– А ещё мой юный друг и наш брат ведёт другие опыты, о которых говорить ещё рано, но перспективы просто блестящи. Никита, покажи эликсир.
Никита взял склянку с прозрачным и немного вязким содержимым, поднял, чтобы всем видно было.
– Пока это зелье омолаживает, а коли опыты удачные случатся, вечную жизнь даруют, – не удержался от хвастовства князь.
Гости сначала замерли, боясь поверить услышанному, потом возгласы удивления, восхищения.
– Это посерьёзнее будет, чем золото, – изрёк один из гостей.
– Как ты прав, брат! – откликнулся другой.
Масоны называли друг друга братьями и на ты, независимо от того, какие чины имели на гражданской или военной службе.
– Ну, посмотрели на то, что никто не видел, и будя, – поднял руку Безбородко.
– Надо отметить! Если с эликсиром получится, как с золотом, в чём мы свидетелями только что были, мир будет у наших ног. Открытия поистине велики!
Гости двинулись к выходу, столпились у узкой лестницы, мешая друг другу. Каждый хотел побыстрее выбраться из плохо освещённого, сумрачного и прохладного подвала в уютную залу, комфортную, со столом, с водкой и яствами. Никита не торопился, последним стоял. Для него подвал был привычным рабочим местом.
Вернулись в залу, расселись за столом. Масоны были впечатлены увиденным, находились в приподнятом настроении, в эйфории. Увидеть своими глазами действие философского камня не каждому дано, избранным. Зазвучали тосты, здравицы за князя. Выпивали много, полными чашами, как повелось на Руси с Петра. За возлияниями вечер поздний настал. Гости разъезжаться принялись. Если в начале встречи на Никиту внимания не обращали, то теперь считали своим долгом подойти, приобнять дружески. Даже не потому, что приняли членом ложи и Никита отныне был равным среди равных, а оценили ум и знания новичка. Эти качества у масонов были в цене.
Никита тоже был в подпитии изрядном, что с ним давненько не случалось, но менее пьяным, чем гости. Ввалился в свою комнатушку, едва стянув башмаки и одежду, упал на кровать. Он своё дело сделал, можно почивать сладко.
Утром был разбужен мажордомом.
– Захар Матвеевич, чего тебе? – Никита еле поднял голову с подушки.
– Вставать пора, полдень.
– Как?
И в самом деле, в окно лились потоки солнечного света.
– Полечиться не желаете? Способ дедовский, но помогает. Я рассол от квашеной капусты принёс.
– Да не болит у меня голова.
– Тогда пора завтракать и за дело. По велению князя из цейхгауза мешок свинцовых пуль привезли. Тяжеленный, ужас! Четверо холопов едва подняли, а в доме уже в вёдра рассыпали.
Никита сразу понял, что от него требовалось.
– А чего же весь мешок в подвал не снесли?
– Так не велено, сам знаешь. Посторонним – ни-ни!
Никита встал, умылся, позавтракал. Пора за работу, а не хочется. Раньше горел, из холодного подвала не выходил днями, так интересно было результат получить. Но получил камень и первое золото из свинца. А теперь предстоит рутинная работа. Это весь день уйдёт на обращение свинца в золото. Потом будет другой день и новый мешок, затем ещё и ещё. Настоящий конвейер по изготовлению золота, единственный в мире. Но тупо обращать свинец в золото может человек вовсе необразованный, действие большого ума не требует. Он же учёный-химик и для него интерес представляют изыскания, опыты, достигнутый с трудом результат. А все проклятая секретность!
Сейчас больший интерес представлял эликсир. В манускриптах всё описано, но в замаскированном, иной раз иносказательном смысле. Он уже понял это, работая по обращению свинца в золото. Нечто подобное предстоит и теперь. Но для расшифровки нужно время, а его нет. Время – это единственное, что нельзя восполнить, оно утекает, как песок сквозь пальцы.
На мутацию свинцовых пуль в золотые шарики ушёл день, но радости от работы он не испытал. Его тянуло к новым знаниям, а не банальному изготовлению золота. С трудом вытащил из подвала в два приёма золото. Захар Матвеевич тут же отдал распоряжение, запрягли возок и под охраной двух мордоворотов увезли. Ха! Два человека, пусть и амбалы, и с мешком золота! Да если разбойники узнают, найдут способ отобрать. За кошельки с несколькими мелкими монетами не остановятся горло перерезать, а за мешок целую армию отбросов соберут. Только никто подумать не мог, что в скромном возке мимо проезжает целое состояние. Мордовороты преданы Безбородко, наверняка хорошее жалованье имеют, чтобы языки не распускать. А может статься, что и не знают, что перевозят. Мешок-то перевязан и печать сургучная, чтобы не любопытствовали.
Никиту не интересовал путь золота. Куда его увозят, кому сдают? Наверняка кому-то из масонской ложи, не исключено – высокопоставленному чиновнику, в ложе масонской бедных или неграмотных нет.
И на второй день, и на третий, и всю неделю Никита свинец в золото обращал. Хотелось Безбородко сказать – не его уровня работа, ему бы за манускрипты засесть, поизучать. Тогда удивительный результат можно получить. Но канцлер не появлялся, видимо, был занят другими делами. Наехал в имение, как всегда, неожиданно, в пятницу вечером. Приобнял Никиту.
– Приветствую, брат!
– Добрый вечер.
– Чего вид кислый? Дай угадаю. Надоело в подвале одним и тем же заниматься?
– Воистину так.
– Ты пойми. Дело тайное, всякого к нему не подпустишь. Мало того, чтобы язык за зубами держал и верен был. Соблазн велик, золото в мешках! А ты человек, проверенный делом. Ни одна пуля не пропала.
– Их считал кто-нибудь? – удивился Никита.
– Зачем дурной работой заниматься? Взвешивали, всё сошлось. А скажи честно, хотелось взять?
– А зачем? Крыша над головой есть, харчи, полный пансион – цирюльник, баня, одежда.
Александр Андреевич посмотрел подозрительно. Не шутит ли Никита, не ёрничает? Вроде нет, серьёзен. Редко ноне такое встретишь. Каждый о своём благе, своём кармане в первую очередь печётся.
– Потерпи ещё неделю. Запас создать надо. За такие деньжищи мы к себе кого хочешь пригласим из-за границы. Лучших в своём деле. А чтобы подозрений не вызвать, из золота этого уже монеты штампуются. Поди отличи от государевых! Не подделка, золото высшей пробы, в фальшивках такого нет, и по весу – тютелька в тютельку!
Князь раскатисто засмеялся.
– Ловко мы! А потом дам тебе время – два, три месяца. Вот это будет истинной ценностью. Золото что? Сегодня есть, а завтра нет. Всё в мире тленно, а вечность, это, брат…
Князь в воздухе ладонью покрутил, не подобрав подобающих слов.
– Ладно, пойдем, выпьем, подкрепимся. Неделя у меня сложная выпала. Да и у тебя не лучше. Отдыхаем!
Отдыхать князь умел и любил, сибарит! Слуги стол накрыли, на нескольких возках привезли женщин, да не шлюх дешёвых, а певичек из театров, мещанского звания девиц. Князь был весел, сыпал шутками, всех пить заставлял до дна. Смех, дым коромыслом!
Далеко за полночь, когда князь устал от утех, каждой девице серебряные деньги вручили и на возках развезли. Князь трубку табаком набил, пыхнул ароматным дымом. Развалясь в мягком кресле, молвил.
– Ты, Никита, молод. Умён, упорен, а некоторых мудростей понять не можешь, потому как молод. С каждым прожитым годом хворей прибавляется, седины, силы уже не те. Чувствую, старость подступает. А хочется молодым оставаться, чтобы тело и ум бодрыми были. Не для забав, сродни сегодняшней, для дел великих. Посмотреть хочется на результаты своего труда, а боюсь – не доживу. А и доживу – кому нужен дряхлый старик, выживший из ума? Потому эликсир бессмертия нужен во как!
Князь чиркнул ладонью по горлу.
– Сумеешь повторить опыт древних, проси, что хочешь. Дворец поставлю, холопов дам, хоть сотню. А возжелаешь, место своё уступлю, канцлером станешь. Хочешь?
– Нет! Я не придворный чин. Неинтересно мне.
– Чудак-человек. Знаешь, что самое сладкое в жизни? Думаешь, женщины? Утеха на час! Власть! За власть, пусть махонькую, все держатся – зубами, руками. Когда можешь казнить или миловать, армии в бой посылать, вот что такое власть. Править миром, пусть в одной стране. А Россия – страна большая: треть мира, и великая. Нас все опасаются и уважают – Франция, Великобритания, Швеция.
Князь уронил голову, не договорив, уснул. Конечно, в его возрасте столько вина выпить, не всякий молодой устоит. Слуги бережно, под руководством мажордома, перенесли канцлера в его спальню. Пошёл к себе в комнату и Никита. По крайней мере, он знает свою ближайшую перспективу – через неделю рутинного труда можно заняться изысканиями.
Князь уехал рано утром, не попрощавшись. Впереди выходные, мешок с пулями не привезли. Никита, как всегда, в сопровождении мордоворотов, по городу прогулялся. Красив Петербург! Многие здания работы знатнейших архитекторов, можно часами разглядывать лепнину и любоваться. Для мордоворотов странно. И чего Никита на дом пялится подолгу? Вон вокруг сколько девок красивых! А не понять им, что перед ними архитектурные шедевры, вечность!
В воскресенье с утра к нему мажордом за завтраком подошёл.
– Никита Михайлович, за советом к тебе. Ты – человек учёный, особой печатью отмечен.
– С чего ты взял?
– О! Не каждого князь привечает, как тебя! Не раз уже говорил – у Никиты ума палата, гений!
– Да будет тебе!
Слышать такие слова любому приятно, но Никита понимал – вся его заслуга в расшифровке древних манускриптов. Сам он не сделал открытий, не создал ничего. А жаждал, горел желанием. В Питере, хоть и бывал в солидных библиотеках, а ни разу древних манускриптов не видел. Прятали от посетителей в запасниках или масоны схоронили их в тайниках? Теперь не узнать. Но надо торопиться, пока в его руках бесценные книги и алмаз Безбородко. С его помощью создал Никита философский камень, и кто его знает, может, он поможет и эликсир бессмертия создать?
Никита задумался, мажордом кашлянул деликатно, привлекая внимание.
– Есть у меня родня дальняя, двоюродная сестра, Шурочка, замужем за секунд-майором Петром Андреевичем. Неможется ей, здоровьем слаба. К лекарям обращалась, а найти причину хвори не могут.
– Захар Матвеевич, побойся Бога, не лекарь я вовсе!
– Э! Слышал я мельком, как князь хвастал, что у тебя некий эликсир молодости есть. Может, сходишь, поговоришь, да снадобье своё дашь? Да что я говорю – сходишь? На возке вместе съездим.
– Нет у меня сейчас эликсира, о котором ты баешь. Его ещё сделать надобно, для этого разные составляющие надобны.
– Список напиши, я всё куплю и доставлю. Князь для тебя деньги без края выделяет, из них и возьмём. Чай, не водку или вино покупаем.
– А найдёшь ли?
– Для сродственницы в лепёшку разобьюсь, а найду, – клятвенно заверил мажордом.
Никита, сопровождаемый мажордомом, прошёл в свою комнату, разборчиво каждый ингредиент прописал и количество, Захару Матвеевичу вручил.
– Как всё раздобуду, скажу. Прости, что надоедаю.
– Я в подвал, поработать.
Никита засел за книги. На слегка пожелтевшем пергаменте тушь немного выцвела, но читался текст хорошо. Вроде всё понятно, но он уже составлял подобный эликсир и без толку. Есть закавыка, которую он пока не нашёл, в этом вся трудность. Масляные светильники, коих несколько, немного грели холодный подвал. Но увлёкся он, сравнивал тексты разных книг, не заметил, как быстро пролетело время. Пальцы рук совсем замёрзли. Поднялся в дом, а мажордом головой качает.
– Никита Михайлович, нельзя так. Вечер уже, а вы не обедали. Несварение желудка случится. Извольте откушать.
Пока прислуга на стол накрывала, Никита к голландской печи подошёл, прижался всем телом. Ох, как хорошо! От печи тепло идёт, спина согреваться начала, и пальцы отогрелись, чувствительность вернулась. Поел и через пять минут не вспомнил бы блюд. Уже в своей комнате за стол сел, стал сравнивать два текста на листках бумаги, что в подвале писал. Расхождения есть. Два ингредиента разные. Либо Луллий или Парацельс скрывали таким образом настоящий состав, либо эликсиры в самом деле разные по составу, но действие одинаковое. А проверить можно только опытным путём. Составил длинный список, вручил мажордому. Тот охнул.
– Да где же найти такое?!
– Сам не сможешь, скажи князю. Он из-за границы привезёт. Я не уверен, что в городе всё найдётся.
– Тогда долго получится. За окном зима, суда не ходят, а лошадьми месяца два ждать.
– А у нас не пожар. Без этих ингредиентов не получится.
– С утра отправлюсь искать.
– Ты не только на рынках ищи, ещё в монастырях поспрашивай.
– Да? А что монахи с ними делают?
– Вот у них и спросишь.
Ингредиенты редкие, но требуется мало. Большие партии с удовольствием привезут купцы, но кому охота связываться с грузом, умещающимся в небольшом кофре?
Никита снова засел за книги. Фолианты толстенные, писаны от руки на латинице, да ещё иносказательно, да зашифрованы. Иной раз день-два бьёшься над одной страницей. Но дело, пусть и очень медленно, продвигалось. Никита уже догадываться стал о механизме действия и составляющих, по мере работы с книгами великих алхимиков появился опыт, даже интуиция.
Сначала Захар Матвеевич нашёл составляющие для эликсира омоложения. Их найти проще и изготовить. А уже сделать конечный продукт, когда за плечами не одна изготовленная склянка, вовсе не трудно. День трудов – и эликсир готов. Утром за завтраком Никита сказал:
– Захар Матвеевич, когда к твоей родственнице едем?
– Неуж готово всё?
– Иначе не спрашивал бы.
– Да хоть сейчас.
– Тогда распорядись запрягать, я пока оденусь.
– Сей момент.
Через четверть часа крытый санный возок уже у подъезда стоял, ямщик на облучке важно восседал. Мажордом ему адрес сказал, сам в возок уселся, рядом с Никитой.
– Эликсир не забыл?
– Обижаешь, в кармане.
Дом секунд-майора оказался невелик, в один этаж, зато недалеко от центра, в переулке за Гороховой, одной из трёх главных улиц Петербурга того времени. Мажордом в двери постучал. Открыла сама Александра Севостьяновна, радостно руками всплеснула.
– Захар Матвеевич! Рада видеть! А что в неурочный час?
– Мы не надолго. Вот, привёз к тебе человека.
– Проходите.
Оба разделись в сенях. В доме натоплено. Обстановка солидная, но видавшая лучшие времена.
– Шурочка, я на кухню пройду, попью чайку, а вы поговорите.
Как выяснил Никита, Александра постарше мужа была, пусть ненамного. А главное, что беспокоило, бесплодие. Никита – не лекарь, но решил, что от эликсира хуже не будет. Сбросит несколько годков, глядишь, всё сладится.
– Муж-то у меня дворянского рода, старинного – Аплечеевых.
Никита, хоть и слышал такую фамилию впервые, кивнул головой. Он достал склянку с эликсиром, объяснил, как принимать.
– Как закончится, скажете Захару Матвеевичу, я новый изготовлю.
Никита поинтересовался шрамами.
– Есть один, под коленом, два года назад поранилась. У нас из прислуги только истопник, он же дворник. Род мужа из обедневших служилых дворян, а государева служба жалованьем не богата.
Это точно. Деньги имели чиновники на гражданской службе, да и то только те, кто на «хлебных» местах сидел. Сколько уж он видел дворян из обедневших родов, кто сам в имении своём пахал, дабы прокормиться.
Никита откланялся. Захар Матвеевич с кухни вышел, лицо довольное.
– Баранки у них к чаю всегда знатные, мягкие, – сказал он, усаживаясь в возок. – Сладилось всё?
– А это время покажет. Ей эликсира на два месяца должно хватить.
– Лишь бы помогло.
– Пока осечек не было.
– Благодарствую, Никита Михайлович, что не отказал.
– Надеюсь, ты не забудешь.
– Как можно? Всё, что от меня зависит, сделаю.
Никита снова за книги засел. Иной раз глаза уставали, буквицы расплывались, спина болела, сидеть приходилось неподвижно в одном положении.
День шёл за днём, солнце пригревать стало, незаметно снег стаял. С тулупов на шинели и пальто перешли. Никита с мажордомом снова Аплечееву посетили. Когда женщина дверь открыла, мажордом восхитился:
– Ба! Неужели Шурочка! Расцвела, похорошела!
– Заходите, гости дорогие!
Захар Матвеевич снова на кухню, чтобы не мешать. Никиту интересовал рубец.
– Шрам не исчез ли?
– А должен?
Александра Севостьяновна отвернулась, подняла подол, долго искала шрам на левой ноге, потом на правой. Вид растерянный.
– Вроде на левой ноге был, – сказала она. – А сейчас не нахожу. Разве так бывает?
– Бывает. Эликсир такой, можно сказать – чудодейственный. Вот вам ещё склянка. Только никто знать не должен.
– Ой! А я приятельнице сказала, Анне Петровне.
– Коли проговорились, больше никто знать не должен. Эликсир нигде купить или достать по знакомству нельзя, редкостная вещь, по старинному рецепту сделана.
– Ох, язык мой – враг мой!
Когда ехали на возке назад, Никита спросил у мажордома:
– А кто такая Анна Петровна?
– Знакомая Шурочки. А ты разве про неё не слышал?
– Сегодня впервые. Проболталась твоя родственница.
– Ах ты, незадача. Лопухина её фамилия.
Что-то знакомое. Никита спросил:
– Слыхал я уже о Лопухиных. Не из того ли рода, что жена первая Петра Великого была?
– В самую точку! А Анна Петровна давняя приятельница нашей Шурочки. А ноне она в фаворитах самого императора.
Никита не сдержался, выругался. Имел он уже «удовольствие» встретиться с одним правителем – Борисом Годуновым.
Дело кончилось подвалом в Разбойничьем приказе. Зарок давал – не подходить близко к высокопоставленным особам. Правда, Анна Петровна не из императорской семьи.
