Глава 8
Рядом громко закричали. Я судорожно дернулась, открыла глаза и подскочила на матрасе. Сердце бешено билось, дыхание все никак не могло успокоиться, пальцы с силой вцепились в одеяло. Женский вопль не умолкал, грозя взорвать ноющую голову к чертям собачьим.
С трудом повернув гудящую черепушку, я бросила в темноту:
– Дара, хватит орать, ты в безопасности. Дара!!!
Вопль оборвался на высокой ноте. Наступила блаженная тишина. Со стоном выдохнув, я рухнула обратно на подушку и попыталась вновь забыться во сне. Получалось плохо. Только-только мне удавалось устроить поудобнее обожженное тело и начать уплывать в царство Морфея, как принималась орать Дара. Я вскакивала, успокаивала так и не просыпавшуюся гному, и все начиналось заново. На пятый или шестой раз встать у меня не получилось, пришлось кричать.
Мы лежали в одном из закутков лазарета. Пострадавших оказалось много: не только к нам подбросили бомбу, но и к старшему курсу тоже. Благо опыта у тех оказалось побольше и справились они без жертв, но без травм все-таки не обошлось.
Палат не хватало, лекари сбивались с ног, валились от магического истощения рядом с пациентами. В лазарет созывали всех, кто имел хотя бы каплю целительского дара, но все равно этого было мало. Лекари врачевали внешние раны, к душевным пока даже не прикасались. Пострадавших разбросали, кого куда, старались, правда, не отделять друг от друга несвязанных первокурсников. Меня и гному обмазали какой-то вонючей мазью с ног до головы, предварительно раздев до белья, положили сюда и будто бы забыли. Куда конкретно, я пока и не представляла. Само заселение прошло мимо.
Откуда я все это знала? О происшествии не шептался разве что ленивый и равнодушный, а в академии таких индивидов не водилось. Очередь на получение медицинской помощи двигалась медленно, к тому же посчитали меня легкораненой, потому задвинули в самый конец. Волей-неволей я вслушивалась в голоса и начинала понимать, в какую «ж» попала. Рядом с ней наши терки с беловолосым обесценивались и воспринимались чем-то типа детских шалостей.
Оказалось, что где-то там, не в этом мире, обитали некие злобные монстры – малумы. Существа сильные, умные, хитрые и коварные. Так вот эти самые малумы непонятно почему выбрали для своих завоевательных планов Торгон. И вот уже немереное количество столетий пытались достичь цели, пока, надо сказать, безуспешно. Потому что между ними и властью над миром стояли магические близнецы, единственные, кто мог противостоять их мощи.
Нехило!
А сегодня произошло нападение, поистине дерзкое и наглое. Малумы превзошли себя и ударили близнецов в самое сердце – в академию. И не просто так, а решили одним махом избавиться от большей части преподавательского состава, выпускников и даже первокурсников прихватили. Такого кощунства здесь не видывали.
Местный народ пребывал в шоке и дружно боялся нового нападения. Я боялась только очередного вопля Дары. Бояться еще чего-то просто не хватало сил.
– Груша, вставать! – яростно шептали на ухо, не забывая осторожно трогать меня за руку.
Я открыла один глаз, второй открываться категорически отказывался, и посмотрела на досадную безволосую помеху. Помеха заметила наблюдение и принялась теребить меня с большим воодушевлением.
– Лысый клон Лауры, уйди. Дай сдохнуть спокойно! – просипела с чувством и попыталась выдернуть конечность из загребущих лапок.
Куда там, клон разозлился и стянул одеяло. Тут же стало холодно. Волей-неволей пришлось открывать оба глаза и принимать вертикальное положение, поправка – хотя бы сидячее вертикальное. Но лучше бы этого не делала, честное слово. Шесть лысых клонов, преданно глядящих на вашу скромную персону, – такого пробуждения у меня еще не было.
Икнув от неожиданности, я переводила взгляд с одного на другого и молчала.
– Мы есть красавицы! – не выдержал клон с лицом валькирии и захохотал, словно кобыла. Ему вторили остальные.
– Боже, я попала в ад! Или все же в психушку? – пролепетала я вполголоса. – Друзья, мои, неужели это вы?
– Мы, – пробасил гном. – А кого ты хотеть увидеть, своего мономорфы?
Я невольно сморщилась. Вот кого-кого, а его видеть пока не хотелось.
– А где он, кстати?
– Где-то здесь бродить, не волноваться, – улыбнулся Сонор. – Куда он деться. Мы тут тебе еда принести.
И вправду, за широкими спинами друзей исходила паром тарелка с супом. Сглотнув, подорвалась с кровати и метнулась к угощению, схватила ложку, зачерпнула варево и положила в рот. Не заметила, как слопала всю порцию. И только после этого вспомнила о гостеприимстве и, покраснев, спросила:
– Товарищи, а вы сами-то уже поели?
– Поесть-поесть, – дружно заверили меня приятели, устраиваясь на пустующей кровати Дары.
– Отлично, тогда второй вопрос, куда волосы дели, и брови, и ресницы?
– Туда же, куда и ты деть свои, – прыснула Лаура, пряча красное лицо за спиной Диниоса.
О, смотрю, кому-то совместная ночь в лазарете пошла на пользу… Что?! Куда я дела свои?
Рука сама метнулась к затылку и нащупала лишь гладкую кожу. Вторая дотрагивалась до лица, ища хотя бы намеки на ресницы и брови. Тщетно.
– Я такая же, как и вы? – плаксиво спросила у всех сразу.
Мне радостно оскалились в ответ.
– Пока кто-то дрыхнуть без задних лап, – добродушно поддел мономорф. – Ему обкорнать остатки волос и мазать ожоги на голове.
Эх! Вот жизнь-то какая несправедливая. Последней красоты лишили.
Я сложила ручки на коленях и приготовилась плакать. Но не дали.
– Нашли о чем реветь! – грозно посмотрела мне в глаза Кора. – Ты есть жива, волосы вырастить снова. И брови, и ресницы.
Умом-то я это понимала, но все равно было себя безумно жалко. И не только себя. Вот Лаура как есть инопланетянка, на бедняжку Дайану без слез вообще не взглянешь. Кора и Изольда словно из одного дурдома сбежали. Только мужикам хорошо: Сонор без бороды лет пятьсот сбросил, Диниос теперь братка земного напоминал. К такому и не подойдешь без страха. Будем им неприятелей пугать.
– Да и не мы одни ходить лысыми, – продолжала успокаивать валькирия. – Преподаватели и выпускники тоже. Хотя преподаватель, я думать, скоро отрастить. Нам пока запретить, сказать: без нужды к силе не обращаться, нестабильный.
Тоскливо вздохнула, соглашаясь со словами подруги. Нет так нет, все равно ничего такого магического я в себе не ощущала. Только голова зудела, заживала, наверное. Почесав причиняющее неудобство место, спросила:
– А где Дара, она на той кровати спала?
– Ее близнец забрать, – пояснила Лаура. – Когда ты спать.
– Ясно, – протянула я. – Какие у нас планы? Они вообще есть?
Элементаль пожала плечами.
– До вечера сказать сидеть в лазарете, завтра ясно быть.
Но тут гном сделал страшное лицо и замахал руками, призывая нас сгрудиться возле него.
– Я тут интересное кое-что слышать, – заговорщически зашептал он, когда мы его плотно окружили.
– Подслушивать?! – сузила глаза валькирия.
– Я не подслушивать! – отмахнулся Сонор и продолжил: – В туалете два деканов беседовать. Маар и Палиано. Сегодня ночью нас всех первокурсников потащить на ритуал Слияния. Опасно, говорить, тянуть нельзя. Возможны новый нападений. Да и программа хотеть поменять. Раньше-то как, первые три года близнецы практически быть беспомощны. Силы скакать, связь устанавливаться. С ними толком не заниматься, давать привыкать. Но из-за малумов все поменяться. Теперь нас бросать в омут с головами, мы выплыть – так выплыть, а нет – так нет. Ни с кем тетешкаться не быть. Некогда.
– Ничего себе! – присвистнула я. – Вот это новости!
– Да, – согласилась Кора.
Остальные девушки лишь поежились, словно от холода. Мономорф воинственно задрал подбородок.
– А про то, как попали бомбы в аудитории, ты, случаем, не подслушал? – предварительно оглянувшись на входную дверь, спросила я у Сонора.
– Я не подслушивать, я же говорить! – возмущенно сверкнул глазами гном. Без ресниц это смотрелось очень потешно. – Я случайно услышать.
– Ладно, – примирительно согласилась я. – Ты, случайно, не услышал про бомбы? Ну или про малумов этих странных…
– Нет, – насупленно ответил Сонор. – Все есть подозрительно и темно. Никто не знать, откуда бомбы, как их принести сюда. Возможно, телепортировать, но тут защита стоять от телепортации извне, пять глав государств, самый сильный маги и близнецы делать.
– А малумы? – подскакивая от нетерпения, напомнила я. – Ты что-то знаешь о них?
Вместо гнома ответил Диниос:
– Мы все знать. Вернее, думать, что знать. Малумами детей пугать, когда они не спать и не слушаться. Я думать, что они сказка. Мифическое существо.
– А получается, что они совсем и не сказочные, а вполне себе реальные, да еще и мерзопакостные, – сделала я вывод.
– Выходить, что так, – кивнул мономорф.
– И пришли мы к тому, с чего начали. Толком мы с вами, товарищи, ничего не знаем.
Друзьям оставалось только согласиться.
Долго сидеть без дела нам не дали. Дверь отворилась, в комнатушечку вошел лекарь и погнал на процедуры. Нас осмотрели, вновь обмазали разной гадостью и велели через два часа смыть ее под проточной водой. Благо в лазарете имелось нечто похожее на душ. Вот только чтобы попасть туда, пришлось отстоять длиннющую очередь, но оно того стоило. Мазь ужасно воняла и стягивала кожу. Я едва не сошла с ума, пока не избавилась от нее. Зато тело приобрело прямо-таки цветущий вид: следы от ожогов исчезли, как и мелкие ранки и царапины, кожа стала нежной и шелковистой, как попка младенца.
Эх, на землю бы такое. Я бы стала миллиардершей.
Ну да ладно, не о том надо думать.
После водных процедур плотно накормили и велели спать. Но наша компашка вновь собралась у меня и до самого ужина занималась тем, что строила самые разные, чаще фантастические предположения о причинах случившегося.
Один раз заглянул желтоглазик. Надо сказать, такой же лысый, как и все. Убедился, что я на месте, и вновь исчез, даже не поздоровался и забыл поинтересоваться самочувствием.
Впрочем, больно надо. Пусть делает что хочет, главное – ко мне не пристает.
Кора шепнула, что он проводил время в компании некогда рыжей мономорфы Лио и ее близнеца, того самого мистера Совершенство. Не знаю, что не понравилось мне больше – упоминание этой поджаренной лисицы (Диниос проговорился об ипостаси девицы) или то, что рядом с ней ошивались и беловолосый, и Максимильяно.
За разговорами время ужина пришло быстро. Вот только никто не спешил улучшать наше самочувствие приятной трапезой. Впрочем, если судить по той информации, которой поделился гном, поесть нам сегодня не грозило.
Так и случилось. Мы голодали уже несколько часов, прежде чем дверь вновь распахнулась и серьезного вида преподаватель повел нас в неизвестном направлении.
Шли мы и шли. Выбрались из лазарета, преодолели энное число коридоров, встречая по дороге остальных студентов. Первокурсники, будто тараканы, собирались ночью в стаю и топали на дело. Да и одеты мы были в цвет: в бурые комбинезоны наподобие тех, что выдавала кладовщица для определения размера. Вручили их нам перед походом в душ, велев оставить обгорелые тряпки в раздевалке.
Близнецы держались друг друга, и только мы с желтоглазиком гордо шествовали поодиночке, в разных частях нашего отряда. Я – впереди с друзьями, он в самом конце, поддерживая едва ползущую лисицу.
Вскоре мы все-таки куда-то пришли. Преподаватель (тоже лысый) распахнул перед нами дверь и велел ждать, а после удалился, не забыв запереть нас в этом гостеприимном месте. Темный предбанник без окон с несколькими деревянными лавками энтузиазма у народа не вызвал. Наоборот, менее стойкие индивиды уже начали оплакивать дальнейшую судьбу в объятиях друзей и близнецов.
Смотрелось это, я вам скажу, преотвратно. Полумрак, лысые существа жмутся друг к другу, скрипят лавки, да под аккомпанемент завываний какой-то тонко чувствующей элементали и дробного стука чьих-то зубов. Волны страха и паники перекатываются с одного конца помещения к другому, заставляя сжиматься в комочек и дрожать.
– Сото Риз, Дара Мокино пройдите в зал, – громогласный голос декана Маара был подобен эффекту еще одной разорвавшейся бомбы.
Первокурсники дружно повскакивали с лавок и метнулись к выходу. Первой, естественно, неслась та самая элементаль. Как они не вынесли дверь, непонятно. Но если бы не новый возглас декана, обезумевшие от страха студенты перекалечили бы друг друга. Мы с друзьями, как и близнец с приятелями, остались на лавках. Не знаю, чем уж руководствовалась та троица, а мы просто застряли, забыв расцепить руки.
– Сидеть! – вновь рявкнул декан.
Первокурсники, словно дрессированные зверьки, перестали ломать дверь и, пришибленно опустив головы, уселись обратно.
– Я называю фамилии, вы встаете и проходите в зал, – инструктировал невидимый Маар. – Без лишних движений и воплей. Итак: Сото Риз, Дара Мокино.
Парочка несмело поднялась и просочилась в новообразовавшуюся дверь. Мы с друзьями переглянулись. Говорить ни о чем не хотелось, у меня перманентно возникало желание побиться головой о стену. Но вцепившаяся в руку Лаура не давала ни малейшей возможности это сделать.
Внутренние часы отсчитывали минуты.
– Альдамир Скай дэ Роушен, Полайкина Агриппина Андреевна.
У меня внутри что-то упало. Кажется, от волнения я даже прикусила губу, потому как ощутила на языке специфический вкус крови.
– Идти, Груша, – толкнула в бок Лаура. – Пора.
Мысленно пообещав, что не поскуплюсь ей на маленькую гадость, смахнула со лба пот, поднялась и на негнущихся ногах потащилась к двери. Беловолосый нагнал меня у самого входа.
С кралей, что ли, высокомерной прощался?
Внутрь мы вошли рядом, плечо к плечу, но не вместе.
– В центр, вставать лицом к лицу, близко, – поторопил гном.
Вот ведь голосище. Хоть бы смазал горло чем, медовым пирогом, например, как тот волк из сказки. А ведь так и до инфаркта недалеко. До моего так наверняка.
Итак, что мы имеем: очередной гигантский, плохо освещенный зал с чертежами на полу и настенной живописью непонятного содержания. Неужели они коллекционируют подобные? Или это фетиш такой – огромные мрачные помещения? Или специально пугают, чтобы первокурсники прониклись атмосферой? Дык я давно под впечатлением, поджилки затряслись еще до того, как сюда попала.
Пока размышляла над несправедливостью бытия, Альдамир подхватил меня под белы рученьки и, не спрашивая разрешения, отконвоировал к центру зала.
Ну вот кто его просил? Мне и там хорошо все видно было. И до двери спасительной опять же близко. Но нет, надо ему. Вон стоит, глазищи свои желтые безреснитчатые щурит. Гад!
Тем временем действо набирало обороты. Откуда-то появились три декана с ректором во главе (из стены, что ли, вышли), заняли углы зала и затянули заунывную песню на незнакомом языке. В воздухе поплыл приятный, но тяжелый аромат. Меня моментально повело, если бы не близнец, я завалилась бы назад. Пришлось вцепиться в беловолосого, он не мешал, казалось, полностью уйдя в песню. Волей-неволей я тоже вслушалась, начиная впадать в некое подобие транса. Мелодия окутывала, усыпляла бдительность, вела за собой в заоблачные дали. Манила, обещая исполнение сокровенного желания.
Тем неожиданнее стала резкая боль в груди. Я вскрикнула, схватилась за пострадавшее место и тут же отдернула руку. Огненный штырь пронзил мое тело насквозь, входя в грудь близнецу.
– А-а-а! – второй раз мы завопили вместе.
Рядом с первым в ране появился второй, ярко, нестерпимо зеленый.
Внутренности вначале будто опалило огнем, а затем облило кислотой, которая стала разъедать органы.
Лицо желтоглазика скривилось в страшной гримасе, он схватил мои ладони и что было силы сжимал. Я, запрокинув голову, кричала, но изо рта не выходило ни звука.
– А-а-а!!! – Третий, коричневый, штырь нашел место в наших измученных телах.
Ноги подвернулись, я рухнула на колени, увлекая близнеца за собой, принося нам обоим еще больше мучений.
– А-а-а!!! – Четвертый, угольно-черный, проник внутрь, казалось, разрывая пополам, вытаскивая часть моей души из тела, отдавая ее Альдамиру. Взамен высасывая кусочек его самого и даря мне.
Резкий рывок выдираемых с мясом штырей подбрасывает нас с колен. Мы вновь на ногах, замираем в объятиях друг друга. Я чувствую, как по животу бежит теплая кровь, она смешивается с кровью мономорфа и жирными каплями стекает под ноги.
Кап-кап. Кап-кап.
Белая, почти прозрачная, словно туман, дымка настигает внезапно и тут же скрывает лицо близнеца. Мне страшно, но я молчу, боюсь пошевелиться лишний раз и снова ощутить боль. Но дымка не калечит тело, она, будто укол обезболивающего, забирает с собой отголоски прошлых страданий. Штопает, сшивает, сравнивает края, оставляя после себя лишь легкое покалывание и пустоту в мыслях. Выпивает мои эмоции, заменяя их другими.
Глаза желтые, горящие смотрели в мои. Они просили, требовали, приказывали и умоляли. И я не могла отказать, да и не хотела. Руки сами собой взлетели на мощную шею мономорфа, потянули на себя, вынуждая его наклониться, стать ближе. Но и он не медлил, притягивая мое тело еще теснее, гладя, лаская безволосую голову, нежно дотрагиваясь нервными пальцами до чувствительной шеи.
– Ах! – Он беззастенчиво выпивает мой вздох, даря взамен тепло.
Жаркие губы накрывают мои, язык властно проникает в рот, даря ни с чем не сравнимое удовольствие. Колени вновь дрожат, но на этот раз от блаженства. Я закрываю глаза и погружаюсь в ощущения, которые дают губы и руки беловолосого.
Новый рывок вырывает из объятий Альдамира и бросает на пол. Тело вновь корежит, но боль идет изнутри, из меня. Грудь горит огнем, я как сумасшедшая рву остатки комбинезона, лишь бы быстрее добраться до кожи, устранить боль. Но с каждым вздохом становится только хуже. Кажется, еще чуть-чуть – и вывернет наизнанку. Нечто чуждое и большое стремится выбраться из моего тела на свободу. Воздуха не хватает, я судорожно глотаю его ртом, но все равно задыхаюсь.
– А-а-а!!! – Боль достигает своего апогея.
Слышится хруст ребер, и я выпадаю из сознания, успевая услышать загадочный крик:
– Предопределение! Виверна! Потерянный род вернулся!!!
Отсутствовала я буквально пару секунд, вот только этого времени хватило, чтобы страдания ушли, как не бывало. Глаз пока не открывала, мало ли опять начнется светопреставление, но работоспособность тела тихонько проверять начала, пальчики на руках-ногах поподжимала. А еще я дышала. Дышала и не могла надышаться.
Какой он все-таки сладкий – этот воздух! Слаще конфеты, вкуснее самого вкусного яства.
Боль не возвращалась, меня больше не пронзали разноцветными штуковинами, и из груди никто не рвался. Решив, что пора действовать, я попыталась дотронуться до самого многострадального места, но лишь отхлестала себя жесткой тряпкой по лицу.
Вот ведь засада. Что опять-то неладно!
Открыла глаза и поднесла ладонь к лицу. Но вместо родных пальчиков увидела нечто чудовищное: один длинный изогнутый когтистый палец, да еще противного болотного цвета. Но это не самое страшное – на пальце моя рука не заканчивалась, а продолжалась, расширяясь в виде темного перепончатого крыла.
Согнула другую руку и с каким-то мазохистским наслаждением увидела ту же нерадостную картину. Мои руки трансформировались в конечности ящерицы-мутанта.
«Ритуал!!!» – ударила током мысль.
Точно!
Боже, что они со мной сделали? Превратили в уродину?! В страшилище!
Я всхлипнула – из горла вырвалось нечто похожее одновременно на рык и птичий клекот.
О нет! Изменениям подверглись не только руки!
С трудом перекатившись на живот, постаралась встать на ноги. Вместо ног обнаружила мускулистые лапы тиранозавра. Между ними трепыхался еще один неучтенный орган – хвост. Длинный, шипастый, очень подвижный. Хвостище оканчивался жалом в виде сердцеобразного наконечника стрелы либо копья. Тут же пришло понимание – ядовитым. Подтверждая это, на кончике заблестела подозрительная мутная капля.
Я изогнулась в спине, чтобы осмотреть себя сзади, и, что удивительно, увидела свой зеленый тыл. Длинная змеиная шея позволяла загибаться еще и не так, только роговые пластины немного мешали, соприкасаясь друг с другом с неприятным треском.
Вернув голову в нормальное положение, глубоко вздохнула и постаралась собрать мысли в кучу. Получалось плохо, мысли разбегались, словно испуганные кролики. Да я бы сама разбежалась от страха, да не могу.
Какой ужас! Я – ящерица-переросток, да еще с крыльями.
Перепончатые тряпки дрогнули, будто услышав внутренний приказ, расправились во всю длину. И я невольно ими залюбовалась. А ведь никакие они не тряпки – вон как переливалась в неверном свете факелов нежная кожа на внутренней поверхности крыла. Как изумрудная.
Моя прелесть.
И ноги совсем не страшные. Сильные, крепкие, а когти наверняка тверже алмазов. Для острастки постучала коготками по полу – звук получился что надо. Звонкий и долгий.
И вообще, что это я себя любимую испугалась? Ну, пусть зелененькая, дык стильно же. Ну и пусть с хвостом – эксклюзив, ни у кого такого нет. Хвостик преданно обернулся вокруг лапы, поглаживая оную ядовитым жалом. С крыльями – это совсем здорово, всегда мечтала парить в облаках.
Я радостно рассмеялась, заставив сунувшегося было ко мне декана Криона судорожно отпрянуть. Давно он рядом бродил, рассматривал, любовался, да подойти ближе боялся. А тут решился на подвиг.
– Хи-хи-хи.
Какой смех у меня – ящерицы, оказывается, противный. Вот как декана перекосило. Но вроде пересилил он себя, улыбнулся. Молодец, мужик. Хоть и гаргул.
– Агриппина, ты меня слышишь?
Слышу-слышу, голубчик. Ха! А ведь правда голубчик. Голубок! Крылатенький!
– Ха-ха-ха!
– Груша, если ты меня слышишь и понимаешь, кивни.
Я и кивнула. От души, так сказать, еще и улыбнулась. Декан почему-то побледнел и отступил. Я двинулась следом. А он совсем низенький, оказалось. Мне до груди едва дотягивал, и тоненький, хотя раньше смотрелся крупнее, или это я вымахала?
Стена выросла за спиной Криона внезапно. Ну как внезапно, я-то прекрасно видела, сколько ему до нее шагов осталось. Он – нет. Смешно.
Выгнув шею, дотронулась мордой до декана. Втянула носом воздух. Мужчина пах камнем. Странный запах, но я отчего-то была уверена, что именно камнем. Дохнула ему в лицо и сама закашлялась.
Фу! Интересно, а придумали зубные щетки для крылатых ящериц? А то я сама от себя задохнусь.
Судя по Криону, умирать в зловонье мы будем вместе.
Декан осторожно отодвинул мою морду от своего лица и просипел:
– Груша, поздравляю. Теперь ты можешь обращаться в виверну. Это очень хороший дар от близнеца.
Кого-кого? Виверну? Ви-вер-на! Красиво звучит. Поэтичненько. Еще бы назад вернуться в тело человеческое. Проверить, как оно там, родимое. Сильно ли пострадало?
Попыталась объяснить это декану. Он только морщился и отворачивал мою морду. Видимо, не понимал. Жаль!
А где, интересно, близнец ходит? Я тут страдаю, а его опять где-то носит.
Беловолосый обнаружился под потолком. Наяривал круги в виде орло-льва.
– Грифона, – откуда-то извне пришла злобная мысль.
Я опешила и замерла. Потом задрала голову вверх и внимательнее посмотрела на морду близнеца: неужели он послал? Тон уж больно знакомый.
– Помоги, – вновь прозвучал в голове чужой голос. – Помоги.
Чем больше смотрела на грифона, тем яснее становилось – с ним происходило что-то не то. Пусть в таком виде я видела его впервые, обычно Альдамир ограничивал себя сменой головы на птичью, но определенно ему было худо.
Точно!
Перья на голове, львиная шерсть, лапы, они будто бы подернулись огнем. Алые язычки облизывали тело сказочного животного, но не сжигали, ласкались, словно котята. То, что огонь не приносил ему вреда, я точно знала. Откуда? Не совсем понятно.
– Груша, помоги ему, – напомнил о себе Крион. – Мономорфы не владеют магией огня. Он не знает, что делать с твоим даром.
Вот интересный. А я как будто знаю, что с ним делать. Да я про магию пару дней назад узнала.
«Знаешь, – возникло в мыслях. – Знаешь. Знаешь. Знаешь».
И столько уверенности пришло следом, что я перестала сомневаться. Я знаю.
Глаза нашли близнеца. Крылья сами собой распахнулись, забили по воздуху. Лапы оттолкнулись от пола, и я взлетела. В несколько мощных взмахов достигла грифона и прямо в воздухе обняла его крыльями. Огонь тут же перебрался на мое тело, приятно пощекотал кожу и впитался.
Мы с желтоглазиком мягко спланировали вниз.
