Книга: Призрачный двойник
Назад: 4
Дальше: 6

5

Чтобы не травмировать психику наших посетителей, а также сохранить свой собственный покой, я перенесла банку с черепом в дальний угол цокольного этажа, и накрыла ее стеганой грелкой для заварного чайника. Время от времени я поднимала банку в гостиную и открывала рычажок на крышке, чтобы череп мог поделиться со мной мрачными тайнами мертвых или донимать меня своей глупой болтовней — это, по-моему, доставляло ему огромное удовольствие. Так случилось, что банка стояла на серванте и в этот день, когда я пришла готовить свою амуницию к ночной работе.
Как мы и договаривались, работать сегодня нам предстояло порознь. Джордж уже отправился в Уайтчепел, искать Тень, которую там приметили за общественным туалетом. Локвуд собирал свои вещи, готовясь уйти на поиски женщины в вуали. Мой поход отменился — я уже готова была уехать в многоквартирный дом, когда позвонил мой клиент и попросил перенести визит по причине своего нездоровья. Это означало, что у меня был выбор, хотя и небольшой — можно было остаться дома и заняться глажкой белья или отправиться вместе с Локвудом. Сами легко можете догадаться, что именно я выбрала.
Я вытащила рапиру из того места, куда поставила ее прошлой ночью, засунула в кармашки рабочего пояса несколько соляных бомбочек — они валялись прямо на полу возле дивана. Когда я уже подходила к двери, из тени прозвучал знакомый хриплый голос.
— Люси! Люси…
— Ну, что тебе? — в закатных лучах солнца внутри банки плавали, кружились бледные искорки, скрывая от глаз темную неподвижную массу старого черепа. Искорки слились, образовали жуткое лицо, тускло мерцавшее в сумерках зеленоватым потусторонним светом.
— Уходишь? — сварливо заметил призрак. — Возьми меня с собой.
— Нет, ты не идешь. Ты останешься здесь.
— Ну, Люси, пожалуйста. Мне так скучно.
— Скучно? Так дематериализуйся. Или покрутись. Поплавай в банке. Смотри сквозь стекло, наслаждайся видом. Веди себя, как нормальный призрак. Я уверена, что ты умеешь развлекать сам себя, — я повернулась, собираясь уйти.
— Наслаждаться видом? В этом вашем бомжатнике? — лицо в банке колыхнулось, прижалось к стеклу кончиком носа. — В морге, и то веселее, чем здесь у вас. И чище. Глаза бы мои не смотрели на ваш бедлам.
Уже положив ладонь на дверную ручку, я обернулась, и сказала.
— Ничем не могу тебе помочь. Впрочем, если, хочешь, могу закопать тебя в ямку, и решить разом все твои проблемы.
Разумеется, я не стала бы закапывать череп, что вы. Из всех Гостей, которых мы встречали — нет, из всех Гостей, которых вообще кто-либо встречал за последнее время — наш череп был единственным призраком, с которым можно было полноценно общаться. Другие призраки могли стонать, стучать, издавать невнятные звуки — именно таким образом агенты, обладающие, как и я сама, экстрасенсорным Слухом, обнаруживают их присутствие. Но, согласитесь, от этих бессмысленных звуков до нормального разговора, который можно было вести с черепом, как отсюда до Луны. Наш череп был редкостным призраком Третьего типа, только поэтому мы до сих пор и не поддались искушению выбросить его вместе с банкой в мусорный бак.
— Чтобы закопать меня, тебе нужно будет выкопать яму, — меланхолично заныл череп. — А чтобы выкопать яму, тебе нужно будет поработать. А к работе вы, все трое, совершенно не пригодны. К любой работе. Постой, я угадаю… Бьюсь об заклад, ты сегодня снова идешь в Уайтчепел. Ах, эти восхитительные темные улочки… эти чудные кривые аллеи… Слушай, возьми меня! Тебе же нужен компаньон, верно?
— Нет, не нужен, — отрезала я. — Мы идем вдвоем с Локвудом. И мне нужно поторапливаться. Я слышу, как он уже надевает пальто в холле.
— Ах-ах… «Мы идем, мы вдвоем». Понимаю. Значит, мне лучше оставить тебя на произвол судьбы. Ладно.
— Правильно. Умный мальчик, — я помолчала немного, и спросила. — «На произвол судьбы». Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего, — подмигнул мне череп своим злым глазом. — Не хочу быть третьим лишним. Довольна?
— Не понимаю, о чем ты. Мы идем с Локвудом на дело.
— Ну, да, конечно, конечно. На дело! Отлично придумано. Только лучше сбегай, да переоденься.
— Люси, ты где? Пора! — донесся из холла голос Локвуда.
— Иду! — крикнула я в ответ, а затем негромко, но сердито спросила у призрака. — А зачем мне переодеваться? Это моя рабочая одежда.
— Ты не должна вдвоем ходить на дело в таком виде, — заявил призрак, критически осмотрев меня. — Только взгляни на себя. Леггинсы, футболка, дрянная старая юбка, проеденная молью кофта… То ли слабоумный матрос, то ли уличная попрошайка. Разве можно в этом выглядеть прилично? Кому ты можешь понравиться в таких обносках?
— А кто тебе сказал, что я хочу кому-то понравиться? — цыкнула я. — Я агент! И я иду на свою работу! А ты, если не умеешь себя вести… — я подошла к серванту, взяла в руки грелку для чайника.
— О, мои слова тебя задели? — ухмыльнулся призрак. — Задели, задели! Очарова…
Договорить ему я не дала. Повернула рычажок, напялила на банку стеганую грелку и вышла из комнаты.
Локвуд стоял в холле, ждал меня — как всегда, безупречно одетый. Он внимательно посмотрел на меня и спросил.
— С тобой все в порядке, Люси? Или опять тебя череп достал?
— Ничего такого, с чем я не могла бы справиться, — я пригладила волосы, решительно выдохнула и с беззаботной улыбкой спросила. — Ну, что, пошли?

 

Обычные такси в Лондоне после комендантского часа не работают, но есть небольшой парк специальных машин, базирующихся на нескольких хорошо защищенных ночных стоянках. Они перевозят, в основном, агентов и официальных представителей ДЕПИК, занятых в ночную смену. Эти машины внешне такие же, как и дневные такси, только выкрашены не в черный цвет, а в белый, и водителями на них служат крепкие, чаще всего коротко подстриженные мужчины средних лет — неразговорчивые, не улыбчивые и очень опытные. По словам Локвуда, большинство из них — бывшие заключенные, досрочно выпущенные из тюрьмы с условием, что они будут выполнять эту опасную ночную работу. Все они обвешаны металлическими оберегами и гоняют со страшной скоростью.
Ближайшая от нас стоянка ночных такси находится на Бейкер-стрит, рядом с метро. Нашего шофера, Джейка, я сразу узнала, он уже возил нас как-то пару раз. В ушах он носил огромные серебряные серьги, и они бешено раскачивались, когда Джейк вывез нас из подземного гаража, и помчал на восток по Мэрилебон Роуд.
Локвуд вытянулся на сиденье, и ухмыльнулся мне. Сейчас, когда мы ехали на работу, он показался мне более оживленным, чем дома, его дневную усталость как рукой сняло.
Я же после нашего последнего разговора с черепом была совершенно не в своей тарелке.
— Ну, — спросила я деловым тоном. — Что там за Гость, к которому мы едем в гости? Домашнее привидение?
— Вроде того, — кивнул Локвуд. — Явление, которое заметили в одной из комнат верхнего этажа. Нашу клиентку зовут миссис Петерс. У нее два маленьких сына. Эти мальчишки и сказали, что видели жуткую леди в вуали. Она одета во все черное и, похоже, сидит внутри стекла в окне спальни.
— Ага. С детьми все в порядке?
— Ну, как тебе сказать… Вообще-то, они бились в истерике. Одного пришлось накачать снотворным… Ладно, вскоре, я думаю, мы с тобой увидим эту леди собственными глазами, — Локвуд повернулся к окну, рассматривая безлюдные тротуары, убегающую вдаль полосу пустынной мостовой.
Водитель обернулся через плечо и заметил.
— Кажется, что сегодня ночью довольно спокойно, мистер Локвуд, но это не так. Вам повезло, что вам удалось нанять меня. Моя машина была последней свободной в гараже.
— А в чем дело, Джейк?
— А все то же нашествие призраков в Челси. Там собирают огромную команду, чтобы справиться с ними. ДЕПИК набирает агентов отовсюду — с запада, востока, из центра города. Они реквизировали почти все такси.
— А из каких агентств они берут оперативников? — нахмурился Локвуд.
— Само собой, из крупных — Фиттис, Ротвелл…
— Все правильно.
— Плюс из Тенди, Аткинс и Армстронг, Тэмуорт, Гримбл, Стейнс, Меллингкамп, Банчерч… Из каких-то еще, только я названий не помню.
— Банчерч? — негодующе фыркнул Локвуд. — Это совсем не крупное агентство. Там служат всего десять человек, и восемь из них ни на что не пригодны.
— Не мое дело об этом судить, мистер Локвуд. Хотите, я добавлю лавандового аэрозоля в кондишку? Это бесплатная услуга в таких новеньких машинах, как моя.
— Нет, спасибо, — ответил Локвуд и сильно втянул носом воздух. — У нас с Люси есть свои обереги, хотя мы и не из «крупного агентства». Мы чувствуем себя достаточно защищенными и без бесплатной лаванды.
После этого Локвуд замолчал, но чувствовалось, насколько он раздражен. Локвуд уставился в окно, барабаня себя пальцами по колену. Я сидела, забившись в тень на заднем сиденье, наблюдала за тем, как играет свет уличных фонарей на щеках и поджатых губах Локвуда, как он отражается в его темных, беспокойных глазах. Я знала, почему злится Локвуд — ему хотелось, чтобы о его агентстве говорили как об одном из лучших в столице. Он сгорал от честолюбивого желания внести свой — решающий, конечно же — вклад в решение Проблемы.
И я понимала причину этого желания.
Разумеется, понимала. С того самого летнего дня, когда Локвуд открыл запретную дверь на площадке второго этажа и впустил нас с Джорджем внутрь.

 

— Моя сестра, — сказал тогда Локвуд. — Это ее комната. Как вы, очевидно, догадались, именно здесь она умерла. А теперь я плотнее закрою дверь, если вы не возражаете.
Он прикрыл дверь. Маленький клинышек солнечного света, долетавший сюда с лестничной площадки, погас, возникло ощущение, что мы оказались в западне. Мягко щелкнули железные полосы, которыми были обиты края двери. Теперь мы были полностью отрезаны от внешнего мира.
Ни я, ни Джордж ничего не говорили, тесно жались друг к другу. Все, что мы с ним могли сейчас сделать, так это пытаться прочно устоять на ногах — волны экстрасенсорной энергии обрушились на нас, ослепили, оглушили, придавили к месту. В ушах у меня гудело и ревело.
Я тряхнула головой, собралась, и заставила себя открыть глаза.
Окно напротив меня было наглухо занавешено, только по краям плотной шторы пробивались тонкие лучики летнего полуденного солнца. Кроме них во всей комнате не было больше ни единого источника света.
Я хотела сказать, источника естественного света.
А так вообще-то комнату наполняло бледное, жидкое, как вода и серебристое как лунный свет потустороннее сияние.
Его ощущала даже я, как правило, невосприимчивая к сиянию смерти. Обычно я верю Локвуду на слово, когда он говорит, что заметил пятно такого свечения. Но на этот раз я все видела своими глазами. Середину комнаты занимала кровать — односпальная, узкая, упирающаяся подголовником в правую от меня стену. Ножки и деревянные торцы кровати были окрашены белой — а может быть, кремовой — краской, голый матрас покрыт светлым покрывалом, казавшимся в полумраке облаком на черном небе. А над ним висел неровный овал, формой и размером напоминавший человеческую фигуру, излучавший бледный холодный свет. Вначале мне показалось, что этот свет не имеет источника, что овал пуст, и только отведя взгляд в сторону, я заметила краешком глаза пятнышко внутри него. Знаете, такие пятнышки появляются в глазах после того, как посмотришь на солнце.
Именно этот овал и излучал поток экстрасенсорной энергии, мощный и постоянный. Поэтому было не удивительно, что дверь комнаты изнутри обшита железными полосами, не удивительно, что все стены сверкали от развешанных на них серебряных оберегов. Не удивительно, что весь потолок был увешан серебряными мобилями, которые тихо раскачивались сейчас на потоках воздуха, созданных закрывшейся дверью. Мобили тихо, мелодично перезванивались, этот звук напоминал далекий детский смех.
— Ее звали Джессика, — сказал Локвуд. Он прошел мимо нас, и я увидела, что он вынимает из своего кармана темные очки — их он обычно надевал, когда хотел защитить свои глаза от особенно ярких пятен призрачного света. Он надел очки и сказал. — Она была на шесть лет старше меня. И ей было пятнадцать, когда это случилось. Прямо здесь.
Локвуд говорил таким тоном, словно это было для него самым обычным делом — стоять с нами в темноте, рассказывать о своей давно умершей сестре перед ее посмертным свечением и на фоне обрушившегося на нас экстрасенсорного эха того события. Затем Локвуд подошел к кровати, и осторожно, чтобы не прикоснуться к светящемуся овалу, приподнял покрывало, обнажая лежащий под ним матрас. На матрасе показалось широкое темное пятно, здесь поверхность ткани была обожжена, словно ее облили кислотой.
Я присмотрелась. Это была не кислота. Уж мне-то хорошо известно, как выглядят ожоги от эктоплазмы.
Только сейчас я поняла, что вцепилась в руку Джорджа еще сильнее, чем прежде.
— Я тебе не сделала больно, Джордж? — спросила я.
— Ничего. Не сильнее, чем до этого.
— Хорошо, — но отпустить его я так и не смогла.
— Это случилось давно, — сказал Локвуд. — Мне было тогда всего девять лет. Древняя история, можно сказать. Но я решил, что должен рассказать и показать все это вам обоим. В конце концов, вы живете в этом доме.
Я с трудом, но заставила себя заговорить.
— Значит, Джессика, — сказала я.
— Да.
— Твоя сестра.
— Да.
— А как это с ней случилось?
Локвуд опустил покрывало, аккуратно заправил его в щель у подголовника.
— Призрачное прикосновение.
— Призрак? Откуда?
— Из горшка, — нарочито спокойно ответил Локвуд. Темные очки скрывали выражение его глаз. Прочитать что-либо по лицу Локвуда было невозможно. — Ну, ты знаешь эти вещицы, оставшиеся от моих родителей. Ритуальные предметы для изгнания злых духов на настенных полках внизу. Родители были исследователями. Изучали мифы и легенды о сверхъестественных явлениях в культурах других народов. Большинство собранных ими предметов — просто мусор. Ритуальные головные уборы и прочая ерунда. Но оказалось, что среди них есть действительно опасные вещицы, способные делать именно то, что им приписывают. В том числе, тот горшок. Я полагаю, он был из Индонезии, или откуда-то оттуда. Говорят, моя сестра разбирала артефакты в одном из ящиков. Вынула горшок, и… уронила его. Горшок разбился, из него выскочил призрак. И убил ее.
— О, Локвуд, — сказала я. — Мне так жаль…
— Да, спасибо, но это, как я уже сказал, древняя история. Давно это было.
Мне было трудно сосредоточиться на чем-нибудь, кроме слов Локвуда. На них, да еще на яростном потустороннем сиянии. Но, тем не менее, я смогла рассмотреть, что в комнате помимо кровати стоит гардероб и два комода, а еще коробки и ящики, составленные, в основном, у стены, иногда по три-четыре друг на друга. А еще повсюду стояли вазы и банки с букетами сухой лаванды, ее сладкий, слегка вяжущий аромат наполнял всю комнату. Было так непривычно ощущать этот запах в нашем доме (особенно если вспомнить, что на этой же лестничной площадке находилась спальня Джорджа), он еще больше усиливал ощущение нереальности всего, что сейчас происходило.
Я вновь тряхнула своей головой. Сестра. У Локвуда была сестра. И она умерла. Прямо здесь, в этой комнате.
— А что случилось с призраком? — спросил Джордж. Его голос тоже прозвучал нарочито спокойно.
— Его уничтожили, — Локвуд подошел к окну и раздернул тяжелые шторы. На меня обрушился дневной свет, и я на мгновение зажмурила глаза. Когда я вновь открыла их, вся комната уже была залита солнцем. Теперь я уже не могла видеть висящий над кроватью светящийся овал, почти пропал и экстрасенсорный шум. Впрочем, его присутствие я все еще ощущала, в ушах у меня тихонько потрескивало.
Когда-то эта комната была выдержана в приятных голубых тонах и оклеена детскими обоями, на которых по диагонали тянулись разноцветные воздушные шарики. К висевшей на одной из стен пробковой доске кнопками были приколоты открытки с львами, жирафами и лошадями, такие же старые картинки с животными украшали и изголовье кровати. Сверху на меня смотрели приклеенные к потолку, пожелтевшие от времени звездочки. Но мое внимание привлекло не все это, а две большие вертикальные черты, прорезавшие сквозь порванные в этом месте обои правую от меня стену. Сквозь прорези виднелась штукатурка. Это были следы от ударов рапирой. В одном месте прорезь была такой глубокой, что прошла сквозь слой штукатурки до самой кирпичной кладки стены.
Локвуд стоял у окна, смотрел на глухую торцевую стену дома напротив. На подоконнике лежали сухие семена лаванды, нападавшие из стоявших здесь в вазочках букетов. Локвуд смахнул их пальцем в свою подставленную, сложенную лодочкой, ладонь.
А со мной тем временем начиналось что-то вроде истерики. Мне хотелось одновременно плакать и безудержно хохотать, и кричать на Локвуда…
Но я сдержалась, и вместо этого тихо спросила.
— Какой она была?
— Э… трудно сказать. Она была моей сестрой. Конечно же, я любил ее. Когда-нибудь найду вам ее фотографию. По-моему, одна есть где-то там, в ящике комода. Туда я сложил все вещи Джессики. Хотел как-нибудь разобрать их, но никогда не хватает на это времени. Столько дел… — Локвуд прислонился к оконной раме, его силуэт четко обрисовался на фоне яркого солнечного света. Потом он добавил, осторожно перекатывая в ладони сухие семена. — Она была высокой, темноволосой, думаю, что у нее был сильный характер. Пару раз, когда я видел тебя боковым зрением, Люси, мне почти показалось, что… Но на самом деле, ты на нее совсем не похожа. Она была очень мягкой. И доброй.
— А вот теперь ты, пожалуй, слишком сильно налегла на меня, — заметил Джордж.
— Прости, — я заставила себя убрать ладонь с руки Джорджа.
— И ты прости, Люси, — сказал Локвуд. — Я сморозил глупость. На самом деле, я хотел сказать, что…
— Все в порядке, — перебила я его. — Начнем с того, что я сама не должна была ни о чем расспрашивать… Должно быть, тебе очень трудно говорить об этом. Мы понимаем. И никогда больше не станем задавать тебе ненужных вопросов.
— Кстати, о вопросах, — сказал Джордж. — Тот горшок. Расскажи мне о нем. Каким образом можно было держать в нем Гостя взаперти? Сама по себе керамика с такой задачей справиться не может. Наверное, горшок был выложен изнутри железом. Или серебром. А может, там применили что-то такое, что нам еще не известно… Ой! — вскрикнул Джордж, когда я исподтишка лягнула его. — За что?
— Чтобы ты заткнулся, наконец.
— А что такого? — заморгал он сквозь стекла своих очков. — Интересно же.
— Мы говорим о его сестре, а не о каком-то проклятом горшке!
— Он сам сказал, что это древняя история, — ткнул Джордж пальцем в сторону Локвуда.
— Да, сказал, но ясно, как день, что соврал. Посмотри на это место! На эту комнату, и все, что в ней! Здесь все так, словно это произошло только вчера.
— Да, но он сам привел нас сюда. Ему хочется поговорить об этом. Я имел в виду, что и о горшке тоже.
— Угомонись! Это не имеет ничего общего с твоими дурацкими экспериментами, Джордж. Здесь дела семейные. У тебя вообще есть совесть или нет?
— Побольше, чем у тебя. Мне совершенно ясно, что Локвуду хочется обсудить все это с нами. После стольких лет эмоциональной изоляции он готов поделиться с нами…
— Может быть, однако он такой ранимый и чувствительный, что…
— Эй, я, между прочим, все еще здесь, — сказал Локвуд. — Никуда не вышел и не испарился.
Наступило неловкое молчание. Мы с Джорджем отстали друг от друга, и теперь оба смотрели на Локвуда, а он тем временем продолжил.
— Истина заключается в том, что вы оба правы. Я действительно хочу поговорить об этом, как и сказал Джордж. Но мне это очень нелегко сделать, как справедливо заметила Люси, — Локвуд вздохнул. — Да, Джордж, я тоже думаю, что тот горшок был выложен изнутри железом. Однако он разбился. Точка. И давай, хватит об этом.
— Локвуд, — сказала я, глядя в сторону кровати. — Только один вопрос. Она не?…
— Нет.
— Никогда-никогда?
— Нет.
— Но свечение…
— Она никогда не возвращалась, — отрезал Локвуд. Он пересыпал сухие семена в стоявшую на подоконнике вазу и отряхнул ладони. — Знаешь, в первое время я почти надеялся на то, что она вернется. Я часто заходил сюда, думал увидеть ее стоящей у окна. Долгое время ждал, глядя на свечение, надеялся увидеть ее силуэт или услышать ее голос… — он печально улыбнулся. — Но никогда ничего не случалось.
Он посмотрел в сторону кровати сквозь свои темные очки, и продолжил.
— В любом случае, это было давно. А потом я понял, что постоянно болтаться здесь вредно для здоровья. А еще позднее, узнав о посмертном свечении гораздо больше, чем прежде, я начал опасаться ее возвращения ничуть не меньше, чем хотеть его. Поэтому я прекратил ходить сюда и поставил лаванду, чтобы… не было сюрпризов.
— Железо было бы надежнее, — заметил Джордж. В этом он весь, наш Джордж — бесцеремонный, ухватывающий суть проблемы быстрее любого из нас. — А железа я здесь не вижу. Ну, если не считать двери.
Я посмотрела на Локвуда. Плечи у него напряглись, и на секунду мне показалось, что он сильно разгневан. Но он спокойно ответил.
— Да, ты прав, Джордж. Разумеется, железо надежнее. Но Джессика для меня не рядовой Гость, она моя сестра. Даже если она вернется, я не смогу применить против нее железо.
На это никто из нас ничего не сказал.
— Забавно, но она очень любила запах лаванды, — негромко добавил Локвуд. — Знаете тот хилый кустик у нас за домом, рядом с мусорными баками? Когда я был еще совсем маленьким, она любила сидеть под ним вместе со мной, и мы оба плели венки из лаванды.
Я посмотрела на вазы со стоящими в них поблекшими пурпурными цветками. Значит, они были не только защитой, но еще и чем-то вроде знака внимания.
— Впрочем, лаванда тоже средство неплохое, — сказал Джордж. — Фло Боунс божилась.
— Фло Боунс всегда божится, на чем свет стоит, — заметила я.
Мы все дружно рассмеялись, хотя эта комната была неподходящим местом для смеха. Но и для слез она тоже была неподходящим местом, и для гнева тоже, и не для чего-либо другого, кроме одного — торжественной тишины. В этой комнате тебя не покидало ощущение, что кто-то здесь только что был, а потом вышел, но оставил после себя свой незримый след. Такое бывает иногда где-нибудь в долине, когда кто-нибудь громко и весело крикнет, а потом этот звук затихающим эхом еще долго-долго носится среди окрестных холмов.
А потом эхо умолкнет, и ты стоишь там же, где стоял, только это место стало почему-то совершенно другим.

 

После этого мы никогда не возвращались в ту комнату. Она была особым местом, и мы с Джорджем оставили его в покое. И сам Локвуд ни разу больше не возвращался к разговору о своей сестре, и не нашел ее фотографию, как обещал. О своих родителях он тоже ничего не рассказывал, упомянул только как-то раз, что особняк на Портленд Роу, 35, достался ему по их завещанию. Таким образом, нам стало понятно, что и родители Локвуда тоже умерли, правда, неизвестно, при каких обстоятельствах. Но в целом и они, и Джессика оставались для нас загадкой, и связанные с молчаливой комнатой вопросы продолжали нарастать, как снежный ком.
Конечно, я заставляла себя не мучиться этими вопросами и удовлетворяться тем, что уже смогла узнать. В любом случае, после того разговора я почувствовала себя еще ближе к Локвуду, чем прежде. Даже то немногое, что я узнала о прошлом Локвуда, было своего рода привилегией, проявлением доверия с его стороны. А сознание того, что Локвуд мне доверяет, в свою очередь согревало меня в напряженные моменты жизни, такие, как сейчас, например, когда мы с ним мчим на ночном такси по пустынным улицам Лондона. Кто знает, может быть, в одну из ночей, когда мы будем работать вместе, он вновь приоткроется, и расскажет мне еще больше о себе и своем прошлом…
Машина резко затормозила. Мы с Локвудом качнулись вперед на своих сиденьях. Улица перед нами оказалась запруженной людьми.
Шофер негромко выругался, затем сказал.
— Прошу прощения, мистер Локвуд, дорога перекрыта. Агенты теперь повсюду.
— Никаких проблем, — ответил Локвуд, берясь за ручку дверцы. — Это как раз то, что мне нужно.
Прежде чем я успела отреагировать, прежде чем такси полностью остановилось, он уже успел выскочить и шел теперь по улице.
Назад: 4
Дальше: 6