Я собралась бросить вспышку, и разнести хотя бы часть призраков на атомы. Понимала, что это ничего не даст, что оставшиеся призраки набросятся на меня, но не сдаваться же без боя? Но вспышку я не бросила, потому что, хотя моя свеча и погасла, в зале появился новый источник света. Это было бледное свечение, вползавшее в зал со стороны того прохода, где я еще не была. Этот свет был не живым, потусторонним, холодным и бледным. Такой свет не согревает, и, кажется, от него вокруг становится лишь еще темнее. Тем не менее, этот свет дал мне короткую передышку, и очень сильно подействовал на сомкнувшихся кольцом призраков. Они разом, как один, перестали приближаться ко мне, застыли, обернувшись в сторону свечения. Их контуры задрожали и начали размываться.

Свет медленно заполнял зал, лился, как молоко, через груды лежащих у стен костей. Кровь тяжело стучала у меня в ушах. Я почувствовала, как начал изменяться воздух. Призраки съеживались, жались к стенам.

Даже сами стены словно ожили, принялись выгибаться и дрожать. Мне в лицо дунул холодный ветер, и вместе с ним долетел тот самый тихий, лишенный интонаций голос, который я слышала в универмаге.

Он звал меня по имени.

Призраки нырнули в груды собственных костей, утонули в них и исчезли. Я ждала, сжимая в руке магниевую вспышку.

Из темноты прохода навстречу мне выползала жуткая, не отражавшая падающий на нее свет, черная фигура.

Тогда, в магазине, я смогла убежать от нее. Здесь убегать было некуда.

У меня вспотела ладонь, державшая магниевую вспышку. Я не возлагала на эту вспышку ни надежд, ни ожиданий. Я понимала, что эта черная фигура выползла из самого центра нашествия призраков на Челси, что она была сильнее не только всех привязанных к своим костям шепчущих призраков вместе взятых, но превосходила даже жуткий по своей мощи Полтергейст. Да, магниевая вспышка — сильное оружие, но и она ничто по сравнению с этим гигантским сгустком потусторонней энергии.

Ледяной ветер стих. Я стояла, окруженная абсолютной, звенящей тишиной. Фигура выползла в зал, и теперь нас с ней ничто не разделяло.

Как и тогда, когда я видела ее возле лифта, фигура передвигалась на четвереньках, судорожными неуклюжими толчками, казалось, что ее локти и колени были вывернуты в обратном направлении или отсутствовали вообще. Голова опущена, лицо скрыто под длинными волосами — во всяком случае, мне хотелось считать их волосами, хотя они как-то странно завивались и покачивались. Но и то, что я могла рассмотреть, ужасало. Кости ползущей фигуры были туго обтянуты почерневшей сморщенной кожей, как у мумий, которые можно было увидеть в музеях до того, как ДЕПИК изъял и уничтожил их все до одной. Вся эта тварь была какой-то высушенной — я слышала, как она клацает костяными пальцами по каменному полу, видела, как сморщивается при каждом движении пергаментная кожа у нее на руках, и при этом образуются такие глубокие складки, словно кожа не сдвигается, а разрывается в этих местах.

А впереди фигуры, словно почетный эскорт, пауки. Черные, блестящие, суетливые.

Фигура подползла ближе, и вдруг одним плавным непрерывным движением поднялась во весь рост. Теперь она продолжала идти вперед на двух ногах, но ее руки продолжали дергаться так, словно все еще ползут, отталкиваясь от земли. Я не видела лица, но сквозь длинные пряди волос (или что там у нее было на голове) сверкнули зубы. Контуры фигуры были неровными, волокнистыми, как края не доплетенной циновки или старого растрепавшегося ковра. На моих глазах эти болтающиеся волокна втягивались внутрь, очертания фигуры становились все более четкими. По мере того, как фигура раздувалась и изменялась, я испытывала прямо противоположные ощущения. Мне казалось, что у меня в животе образовалась воронка, которая втягивает, вжимает меня внутрь. Я чувствовала, как силы покидают меня, и я становлюсь вялой, мягкой, бесформенной.

Моя голова кружилась. Все вокруг потемнело. Я закрыла глаза.

— Люси…

Я снова открыла их.

Я по-прежнему была на ногах, стояла в том же самом забытом всеми месте. Но потусторонний свет стал слабее, и передо мной в полутьме стояла уже совсем другая фигура. Я всмотрелась в нее, и настороженно нахмурилась.

— Люси.

Мои ноги подогнулись от радости. Этот голос я узнала сразу же. Это был голос, который мне хотелось услышать больше всего на свете. Я почувствовала невероятное облегчение. Я таяла от счастья. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. В поднятой вверх руке я по-прежнему держала магниевую вспышку. Я опустила руку и, пошатываясь на ставших ватными ногах, шагнула вперед.

— Локвуд! Слава Богу!

Какой же глупой я была, если не смогла сразу узнать его! Его фигура поначалу показалась мне какой-то темной и странно бестелесной, но теперь-то я отлично видела знакомые худые, высоко поднятые плечи, знакомый изгиб шеи, упавшую на лоб непослушную прядь…

— Как ты меня нашел? — крикнула я. — Но я знала! Я знала, что ты придешь за мной…

— Ну, Люси… Разве я мог не прийти за тобой? Разве что-нибудь могло меня остановить?

По контурам лица я поняла, что Локвуд улыбается, но голос у него был таким печальным, что я невольно остановилась.

Я вгляделась в едва различимое в темноте лицо Локвуда, и спросила.

— Локвуд? Что такое? Что случилось?

— Ничто не разлучит меня с тобой. Ни в жизни, ни в смерти…

Внутри меня словно раскрылась ледяная непроглядная бездна.

— Что? — переспросила я. — О чем ты говоришь? Что это значит?

— Не бойся. Я не причиню тебе вреда.

— Ты всерьез меня пугаешь. Замолчи, — я еще ничего не понимала, но мои кости словно превратились в студень. Я едва могла говорить — мой язык прилипал к небу. — Замолчи…

Фигура продолжала стоять в глубокой тени. На этот раз ответа на свои слова я не получила.

— Подойди ближе, — сказала я. — Покажись на свет.

— Мне лучше этого не делать, Люси…

Только теперь я рассмотрела, из какого тонкого, легкого, как дымка, вещества состоит эта фигура. И какая она странная. Голова, торс кажутся четкими, твердыми, а дальше книзу очертания фигуры размываются и исчезают, поэтому фигура не стоит на полу, а парит над ним.

У меня подкосились ноги, и я опустилась на колени. Стукнула о каменные плиты вспышка, которую я продолжала держать в руке.

— О, нет, — прошептала я. — Нет, Локвуд…

— Не стоит огорчаться, — тихо и спокойно сказал мне голос.

Я закрыла лицо ладонями, я не могла, не хотела видеть этого.

— Ты ни в чем не виновата, — сказал голос.

Но это было не так. Я знала, что это не так. Я сжала кулаки, впилась ногтями в свои ладони. Затем услышала странный, жуткий вой, похожий на отчаянный крик раненого животного, и не сразу поняла, что это кричу я сама.

Связных мыслей у меня в голове не было. Только образы. Я видела, как Локвуд бросает мне серебряную сеть, и она летит через весь чердак между извивающимися щупальцами эктоплазмы. Как он прыгает, чтобы встать между мной и одетой в серое платье женщиной у окна. А вот мы с ним вдвоем бежим вдоль карнавальных платформ, уклоняясь от вражеских пуль. И еще один его прыжок на лестнице в доме Винтергартен, который спас мне жизнь.

Снова спас мне жизнь.

Еще я вспомнила фотографию, которую нашла в комнате его покойной сестры — беспокойный, получившийся от этого на снимке слегка размытым, малыш.

Я раскачивалась вперед и назад, слезы текли у меня сквозь прижатые к лицу ладони. Я чувствовала себя раздавленной, смятой. Это было неправильно. Это не могло быть правильно! Этого не должно было случиться!

— Люси… — я опустила руки. Я не видела фигуру, у меня на глазах стояли слезы. Но слышать я могла, а голос звучал, спокойный и четкий, как всегда. — Я пришел не для того, чтобы сделать тебе больно. Я пришел попрощаться с тобой.

— Нет! — в отчаянии затрясла я головой. — Скажи, что произошло.

— Я упал. Я умер. Этого тебе достаточно?

— О, Боже… Пытаясь спасти меня…

— Что-то подобное должно было случиться, — сказал голос. — И ты подспудно всегда это знала. Мне не могло везти до бесконечности. Но я рад, что сделал это, Люси. Тебе не за что винить себя. И я очень рад, что ты осталась цела. Невредима. Отделалась одними царапинами.

— Прошу тебя, — взвыла я. — Я готова на что угодно, лишь бы все было иначе…

— Я знаю, — я догадалась, что оттуда, из тьмы, он вновь грустно, очень грустно, улыбнулся мне. — Я знаю. Но… — фигура, казалось, начала уплывать вдаль. — Я слишком долго задержался здесь…

— Нет! Я должна увидеть тебя! — сказала я. — Пожалуйста. Только не в темноте. Не так.

— Я не могу. Это расстроит тебя.

— Прошу тебя, покажись.

— Ну, хорошо.

Фигуру окутало яркое голубое пламя, тонкое, похожее на жидкое стекло, он поднялось до самого потолка. И я увидела его.

На его груди зияла глубокая окровавленная рана. Рубашка разорвана на куски какой-то чудовищной силой. По бокам свисали черные лохмотья — все, что осталось от его пальто. Книзу фигура Явления утончалась, бледнела, исчезала без следа.

Я видела его бледное, тонкое, искаженное от боли, лицо, тусклые глаза, в которых застыло отчаяние. Но он все равно улыбался мне, нежно и печально, и от этой улыбки становилось жутко.

У меня потемнело в глазах, я почувствовала, что теряю сознание. Но я взяла себя в руки и пошла навстречу ему, широко раскинув руки в стороны. В это время окровавленная голова неожиданно повернулась, словно заметила что-то у себя за спиной, в глубине прохода, и я увидела, что это вовсе не голова, а пустая маска, внутри которой клубятся сгустки тьмы.

Он снова повернулся ко мне лицом и сказал.

— Все, Люси, мне нужно уходить. Помни обо мне.

Спереди его лицо выглядело безупречно, я видела на нем все поры, все складочки, видела даже знакомую маленькую родинку на шее. Волосы, нижняя челюсть, пуговки на разорванной рубашке — все было правильно, все было на месте. Но сбоку и сзади… Нет, это была не голова, но скорее выскобленная изнутри скорлупа, пустая, как маска из волокнистого папье-маше.

— Постой, Локвуд… Я не понимаю. Твоя голова…

— Я должен идти, — фигура вновь обернулась, словно ее внимание отвлекало что-то, находившееся позади нее. Да, я не ошиблась. Это была пустая скорлупа. По краям того, что можно назвать маской, колыхались тонкие черные волокна, как на краях растрепавшегося ковра.

А за ними внутри маски я увидела сложную, хаотично сплетенную сеть, состоявшую из крошечных жгутиков. Она напоминала огромную серую паутину, уложенную на дно рельефной мембраны. Я видела вывернутое наизнанку лицо Локвуда — выпуклые изгибы скул, впадину носа.

А на месте рта и глаз зияли пустые черные отверстия.

Фигура снова повернулась ко мне лицом. Губы на лице печально улыбались, взгляд был мудрым и понимающим.

— Люси…

Эти волокна… Я сразу вспомнила дергающуюся ползущую тварь.

Мне все стало ясно. Я отшатнулась, чувствуя одновременно громадное облегчение и бесконечное отвращение.

— Я знаю, кто ты! — крикнула я. — Ты — не он!

— Я то, чем я стал.

— Ты Двойник! Самозванец! Ты питаешься моими мыслями!

Вспышка. Где же моя вспышка? Ни черта не видно в этой темноте!

— Я показываю тебе будущее. И это твоих рук дело.

— Нет! Нет, я не верю тебе!

— Не все, что видишь, уже прошло. Иногда этому только предстоит совершиться.

На бледном лице появилась бледная улыбка. Лицо смотрело на меня с любовью и нежностью.

А затем его рассек кончик рапиры.

От макушки, от волос, прямо посередине носа, через рот, через подбородок, и дальше сквозь грудь. Все произошло в один миг. Тело сопротивлялось клинку не больше, чем наполненный воздухом мешок.

Голова и тело Локвуда развалились пополам, по разные стороны от сверкающего серебряного лезвия. Из пустой маски лица по воздуху поплыли черные сгустки, похожие на упавшие в прозрачную воду капли темного сока. Тело распалось на отдельные волокна плазмы. Они извивались, корчились, а затем исчезали.

На месте исчезнувшей фигуры, на том же самом месте, стоял Локвуд — с окровавленным лицом, всклокоченными волосами, в разорванном пальто, с откинутой назад, чтобы сохранить равновесие, нанося разящий удар, рукой и с рапирой в другой руке. Настоящий, живой Локвуд.

И не было никакой зияющей раны у него на груди. И его белая рубашка — испачканная в грязи, конечно — была цела, и даже аккуратно застегнута до второй сверху пуговки.

— Привет, Люси, — улыбнулся он мне, но я не ответила, я была слишком занята — вопила во весь голос.

Чуть позже мы сидели с ним рядышком на большом камне, отыскавшемся в углу зала. Чтобы мы могли присесть, Локвуду пришлось откинуть в сторону несколько черепов. А чтобы не произошло никаких неожиданностей, он посыпал груды костей солью и железными опилками. На полу ярко горели две зажженные свечи. У Локвуда нашлась даже жевательная резинка — красота! Уютно, спокойно…

— С тобой в самом деле все в порядке? — в десятый уже, наверное, раз спросил он.

— Думаю, да. Впрочем, точно не знаю, — ответила я, глядя на свои колени.

Локвуд дружески пожал мне руку. У него самого была царапина на щеке и припухла губа, а в остальном он выглядел неплохо. Уж куда лучше, чем та тварь, с которой я разговаривала здесь совсем недавно.

— Знаешь, — сказал он. — Вообще-то нам нужно подниматься и искать выход отсюда. Джордж там, наверное, уже икру мечет.

— Джордж, милый! Как он? Как остальные?

— Нормально. Джордж — нормально.

— А… А Холли?

— Тоже хорошо… Слегка ударилась, и все. Они отправились искать врачей для Бобби Вернона. А Киппс пытается связаться с Барнсом. Я оставил Джорджа за старшего, а сам спустился в эту дыру искать тебя.

— Ты не должен был этого делать, — заметила я. — Тебе нельзя так рисковать собой.

— Брось, — ответил Локвуд. — Я готов умереть за тебя, ты же знаешь, — он хмыкнул и добавил. — И, Бог свидетель, я уже не раз был близок к этому. Так что слазить за тобой в какую-то нору — плевое дело… Эй, послушай, ты же вся дрожишь! Надевай мое пальто. Давай, давай, я приказываю.

А я и не возражала. Я действительно замерзла. Пальто было теплым.

— Знаешь, я совершенно не помню, как попала сюда, — лишенным выражения тоном сказала я. — Должно быть, сильно ударилась головой, когда упала. До сих пор плохо соображаю.

Я подумала о скелетах и моем одностороннем разговоре с ними. Потом о пустотелом парне.

— Не удивительно, — покивал головой Локвуд. — Все происходило так стремительно. Итак, тебя засосало в эту дыру, и Полтергейст сразу же начал утихать. Такое впечатление, что именно ты была центром его притяжения, Люси. Ты исчезла, и ураганный ветер тут же утих, будто его заморозили. Стало тихо, слышно было лишь, как по всему зданию продолжают падать предметы. Мне повезло. Когда Полтергейст внезапно стих, я летел по воздуху, довольно высоко, но оказался в этот момент не над полом вестибюля, а над эскалаторами, поэтому падать мне оказалось не так страшно. Я приземлился примерно на середине эскалатора, и оттуда просто скатился вниз. Полежал немного на спине, наблюдая за тем, как над всем вестибюлем летают и постепенно планируют вниз тряпичные листья, слетевшие с того искусственного дерева. Они напоминали мне разноцветные снежинки, только не белые, а красные, разумеется. Довольно красиво. Мне очень хотелось, чтобы это видел и мистер Эйкмер тоже. Должен заметить, что универмаг сейчас выглядит далеко не таким привлекательным, как раньше.

— Бедный универсальный магазин… — сказала я, потирая глаза.

— Ничего, зато подумай, какую бесплатную рекламу обеспечил ему этот Полтергейст! Эйкмер должен извлечь из этого большую выгоду, — Локвуд почесал переносицу. — А если нет, то ему будет впору уходить из бизнеса. Впрочем, нам-то что до этого? Но одно я знаю наверняка: им так или иначе придется заделывать ту дыру посередине вестибюля. Дыра глубокая, земля на ее стенках осыпается — мне стоило большого труда спуститься туда целым и невредимым. А когда я, наконец, добрался до ее дна, то провалился сквозь слой битого камня и оказался в старой тюремной камере. Нашел там на полу одну из твоих свечек, и понял, что ты жива. Пошел по переходам искать тебя, заблудился, но, в конце концов, вышел к проходу, который до половины был затоплен водой. Я решил, что ты точно в него не пошла.

— Ну, конечно.

— Кстати, тот проход дал мне полезную информацию, потому что перед тем, как найти тебя, мне пришлось пройти по длинному прямому туннелю, часть которого была подтоплена и пахла рекой. Могу поклясться, что слышал, как в его дальнем конце плещет Темза. Впрочем, меня не удивляет, что отсюда есть другой выход. Может, нам стоит попробовать выйти именно через него — по крайней мере, не придется карабкаться вверх из ямы.

Я смотрела на пол — такой чистый, так тщательно выметенный.

— Думаю, здесь должен быть выход, — негромко сказала я. — Локвуд, тот призрак, рядом с которым ты меня нашел…

— Да, давно хотел спросить, что это была за тварь? Я слышал, что ты разговариваешь с ней, но видел перед собой только жуткое скопление черных сгустков. С трудом мог рассмотреть очертания его фигуры, даже тогда, когда подобрался к нему почти вплотную со своей рапирой.

— Значит, ты не видел его лица?

— А должен был?

— Э… Нет, это не имеет значения.

После этого мы помолчали. Если честно, мне было очень трудно начать рассказывать Локвуду про Двойника. Чтобы избежать немедленных расспросов, я перевела разговор на другую тему, и заговорила о следах недавней и странной деятельности в этом зале — тщательно подметенном поле, сигаретном окурке, горелом пятне в центре пола и многочисленных капельках застывшего свечного воска. Локвуд явно встревожился, принялся ходить по залу, внимательно изучая его и постоянно хмуря брови.

— Ты абсолютно права, — сказал он мне, закончив осмотр. — Это загадка. Совершенно ясно, что здесь кто-то был, причем совсем недавно. Они зажигали свечи из китайского воска. Вот, смотри, — он соскреб с пола застывшую капельку воска и растер ее в пальцах. — Пахнет маслом жожоба. Такие свечи можно купить в магазине Маллетса. Товар высшего качества, очень дорогой. Теперь эта сигарета… Посмотрим, какой она марки, это тоже может что-нибудь подсказать, — Локвуд поднял окурок, поднес его к свече и принялся внимательно рассматривать, щуря свои глаза. — Ага… Хм… Да…

— Ну, и что за марка?

— Не написано. Пока что этот окурок для меня всего лишь горсточка табака и кусочек папиросной бумаги. Но я уверен, что заставим его рассказать гораздо больше и о себе, и о своем хозяине, — теперь Локвуд посмотрел на груды скелетов, и сказал. — А эти-то что здесь делают? Знаешь, Люси, Джордж говорил, что должно было произойти нечто необычное, чтобы пробудить так быстро и так много призраков, как это случилось в последние несколько недель. И он оказался прав. Я хочу, чтобы он сам увидел этот зал. Джордж, как никто, умеет подмечать малейшие детали, анализировать их и делать правильные выводы. И сделать это необходимо как можно скорей, пока Барнс не наложил на все свою лапу. Готов поспорить, что как только сюда явится ДЕПИК, нас всех немедленно вытурят отсюда и близко уже не подпустят.

Я кивнула. Чего ж тут спорить, так всегда и бывает, ясен пень.

— А нашествие на Челси… Как ты думаешь, нам удалось его остановить?

Локвуд оживился, снова был полон энергии. Он протянул свою руку, помогая мне подняться на ноги.

— Это мы очень скоро выясним, — и добавил, посмотрев на присыпанные солью и железными опилками скелеты. — Но только если этот зал, несмотря на все странные вещи, что в нем обнаружились, не Источник, то я круглый дурак, и мне пора переходить рядовым оперативником в… ну, скажем, агентство Банчерча. Посмотри на эти кости! Если всех этих парней похоронили здесь заживо, накопившейся здесь потусторонней энергии хватит на то, чтобы спалить целый городской район. И это нашла ты, Люси, — похлопал он меня по руке. — Ты просто молодец.

Э, нет, вот молодцом-то я себя как раз не чувствовала.

— Локвуд… — медленно начала я. — Я насчет Полтергейста… Ты был прав, когда сказал, что я была центром его притяжения. Когда мы были на верхних этажах, я… Я разругалась с Холли. Затеяла с ней свару. Короче говоря, мы разбудили Полтергейст. Мне очень стыдно. Я виновата, Локвуд. Я не смогла сдержать саму себя. Я стала обузой для всех вас. Из-за меня вы могли погибнуть.

— Вы с Холли спасли Бобби Вернона, не забывай об этом, — сказал Локвуд, но при этом, заметьте, не стал возражать против того, что только что сказала я.

— Холли тебе обо всем уже рассказала, наверное, — продолжила я. — Или у нее на это не было времени?

— Нет, она ничего мне не рассказывала. Похоже, она очень переживала за тебя, Люси. Впрочем, мы все о тебе тревожились.

Он зажег фонарик, и повел меня к выходу из зала костей. Какое-то время мы молча шли по узкому проходу, затем я сказала.

— Локвуд, Я должна извиниться. За то, что недавно случилось. Я была не в себе.

Как я уже сказала, проход был узким, мы шли с Локвудом буквально рука об руку, а впереди нас бежал луч фонарика. Когда Локвуд ответил, его голос прозвучал в темноте как-то особенно тихо и спокойно.

— Я тоже хочу извиниться. После того, что произошло в доме Винтергартен, я начал думать, что слишком невнимательно отношусь к тебе. Я знаю, что кажусь тебе слишком холодным и отчужденным, но это просто потому… — здесь он глубоко вдохнул. — Потому, что сам себе не доверяю, когда речь идет о тебе. Я, наверное, слишком опасаюсь того, что может случиться.

Я осторожно переступила попавшийся под ноги камень. На полу блестели лужицы воды.

— В каком смысле может случиться? — спросила я.

— Я имею в виду оперативную ситуацию, когда наши жизни вновь окажутся в опасности. Ты обладаешь настолько необычным Даром, Люси… Да, пойдем здесь налево. Я знаю, это похоже на канализационные стоки, но на самом деле, это в основном речная ряска… Так вот, я совсем недавно слышал, как ты разговаривала с той тварью. Да, твой Дар уникален, Люси, но он же делает тебя ужасно уязвимой. И потому я должен внимательно присматривать за тобой.

Что-то сжалось у меня в груди. Из темных глубин памяти вынырнуло, промелькнуло на миг бледное, печально улыбающееся лицо.

— Нет, Локвуд, на самом деле, ты вовсе не должен этого делать. Не обязан. Ты не отвечаешь за…

— Отвечаю, Люси. Знаешь, я не люблю об этом говорить, но со мной такое уже было. Я потерял дорогого мне человека. И не могу допустить, чтобы это повторилось.

Я остановилась. Вода уже была нам по колено. В слабеющем свете фонарика виднелся пролом в стене, и в нем, за наваленными грудой камнями, прорытый прямо в земле лаз. Локвуд качнул фонариком, указывая, чтобы я лезла в него, но я застыла на месте. Я не могла двинуться дальше без того, чтобы признаться…

— Локвуд, — сказала я. — Я должна рассказать тебе кое о чем. Сейчас расскажу, а потом, если захочешь, можешь выключить фонарик и оставить меня здесь одну. И завалить за собой лаз. Мне будет все равно, я заслуживаю этого.

Повисла пауза. Сквозь отверстие в стене в такт речным волнам вода то выливалась, то прибывала вновь. Наконец, Локвуд воскликнул нарочито бодрым, шутовским тоном.

— Батюшки-светы! Так это ты? Это ты украла из ящика моего стола заначку шоколадных бисквитов «Лейбниц»? А я-то всегда думал, что это Джордж!

— Нет. Бисквиты — это не я.

— Значит, Джордж все-таки… Дьяволенок. А я, грешным делом, даже Холли начал подозревать.

— Локвуд!

— Да.

Я набрала в грудь воздуха, и сказала.

— Я была в комнате твоей сестры. Видела одну фотографию, на которой ты вместе с ней. Мне очень стыдно. Я не имела права делать это. Но это еще не самое ужасное, Локвуд. Собираясь уходить, я упала, и прикоснулась к кровати, и услышала… Я не хотела, клянусь тебе, но, тем не менее, услышала эхо того, что тогда произошло. Понимаю, это непростительно, и ты можешь поступить со мной как сочтешь нужным, я полностью заслуживаю этого, но я не могу больше держать это в себе. Вот. Все. Сказать мне больше нечего, поэтому умолкаю.

Снова, и довольно долго, только шум воды. Крошечный прилив — крошечный отлив.

— Да выдохни ты, наконец. И снова вдохни, — сказал Локвуд. — Советую.

— Хорошо.

— Я должен быть очень сердит на тебя, — сказал Локвуд. — Разгневан…

Он опустил луч фонарика и направил его на стену, которая была у нас за спиной. Теперь мы оба оказались в полутьме, той самой, когда самый жизнерадостный и симпатичный человек становится похожим на зловещий призрак Второго типа. Но возможность не видеть в такой, как сейчас, ситуации лица собеседника очень помогает продолжать разговор. Мне, во всяком случае, точно помогает. Возможно, и Локвуду тоже.

— Но дело не в том, что я не хочу делиться всем этим, Люси, — продолжил он. — Просто… Просто мне это слишком больно.

— О, я знаю! Конечно же, я это знаю. Я…

— Ты хоть минутку можешь помолчать? Знаешь, моя сестра очень во многом была похожа на тебя. Такая же взбалмошная порой, и упрямая, но всегда честно признававшая свою вину и очень преданная. Она ухаживала за мной, а я ее обожал. Но я был маленьким ребенком, Люси, ленивым, непослушным, и все такое прочее. Я хотел, чтобы все было по-моему, и потому слишком часто не прислушивался к тому, что мне говорит сестра. А зря. В тот вечер, когда все произошло, Джессика разбирала один из ящиков, оставшихся после родителей. Никогда не можешь знать заранее, что в них окажется. Джессика попросила меня помочь ей. Я отказался. Я был слишком занят — только что слез с яблони и спешил к себе в игровую комнату. В ней сейчас находится наш офис. Я вошел из сада через заднюю дверь, и услышал крик Джессики. Я побежал… но было слишком поздно. Что случилось потом, я почти не помню. Наверное, об этом тебе известно лучше, чем мне.

В этом месте Локвуду единственный раз изменил его ровный спокойный тон, и я была очень рада тому, что в полутьме могу избежать встречаться с ним взглядом.

— Того призрака я уничтожил, — сказал он, — но что толку? Все равно я опоздал. И чувствовал себя… — я чувствовала, что он тщательно подбирает слова. — Не столько гнев, не столько горе, Люси, сколько опустошенность. Ведь я должен был в то время находиться в той комнате рядом с Джессикой. Должен был защитить ее. Еще одной такой же потери я не допущу. Знай, Люси, что пока мы вместе, я буду тебя защищать, чего бы мне это не стоило, — он повернул фонарик и осветил лаз в стене. — Но клянусь, что если ты еще раз войдешь в ту комнату без моего разрешения, или стащишь мои бисквиты «Лейбниц», я тебя никогда не прощу. А теперь полезай в эту дыру. Что там в ней на этот раз, нечистоты или ряска, я не знаю. Вот заодно ты первой и выяснишь это.

Это было ни то, ни другое, просто грязная вода. Мы медленно двигались по туннелю.

— Спасибо тебе, — спустя некоторое время сказала я. — Спасибо за то, что сказал мне это.

— Все нормально. Итак, теперь тебе кое-что известно о том, как все для меня начиналось. Собственно говоря, разве мог я после этого стать кем-то другим, кроме как агентом? И меня взял к себе на работу человек, которого звали Сайкс.

— Ого, — присвистнула я. — «Гробокопатель» Сайкс… Шикарное имя!

— Мм… Вообще-то, его настоящее имя Найджел.

— Не боишься рассказывать мне об этом? Работать у человека с такой репутацией…

— На самом деле, это был крутой мужик. До самой смерти оставался кошмаром для Фиттис и Ротвелла. Так вот, он услышал о том, что я… сделал с тем призраком, и предложил мне работу. Теперь тебе почти все обо мне известно.

— Да, только…

— Родители? Ну, это совсем другая история. И очень давняя.

— Понимаю. Возможно, ты почти не помнишь их, — кивнула я. — В то время ты был еще таким маленьким.

— Ну, почему же, я хорошо помню их, — улыбнулся мне Локвуд. — Ведь они были моими первыми призраками… Постой, мне кажется, я уже вижу выход из туннеля.

Он указал рукой вперед, туда, где появилась бледное круглое голубое пятнышко. Оно становилось все ярче и больше, пока мы медленно приближались к нему в первых лучах зари.