Глава 21
Три месяца спустя

Подходил к концу жаркий декабрьский день с безоблачным голубым небом и сияющим над землей солнцем. Такое описание зимнего декабря может показаться странным для англичан. Это может даже сойти за отрывок из какого-нибудь фантастического романа. Но здесь, в Австралии, мы живем в царстве противоречий, и многие удивительные вещи, как во сне, являются обыденными. Черные лебеди на континенте вовсе не в новинку, и поговорка про черного лебедя как небылицу, появившаяся, когда этих птиц считали мифическими, как фениксов, исчезла благодаря открытию капитана Кука. Здесь твердые породы деревьев тонут, а похожая на камень пемза держится на поверхности воды, что может привести в замешательство любознательного наблюдателя и показаться странной выходкой матушки-природы. Когда Эдинбург уже погружает путешественника в холод, окружает его заснеженными домами и порывистыми ветрами, здесь чем дальше на север, тем становится жарче, и в конце концов, добравшись до Квинсленда, где жара просто невыносима, путешественник приходит к выводу, что это сущий ад.

Но, как сказала бы миссис Гэмп, природа, может, и вытворяет черте что, а вот англичане на этом материке такие же, как на старой доброй родине, – Джон Буль и тут очень консервативен и желает хранить традиции. Именно поэтому в жаркий рождественский день, когда солнце стояло в зените, австралийские блудные сыны сели за стол с ростбифом и сливовым пудингом, как в старой доброй Англии. Они наслаждались едой как обрядом, а в канун Нового года в дома этих людей ворвется уже кельтский дух с бутылкой виски и веселыми куплетами. Что ж, именно подобные особые традиции сохраняют индивидуальность нации, и Джон Булль, находясь за границей, не собирался изменять своим обычаям: он сохранил Рождество в его традиционном виде, одеваясь по последнему слову моды, несмотря ни на жару, ни на холод. Нация, не сдающаяся под огнем врага, не сдастся и под огнем палящего солнца, но, если бы какой-нибудь незаурядный ум изобрел бы светлый и дышащий костюм наподобие греческих нарядов и австралийцы приняли бы сию моду, жизнь в Мельбурне стала бы намного приятнее, чем сейчас.

Мадж думала о чем-то подобном, сидя на веранде в состоянии крайней усталости от жары, и смотрела на широкие, расстилавшиеся перед ней равнины, засохшие и увядшие под беспощадным солнцем. Казалось, в воздухе стоял туман, образовавшийся из-за непереносимой жары, который заполнял все пространство между небом и землей, и сквозь него холмы вдалеке казались размытыми и нереальными.

Перед девушкой расстилался сад с необычайно красочными цветами. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы поднять настроение. Пышные кусты олеандра с их розовыми бутонами, роскошные розы с желтыми, красными и белыми цветами и другие всевозможные растения всех оттенков сверкали так, что было больно смотреть на них при ярком солнечном свете и хотелось отвести взгляд на прохладную зелень деревьев на лужайке. В центре находился бассейн, отделанный белым мрамором, внутри которого переливалось и сверкало, как зеркало, неподвижное водное покрывало.

Главный дом фермы Ябба Яллук был длинным и низким, с широкой верандой. Темно-зеленые жалюзи висели между колоннами, чтобы не впускать солнечный свет, и вокруг были расставлены стулья с лежащими на них вышивками, тканями, романами, пустыми бутылками из-под содовой воды и прочими доказательствами того, что гости мисс Фретлби были достаточно умны, чтобы в разгар дня остаться внутри.

Мадж сидела в одном из этих удобных кресел и наслаждалась сияющей красотой мира вокруг сквозь прикрытые жалюзи. Книга не особо увлекала ее, и вскоре она выскользнула у нее из рук, и девушка предалась своим размышлениям. Судебный процесс, через который ей недавно пришлось пройти, был очень скандальным и оставил свой след на ее красивом лице и поселил тревогу в ее глазах. После того как Брайана оправдали, отец отвез ее на ферму в надежде, что это восстановит ее здоровье. То напряжение, в котором мисс Фретлби находилась во время разбирательств, чуть не довело ее до лихорадки, но здесь, вдали от городской жизни, наедине с природой, она поправила здоровье. Однако настроение ее не изменилось. Женщины более впечатлительны, нежели мужчины, и, возможно, поэтому они стареют быстрее. Проблема, которая прошла бы незаметно для мужчины, оставляет неизгладимый след на женщине, и духовно, и физически; и ужасный эпизод с убийством Уайта изменил Мадж, превратив веселую, жизнерадостную девушку в печальную красивую женщину. Горе способно на многое. Однажды прикоснувшись к сердцу, оно меняет жизнь навсегда. Мы больше не отдаемся всецело удовольствиям и очень часто находим, что вещи, которые раньше были так желанны для нас, теперь лишены всякого смысла. Однажды столкнувшись с горем, мы уже четко видим его морщинистое, скорбное лицо, унылые глаза, и тогда романтический ореол мира исчезает, и мы в полной степени осознаем всю горечь и жестокость жизни.

Мадж переживала нечто подобное. Теперь она ясно видела мир – не сказку из ее девичьих грез, а полную горести долину слез, через которую нам всем приходится идти до конца. Брайан тоже пережил изменения, и среди его густых каштановых волос уже попадались седые, а его натура, прежде столь веселая и жизнерадостная, стала непостоянной и раздражительной. После судебного заседания он немедленно покинул город, чтобы избежать встреч с друзьями, и отправился на свою ферму, которая была неподалеку от фермы Фретлби. Там он целыми днями отдавался тяжелому физическому труду и курил все вечера напролет, обдумывая тайну, что поведала умирающая женщина и что теперь отбрасывала мрачную тень на его жизнь. Периодически молодой человек навещал Мадж, но обычно это происходило, когда он был уверен, что ее отец в отъезде, поскольку в последнее время его отношение к Марку Фретлби ухудшилось. Мадж ругала его за такую измену, ведь она помнила, как ее отец заступился за него в его беде. Но была и еще одна причина, почему Брайан не так часто появлялся на ферме Ябба Яллук. Ирландец не хотел встречаться с радостным обществом, которое часто там собиралось, зная, что он не переставал быть объектом любопытства и сочувствия для всех, что было непозволительно для его гордой натуры.

На Рождество мистер Фретлби пригласил нескольких знакомых из Мельбурна, и хотя Мадж предпочла бы остаться одна, она не могла отказать отцу, и ей пришлось быть хозяйкой вечера, весело улыбаясь гостям, но в то же время чувствуя тяжелый камень на сердце.

Феликс Роллестон, который уже месяц как присоединился к армии все-таки женившихся убежденных холостяков, был там с миссис Роллестон, бывшей мисс Дорой Фезервейт, которая командовала им как хотела. Заманив Феликса своими деньгами, она решила сделать из него что-то толковое и, будучи амбициозной, настояла на том, чтобы он начал заниматься политикой, дабы на следующих выборах попасть в парламент. Сначала Роллестон сопротивлялся, но в итоге уступил, когда обнаружил, что если среди всяких бумаг спрятать интересный роман, то время будет пролетать намного быстрее, и с легкостью добился репутации усердного работника. Они привезли с собой сестру Доры Джулию, и эта молодая особа решила для себя, что будет второй миссис Фретлби. Она не получала особого поощрения, но, как и англичане при Ватерлоо, она боролась за сердце мистера Фретлби с таким упорством, что не заметила своего поражения и продолжала битву.

Доктор Чинстон приехал, чтобы немного отдохнуть, и ни разу не вспоминал о своих пациентах и множестве палат, которые он постоянно обходил. Молодой англичанин по имени Петерсон, который развлекался, путешествуя повсюду, старый колонист, полный сожалений о былых временах, когда «ей-богу, у нас не было даже одного газового фонаря на весь Мельбурн», и еще несколько человек – такая собралась компания. Все ушли в бильярдную и оставили Мадж дремать в ее удобном кресле.

Вдруг она вздрогнула, услышав шаги позади, и, повернувшись, увидела Сал Роулинз в опрятном черном платье, с кокетливой белой шляпкой и фартучком и с книгой в руках. Мисс Фретлби была так благодарна Сал за спасение Брайана, что взяла ее к себе в качестве горничной. Марк сначала возражал против того, чтобы падшая женщина находилась рядом с его дочерью, но Мадж решила во что бы то ни стало спасти несчастную девушку от греховной жизни, которую та вела, и в конце концов отцу пришлось уступить. Брайан тоже возражал против этого, но и он сдался, поняв, что Мадж не отступит. Старьевщица сначала пыталась возразить, называя эту идею чертовой фантазией, но также уступила, и Сал стала горничной у мисс Фретлби, которая сразу приступила к восполнению огромных дыр в ее образовании, начав с обучения чтению. Книга, которую мисс Роулинз держала у руках, была учебником орфографии, и она передала ее Мадж.

– Думаю, теперь я это знаю, мисс, – сказала она с уважением, когда Мадж подняла голову.

– Уверена? – весело спросила Мадж. – Ты научишься читать очень быстро, Сал.

– Например, это? – спросила служанка, взяв со стула роман австралийского автора.

– Нет, – забрала у нее книгу дочь хозяина фермы. – Я хочу, чтобы ты выучила английский, а не эту непонятную смесь языков, Сал. Но сегодня слишком жарко для уроков, – продолжила она, откинувшись в кресле, – поэтому возьми-ка стул, и давай просто поговорим.

Роулинз присела. Мадж смотрела из окна на яркие цветочные клумбы и на темную тень от высокого вяза, который рос на лужайке. Она хотела задать Сал один вопрос и не знала, как начать. Внезапные перемены настроения и раздражительность Брайана очень беспокоили ее в последнее время, и, послушав свою интуицию, она решила, что виновата в этом женщина, которая умерла в трущобах. Чтобы поскорее избавить своего любимого от гнета проблем, мисс Фретлби решила расспросить горничную об этой загадочной незнакомке и выяснить, если возможно, что за секрет, так глубоко впечатливший Брайана, она рассказала ему.

– Сал, – начала Мадж после небольшой паузы, обратив свои ясные глаза на девушку, – я хочу тебя кое о чем спросить.

Горничная вздрогнула и побледнела:

– О… о том самом?

Мадж кивнула.

Роулинз засомневалась, а затем бросилась к ногам своей госпожи.

– Я расскажу вам, – заплакала она. – Вы были так добры ко мне, и вы имеете право знать. Я расскажу вам все, что знаю.

– Тогда, – твердо продолжила Мадж, сжав руки, – скажи, кто была та женщина, с которой виделся мистер Фицджеральд, и откуда она?

– Бабушка и я нашли ее однажды вечером на Литтл-Берк-стрит, – ответила Сал, – рядом с театром. Она была сильно пьяна, и мы повели ее к себе.

– Как это мило с вашей стороны, – сказала мисс Фретлби.

– Нет, вы не так поняли, – ответила горничная. – Бабушка хотела забрать ее одежду, она была очень нарядно одета.

– И она забрала ее? Как низко!

– Любой на нашем месте поступил бы так же, – ответила Роулинз спокойно, – но бабушка передумала, когда мы привели ту женщину домой. Я вышла, чтобы купить бабушке джин, а когда вернулась, она обнимала и целовала эту женщину.

– Она вдруг узнала ее?

– Думаю, да, – согласилась Сал, – и на следующее утро, когда леди пришла в себя, она схватила бабушку и заорала: «Я пришла, чтобы увидеться с вами!»

– А потом?

– Бабушка выгнала меня из комнаты, и они долго разговаривали, а потом, когда я вернулась, бабушка сказала мне, что дама останется с нами, потому что она больна, и послала меня за Уайтом.

– И он пришел?

– Да, он часто приходил, – сказала Сал. – Он закатил скандал, когда пришел в первый раз, но когда узнал, что она больна, то послал за доктором, но ничего не вышло. Она была у нас две недели, а потом умерла, в то утро, когда я видела мистера Фицджеральда.

– Полагаю, мистер Уайт много разговаривал с этой женщиной?

– Да, – подтвердила служанка, – но он всегда выгонял нас с бабушкой из комнаты, прежде чем начать разговор.

– И… ты когда-нибудь подслушивала их разговор?

– Да… один раз, – ответила горничная, кивая. – Я разозлилась, что он постоянно выгоняет нас из комнаты, и однажды, когда он закрыл дверь, а бабушка ушла за джином, я села у двери и начала слушать. Он хотел, чтобы леди дала ему какие-то бумаги, а она отказывалась. Она говорила, что скорее умрет, но он все же добился своего, забрал их и ушел.

– Ты видела их? – спросила Мадж. В голове у нее промелькнуло предположение Горби, что Уайта убили из-за ценных бумаг.

– Почти, – кивнула Сал. – Я смотрела через отверстие в двери, и она достала их из-под подушки, а он положил их на стол ближе к свече и внимательно изучил – они были в большом синем конверте, с надписью красными чернилами. Он положил их в карман, и она сказала: «Ты их потеряешь», а он ответил: «Нет, они будут всегда при мне, и если он захочет их вернуть, ему придется убить меня».

– И ты не знаешь, кому эти бумаги были так важны?

– Нет, не знаю. Они не называли имен.

– А когда именно Уайт получил их?

– Примерно за неделю до убийства, – сказала Сал после некоторых раздумий. – И после этого он не возвращался. Она ждала его дни и ночи напролет, но он не приходил. В итоге она сказала: «Думаешь, что со мной покончено, мой дорогой, и поэтому бросил меня умирать, но я еще испорчу тебе жизнь» – и написала письмо мистеру Фицджеральду, а я принесла его ему, как вы уже знаете.

– Да-да, – кивнула Мадж с нетерпением. – Я все это слышала в суде, но о чем разговаривали мистер Фицджеральд и та женщина, ты слышала?

– Только отрывки, – ответила горничная. – Я не упомянула об этом в суде, потому что подумала, что адвокат разозлится на меня за то, что я подслушивала. Первое, что я услышала, – это как мистер Фицджеральд сказал: «Ты сумасшедшая, это неправда!» – а она ему: «Черт меня подери, у Уайта есть доказательства!» И потом он вздохнул: «Бедняжка», и она сказала: «Ты все равно собираешься жениться на ней?» – а он ей: «Да, я люблю ее как никогда сильно», и тогда она закричала на него: «Тогда испорти ему все!» И он спросил: «Как тебя зовут?» – и она ответила…

– Как? – едва слышно спросила Мадж.

– Розанна Мур!

В этот момент раздался шум, и мисс Фретлби, повернувшись, увидела, что за спиной у нее стоял Брайан, бледный как смерть. Он не отводил взгляда от девушки, которая поднялась со стула.

– Продолжай! – резко сказал он.

– Это все, что я знаю, – ответила Роулинз обиженным голосом. Фицджеральд вздохнул с облегчением.

– Можешь идти, – медленно произнес он. – Я хочу поговорить с мисс Фретлби наедине.

Сал на мгновение задержала на нем взгляд, а потом взглянула на хозяйку, которая кивнула ей, разрешая уйти. Она взяла книгу и, еще раз взглянув на Брайана, повернулась и медленно вышла.