Глава 9

23 июня в Москву буквально на пару дней прилетел наставник сборной Николай Петрович Морозов. Как он мне объяснил в телефонном разговоре, для оформления английских виз для команды, чтобы потом с ними вернуться к ребятам в Швецию, а затем сборная сыграет еще пару контрольных матчей и напрямую летит на Туманный Альбион. Буквально вчера, по его словам, наши обыграли в Буросе шведский клуб первой лиги "Эльфсборг". Правда, обыграли скромно — 1:0.

— Очень, очень жаль, что тебя вывели из состава национальной команды, — вздохнул Морозов, закончив рассказ о делах насущных. — А ведь ребята за тебя серьезно впряглись, даже коллективное письмо на имя Ряшенцева написали с просьбой вернуть Егора Мальцева в сборную Союза.

— Серьезно?

— Думаешь, вру? Была охота… Эдик Стрельцов бучу поднял, а его Яшин поддержал, Воронин, там и все остальные. Мол, объясните, по какой причине отлучили одного из лучших советских футболистов от сборной. Я ведь, честно скажу, — понизил голос Николай Петрович, — и сам толком не в курсе, что произошло, кому ты там насолил. Правда, вся Москва гудит из-за недавнего происшествия с… ну ты знаешь с кем, где не обошлось без твоего участия. Но все равно это произошло уже после твоего отлучения.

— Я бы тоже не отказался узнать, Николай Петрович, в чем провинился. Официальная версия — исполнение незапланированной песни на фестивале в Лужниках. Но, согласитесь, все это притянуто за уши.

Не могу же я ему передать содержание нашего разговора с Семичастным, тем более что телефон на прослушке, в чем я имел возможность убедиться, пытаясь дозвониться в Лондон. И ведь даже не скрывали, что прослушивают, можно сказать, предупредили, чтобы лишнего не болтал, жест доброй воли…Так что теперь только и остается изображать невинного младенца, хотя грешков за собой я особых не наблюдал.

— Знаешь что, Егор, — еще больше понизил голос Морозов. — Я тут готовлю окончательную заявку для участия в чемпионате мира, и решил одну вакансию оставить незаполненной. Сейчас повезу письмо от ребят Ряшенцеву, кто знает, вдруг в последний момент тебя реабилитируют.

— Вы всерьез в это верите? — с легкой иронией поинтересовался я, все еще памятуя о настоящей причине отлучения от сборной.

— Надежда, как говорится, умирает последней. Ладно, мне уже ехать надо, а ты поддерживай себя в форме.

Я положил трубку, грустно улыбаясь. Поддерживаю, но без особой надежды на поездку в Англию.

— Кто звонил, Ежик? — спросила Ленка, натягивавшая на Лешку перед прогулкой легкий комбинезончик.

— Морозов, тренер сборной. Прилетел визы оформлять для команды. Сожалеет, что я не лечу в Англию… Слушай, не слишком ты тепло его одела?

— В самый раз, там ветерок гуляет, лучше подстраховаться. Кстати, если захочешь есть — все найдешь в холодильнике. А мы еще до молочной кухни прогуляемся. Коляску поможешь спустить?

— Конечно!

Вернувшись домой, включил телевизор, взял гитару и принялся негромко наигрывать перед экраном тему песни "Unchained Melody", использованной в кинофильме "Привидение". Вещь была написана американскими композиторами Нортом и Заретом еще за шесть лет до моего появления в этом мире, так что на авторство я даже не претендовал. Так если, для себя сыграть…

Между тем на телеэкране в новостях показывали встречу Шелепина с лидером Румынии Георге Апостолом. В прежней истории в это время, насколько я помнил, Румынией руководил Чаушеску. В этой же реальности его уже не было в живых. 20 ноября 1964 года, возвращаясь из Москвы, с совещания стран Варшавского договора, секретарь ЦК и член политбюро Румынской Рабочей Партии генерал-лейтенант Николае Чаушеску и премьер Румынии Ион Георге Маурер стали жертвой авиакатастрофы. Их самолет, заходя на посадку в аэропорту Отопень в Бухаресте, потерял управление и, упав, взорвался. Никто не выжил. Расследование выяснило, что с крыши дома рядом с аэропортом, из нескольких противотанковых ружей была расстреляна кабина самолета, в результате чего погибли оба пилота и штурман. Ответственность за теракт взял на себя Национальный антикоммунистический совет румынской эмиграции. Это покушение напрочь испортило отношения Румынии с Западом. В итоге новым премьером стал Георге Апостол, который 19 марта 1965 сменил умершего Георгиу-Дежа на должности первого секретаря Румынской Рабочей Партии, вызвав в СССР и за рубежом массу стеба и шуток о близости учения Христа и коммунизма, раз Апостолы возглавляют коммунистические страны… А ведь я писал в своем письме о режиме Чаушеску, неужели и тут ребята Шелепина подсуетились?

Тут же вспомнилось, как в апреле 1965-го в Москву приезжала чехословацкая делегация во главе с первым секретарем ЦК компартии Словакии Александром Дубчеком. Переговоры, как принято, прошли в дружественной обстановке, но на следующий день товарищ Дубчек вдруг скончался от инсульта. Через несколько дней "голоса" сообщили о несчастном случае с вице-премьером и председателем Госплана ЧССР Отакаром Черником, который, спускаясь по лестнице, поскользнулся, упал и свернул себе шею.

В следующие полгода несчастья случились еще с несколькими чехословацкими товарищами. Один неосторожно обращался с электричеством, у другого взорвался газ, третий попал в ДТП… Чисто случайно они все были из "либерально-реформаторского" крыла в верхах Чехословакии, выступавшего за реформы в западном духе и дистанцирование от СССР.

Примерно тогда же несчастье случилось с известным в богемных кругах Праги драматургом и театральным режиссером из богатой буржуазной семьи, сотрудничавшей с немецкими оккупантами во время войны (хотя для чехов это было скорее правило, чем исключение), и экспроприированной за это при коммунистах, неким Вацлавом Гавелом. Катался на лодке по Влтаве, неожиданно суденышко перевернулось, и Гавел… утонул. То ли плавать не умел, то ли бортом по голове шандарахнуло, что сознание потерял… Как бы там ни было, теперь "Пражская весна" и "человеческое лицо" с "бархатной революцией", похоже, накрываются медным казаном.

Да оно и к лучшему! Происходящее в Румынии и Чехословакии только на руку. Нашим танкам не надо ехать в Прагу и "великий кондукатор Румынии" не будет пакостить СССР и лизать задницу Западу…

Вообще немало интересного произошло в мире за последние пару лет. В Африке, в Южной и Центральной Америке, на Ближнем Востоке события разительно отличались от оригинальной истории. К власти то в одной, то в другой стране по "странному стечению обстоятельств" приходили режимы, дружественные СССР. И тут же на их территории размещались советские военные базы, что вызывало у Пентагона зубовный скрежет, если верить публикациям в нашей прессе. Правильно, на их месте я бы тоже бесился. Пусть по большей части в сторону Советского Союза поглядывают страны третьего мира, но некоторые из них находятся под боком у Штатов, до цели на территории которых ракете с ядерным боезарядом лететь всего несколько минут. Не только с Кубы, но и с Гаити, где тоже обосновались наши военные. Диктатора Франсуа Дювалье, потерявшего власть в результате тщательно подготовленного переворота, собирались казнить, но тот успел вместе с семьей свалить во Францию, обосновавшись в одном из коттеджей на Лазурном берегу. У стен которого, впрочем, то и дело собирались демонстранты, требовавшие судить диктатора за устроенный им на Гаити геноцид. А тем временем на место Папы Дока пришел его предшественник генерал Эстиме, первый свой официальный визит нанесший в Москву.

В Доминиканской республике тоже кипели страсти. Там больше года назад патриотически настроенные военные во главе с полковником Франсисско Кааманьо, при поддержке левых партий свергли диктатора Кабраля и объявили о возвращении к власти свергнутого двумя годами раньше умеренного социал-демократа Хуана Боша. Сам Бош, правда, не торопился возвращаться в президентское кресло из эмиграции, видимо, не очень веря в прочность новой власти. Но тех это не смутило, и они создали свое правительство во главе с Хосе Рафаэлем Молисой. Сторонники диктатуры, которых возглавил генерал Элиас Вессин, двинулись с севера на подавление "красных бандитов", но недалеко от столицы были разбиты наголову и бежали, в панике взывая к Вашингтону о помощи. Там не отказали, и 25 апреля 1965 года высадили морскую пехоту якобы для восстановления законности и порядка. В результате америкосы вляпались в новый Вьетнам — карибский. Американские войска и марионеточное правительство контролировали только часть побережья, а доминиканские патриоты, отступив вглубь острова, при помощи прибывших с Кубы добровольцев и поставляемого оттуда же оружия наносили оккупантам серьезный урон.

Да и еще и в соседнем Пуэрто-Рико активизировались патриоты, требовавшие независимости от США, подкрепляя свои доводы стрельбой и взрывами.

На Ближнем Востоке полыхала своя война. В Египте 15 ноября 1965 года в результате покушения были убиты председатель Национального собрания Анвар Садат и несколько его последователей. Ответственность взяла на себя запрещенная исламистская организация "братья-мусульмане", руководство которой из европейской эмиграции с энтузиазмом это подтвердило и пообещало скорое восстание "мусульманского народа Египта" против "муехида" (отступника) и "мунафика" (лицемера) Насера.

Президент Насер, в свою очередь, на многотысячном митинге в Каире толкнул страстную речь, пообещав "безжалостно расправиться с предателями, поднявшими руку на Египет", и обвиняя США в поддержке исламистов. После этой выступления по стране прокатилась волна погромов. Разъяренные толпы разрушали и поджигали мечети, медресе и другие заведения, известные как гнезда исламистов, безжалостно расправляясь с попавшимися под руку фанатиками. Войска едва отстояли главные корпуса исламского университета "Аль-Азхар" в Каире, но студенческие общежития толпа все же сожгла. Посольство Соединенных Штатов забросали бутылками с зажигательной смесью, после чего американцы направили Насеру официальную ноту протеста. Однако зачинщиков поймать так и не удалось. Впрочем, наверное, полиция не очень-то и стремилась.

СССР, в свою очередь, выразил соболезнования президенту и народу Египта в связи с гибелью "выдающихся борцов за независимость" и заявил о поддержке "Египта в противостоянии с силами империализма".

А чуть раньше, в августе 1965-го вспыхнула настоящая война между Индией и Пакистаном. Как там у Высоцкого…

"Он мою защиту разрушает,

Старую, индийскую, в момент,

Это смутно мне напоминает,

Индо-пакистанский инцидент…"

Пакистанцы попытались захватить индийскую часть Кашмира, подняв восстание местных мусульман. Но вот дальше им не повезло. Вскоре после прихода к власти в Пекине Лю Шаоци и Чжоу Эньлая, КНР и Индия при посредничестве СССР урегулировали конфликт, тянувшийся со времен войны 1962 года. Две страны, наконец, договорились о границе и обязались не поддерживать враждебную деятельность против сопредельной стороны. Теперь Индии не нужно было держать крупные силы на китайской границе, и Пакистан немедленно почувствовал это на себе. Восстание в Кашмире было быстро подавлено, и индийцы превосходящими силами ударили на западной границе, перемолов под Лахором пытавшиеся наступать при поддержке авиации пакистанские танки, после чего 26 августа прорвали фронт и ворвались в столицы Пакистана — старую, еще не совсем оставленную Равалпинди и новую, но еще недостроенную — Исламабад.

Тут еще Афганистан ввязался в конфликт, чьи войска пересекли северную границу Пакистана, что бурно приветствовали живущие там племена пуштунов. Собравшаяся джирга местных племен объявила о воссоединении "незаконно отторгнутых колонизаторами пуштунских земель" с Афганистаном. Пуштуны, служившие в пакистанских войсках, начали массово бросать фронт, затрещавший по швам. И в это же время индийцы одержали решающую победу в Восточном Пакистане, бывшей восточной части британской колонии Бенгалия, с 1947 ставшей частью Пакистана и не очень этим довольной, так как в Пакистане к ним относились как к бедным родственникам. Хотя по численности населения эта пакистанская провинция превосходила все остальные вместе взятые. После начала войны индийцы блокировали Восточный Пакистан с моря и с суши, взяв порт Читтагонг. Освобожденный из тюрьмы в Дакке лидер партии Народная Лига Муджибур Рахман объявил о независимости Восточного Пакистана и о создании республики Бангладеш во главе с самим собой. Новую страну де-факто признали Индия, СССР и КНР.

Ну а в Пакистане поняли, что война проиграна. 15 сентября диктатор Яхья Хан запросил мира и после прекращения огня на следующий день ушел в отставку, передав власть министру иностранных дел Зульфикару Али Бхутто. Американцам, чьи войска к тому времени успели ввязаться в несколько серьезных конфликтов по всему миру, было не до Пакистана. 18 сентября, в столице Бирмы Рангуне, при посредничестве СССР, КНР, Индонезии и Ирана начались мирные переговоры, через три дня закончившиеся подписанием Рангунского мирного договора. Пакистан признал независимость Бангладеш, а также признал Кашмир частью Индии и согласился на "исправление" границ на западе и востоке (в результате чего Бангладеш стала анклавом, окруженным территорией Индии, а границы Индии в Кашмире продвинулись до Афганистана).

Кроме того, Пакистан согласился на воссоединение своих пуштунских территорий с Афганистаном, если так решит референдум под контролем ООН. Попутно Индия заключила договор с Афганистаном об обмене части своих новых земель в северном Кашмире на Ваханский коридор, получив, таким образом, границу с СССР.

Сразу же был подписан договор между Дели и Москвой о строительстве железной дороги из Алма-Аты через Бадахшан и Кашмир в Индию. Съездить из Москвы на поезде в Дели или Гоа — это круто! Вот только, боюсь, придется подождать лет пятнадцать-двадцать. Уж больно места там для строительства трудные. На БАМе таких гор нет, так и то сколько возились!

Несмотря на выгодный мир, в Индии многие были недовольны премьером Шастри за то, что он не вернул "исконную границу" по реке Инд, и даже обвиняли его в "предательстве национальных интересов". Выражаясь словами Тристана из еще неснятого фильма "Собака на сене", "от огорченья он скончался" всего через пару месяцев после завершения войны. Новым премьером Индии стала Индира Ганди. Кстати, в письме Шелепину я и про нее написал: что де будет дружить с СССР (особенно в плане закупок нашего оружия), пока в 1984 не убьют свои же охранники-ситхи… Тьфу, черт — сикхи, на почве религиозных заморочек. Надеюсь, наши ее предупредят, чтобы охрану набрала из более проверенных людей.

Да, серьезные дела творились в мире. На этом фоне мои личные проблемы казались таким пустяком… Вот только для каждого муравья нет ничего важнее, чем дотащить маленький листик до своего муравейника. Вот и у меня был свой личный муравейник в виде чемпионата мира по футболу. К сожалению, на данный момент недостижимый.

Еще один телефонный звонок вывел меня из раздумий. На том конце провода услышал голос Лидии Клемент.

— Егор!

— Привет, что случилось? Почему такой взволнованный голос?

— Взволнованный?.. А, это мне только что врач звонила из онкодиспансера, я туда каждые три месяца на обследование езжу, сдаю анализы.

— И что с анализами? — встревожился я.

— В целом, говорит, нормально, но нужно сдать дополнительно еще один анализ, что-то у нее вызывает подозрение. Ты же когда-то уберег меня от смерти, можно сказать, хорошо, что обнаружили на ранней стадии, с тех пор приходится постоянно проверяться. А звоню я по другому поводу… Ты знаешь, что у нас в Ленинграде 2 июля состоится грандиозный концерт, приуроченный к 25-летию арктических конвоев?

— Серьезно?! Первый раз слышу! А как же это? Как удалось?!

— Личная инициатива 1-го секретаря обкома партии Василия Сергеевича Толстикова. Честно скажу, я как-то ему проговорилась о твоей нереализованной идее, а он сразу за нее ухватился. Мол, у него близкий товарищ был военным летчиком, обеспечивал прикрытие конвоев с воздуха. Чем, говорит, не повод собраться ветеранам, не вспомнить "славные деньки". Вроде бы лично звонил Суслову, который дал добро. И даже не воспротивился твоему участию в этом концерте.

— И в каком зале он будет проходить?

— Да ни в каком, а на открытом воздухе, на Дворцовой площади. Этот вариант, тобой же предложенный, Василию Сергеевичу понравился больше всего. Для ветеранов установят полукругом десять рядов перед сценой, все равно, говорит, их не так много удастся собрать, тех, кто ходил в конвоях и охранял их. А позади расположатся все желающие, правда, по билетам.

— Погоди, а ветераны только наши?

— А вот и нет! Представляешь, Василий Сергеевич только позавчера созвонился с консулом Великобритании, тот, в свою очередь, с полномочным послом, ну и так далее по цепочке. А сегодня они дали ответ. Оперативно работают! В общем, англичане не только не против приезда британских ветеранов, пусть даже в ограниченном количестве, но и готовы похлопотать насчет участия в мероприятии нескольких своих исполнителей. Например, я слышала о Томе Джонсе, это кто-то из молодых.

О, блин! Я тут же вспомнил его "Sexbomb". Хотя это уже куда более поздний Джонс. Сейчас, если память не изменяет, он только-только прославился с композицией "It"s Not Unusual". А через пару лет выйдет на диске его знаменитая "Delilah". Хм, подарить ему что ли этот еще ненаписанный хит в качестве жеста доброй воли… Интересно, кого еще они хотят привезти? Вряд ли те же "битлы" второй раз подряд согласились бы на вояж в СССР.

— Слушай, а ты-то откуда в курсе всех этих подробностей?

— Так ведь Толстиков меня назначил в оргкомитет руководить творческой частью. Представляешь? Я сама в шоке! Нет, он и раньше ко мне относился очень благосклонно, но я не ожидала, что именно мне будет предложена честь отбирать участников концерта с советской стороны, хотя бы на стадии рекомендации. Так-то после все равно их будет утверждать специальная комиссия, куда же без этого. Но тем не менее… И я сразу подумала о тебе. Сможешь выступить у нас?

Я снова задумался. Просить вытаскивать из Лондона моих ребят? По идее можно, но это не только нужно утрясать кучу формальностей, пробираясь через круги бюрократического ада, но и заручиться согласием моих музыкантов. Они-то, конечно, вряд ли откажут своему боссу, коим меня представляют, но паразитировать на этом я считал ниже своего достоинства. Тем более есть шанс спеть что-то на родном языке, ну или одну песню на английском, а одну на русском, если разрешат.

— А ты уверена, что мое участие ни у кого из организаторов не вызовет вопросов?

— Ну, во всяком случае, утром у меня был разговор с Василием Сергеевичем, и он двумя руками за твою кандидатуру. Говорит, давно следит за твоей спортивной карьерой, а многие твои песни очень ему полюбились. Вспомнил сразу "Журавли", мол, как они, ветераны, соберутся, так ее и поют под гитару, аж до слез.

— Приятно слышать… Я просто боюсь, как бы Фурцева… Ну, ты понимаешь.

— Да уж, об этой истории с ее дочерью не только Москва судачит. Мне кажется, ей сейчас не до тебя. Она вообще к организации концерта не имеет отношения. Ну то есть имеет, но очень уж косвенное. Тут Суслов взял все в свои руки как куратор.

— Дай-то Бог… А еще кого планируется пригласить с нашей стороны?

Пока, как выяснилось, был составлен предварительный список, куда кроме меня вошла сама Лидия Клемент, а также чуть ли не половина участников недавнего фестиваля в Лужниках: Кобзон, Хиль, Миансарова, Бернес, Пьеха, и оркестр Леонида Утесова. Да уж, как бы при встрече не припомнил мне Леонид Осипович освистанное выступление на стадионе им. Ленина. Ну так волков бояться…

— Так как, приедешь? У нас генеральная репетиция назначена на 30 июня в Большом зале Ленинградской филармонии.

Я быстро перебрал в уме свои планы на ближайшее будущее. Да и нет никаких особых планов. Был один, грандиозный, и тот похерили. Теперь дожидаться завершения чемпионата мира, и вливаться в состав "Динамо", включаться в гонку за золотыми медалями чемпионата СССР. Думаю, своему клубу я пригожусь, недаром на тренировках показываю лучшие результаты.

А музыка… А музыка никуда не денется, она всегда, как говорится, во мне. Захочу — завтра хоть еще сотню песен накатаю. Как там у Цоя… "Песен еще ненаписанных сколько, скажи, кукушка.."

— Почему бы и нет? — ответил я заждавшейся Лиде. — Но ведь репертуар, опять же, придется утверждать, нужно подумать, что я могу предложить требовательной комиссии.

— Возьмешь что-нибудь из старого. Или есть варианты, что-то новое сочинил?

— Новое, говоришь… Можно и новое. Есть кое-какие заготовки.

— Когда можешь показать? Нужно хотя бы текст утвердить.

— Нужно будет сначала еще и в ВУОАП заскочить, — напоминаю я. — Ладно, это уже частности, а я вот хотел попросить за одного человека. Зовут его Джонатан Хью Олдридж, у него свой небольшой чайный магазинчик в Лондоне, называется "Aldridge tea". Я когда-то пообещал пригласить его на фестиваль в честь ветеранов арктических конвоев, он принимал в них самое непосредственное участие. Но сама видишь, как сложилось. Не факт, что он будет в списке. Может быть, получится заранее похлопотать?

— Погоди-ка, дай я запишу… Как, говоришь, его имя? Ага, записала. Попробуем выяснить. В общем, ты подготовь парочку песен, будем созваниваться, времени осталось не так уж и много.

Однако… Хоть и сижу затворником, однако периодически приходится покидать свою нору и куда-то мчаться. То чокнутую поклонницу от суицида спасать, то вообще в Питер выступать. Интересно, выступление тоже бесплатное? Хотя, собственно, если и заплатят — то так, для поддержки штанов. Надо искоренять в себя мещанина и крохобора.

Думаю, настало время обратиться к творчеству Юрика Антонова. Нет, в глаза я его, конечно, называл Юрой, а за спиной, как и коллеги по цеху, величал или Юриком, или "скандалисткой", учитывая, что скандалил он часто и с удовольствием, причем как-то по-бабьи. Тем не менее, в 80-е Антонов сочинял неплохие песни, думаю, Юрик на меня не будет в обиде, по стандартной отговорке для моей совести сочинит что-нибудь взамен.

В этом времени я пару песен Антонова пел во дворе коммуналки для ее жильцов на самодеятельном концерте. А что пел-то? Кажется "Море" было, что-то еще, уже и не помню, старый стал, хе-хе. На этот раз можно перепеть "Нет тебя прекрасней" и "На высоком берегу". Или "Мечту" взять? Тоже неплохая вещь.

Или ну его на фиг, этого Юрика… Какой-то он очень уж мажорный. Еще несколько лет назад была у меня идея перепеть или отдать кому-нибудь для исполнения песни

"Увезу тебя я в тундру", "Не повторяется такое никогда", "Не надо печалиться", "Все, что в жизни есть у меня", "Листья желтые", "За тех, кто в море", "Вологда", "Звездочка моя", "Зеленоглазое такси"… Неужто хотя бы из этого списка нечего выбрать?!

Да ту же "Звездочку…"

— Песни у людей разные, а моя одна на века-а-а… — затянул я, сев к фортепиано.

Одна из лучших слышанных мною вещей на отечественной эстраде, красивая баллада в чистом виде.

Пока музицировал — распахнулась незапертая дверь, и в коридор с Лешкой на руках вошла супруга.

— Егор, коляску затащи, — попросила она. — Там еще свежие газеты в почтовом ящике, не забудь захватить.

В отсутствие интернета телевидение, радио и печатные СМИ в том числе были настоящим окном в мир. Сразу же привлек внимание заголовок на восьмой полосе "Известий":

"Триумфальная премьера в Париже!"

Речь шла о премьерном показе мюзикла "Собор Парижской Богоматери", он же "Notre-Dame de Paris". Шоу, на афише которого я был указан автором вместе с Блантером, состоялось в концертном зале "Олимпия", и две тысячи зрителей стоя рукоплескали советским артистам. На фотографии размером в две колонки я разглядел Адель в образе Эсмеральды, перед которой на коленях стоял Фролло в исполнении Магомаева. Понятно, сцена в тюремном подземелье, где архидьякон признается цыганке в любви.

В статье еще было приведено небольшое интервью Блантера местным газетчикам, в котором он рассказывает об истории создания мюзикла, называя меня главным вдохновителем. Невольно расплываюсь в самодовольной улыбке, но тут же себя одергиваю. Сам-то стырил мюзикл Коччанте и Пламондона. Вернее, я брал версию в переводе Кима, а уже обратно на французский переводили без моего участия, даже не знаю, насколько близко к оригиналу получилось. Но, похоже, получилось все-таки неплохо, раз "Олимпия" аплодирует стоя.

Большая статья посвящена началу эксплуатации в Киеве первого в мире троллейбусного поезда. Изображенные на фото два сцепленных между собой троллейбуса напоминали вагонную сцепку. Неужто и в моей реальности по улицам курсировало такое чудо? Хотя да, что-то такое припоминается, кажется, даже в Москве встречал такой "поезд". Но в постсоветское время их точно не стало, я бы запомнил. Хотя кто знает, что ждет проект некоего инженера Веклича в нынешней ветке реальности. Если сохранится Союз в этом виде, как сейчас, то, вероятно, и его "поезд" ожидает более успешная судьба.

Полистал "Советский спорт", где немало внимания уделялось предстоящему чемпионату мира по футболу и контрольным матчам сборной.

Твою ж мать, эти мысли о предстоящем мундиале просто травят душу. Лучше "Крокодил" почитать. Журнал на днях занесла любимая теща, причем на пару с "Работницей", мотивируя это тем, что дочке и почитать нечего, кроме разве что стоящих на полке сочинений советских классиков. Невольно вновь вернулся к идее открытия собственной типографии. Это же нарасхват пойдет беллетристика. А любовные романы! Не уверен, правда, что цензура даст добро на публикацию такой, с точки зрения некоторых, низкопробной продукции, но аудитория у этого жанра в СССР была бы просто огромной!

Постой-ка! А чего это я вдруг на концерте, посвященный ветеранам арктических конвоев, собрался исполнять песни, не имеющие к данному мероприятию никакого отношения? Да комиссия по идее обязана их забраковать, несмотря на все художественные достоинства.

Можно, конечно, спеть "Ты морячка, я моряк", но это будет звучать примерно как "Падают, падают листья" Буйнова на концерте памяти Влада Листьева.

Но есть же достойные песни о море и моряках. Первым делом на память приходит творчество "Любэ", если конкретнее — песня "Там, за туманами". Все в ней отлично, прямо-таки в тему, единственное — смущает одно слово в строчке "Там, за туманами, вечными, пьяными"… Ну понятно, какое именно. Как раз к слову "пьяными" худсовет и придерется. Единственный вариант, как мне казалось, заменить на "пряными". По-моему, звучит ничуть не хуже.

Что ж, решено, пусть будет "Любэ", вернее, Шаганов с Матвиенко.

Ежели разрешат парочку спеть, тогда можно и "Корабль конвоя" Розенбаума. Под гитару негромко принялся напевать:

"Впереди океан…

Командир мой спокоен -

Безрассудство и риск у него не в чести.

Позади караван,

Я — корабль конвоя,

И обязан свой транспорт домой довести.

А мне тесно в строю, и мне хочется боя,

Я от бака до юта в лихорадке дрожу.

Но приказ есть приказ: я — корабль конвоя.

Это значит, себе я не принадлежу…"

Это все замечательно, а если и на английском песню попросят представить? Все ж таки будут и наши ветераны, и британские. На ум сразу почему-то пришла "Sloop John B" в исполнении "пляжных мальчиков", вспомнился черно-белый клип, как они дурачились с резиновой лодкой в бассейне. Песенка может быть воспринята как слишком легкомысленная.

Следом из глубин памяти всплыла "Song About the Sea", с альбома Гэри Ли Джонса 2011 года, но слов этой песни я не знал, разве что максимум мог воспроизвести первую строчку. Сидеть и самому сочинять? Блин, че-то тупо лень!

А много ли я знаю песен на английском о море? Вот же засада… Хотя… Хотя еще одну припоминаю. И называется она "A Salty Dog" ("Соленый пес") от группы "Procol Harum", где Гэри Брукер поет о морских странствиях и нелегкой судьбе моряка. Вышла она на одноименном альбоме в 69-м, то есть, скорее всего, еще не написана. Такая вполне себе симпатичная, душевная баллада, берущая за душу. По молодости, помнится, мы с ребятами ее играли, если поднапрячься, можно в памяти восстановить большую часть текста, начало я вроде бы помнил. Ну а что, время еще терпит.

Я взял карандаш, и начал набрасывать на листе бумаги первые строчки:

"All hands on deck! We"ve run afloat!"

I heard the captain cry

"Explore the ship! Replace the cook!

Let no one leave alive!"

Across the straits, around the horn…