Книга: Филип Дик: Я жив, это вы умерли
Назад: Глава третья ДЖОРДЖ СМИТ И ДЖОРДЖ СКРАГГЗ
Дальше: Глава пятая КРЫСА В ДОМЕ

Глава четвертая
ТО, ЧЕМ ОН ЗАНИМАЛСЯ НА САМОМ ДЕЛЕ

Первый тревожный звонок прозвучал однажды вечером, когда Клео приготовила на ужин лазанью. Ужин закончился, они болтали, слушая музыку, как вдруг у Фила заболел живот. Он поднялся, сказав, что сходит за лекарством, и пошел по маленькому темному коридору, ведущему в ванную комнату.
На пороге он начал на ощупь искать ламповый шнур.
— Все в порядке? — бросила Клео из столовой.
— Все в порядке, — ответил он.
Но шнура на месте не было. Однако Филип знал, что шнур висит слева, вдоль двери. Куда же он подевался? Это было нелепо. Вытянув руки, растопырив пальцы, Фил начал шарить в темноте. Его охватила паника, как если бы все вокруг него исчезло, и он больно стукнулся головой о шкафчик с лекарствами. Стеклянные пузырьки, стоявшие на полке, ударились друг о друга. Фил выругался.
Удивительно далекий голос Клео повторил:
— Все в порядке? — Затем: — Что происходит?
Он пробурчал, вероятно, недостаточно громко, для того чтобы жена услышала, мол, он никак не может найти этот чертов шнур… и внезапно понял, что никакого лампового шнура и не существует. Здесь есть и всегда был выключатель, справа от двери. Филип без труда его нашел, включил свет резким ударом. Свисавшая с потолка лампа зажглась. Он с подозрением оглядел ванную комнату. Все казалось нормальным, не очень чистым, но нормальным. Белье сушилось на веревках. По кафельной плитке бежал таракан. Фил подавил в себе желание его раздавить.
Он открыл шкафчик с лекарствами, избегая смотреть на свое отражение в зеркале, поправил упавший пузырек, взял тот, в котором лежали пилюли от боли в животе, проглотил одну, запил стаканом воды, затем, осторожно погасив свет, так чтобы выключатель не щелкнул, вернулся в столовую. Клео закончила убирать со стола и мыла посуду на кухне. Фил приблизился к жене, размышляя: «Откуда у меня возникло воспоминание о ламповом шнуре? Я точно знал, что существует определенного вида шнур, определенной длины, в определенном месте. Я искал не случайно, как если бы я находился не в своей ванной комнате. Нет, я искал ламповый шнур, которым привык пользоваться, которым пользовался достаточно долго, чтобы моя нервная система выработала условный рефлекс».
— Тебе когда-нибудь случалось, — спросил он жену, — искать ламповый шнур, который не существует? Вместо выключателя?
— Это его ты искал столько времени? — поинтересовалась Клео, не прекращая мыть посуду.
— Но где, интересно, я мог приобрести привычку дергать ламповый шнур?
— Понятия не имею. Их уже почти нигде нет. Сегодня у всех ламп — выключатели. Возможно, к тебе вернулось воспоминание детства.
Затем Клео пошла спать, а Фил остался один с котом Магнификатом в столовой, которая в это время превращалась в его кабинет. Он поставил пластинку с «Кругом песен» Шумана, опус № 39, только что записанную Фишером-Дискау, и сел за стол, на который Клео вернула печатную машинку. За окном проехала машина, но, после того как она удалилась, наступила полная тишина. Филип Дик очень любил это время суток. Первая песня из сборника рассказывала о человеке, давно отправившемся в путешествие, который шел по снегу, с ностальгией думая о своей родине и о своем домашнем очаге. По правде говоря, в стихотворении не было речи о снеге, но на той же пластинке имелась также запись «Зимнего путешествия» Шуберта, и поэтому на конверте были изображены хлопья снега, что оставляло мало места для солнечного микроклимата в голове слушателя. Дик спрашивал себя, и эта мысль вызвала у него улыбку, можно ли было сочинить стихотворение, а затем мелодию, взяв за основу опыт, подобный тому, что он сам только что пережил: человек входит в ванную комнату и, вместо того, чтобы нажать на выключатель, ищет несуществующий ламповый шнур. Он с трудом удержался, чтобы не разбудить Клео и не спеть ей, на мотив только что закончившейся мелодии и подражая голосу Фишера-Дискау, последние строчки стихотворения, которое только что сочинил: «Es gab keine Lampen-schnur…»

 

Мелодию ему, пожалуй, самому не сочинить, но можно попробовать извлечь из этого историю. Большинство из нас, столкнувшись с чем-то подобным, скажут: «Очень странно», — но вскоре об этом позабудут. Однако Филип Дик принадлежал к той категории людей, которые не проходят мимо непонятного, а ищут смысл в том, в чем, возможно, его и нет, ответ на то, что достаточно сложно назвать вопросом. Его профессией было изобретение подобных вопросов.
Он уже написал много историй, основанных на этом принципе: некто, отталкиваясь от незначительной детали, замечает, что происходит что-то не то. В одной из таких историй некто приходит в контору и понимает, что все слегка изменилось: сложно сказать, что именно, но и расстановка мебели, и сама мебель, и помещение в целом, и лицо секретаря — да, буквально все какое-то не такое. В итоге оказалось, что некая служба, официальная и в то же время тайная, старалась регулярно переделывать реальность, совсем немного, подобно тому как штукатурят стены домов, по достаточно расплывчатым причинам безопасности, перечислением которых писатель себя не утруждал. Герой другой истории, а также его родные, его друзья, соседи, — все эти люди, верившие, что они живут в маленьком американском городке в пятидесятые годы XX века, на самом деле обитали в огромных декорациях, в исторической реконструкции, выставленной в музее XXIII века. Как индейцы в резервации, с той лишь разницей, что они об этом не знали. Люди XXIII века толпами приходили в музей на них посмотреть, но хитроумная оптическая система позволяла посетителям оставаться незамеченными. В какой-то момент главный герой понял это и попытался убедить своих сограждан. Разумеется, те сочли его безумным.
Дику нравилось писать эти сцены, прорабатывать в деталях аргументацию человека, который говорит правду, но никто ему не верит, да он и сам прекрасно понимает, что поверить в подобное просто невозможно. Такие эпизоды должны были бы стать скучными, каковыми обычно бывают обязательные сцены, необходимые для развития интриги, однако Дику удалось этого избежать. Когда он писал об исторической реконструкции, ему особенно удался эпизод, где герой идет на прием к психиатру, который, по определению, является наихудшим собеседником из всех возможных, поскольку он никогда не задается вопросом, правда ли то, что ему рассказывают, или нет: о чем бы ни шла речь, его интересует лишь, симптомом чего это является. Дик ненавидел эту присущую психиатрам непоколебимую уверенность в том, что они знают, что есть реальность и истина, их манеру общаться. Приди к ним в свое время Галилей с целью поведать о том, что Земля вертится вокруг Солнца, или Моисей, чтобы повторить им услышанное от Яхве, они бы только благодушно улыбнулись и завели разговор о детстве пациентов. Писатель особенно любил эти истории за то, что последнее слово в них оставалось за ним, в его власти было сделать неправыми психиатров и правыми пациентов, которых те провозгласили безумными. Дик с наслаждением занимал этот высокий пост, он был творцом истории и, таким образом, мог сделать психиатра, без ведома последнего, частью исторической реконструкции: и посетители музея в XXIII веке буквально пополам сгибались от смеха, слушая, как он объясняет своему несчастному пациенту, единственному, догадавшемуся об истине, что тот боится встретиться лицом к лицу с реальной жизнью и, чтобы избежать этого, прячется в безумной выдумке. Инфантилизм личности, ставит диагноз специалист (между прочим, его собратья в реальной жизни именно так объясняли, почему Дик сочиняет истории о «зеленых человечках», вместо того чтобы приобрести профессию, подходящую для ответственного взрослого человека; он-де чувствует себя виновным, боится быть наказанным или выставленным на посмешище своим начальником). Инфантилизм личности? А что, после всего, что случилось, вполне может быть.
Несколькими месяцами ранее, читая «Пять лекций по психоанализу», Дик узнал о случае с президентом Коллегии Апелляционного суда в дрезденском Верховном суде Шребером, этим чиновником, которого Фрейд сделал моделью паранойи, и полагал, что если эту историю рассказать по-другому, из нее получилось бы прекрасное произведение в жанре научной фантастики. «Мужчина, которого Господь хотел превратить в женщину и с помощью злых духов заставить быть пассивным гомосексуалистом, чтобы спасти мир», — возможно, название несколько длинновато, но научная фантастика, как утверждал Энтони Бучер, состоит в том, чтобы задавать себе вопрос: «А что, если?» И здесь было чему удивляться: а что, если президент Шребер был прав? Если его так называемое безумие было точным описанием реальности? Если Фрейд был всего лишь ученым мракобесом, со злобой преследующим человека, который все понял? История о том, что единственный человек, который все знал, оказался под замком в психиатрической лечебнице, вовсе не была бессмысленной, но, увы, в таком виде на рынке современной литературы она была непродаваемой: ни один издатель научной фантастики не захочет иметь дело с романом, героями которого выведены Фрейд и Шребер. Напротив, ничто не мешало Дику написать историю о ламповом шнуре, изобразив в качестве героя себя самого. В конечном счете, она ведь действительно с ним произошла.
Да, рассказать историю про писателя-фантаста, который в один прекрасный день, ища несуществующий ламповый шнур, открыл, что что-то не так.
Эта книга будет в чем-то похожа на романы мейнстрима: маленький городок, маленькие дома, маленькие сады, соседская собака, угрюмый владелец станции техобслуживания с кривой трубкой, запах яблочного пирога, испеченного миловидной соседкой. Но на самом деле это будет научно-фантастический роман, что означает, во-первых, что он будет опубликован, и, во-вторых, что его герой окажется в итоге прав: что-то точно не так, мир не таков, каким кажется, это только декорации, видимость, ловко устроенная, чтобы использовать людей и скрывать от них… что?

 

Поскольку книги, героем которых является писатель, вызывают оправданное недоверие со стороны издателей, Филип Дик изменил в романе «Распалась связь времен» («Time Out of Joint») имя и профессию. В течение вот уже многих лет Рэгл Гам, главный герой этого произведения, зарабатывает на жизнь, отвечая на вопросы конкурса под названием «Где „зеленый человечек“ будет завтра?», организованного местной газетой.
Бланки ответов представляют из себя разлинованные вдоль и поперек листы бумаги, под одной из клеточек обязательно находится «зеленый человечек». Место меняется каждый день, и каждый день газета печатает серию загадочных ключевых фраз, вроде: «Одна кошка лучше тех двух, которые у тебя будут» — видимо, эта информация должна помочь в решении следующей загадки. Полагая, что в ключевых фразах содержится скрытая информация, Рэгл использует метод свободных ассоциаций, отталкиваясь от них, однако одновременно он учитывает все предыдущие результаты, которые хранит с тех пор, как сам начал участвовать в конкурсе. Его метод, этакая смесь дедукции и чистого вдохновения, оказался удивительно эффективным: Рэгл всегда выигрывает, он этим зарабатывает на жизнь. Конечно, на жизнь весьма скромную, но все-таки. То, что вначале было простым развлечением, способом заработать несколько долларов, отгадывая загадки, в итоге превратилось в ежедневный труд. Игра стала для Рэгла ярмом. Но окружающие не понимали этого: они верили, что ему достаточно сесть за стол, наугад выбрать клеточку, послать ответ, а затем получить чек. Рэгла считали лодырем, бесстыдно пользующимся незаслуженным даром, чтобы жить припеваючи, тогда как честные люди ежедневно ходят на работу в контору. Никто не представлял себе тех усилий, того нервного напряжения, которых ему стоило это запоздалое подростковое увлечение, и, будучи совершенно довольным своей независимостью, Рэгл одновременно страдает от зависти к простым людям, к которой примешивается презрение со стороны окружающих. Как часто он думал о том, чтобы сменить образ жизни, бросить этот глупый конкурс и заняться чем-нибудь другим: работать до седьмого пота на буровой вышке, сгребать опавшие листья, царапать цифры в конторе. Любое другое занятие было бы более взрослым, более плодотворным, более реальным, чем эта бессмысленная страсть, к которой он прикован… Но каждое утро приходила газета. И после завтрака, сидя все за тем же столом, Рэгл открывал ее на странице, где печатали очередное задание конкурса, и колесо его жизни вновь совершало оборот. Как он недавно прочел в Ведах, с кармой спорить бесполезно.
Одно его утешало: Рэгл знал, что в нем нуждаются. В самом деле, его постоянные выигрыши, его имидж безусловного победителя имели важное значение для рекламы конкурса. Организаторы явно хотели, чтобы он выиграл. Чтобы увеличить его шансы, они тайком предоставляли ему несколько чистых бланков для ответа.

 

Однажды Рэгл отважился спросить у организатора конкурса, имеют ли какое-либо значение загадки, предлагаемые его проницательности, решение которых он находит чисто интуитивно.
— В буквальном смысле, нет, — ответил тот.
— Я знаю, но мне хотелось бы понять, имеют ли они действительно какой-то смысл или служат лишь для того, чтобы убедить нас, что кто-то наверху знает ответ.
— Я не очень хорошо вас понимаю.
— Видите ли, у меня есть теория. Не очень серьезная, но она мне нравится: возможно, точного ответа вообще не существует.
— Но в таком случае, что служило бы критерием нашего выбора, как бы мы решали, какой ответ правильный, а какой — нет?
— Возможно, вы выбираете победителя задним числом. Потому что его ответ кажется вам более эстетичным или просто потому, что он мой, похоже, победителем конкурса, по тем или иным причинам, должен быть я.
— Осторожно, господин Рэгл, вы пытаетесь перенести свой метод работы на нас.

 

Тогда-то и происходит загадочный случай с ламповым шнуром, который укрепляет Рэгла в мысли, хотя пока и смутной, что что-то не так. Затем дети, играя на пустыре, откопали старый ежедневник, записи которого не соответствовали ничему известному. Номера телефонов, по которым Рэгл звонит, не отвечают. Его начинают обуревать странные впечатления, какое-то дежа вю. Он заметил, что все узнают его на улице. Возможно, они видели его фотографию в местной газете, как постоянного победителя конкурса, и все же… Позже, чиня старый радиоприемник, Рэгл поймал сообщения, которые, казалось, исходили из самолетов, беспрерывно летавших над местностью, где он жил. Однако никто в городе не знал о столь оживленном воздушном движении или, по крайней мере, не говорил ни слова. «Может быть, — думал Рэгл, — я единственный, кто об этом не знает. Может быть, я служу мишенью для чего-то, что замышляется без моего ведома? Но нет, надо успокоиться, а то я вот-вот воображу себя центром некоего заговора. Решу, что вселенная вертится вокруг меня, с одной лишь целью — обмануть меня. Я становлюсь параноиком…» И едва только он успел это подумать, как вдруг услышал радиосообщение, посвященное ему: «Да, он слышит все сквозь потрескивание, да, это Рэгл Гамм, ты как раз пролетаешь над ним. Нет, он ни о чем не догадывается…»
В рассказах, которые Дик уже писал на похожие сюжеты, герои обычно раскрывали секреты, касавшиеся, ни много ни мало, устройства мира, и выбивались из сил, объясняя это своим близким и не надеясь, что им поверят. На этот раз фантаст решил использовать другой, более волнующий драматический прием. Не он один знает правду, но все участвуют в заговоре, о котором он сам и понятия не имеет. Герой здесь выбивается из сил не меньше, чтобы объяснить, что он все понял, но встречает со стороны окружающих такую же недоверчивую реакцию. С той лишь разницей, что на этот раз данная реакция является частью заговора и что сограждане, следя за развитием подозрений Рэгла Гамма, говорят себе: «Ай-ай-ай, он начинает понимать».
Желая провести собственное расследование, Рэгл, сопровождаемый, сам того не зная, отрядами шпионов, пытается покинуть город, что оказывается абсолютно невозможным, хотя и не имеет никакого логического объяснения. Ну все равно как если бы за пределами предместий ничего не было, и требовалось, во что бы то ни стало, помешать главному герою узнать об этом. Заводит ли он машину — глохнет мотор. Пытается ли сесть на автобус — автовокзал ночью исчезает. Рэгл теряет голову. «Если я включу радио, — думает он, — я услышу, как они говорят обо мне. Потому что я — центр этого мира. Эти безумцы стараются создать вокруг меня искусственный мир, чтобы я оставался спокойным. Дома, машины, целый город. Все имеет вид настоящего, но все абсолютно искусственное. Одного не понимаю — почему именно я? И зачем этот конкурс? Он явно играет жизненно важную роль в их планах, вся эта иллюзия выстроена вокруг него. Когда я якобы вычисляю, где появится в следующий раз „зеленый человечек“, я в реальности точно делаю что-то другое. Они-то это знают, а я нет».

 

Я не собираюсь пересказывать роман целиком, раскрою только его финал. Благодаря хитрости, Рэгл пробивается сквозь иллюзии и добирается до реальности. Сначала он находит номер «Тайм мэгэзин» за 1997 год, обложку которого украшает его фотография с подписью «Рэгл Гамм, человек года». Вот что он узнал: в конце XX века свирепствует война между землянами и взбунтовавшимися колонистами с Луны, которые без конца бомбят нашу планету. К счастью, обороной Земли руководит стратегический гений, Рэгл Гамм, который с помощью незаурядного интеллекта, опыта, а в особенности проницательности и интуиции почти всегда предвидит, куда упадут следующие ракеты, так что жителей городов, служащих мишенью злодеев, можно эвакуировать заблаговременно. Но однажды непосильный груз ответственности приводит к нервно-психическому срыву. Чтобы избежать ответственности, Рэгл укрылся в оазисе спокойствия, в беззаботных пятидесятых своего раннего детства. Инфантилизм личности провозгласили расстроенные психиатры, нет никакого средства, чтобы вывести его из этого состояния. Тогда земные власти задумали приспособить к этому психозу окружение Рэгла, реконструировать вокруг него мир, в котором он будет чувствовать себя в безопасности. В некоей сверхсекретной военной зоне построили маленький городок, по образу довоенных американских городов, населили его жителями-актерами и придумали Рэглу хобби, позволяющее несмотря ни на что использовать и совершенствовать его талант. Полагая, что решает детские головоломки из газеты, определяет место следующего появления «зеленого человечка», он на самом деле находил координаты очередных точек попадания вражеских ракет и таким образом продолжал защищать население Земли. Вплоть до того дня, когда у Рэгла возникло сомнение, и его память, благодаря незначительным происшествиям, начала постепенно восстанавливаться. Ламповый шнур был спусковым механизмом.

 

Поскольку в этой главе я завершаю рассказ о годах обучения моего героя, я предлагаю читателям сделать паузу и для разнообразия поиграть. Вот три упражнения, которые помогут вам угадать, где на следующих страницах книги появится «зеленый человечек».
1) В возрасте тридцати лет, после того как он написал роман «Распалась связь времен», содержание которого я кратко изложил выше, Филип К. Дик полагал, что является малоимущим пролетарским писателем, вынужденным зарабатывать себе на жизнь и обреченным вести скромное существование, придумывая одну за другой истории для подростков. Это совершенно не оставляет ему времени на написание серьезного литературного произведения, с помощью которого он рассчитывал «запечатлеть свой след на песках времени». Однако Дик предчувствовал, что подробная оценка лишь отчасти дает представление о реальности; что в реальности, причем сам того не зная, он делал что-то другое. Но что именно?
2) Вы держите в руках номер «Тайм мэгэзин», обложка которого украшена портретом Филипа К. Дика и надписью «ЧЕЛОВЕК ГОДА». Составьте приблизительный текст статьи.
3) Вариант 2, но с некоторым уточнением: журнал за 1993 год, деталь, указывающая, что он выходит не в том мире, где вы читаете эту книгу, а в другом, возможно, параллельном. О чем будет говориться в статье?
Назад: Глава третья ДЖОРДЖ СМИТ И ДЖОРДЖ СКРАГГЗ
Дальше: Глава пятая КРЫСА В ДОМЕ