Изолированный агент
По всему Бруклину толпами ходили зомби, но сейчас главную опасность в центре города представлял огонь, охватывающий дом за домом.
Людей превращал в зомби вирус, прион. Кто-то отдал неудачный приказ, в котором говорилось, что прионы убивает огонь. Это оказалось не так. Огонь прекрасно убивал зомби, но их было слишком много и становилось все больше. Пожаров тоже становилось все больше.
В конце улицы прямо перед ним вспыхнул фасад огромного склада. Уитмен надавил на тормоз, дал задний ход и развернул грузовик, высматривая безопасную дорогу вперед… любую дорогу вперед, куда угодно — вперед.
— Туда, — сказала женщина, сидящая на пассажирском сиденье. Он не знал ее имени. И сомневался, что успеет узнать. — Езжайте на юг, на Брайтон-Бич. Там корабли. Туда, к пляжам, с рассвета приходят корабли. Они отвезут нас в безопасное место.
Он глянул на нее.
— Корабли?
Она держала в руках младенца. В кузове его машины сидели люди — дети, взрослые, старики… всякие люди. Много людей. Уитмен не останавливался, чтобы посчитать их или узнать, откуда они. Это не имело сейчас никакого значения.
— Кто вам сказал, что придут корабли? — спросил он.
Ходило, конечно, множество слухов. Правительство ничего не сообщало. Да и не могло: электричества нет. Не работают ни сотовые телефоны, ни Интернет, ни аварийная система вещания. Достоверную информацию можно было получить у любого солдата, одного из многих, многих солдат, прибывших в Нью-Йорк этой ночью. Но Уитмен больше не мог себе позволить обращаться к ним.
— Я ничего о кораблях не слышал.
Уитмен сам мог бы стать хорошим источником информации. Он работал в ЦКЗ — центре по контролю заболеваний. Изначально он был главным агентом, отвечающим за эту операцию, за карантин и эвакуацию Нью-Йорка. Удивительно, как все может измениться в двадцать четыре часа.
Если бы люди в этом грузовике знали, кто он, если бы знали, что он сделал… они разорвали бы его на куски.
Он выбросил руку в сторону, удерживая на месте женщину и ребенка, когда вдавил педаль тормоза.
— Иисусе! — вскрикнула женщина.
Ему пришлось резко тормозить, потому что улица впереди была полна зомби.
Такие красные глаза могли быть у людей от дыма. Мертвое выражение лиц могло быть следствием шока. Но Уитмен уже научился отличать. Он мог с уверенностью сказать, кто перед ним — зомби или живой человек. Зомби иначе стояли, иначе двигались. Прионы проделывали в их мозгах крошечные дырки, и люди теряли способность говорить. Потом теряли способность думать. У них оставались только животные инстинкты: бежать или, гораздо чаще, сражаться. Люди были созданы хищниками, и две сотни тысяч лет эволюции превратили их в жестоких охотников. Этот факт маскировал лишь тонкий налет цивилизации. Снимите налет, уберите все, что делало человека человеком, и то, что останется, возжелает вас бить, расцарапывать вашу плоть и пускать вашу кровь.
Именно так и заражались прионом. При контакте с биологическими жидкостями. Кровь из ран, слюна от укусов, слизь откуда угодно. Безотказный способ. Отличный способ — во всяком случае, для прионов.
Уитмен двигался задним ходом, но, глянув в зеркало, увидел огонь и на той стороне. Дым, полный огненных искр, заполнял улицу. В Бруклине много складов, и все они набиты токсичным дерьмом. Задний ход — не вариант.
Он взглянул на дорогу через треснутое лобовое стекло. Там на него смотрели зомби.
— Эй! В кузове! — крикнул он своим пассажирам. — Не высовывать из машины руки и головы! И держитесь за что-нибудь!
— Что вы делаете? — спросила женщина, широко распахнув глаза.
Он перевел машину обратно на первую передачу и вдавил педаль газа.
* * *
— Мы можем ехать всю дорогу до берега через Флэтбуш, — сказала женщина.
Энджи. В какой-то момент она сказала, что ее зовут Энджи, — он не мог вспомнить, когда именно. Большинство его воспоминаний перепуталось.
Он покачал головой. Кое-что он помнил просто отлично.
— Армия использует Флэтбуш как основной коридор до города. Все дорожные полосы там заняты их машинами, везущими военное снаряжение к Манхэттену. Флэтбуш-авеню сейчас действует как односторонняя дорога.
У Уитмена имелись и другие причины не встречаться с армейскими частями, но ей этого знать не нужно. Для Энджи он — просто хороший парень с ворованным грузовиком.
С грузовиком, который теперь залит кровью и облеплен кусками тел. Уитмен видел палец, катающийся по капоту. Он старался не вспоминать о том, как протаранил толпу зомби. Очевидно, вчера он недостаточно повидал ужасов, чтобы снизить чувствительность желудка.
— Откуда ты это знаешь? — спросила она.
— Просто поверь мне, — сказал он.
Она покачала головой, но больше задавать вопросов не стала. Он гадал, как долго это продлится.
— Есть и другие дороги. Можем поехать по Атлантик-авеню.
Он кивнул и сосредоточился на дороге.
Левой рукой Энджи пригладила волосы. На тыльной стороне ладони стойким маркером был нарисован знак плюс. У Уитмена тоже такой имелся, как и у всех, кто сидел в кузове. Все пытались оттереть свои знаки — слюной, лимонным соком или любым растворителем, какой только могли найти. Один парень пытался выжечь его жидкостью для прочистки труб, и все равно не вышло. Самое большее, что им удалось, — это немного размазать чернила. Это были чернила армейских стандартов, специально разработанные так, чтобы их нельзя было смыть. Людей со знаком плюс на руке было запрещено пускать на Манхэттен.
Уитмен был уверен и в том, что никто со знаком плюс не попадет на корабль. Но других идей все равно не было.
А когда-то у него была куча хороших идей.
Например, идея перегородить все мосты и превратить Манхэттен в безопасную зону. Все здоровые люди запрутся в своих домах и квартирах, и зомби их не достанут.
Или идея отправить войска с несмертельным оружием прочесать город квартал за кварталом, чтобы они отловили всех зомби, на которых наткнутся. Прекрасная была идея — пока солдат не начали кусать. После этого никто больше не говорил об отлове зомби. После этого в ход пошло настоящее оружие.
Еще у него была идея пожертвовать тремя внешними боро Нью-Йорка — Бруклином, Квинсом и Бронксом. Собрать на Манхэттене всех здоровых людей. Места для них там хватило бы. И превратить Статен-Айленд в карантинную зону.
Идеи возникали одна за другой, когда становилось ясно, что предыдущая не работает. Что зомби в городе намного больше, чем они думали, и что огромная часть города уже безнадежно потеряна.
У него была идея спасти хотя бы Манхэттен, и тогда… тогда обязательно случится что-нибудь хорошее, и прилив обратится вспять.
У него была еще одна идея — его лучшая, — но он не хотел о ней вспоминать. Как и принять на себя за нее ответственность.
У него была идея, что он очень устал.
У него была идея, что он получил неверную информацию, и это все разрушит.
У него была идея, что он не годится для этой работы.
А потом, когда пришел приказ из Атланты, когда имя самого Уитмена оказалось в списке возможных инфицированных… тогда он отбросил все прежние идеи. Кроме одной.
Кроме идеи сбежать.
* * *
Он остановил грузовик.
— Перейди за руль ненадолго, — сказал он ей.
— Что ты задумал? — спросила Энджи.
Но пересела за руль, как была, с младенцем в правой руке. Уитмен подошел к задней части кузова. Этот грузовик принадлежал ЦКЗ и был предназначен для перевозки бригад лаборантов в белых халатах. В кузове имелись скамьи, и в нем могло удобно разместиться более десятка человек со всем своим оборудованием.
Теперь внутрь набилось человек пятьдесят потенциально инфицированных. Одни сидели у других на коленях, другие свернулись калачиком на полу. Кто-то стоял у края, держась за борт, чтобы не упасть. На тесноту никто не жаловался.
С тех пор как он их подобрал, ни один из них не выказал симптомов. Но Уитмен полагал, что это всего лишь вопрос времени. Окажись даже один зомби в грузовике, и жизнь каждого сидящего там окажется под угрозой. Уитмен знал, как решить эту проблему. Он начинал склоняться к плану Энджи, который, похоже, состоял просто в том, чтобы надеяться на лучшее.
Когда военврач поставил на руке Уитмена плюс, когда ему сказали, что он едет на Статен-Айленд в организованный там адский лагерь, он на некоторое время сошел с ума. Пробив себе дорогу, вырвался из здания, каким-то чудом добрался обратно до передвижного командного пункта ЦКЗ. Там уже никого не было. Он нашел грузовик и просто уехал, не имея представления о том, куда двигаться дальше.
Энджи и одну треть этих пассажиров он нашел в районе Боерум-Хилл. Они стояли перед жилым комплексом у кованых железных ворот, наблюдая за тем, как весь их мир идет прахом.
Он сразу понял, что нашел себе нужное занятие. Уитмен не был врачом, но он всю свою жизнь помогал людям. Защищал их от смертоносных эпидемий.
Затем они подбирали всех, кого встречали по дороге, — всех со знаком плюс, всех, кому некуда было больше идти. Сейчас, когда он подошел проверить, как у них дела, они уставились на него с напряженным ожиданием. Они жаждали информации или хотя бы ободряющих слов.
— Мы едем на Брайтон-Бич, — сказал им Уитмен. — Энджи думает, что туда придут корабли, чтобы нас эвакуировать.
— Эй, друг, а разве мы не должны были ехать до Ла-Гуардиа? Ну которая аэропорт? — крикнул кто-то.
Уитмен покачал головой. Оба аэропорта — Ла-Гуардиа и Кеннеди — окулированы военными. Им там делать нечего.
— Нет, об аэропортах и речи быть не может. И в том, что нас ждут какие-то корабли, я тоже сомневаюсь.
Кузов взорвался гневными голосами людей, наперебой задающих вопросы. Парень в рабочем комбинезоне поднялся с сиденья и сказал, направив на Уитмена указательный палец:
— Энджи говорила, что там есть корабли. Значит, они есть.
Уитмен улыбнулся ему.
— Давно ее знаешь?
— Она наша соседка, — пояснил кто-то. Девушка с бритой головой.
— Перекидывались иногда парой слов. Но она производила приятное впечатление, — сказала пожилая дама. — По-моему, она работает на Уолл-стрит.
— He-а, она врач, — возразил парень в спецовке. — Она чуть ли не директор той больницы, что при колледже, знаете?
— Если кому и знать о том, что происходит, так это Энджи, — сказала ее соседка. Она радостно покивала самой себе. — Энджи знает, что делать. Она найдет для нас безопасное место.
— Почему бы нам не проголосовать? — спросил Уитмен. — Я говорю вам: сейчас там нет никаких кораблей. Кто хочет все равно ехать искать корабли, просто потому, что Энджи пересказала непроверенный слух?
Он не был готов к тому, что руки поднимут все.
— У вас есть идея получше? — спросила старушка.
Он открыл было рот, но понял, что не может ей ответить. Качая головой, он вернулся к кабине грузовика и сел на пассажирское сиденье.
— Что, черт возьми, это было? — воскликнула Энджи. Она, кажется, была в ярости.
— Я подумал, что надо дать им возможность выбора.
— Эти люди обезумели от страха! Какого черта ты им сказал, что там нет кораблей?
На это он мог бы ответить. Но он посмотрел на дорогу как раз вовремя, чтобы заметить блокпост.
* * *
Автомобилей на дороге было мало, и тех немногих, кто проезжал, военные останавливали не так уж часто. Всего один бронетранспортер с похожим на лопату носом расположился поперек обеих полос. Стоящий перед БТР солдат с винтовкой сделал им знак остановиться.
В окнах бронетранспортера Уитмен видел лица других солдат.
— Не останавливайся, — сказал он.
— Иди к черту! — огрызнулась Энджи. — После того как ты меня выставил дурой перед всеми? Попытаю счастья с армией. Они могут нам помочь… дать сопровождение до порта.
— Разворачивайся, — сказал Уитмен. — Сдавай назад.
Она, наверное, уловила волнение в его голосе или в том, как напряженно он вытянулся вперед, всматриваясь через ветровое стекло в солдата с винтовкой.
— Они не зомби, — раздраженно сказала она. — Они как минимум лучше, чем зомби.
— Ради бога, просто поверни назад, — умоляюще сказал Уитмен.
Солдат был все ближе. Он говорил что-то, но Уитмен не мог разобрать слов. Он попытался весело помахать солдату рукой, виновато пожать плечами: простите, мол, не знали, что эта дорога закрыта.
Солдат изобразил пантомиму. Повертел рукой, как будто выключал зажигание.
— Прошу тебя, — сказал Уитмен.
— Не скажешь мне почему? — спросила Энджи.
— Скажу! Только позже… потом…
Солдат повысил голос, и Уитмен смог наконец расслышать, что он говорит.
— Выключите двигатель! Затем выходите по одному, подняв левую руку!
— Давай! — заорал Уитмен.
Энджи с усилием дернула рычаг переключения передачи и надавила на педаль. Грузовик не хотел менять направление. Он не хотел ехать назад — ушла целая вечность на то, чтобы его разогнать и начать удаляться от солдата и бронетранспортера. Через лобовое стекло Уитмен видел, как солдат поднял оружие. Солдат крикнул что-то еще, но не Уитмену или Энджи — он звал своих приятелей из БТР. На крыше бронированной машины было установлено достаточно пулеметов, чтобы искромсать грузовик, за минуту превратить его в блестящие полоски металла. Что при этом будет с телами внутри, не заслуживало внимания.
Он кричал Энджи, торопил ее, чтобы прибавила газу.
Не успели отъехать и на пять метров, как солдат открыл огонь. Его штурмовая винтовка отправляла пули через решетку радиатора, в моторный отсек.
Уитмен слышал, как грохочут там пули. Ветровое стекло пошло трещинами и побелело.
Но грузовик не останавливался. Энджи смотрела в боковое зеркало и крутила руль, и они ускорялись, набирая скорость. Грузовик занесло, но она заставила его развернуться. Выстрелы зазвучали чаще, их стало намного больше, и кто-то закричал.
Но они набирали скорость.
* * *
Грузовик заглох через пятнадцать минут.
Следовало отдать должное его производителям — тяжеловес хрипел, гремел и визжал, но продолжал работать еще долго после того, как его радиатор изрешетили пули. Машина истекала охлаждающей жидкостью все десять длинных проспектов Бруклина, но все же увезла их на безопасное расстояние от солдат, которые за ними гнались.
Вместе с пассажирами из кузова они затолкали грузовик в заброшенный гараж таксопарка. Уитмен настоял, что надо загнать его под крышу — на случай, если кто-нибудь выслеживает их по спутникам или дронами.
— Почему они это сделали? — спросила Энджи. — Зачем мы им?
Уитмен снова покачал головой и склонился над парящим радиатором.
Парень в комбинезоне сказал, что он механик. Он бросил взгляд на двигатель грузовика и выругался. После этого настала очередь Уитмена осмотреть повреждения и попытаться сделать вид, что они могут что-то исправить.
Энджи взяла в руку гаечный ключ и направила его на Уитмена.
— Может, дело в тебе? Может, это тебя они ищут? — сказала она.
— Я — никто.
Он просунул палец в дырку от пули в коллекторе, потому что он не хотел встречаться с ней взглядом.
— Что ты от меня утаил? — спросила Энджи. — Мне нужно придумать план, чтобы помочь этим людям. А для плана мне нужна информация.
Уитмен потер лоб.
— Я ничего не знаю. Откуда мне знать? Я просто бегу, как и вы.
— Ты лжешь.
— Я ничего не знаю, — повторил он.
Она приподняла ключ, словно решила забить его до смерти. Он даже не знал, устоит ли он, если она попытается.
Но потом, через секунду, она опустила ключ.
Поверила она ему? Она больше ничего не сказала.
Младенец в ее руке загугукал и потянулся к ее волосам крошечным кулачком.
Крошечным кулачком с крошечным знаком плюс на тыльной стороне ладони.
— Очаровательный у тебя малыш, — сказал Уитмен. Даже его собственные уши уловили фальшь — слишком явно он пытается сменить тему.
— Он не мой, — сказала Энджи, колюче глядя на Уитмена.
— Не твой?
— Его оставили в детском автокресле. Просто бросили на тротуаре в автокресле и не вернулись. Я была дома. Думала затаиться. Но этот малыш кричал там, на улице, — сказала она и погладила нос ребенка. Тот сморщился от удовольствия. — Что мне оставалось делать? Я вышла, думая просто забрать его и вернуться домой. Но там я увидела мистера Тиндала, моего соседа. Он хромал по тротуару, весь покрытый укусами. Я поняла, что должна помочь людям, всем, кому смогу. Ждать, пока правительство придет нас спасти, — слишком долго.
Уитмен разглядывал отверстия от пуль в радиаторе. Он совсем не разбирался ни в автомобилях, ни в двигателях.
— Те солдаты были готовы нас всех перестрелять, — сказала Энджи. — Они были готовы застрелить даже этого ребенка, но не дать нам уйти. Ты знал об этом.
— Я не знаю…
— Ты знал.
Она бросила ключ, и он с грохотом упал на бетонный пол. Несколько человек обернулись на шум. Некоторые высунули головы из кузова, чтобы посмотреть, что случилось. Наверняка многие слушали их разговор.
Он не мог сказать Энджи всего. Но она заслуживала, по крайней мере, намека на правду.
Однако начать было трудно.
— Как ты его получила? — спросил он, указывая на плюс на тыльной стороне ее руки.
— Неважно.
— Нет, важно. И ты это знаешь. Парень в кузове, один из тех, кто был с тобой, сказал, что ты руководила местной больницей.
— Руководила? Нет, — сказала Энджи. — Я всего лишь медсестра. — Она покачала головой. — Ну ладно. Это случилось примерно неделю назад. Один парень из ЦКЗ опрашивал весь персонал больницы. О том, кто из нас находился поблизости от зомби. Смешно, правда? Мы имеем дело с этой эпидемией уже почти шесть месяцев. Найди мне хоть одного врача, медсестру или даже рентгеновского техника, которого не укусили бы, на которого не попала бы слюна или кровь зомби. Найди мне хотя бы одного, и я очень сильно удивлюсь. Так вот, этот парень из ЦКЗ, он пошел вдоль очереди и проставил плюс на каждом из нас. Он даже не объяснил, что это значит, хотя мы вполне могли догадаться. Это значит, что мы позитивны. Возможно, позитивны. — Она даже слегка улыбнулась. — Вот же дерьмо, да? Не может быть, чтобы эта зараза была такой агрессивной. Не можем мы все быть заражены.
— Да, — согласился Уитмен. — Это маловероятно. Но проблема с этой… этой болезнью в том, что она развивается бессимптомно.
Один из мужчин, опираясь на борт, выглянул из кузова и откашлялся.
— Что это значит? — спросил он.
— Это значит, — сказал Уитмен, тщательно подбирая слова, — что человек превращается в зомби без какого-либо предупреждения. Внезапно. Невозможно предсказать, с кем это случится и когда. — Он вскинул руки. — Не существует способа ее диагностировать, ее нельзя определить никаким анализом. Никто не может сказать: этот человек заражен и опасен, а этот — здоров.
— Так что знак плюс… — начала Энджи.
— Ты медсестра. Ты знаешь, что такое «обратная медицинская сортировка».
Лицо Энджи окаменело. На нем не отражалось никаких чувств, никаких эмоций.
Она поняла.
— А я не знаю, что это такое, — сказал кто-то. Механик. — Что это за фигня?
— Обычно в больнице мы делаем сортировку, — начала Энджи. — В комнате неотложной помощи. Прикидываем, кто может умереть, если не помочь ему как можно скорее. Остальным — всем, у кого просто сильная головная боль, или грипп, или что-то простое, — придется ждать. Мы сосредоточим свои ресурсы на тех пациентах, кто в них нуждается больше других.
— А обратная сортировка? — спросил парень.
Энджи посмотрела на ребенка.
— Это когда все совсем плохо. Монументально плохо. Когда врачи видят, что какие-то люди скоро умрут, и они… просто дают им умереть. Они используют свои ресурсы, чтобы помочь тем, кто имеет больше шансов выжить. Люди с наименее серьезными травмами. А остальные могут просто… они… просто стараешься о них не думать.
Какое-то время она молчала. Уитмен видел по ее лицу, что она мысленно связывает между собой куски информации. Пытается вычислить, насколько все стало плохо.
— Виновен, пока не доказано обратное, да? — сказала она. Она подняла левую руку, показывая ему свой плюс. — Я инфицирована, пока не смогу доказать, что здорова.
Она склонилась над ребенком и поцеловала его в лобик. Затем она сделала это еще раз, и Уитмен знал, что она хочет спрятать свое лицо от других. Чтобы они не увидели.
Если на вашей руке нарисован плюс, правительство убеждено, что вы представляете собой угрозу. А значит, у вас нет никаких прав. А значит, они могут указывать вам, куда идти и как долго там остаться, и вы ничего не можете с этим поделать.
— Я видела удостоверение, которое висит у тебя на цепочке. И логотип на грузовике. Ты работаешь на ЦКЗ, так ведь? — спросила она.
Он не стал отрицать.
— Ты все это время тоже контактировал с зомби. Тебя укусили или на тебя попала слюна или кровь.
Он посмотрел на свою руку. На правую руку — ту, которая не была помечена. Но там тоже была метка: красный отпечаток в форме человеческих зубов в мякоти между большим и указательным пальцем.
— Это случилось давно. Самый первый зомби, которого я увидел, вообще-то. Не думаю, что она прокусила кожу. Но мой босс решил не рисковать.
Энджи протяжно и тяжело вздохнула.
— Что будет с такими, как мы? Потенциально положительными?
— Их отправят на Статен-Айленд, — ответил он.
* * *
Раньше, когда он еще чем-то руководил и за что-то отвечал, Уитмен уже видел, что стало со Статен-Айлендом. Его отправили на вертолете осмотреть остров. Один капрал даже дал ему бинокль, чтобы он получше разглядел.
В зависимости от того, какие районы принимать во внимание, в Нью-Йорке насчитывалось восемь миллионов человек в пяти боро, или почти двадцать миллионов вместе со всем пригородом. По грубой оценке, процентов двадцать из них были потенциально положительными: четыре миллиона человек с плюсами на руках. Четыре миллиона человек, которые в любую минуту могли внезапно, без предупреждения, без каких-либо симптомов, превратиться в зомби.
Безумием было ожидать, что эвакуация пройдет гладко. Что можно обеспечить безопасность всех этих людей. И, конечно, эвакуация не сработала так, как все надеялись.
Паромы ходили без остановок, перевозя потенциально позитивных на Статен-Айленд. Выгрузив свой человеческий груз — под дулом пистолета, — паромы затем поворачивали назад, к Манхэттену или Бруклину, или, через гавань, в Нью-Джерси, чтобы забрать там следующую партию. Эвакуированные стояли кишащими толпами на берегу, не зная, что им делать, — многие не говорили по-английски, многие отказались следовать распоряжениям, которые им диктовали через громкоговорители, — если они вообще слышали эти приказы за шумом вертолетов.
Даже без зомби это был бы хаос, беспорядки и паника. Но эти люди были потенциально позитивными. Они могли заразиться прионным заболеванием. И многие из них, просто по теории вероятности, на самом деле были заражены. И если экстраполировать число вероятности, можно было вычислить, сколько из этих людей проявят симптомы именно в эту ночь…
Зомби прорезали толпу, как скальпели — здоровую плоть. Даже сидящему в вертолете Уитмену были слышны крики. Внизу на земле он видел волны, рябь в этом море человеческих голов, когда люди бежали, толкая и давя друг друга, пытаясь уйти от зубов и ногтей зомби.
А паромы все приходили, все продолжали выбрасывать свой груз на берег.
Когда Уитмен закончил рассказывать это Энджи, он поднял голову, и увидел, что все они, все положительные, смотрят на него.
— Они не могут так с нами поступить, — уверенно сказала девушка с бритой головой. — Они не могут сделать с нами такое.
— Их просто сгружали туда? — проговорил механик. — Но что они должны были там делать?
Уитмен не мог ответить на этот вопрос. Он повернулся к Энджи.
— От кого ты слышала о кораблях, которые должны нас эвакуировать? — спросил он.
— От одного врача в моей больнице. Он рассказал об этом перед тем, как ушел со своего поста, потому что тревожился о своей семье больше, чем о пациентах. Он говорил, что это хорошая возможность отсюда убраться. Может, он говорил о тех паромах, которые отвозили людей на Статен-Айленд?
— Сомневаюсь, — сказал Уитмен. — Они не загружались с пляжей на Брайтон-Бич, а только с причалов на реке. Откуда бы он ни получил эту информацию, она исходила не от центра по контролю заболеваний и не от агентства по чрезвычайным ситуациям.
Энджи кивнула и сделала медленный вдох. Некоторое время она ходила туда-сюда. Никто не мешал ей. Наконец она хлопнула в ладоши — так громко, что все подпрыгнули.
— Хорошо!
— Хорошо? — удивился Уитмен.
— Хорошо, ну и что, черт возьми, дальше? Ничего не изменилось. Ты не слышал ни о каких кораблях? Ну, видимо, никто тебе о них не рассказал. Но если есть хоть какой-то шанс… мы все равно должны добраться туда. До пляжей. Причем до рассвета.
— Грузовик не…
— Мы доберемся до этих чертовых кораблей. Может быть, найдем другую машину. Пешком дойдем, если придется, — сказала Энджи. Она остановилась и посмотрела на остальных положительных. Все они следили за каждым ее шагом. Механик. Девушка с бритой головой. Старая леди. Они внимали каждому ее слову. — Приготовьтесь. Это будет нелегко. Но это наш единственный шанс. Если нас отправят на Статен-Айленд, мы уже не вернемся.
Уитмен поднял голову. Он не верил в корабли, но, слушая ее, все же почти верил. Он хотел, чтобы на пляже оказались корабли, хотя бы только потому, что мысль о разочаровании Энджи его ужасала.
— Не знаю, чьи это корабли, но они заберут нас — даже если нам придется их заставить. Они отвезут нас в безопасное место, туда, где, по крайней мере, нет ни пожаров, ни зомби. Хорошо? Все согласны?
Согласны были все.
* * *
В Бруклине хватало брошенных автомобилей, но ключей от них не было, а среди их компании никто, даже механик, не знал, как замкнуть провода двигателя без ключей. Уитмен предложил вместо этого украсть велосипеды. Он помог Энджи соорудить импровизированный слинг для ребенка, чтобы у нее были свободны обе руки. Потом помог старушке сесть на гоночный десятискоростной велосипед и показал ей, как тормозить. И они поехали.
Они обогнули охваченный пожаром Мидвуд и орду зомби в Хоумкресте. Невзирая на все усилия армии, зараженные на улицах попадались целыми толпами, сотни их сидели на корточках, шныряя глазами во все стороны. Ожидая очередной угрозы, ожидая следующего человека, на которого можно напасть. Они были еще меньше похожи на людей, чем когда-либо. Их глаза горели красным огнем, отражая цвет неба.
К тому времени как они добрались до района Грейвсенд, стало трудно дышать. Дым пожаров шел к морю, летел прямо над ним, роняя хлопья сажи, похожие на черный снег. Сажа оседала на их одежду и собиралась сугробами в канавах.
В какой-то момент Энджи вскрикнула, и Уитмен сразу же затормозил.
— Нет, не останавливайся! — крикнула она, проезжая мимо него. — Ты не видишь? Небо!
Уитмен посмотрел вверх. Сначала он не понял, о чем она говорила. Небо было красным от огня, каким было уже нескольких часов, красным… нет. Нет, оно розовело. Они ехали на юго-восток, туда, где начинался рассвет.
Это значило, что если ее корабли швартовались в Брайтон-Бич, они должны быть впереди, прямо перед ними. Корабли должны уже подходить к берегу.
Энджи ехала медленнее всех, потому что беспокоилась о безопасности ребенка. Уитмен тоже отстал, боясь с ней расстаться. Она кричала остальным, поторапливая их. Велосипед механика был быстрее других, и она велела парню ехать к пляжу как можно скорее. Девушка с бритой головой прибавила скорости и обогнала Уитмена. Может, доберутся не все, но у некоторых все же получится. Энджи охраняла жизни этих людей всю ночь — это ведь должно чего-нибудь стоить?
Уитмен не имел понятия, что их ожидает впереди. Он не знал, что может случиться.
Но это не имело значения. Теперь он пошел бы за Энджи куда угодно.
* * *
Когда рассвело, они увидели солдат. Военные в полной боевой форме, со штурмовыми винтовками. Шеренги бронетранспортеров, фургонов для перевозки людей и джипов стояли по обе стороны дороги плотной стеной. Солдаты на дороге казались неодолимым препятствием. Не было способа их одолеть, а если они сейчас повернут назад, они не успеют на корабль.
Уитмен чуть не закричал от ярости. Проделать такой путь — и все ради того, чтобы их здесь схватили.
Солдаты разошлись, отодвинулись к обочинам дороги, пропуская велосипедистов. От изумления Уитмен даже остановился. Один солдат закричал на него, но слов Уитмен не разобрал.
— Просто продолжай ехать, — сказала Энджи, поравнявшись с ним. Ребенок в слинге плакал. — Что бы они ни говорили. Что бы они ни делали, продолжай ехать вперед, пока можешь.
Он понял, чего она от него требует. И знал, что сделает это.
Но тут кричавший солдат поднял левую руку. Ничем не помеченную левую руку. Правой рукой он указал на тыльную сторону своей левой ладони, а затем указал в сторону берега.
— Все положительные — туда! — прокричал он.
Уитмен продолжал крутить педали. Кричавший солдат ободряюще ему кивнул.
Это было безумие, но… но, может быть… возможно, там все-таки есть корабли. Может быть, Статен-Айленд уже переполнен, и они решили перевезти людей в новое место. Может быть, новое место лучше Статен-Айленда. Может быть, в этом месте им удастся выжить.
— Ну скорей же, — поторопила его Энджи.
Он ехал вдоль коридора из вооруженных солдат. Вдоль их почетного караула. До пляжей оставалось меньше четверти мили. Далеко впереди Уитмен видел, как механик отчаянно крутит педали, сокращая последний маленький отрезок пути, заканчивая этот забег, чтобы поскорее увидеть корабли. Мышцы ног у Уитмена горели, но он прибавил скорости.
Они выехали к пляжам. Уитмен спрыгнул с велосипеда и побежал на негнущихся ногах через тротуар, вниз по короткой лесенке к песку, который светился розовым в свете новорожденного солнца. Там уже собралась огромная толпа людей — без сомнения, все они ждали посадки на корабль. Значит, корабли еще не отчалили, не ушли без них. Он развернулся и посмотрел на Энджи. Ему хотелось торжествующе схватить ее, закружить ее по песку.
— Где корабли? — спросила она.
Он обернулся и в первый раз посмотрел на разбивающиеся о берег волны. Он услышал звук, который они издавали, — идеальный, рокочущий звук. К рокоту примешивалось что-то еще, похожее на пронзительные крики чаек.
Кораблей там не было. На берегу стояло много людей, ожидающих их прибытия, — людей с отметками на левой руке. Но кораблей не было.
Они стояли среди огромной, плотной толпы. Люди, которые приехали до них, толкали их. Толкали к воде.
Люди стояли в полосе прибоя, в воде по колено. Некоторым вода доходила до талии. Некоторые пытались вернуться на песок. Некоторые из них падали назад, их отбрасывало волной. Некоторые из них кричали. Вот что он слышал. Не крики чаек — крики людей.
— Где корабли? — снова сказала Энджи.
Усиленный мегафоном голос прогремел над песком:
— Продолжайте двигаться дальше в воду. Вам не будет позволено вернуться на берег. Продолжайте двигаться дальше в воду. На пляже нет места. Продолжайте двигаться.
— Погоди, — сказала Энджи. — Погоди… мы… мы проделали весь этот путь, чтобы…
Из волн выбрался, цепляясь руками и ногами за мокрый песок в попытке найти опору, высокий мужчина. Его широко раскрытый рот с усилием хватал воздух. Уитмен подумал сначала, что мужчина, должно быть, зомби… но нет, глаза его не были красными, его глаза были в полном порядке…
Раздались выстрелы. Из груди высокого мужчины выплеснулась кровь. Он рухнул в набежавшую волну, и все вокруг закричали, падая на землю и закрывая головы руками.
— Продолжайте идти дальше в воду, — снова прогремел голос. — Вам не будет позволено вернуться на берег.
— Нет, — сказала Энджи. — Нет. Я не пойду… я не пойду туда, чтобы утонуть. Они не смогут меня заставить! У меня есть права!
Что у нее есть, так это знак плюс на левой руке.
— Обратная сортировка, — напомнил Уитмен.
Спасать надо тех, кто имеет лучшие шансы на выживание. Неинфицированных. На тех, кто уже контактировал с зомби или даже только мог контактировать, не стоит тратить ресурсы.
У них в ЦКЗ была поговорка. Мантра, которую они часто повторяли, чтобы никогда не забывать. «Иногда лечение страшнее болезни».
— Продолжайте идти дальше в воду.
Шум прибоя, крики. Иногда раздавались пулеметные очереди. Не часто. Вот почему они толкали людей в воду. Вот для чего военные, догадался Уитмен, пустили слух о кораблях на Брайтон-Бич. Потому что им не хватит пуль на всех положительных, а затолкать людей в воду и позволить им утонуть — это ничего не стоило.
— Продолжайте идти дальше в воду.
В голове Уитмена пульсировал ужас, сожаление, гнев. Но, может быть, может быть… Еще оставалась надежда, еще можно было что-то придумать… Его удостоверение личности, его звание агента ЦКЗ — в пластиковом пакете на шее. Он залез за пазуху и вытащил его за шнурок. Он поднял удостоверение над головой.
— Я из ЦКЗ! — закричал он. — Я из ЦКЗ! Выпустите меня отсюда! ЦКЗ!
Люди вокруг уставились на него. Они смотрели на него с ненавистью, и он их не винил. Он начал пробираться сквозь толпу, он хотел добраться до ближайшего солдата, но люди толкали его обратно.
— ЦКЗ! ЦКЗ!
Не важно. Он тоже положительный. Им будет все равно, они не сделают исключения. Кто-то схватил его карточку, потянул за нее и чуть не задушил его. Он снял шнур через голову, чтобы спастись от удушья.
— ЦКЗ, — повторил он, — я из ЦКЗ.
Затем он увидел того, кто схватил его удостоверение. Это был солдат в полной боевой амуниции, в очках с увеличивающими линзами. Он долго разглядывал карточку.
— Вы из ЦКЗ? — спросил солдат. — Какого черта вы здесь делаете?
— Вы должны выпустить меня отсюда, — сказал Уитмен. — И мою жену с ребенком. Вы должны выпустить отсюда мою семью.
Он схватил Энжи, притянул ее к себе. Она сообразила уткнуться лицом ему в шею, как будто они всегда были вместе.
Солдат схватил Уитмена за руку и вывел его к тротуару.
Несколько положительных попытались вмешаться, но солдат ударил их по рукам винтовкой. Ни у кого не было сил сопротивляться.
На дорожке цепью выстроились солдаты. Солдат протолкнул Уитмена и Энджи через шеренгу солдат, на открытое пространство за их спинами. Карточку Уитмена срезали со шнурка и унесли.
Энджи вцепилась в него, и ему хотелось, чтобы он мог объяснить ей, что происходит. Но он и сам этого не знал. Несколько солдат быстрым шагом подошли к ним. Один из них, с эмблемой полковника на форме, держал удостоверение Уитмена.
— Где, черт возьми, вы пропадали, сэр? — спросил он.
Энджи заглянула в лицо Уитмена.
— Сэр? — спросила она.
— Я… э-э… я отстал от разведывательной группы, — сказал Уитмен. — Искал жену и ребенка. Я нашел их, а потом я не мог… не мог…
Он не мог закончить эту ложь.
Но полковник кивнул.
— В такой чрезвычайной ситуации, как эта, я удивлюсь, если хотя бы половина моих служащих знает, где им находиться, не говоря уже о гражданском персонале. Ну слава богу, мы нашли вас вовремя. Я вызову сюда вертолет, чтобы отвезти вас обратно на Манхэттен в штаб-квартиру передовой линии. Нам нужен каждый, кто способен организовать эвакуацию. Мне не нужно вам объяснять, в какой бардак все превратилось.
— Нет, полковник, не нужно. Моя жена и ребенок будут, конечно…
— Мистер Уитмен, я ценю то, что вы пытаетесь сделать. И мы очень нуждаемся в вас. Мы уже потеряли Статен-Айленд и Бронкс… там никого не осталось. Поэтому я собираюсь нарушить правила и впустить положительного на Манхэттен.
— Конечно, как скажете…
— Только одного положительного. Я знаю, что вы не женаты, сэр. И у вас нет ребенка.
Солдаты с оружием вышли вперед. Они подтолкнули Энджи, подтолкнули ее обратно к песку. Она закричала. Она кричала, повторяя его имя, высоко подняв ребенка, как будто это изменит чье-то решение, как будто это что-то значит. Ребенок тоже поднял свои ручки, словно в мольбе.
Уитмен видел крошечный знак плюс на его левой руке. Энджи продолжала кричать, а они толкали ее все дальше к берегу. Он слышал ее крик еще долго после того, как его усадили в вертолет и вертолет поднялся в воздух.
* * *
Они позволили ему остаться в живых. Они в нем нуждались. Он был нужен, потому что мог генерировать идеи. Идеи о том, что им делать дальше. Идеи о том, как справиться с концом света.
Вроде идеи помечать любого потенциально положительного знаком плюс на тыльной стороне левой ладони.
Эта идея принадлежала Уитмену.
И он ею гордился.
