Глава 10
Дриксен. Зумпфвизе
400 год К. С. Ночь с 19-го на 20-й день Осенних Волн
1
Полузатоптанный костер и тела китовников остались далеко позади, и Руппи очень хотелось знать, когда их найдут. Пойдет же кто-нибудь проверять! Дежурное начальство не может оставить подчиненных без присмотра на целую ночь. Столичные – из-за фанаберий, а горники слишком хорошо знают, как из тумана, дождя, метели возникают враги.
– За час-полтора кто-то непорядок с караулом да обнаружит, – убеждал Фельсенбург не сколько брата Ореста, сколько себя. – Пока осмотрятся, пока вернутся в лагерь и доложат, пока кто-то что-то решит, мы уберемся, а там и рощи.
– С туманом вы угадали, – поддержал монах, – почему бы не угадать и со всем остальным? Когда развиднеется, можете сказать?
– Рассветет раньше, – Руппи для порядка завертел головой, – мы сейчас должны быть как раз между лагерем Гетца и трясинами.
– Мне тоже так кажется.
Ни молитв тебе, ни поучений, одно слово, адрианианец! Правила, по которым живут «львы», нравились Фельсенбургу все сильнее, но сейчас капитан предпочел бы спутника поболтливей. Того же Штурриша. Пусть каданца порой и хотелось огреть чем-нибудь тяжелым, зато своей трепотней он разгонял кишащие в тумане страхи.
Единственное, чего Руппи совершенно не боялся, так это сбиться с пути, зато шеренги чужих стрелков и эскадроны кирасир рисовались до омерзения живо. А еще китовники наверняка выставили дозоры, на которые как наткнешься!.. Или того хуже, пройдешь рядом, не заметив, а они вот прямо сейчас шлют гонца в лагерь. Руппи привставал в стременах, прислушиваясь к невнятным звукам, бродящим в начавшей понемногу сереть тьме. Звуки, как и положено, причудливо искажались, минуты бежали одна за другой, десяток за десятком, а неприятностей не случалось. Не считать же за таковые вылетевшую прямо в лицо болотную совищу или отбившуюся от своих лошадь. Дура, спасибо морозцу, топала по ставшей гулкой земле, как хороший разъезд; отправленные на перехват оного рейтары вернулись с чубарым трофеем и теперь угрюмо сопели за спиной. Ветеранам многих войн кромешное везенье не нравилось, как не нравилось и вынужденное молчание. Ни тебе ругнуться, ни пошутить, песенку какую под нос помурлыкать и то – глянешь на этого закатного Фельсенбурга, сразу охоту отбивает.
Напрягая глаза, закатный Руппи всмотрелся в причудливо разрисованный циферблат. Нет, слишком темно.
– Брат Орест, не посветите?
Ого, почти восемь! Проверяем, на вторых часах – то же самое.
– Скоро развиднеется. – Если вчера умные люди не ошиблись в прикидках по карте, через час пехота с пушками и вереница фур достигнут рощицы на холмах, на виду останутся лишь «отставшие» от пехоты рейтары. Смотрите внимательно, господа вариты: Южная армия уходит в Фельсенбург.
Будем надеяться, господа уверуют, ну а дальше – доблестно удирать, путая следы, огрызаясь и якобы прикрывая отход Бруно. Повезет – уйдут все, а не только обладатели самых резвых и выносливых лошадей. Должно повезти!
Туман не желает расставаться с отрядом, черно-дымчатая мгла бодро седеет, умудряясь при этом еще больше загустеть. Вот уж угодили, из молока да в сливки! Часы, дряни такие, прожигают карман, так и норовя подпрыгнуть к глазам, опять приходится считать. Сто… Пятьсот… Девятьсот – посмотреть… Стрелкам до четверти девятого почти пять минут; что ж, просчитаем до тысячи двухсот, и еще разок сначала. Утро берет свое, на три-четыре шага видно сносно, зато фонари больше не помощники, самое время теряться.
– Сомкнуться! Передать назад, сомкнуться. Кто порвет общий строй, может сразу в болото. Топиться.
Хмыкают, передавая приказ, рейтары. Отдельные отряды – полусотни, десятки – сбиваются в нечто единое, чуть не наступая друг другу на пятки. Рысящие по бокам конники прижимаются к пехоте, упряжные лошади только что не бодают передние повозки. Толстая неповоротливая нить тянется сквозь утреннюю мешковину за иглой, а в иглах сегодня капитан Фельсенбург. Куда хочешь, туда и веди, очень удобно, благо в себя Руппи верил – в нужное время отряд выйдет в нужное место. Начинать беспокоиться следовало по другому поводу: еще немного, и туман из помощника превратится в помеху.
– Брат Ротгер, – неотлучный адрианианец заворочался в седле и легонько выслал своего мышастого вперед. Руппи приглашение, само собой, принял. – Если так пойдет и дальше, мы доберемся до самой реки, и нас не заметят.
– До реки не до реки, там еще час пути обычным ходом, но в рощи отряд убраться успеет. – Трупы караульных китовники найдут, вот сумеют ли пройти по следам «забияк» или спишут все на налет из лагеря? – Как думаете, что сейчас у Бруно, прошли уже или нет? По времени должны бы.
– Не мне вам об этом говорить, – брат Орест был не менее спокоен, чем в Эйнрехте, – но далекие звуки в тумане слышны хорошо. Случись что, мы бы услышали тревожные горны и пальбу. Если запад долины укутан столь же плотно, у фельдмаршала нежданно появляется лишнее время, в его положении подарок очень ценный.
– Пожалуй.
Справа проступает одинокое дерево, и сразу же еще пара. Словно командир рощи выставил охранение. Цепляющаяся за ветки пелена из серой стала белесой, да и поредела, хоть и несильно. Можно видеть трех-четырех ближайших рейтар и первую обозную упряжку за ними, но хвост колонны теряется в уже не нужной завесе. Так прибавить ходу или нет? С аптекарской точностью все за и против не взвесишь, а монах это только монах, палаш он уже одолжил, коня, если что, подержит, но советовать не станет. А, пусть все идет, как идет! Если так и не увидят, будет время убраться подальше…
– Останавливаемся, – решил Руппи, натягивая поводья. – Обоз пускаем вперед, рейтар – в арьергард, одним отрядом. Если нас и догонят, то конница. Сержант!
– Здесь, господин капитан! – Вот ведь исполнительность! На вытянутую руку подъехал и все равно шепчет.
– Штурриша сюда. И передать мушкетерам: приготовиться. Не зевать, в этой хмари хорошо если на один залп времени достанет.
Морок раздраженно мотает головой, который час тащимся, как клячи водовозные – надоело! И вот ведь умница, злится, но терпит.
– Всякое ожидание когда-нибудь да заканчивается, – утешает, видимо, коня адрианианец. – Не всегда, правда, это бывает к добру, но действовать всегда приятней, чем ждать.
Это да. Хуже эйнрехтской крыши была только эйнрехтская же ниша с так и не опознанным святым.
– Брат Орест, вы родились в Дриксене?
– Вряд ли.
Приглушенный топот, из-за фур вылетает всадник, с шиком осаживает некрупную складную лошадь. Морок узнает даму и подается навстречу. Кавалер гривастый!
– Господин граф, – весело рапортует Штурриш. – Явился по вашему приказанию.
– Вы, помнится, хотели приключений и обещали не теряться? Выводите своих героев на правый фланг, и чтоб вы первыми обнаружили китовников, а не они – вас.
2
Кто-то кого-то нашел очень быстро. За правым плечом Руппи ударили выстрелы, и сжатая пружина распрямилась.
– Стой! – команда вылетела, будто сама по себе. – Мушкетерам – приготовиться!
Со змеиным шипением покинул ножны истосковавшийся палаш. Затанцевал, готовясь сорваться в галоп, в атаку, воспрянувший Морок! Рано, дружок, пока рано… Брат Орест слушает ветер не хуже борзой, вертят головами рейтары. Ага, в арьергарде взвыл рожок, сигнал – «здесь враги!» Правильно, враги и есть.
Тишину раскрошила частая пальба и тут же стихла – то ли ударили в клинки, то ли визитеры быстренько убрались, а вот сбоку шуму больше: трескотня пистолетов, вопли, протяжное «Ао-у-у-у» головорезов-каданцев, ржание. Заглушить звуки близкого боя уже не слишком густому туману не по силам. С кем дерутся «забияки», не видно, но к самой колонне никто пока не прорвался, и настороженно уставившиеся в поле мушкеты молчат.
– Руперт, что за…
Штаудиц. Выскочил откуда-то и тоже ничего не понимает.
– Остаешься за старшего, я к Максу! Не зевайте тут…
Лезть под выстрелы раньше времени незачем, заберем вправо и галопом. Застоявшийся мориск не бежит, летит вдоль ощерившейся пехоты, а вот и фуры… Здоровенные, неповоротливые, уродливые даже в сумерках. И ведь кто-то же на такой дряни служит!
– Смотри!
Предупреждение сливается с взрыком мушкета, во мгле обрисовываются шустрые тени. Призраки галопом несутся к обозу; чуть больше дюжины, двое, нет, трое вырываются вперед, обретая плоть. Не рейтары и уж тем более не легкоконная «мелочь»… Драгуны? Скорей всего. Выстрелы, топот, мчавшийся первым нацеливается на головную фуру. Двойной гребень на каске… Точно драгун, из горных, поднимает руку, явно отдавая приказ. Офицер, тварь такая! И тот, что справа, – тоже.
При виде Руппи горник чуть придержал коня, а потом, как и положено вояке, предпочел схватку обозной солонине. Ну, уж нет, голубчик, так не пойдет, не интересно! Мориск послушно принимает вправо, унося своего седока от приближающейся опасности… прямо навстречу другой. Отвергнутый противник бросается в погоню. Как же, это ведь его добыча удирает. Не будь Морок Мороком, могло и не выгореть, но подарочек не подвел – Руппи проскочил мимо не успевшего перехватить «труса» второго и тут же заворотил коня. Ну, вот вас и двое, уроды, условие выполнено!
– Как же вы кстати, господа… Бой!
Правый китовник из-за неожиданной смены диспозиции опоздал с защитой, вот и рухнул с разрубленной шеей. Теперь левый… Этот успевает осадить лошадь и, вывернувшись в седле, отбить и первый удар, и второй. А вот дальше не хватает ни мастерства фехтовальщика, ни искусства наездника. Третий удар рассекает драгуну плечо.
Взгляд глаза в глаза, пауза. Чтобы понял – вот она, смерть, держит за горло.
– Ваше имя, лейтенант?
– Ланг… Вернер Ланг.
– Руперт фок Фельсенбург.
– Вы?!
– Надеюсь, вы понимаете, что сегодня уже не вчера, и против меня вышли двое. Передайте своим… варитам, что поединок состоялся и в следующий раз капитан Фельсенбург найдет троих. Где-нибудь. Прощайте.
Удар плашмя по взмокшему крупу, и лохматая торская лошадь уносит Вернера Ланга в туман. Смерть тряханула горника, засмеялась и выпустила, чтобы запомнил и передал.
Фыркнул и загарцевал Морок. Разбойник желал новой драки, Руппи тоже, но схватка сошла на нет. Потеряв командиров, драгуны шустро развернулись и утонули в белесой мути, а рейтары охраны, умницы, и шага им вслед не сделали. Рейтары-то умницы, а вот ты наоборот! Без поводыря отряду конец, разве что Штурриш наплюет на обозников и ускачет, только к Бруно ли? Каданец готов рискнуть ради денег и приключений, но лезть под горячую руку потерявшему едва ли не главный свой козырь дриксенскому фельдмаршалу?
К отряду Руппи присоединился в странном состоянии. Капитан фок Фельсенбург сдержал слово, и теперь ни одна гвардейская морда не станет зубоскалить. Капитан фок Фельсенбург рисковал куда более важным, чем репутация в глазах сбесившейся сволочи. Выросшие перед носом парусиновые уроды настроение не улучшили, но деваться от них было некуда. Как и от адрианианца, где-то раздобывшего Рихарда.
– Вернутся? – желал знать лейтенант.
– Вряд ли, – буркнул Руппи. – Удирали таким галопом, что, как опомнятся, никого не найдут.
3
Брат Орест, спасибо ему, ничего не сказал, Рихард тем более, это Руппи хотелось надавать себе оплеух, только командующий, даже самый плохонький, не должен… страдать и каяться. По крайней мере, пока не кончился шторм.
– Рихард, я в хвост, здесь ты приглядываешь.
Дожидаться уставного ответа Фельсенбург не стал, просто в очередной раз вместе с адрианианцем рванул вдоль выстроивших гуськом фур. Вспомнилась картинка из книжки – степь, и по ней семенят, прикусив друг дружку за хвостики, нелепые колючие твари. Побывавший в далекой Варасте танкредианец утверждал, что «сии эрициусы, сиречь поющие перед смертью гигантские ежи, питаются степными волосатыми змеями, каковые в Дриксене не обитают…». От варастийской живности мысль сиганула прямехонько к старшему Савиньяку, но на большее времени у нее не осталось. Обоз кончился, впереди сбились в плотную кучу рейтары. Радостной эта куча отнюдь не казалась, но глядеть в оба парни не забывали. Руппи только выезжал из-за последней колымаги, а Макс уже выслал Краба наперерез.
– Драгуны, – со злостью объяснил лейтенант. – С полсотни. Появились совершенно неожиданно, выстрелили и тут же атаковали. Нас было больше, мы их рассеяли, так они собрались и опять выскочили, уже слева; ничего, отбились и там. Ну и упорные же сволочи! Последние убрались прямо перед тобой, и вообще как-то суматошно все вышло. Вот капитана Фюша убили…
– Отлично… Тьфу, ты, скверно, конечно, но командуешь теперь ты. Других погибших нет?
– У нас двое. Чужих раненых не нашлось, добивать некого.
– Постой… Двое у вас, у кого-то еще?
– Впереди палили сильно, наверняка кого-то зацепило.
– Значит, у «забияк»… Что-то многовато драгун выходит! Ладно, командуй. Брат Орест, вы со мной?
Адрианианец не ответил и не отстал. Руппи «львиному» обществу был рад, хотя убить все равно хотелось. Кого-то безликого, гнусного и болтающегося совсем рядом. Рядом? Фельсенбург придержал Морока, прислушался – в холмах наверняка скрывалась очередная пакость, и ведь пока не вылезет, не заметишь! Спасибо хоть Штурриш не из тех, кто позволит себя застать врасплох, должен был отбиться, так что лошадей можно не гнать. И поговорить тоже можно, сейчас не до объяснений, и все же…
– Брат Орест, на меня выскочили два офицера, а я вчера вызвал как раз двоих… Не сдержался, больше такого не повторится.
– Вы назвались?
– Да, и одного отпустил. Раненого.
– Если бы вы проиграли, вы бы и впрямь совершили ошибку, а так я в этом отнюдь не уверен.
– Похоже, – улыбнулся Руппи, – я каюсь перед военным.
– Мы на войне, Руперт фок Фельсенбург. Вы становитесь, если уже не стали, знаменем и талисманом армии, а знамена не прячут. Их защищают и с ними атакуют. Ваша, скажем так, дуэль в тумане смягчит бегство Бруно, потому что это именно бегство.
– Но я не собираюсь… – Родиться Фельсенбургом удобно и полезно. Очень, но как же порой это бесит! – Да, я родственник кесаря… Покойного и, наверное, следующего, только это не повод!
– Само по себе родство не повод, – согласился «лев», – но вы удачливы и оказались на виду. Неподходящее место для подобного разговора, но я не уверен, что подходящие будут. Смотрите-ка, Штурришу удача, похоже, изменила, и хорошо, что с вами.
Каданцу в самом деле было худо, это Руппи понял сразу, и отнюдь не благодаря грязному, продырявленному мундиру.
Явно падавший с коня капитан по привычке хорохорился, однако выглядело это, нет, не жалко, жалостно.
– Ранены? – не удержался Руппи. – Куда?
– В спину… Кровит, дрянь такая!
– Показывайте. Кто-нибудь, посветите.
Под липкой от крови рубахой обнаружился скомканный шейный платок, мокрый насквозь, но место обнадеживало. Ничего смертельного там не было, а вот на тряпку запросто могла попасть какая-нибудь зараза.
– Сейчас будет больно.
– Не помру! Вот когда мне в такой же туманище один придурок ежа подсунул… В-ш-ш-ш-ш…
– Я предупреждал. Вас зацепило саблей. Неглубоко, рассечены мышцы и только. Промойте, именно промойте, касерой, перевяжите, чтоб кровь не терять, и на фуру. Да, рукой не махать хотя бы пару дней…
– То есть опять выживу? – «забияка» был верен себе. – Хорошо-то как! Господин граф, тут, говорят, мушкетерская рота потерялась. Как и когда – толком никто не заметил. Вот вроде бы были рядом, а потом раз – и нет. Капитанишка пехотный просил пригнать назад, но овчарка из меня сейчас, сами видите.
– Вижу. Рану промыть немедленно. – Руппи раздраженно вскочил в седло, пытаясь сообразить, откуда слышал последние выстрелы. Это был хоть и не слитный, вразнобой, но залп, и вроде бы слева наискосок.
– Там палили? – Фельсенбург махнул рукой в сторону лагеря горников.
– Ага, – подтвердил как раз вытащивший касеру «забияка», – там. Точно…
– Понять бы, – подхватил кто-то еще, – сколько вокруг нас этой сволочи кружит.
– Много поднять просто не успеют…
– Пару эскадронов…
– А то и вовсе один, но мало ли…
– Для заплутавших дурней хватит. Окружат и порубят…
Как там вещал брат Орест? Талисман армии? Да будь ты хоть распронеудачником, пропавших придется искать.
– Десяток со мной, прочим ждать на месте и чтоб в полной готовности. Никуда отсюда, ни шагу. Брат Орест, помогите капитану и пошлите к Максу… к лейтенанту Ценкеру, пусть пересчитает возы!
Мертвая трава под копытами Морока, выше – белесая муть, и больше ничего, ни звезд, ни ветра, ни выстрелов, но едут они правильно, вот правильно, и все! А «забияки» ничего, своих денег стоят, хотя «быкодеры» все-таки получше… Должны быть. Шварцготвотрум, а это еще что?
«Это» оказалось еще одной загулявшей в тумане лошадью. На сей раз гнедой и, похоже, драгунской. Завидев отряд, коняга, коротко заржав, будто ругнувшись, дунула куда-то вбок, и чуть ли не сразу раздался выстрел. Один. Нужно было остановиться, прислушаться, отправить разведчиков, а Руппи тронул коленом Морока. Жеребец догадался, что от него требуется, а может, сам собирался догнать невоспитанную клячу и объяснить ей, насколько она неправа. Мориск принял с места лихим галопом, но далеко ускакать не удалось, не прошло и минуты, как из молока вынырнули унылые свеклы, и Руппи едва не сбил первого из куда-то бредущих мушкетеров. Вот она, пропажа! Нет, только часть… Семь человек и капрал.
– Где остальные?
Увы, остолопы в красных мундирах ни демона не знали. Проклятые драгуны закружили, задергали, никто и не заметил, как сначала рота оторвалась от общего строя, а потом они – от роты… Не хотели, господин Фельсенбург, хоть режьте, не хотели, так вышло, эти гадючьи всадники выскочили… Оправдания грозили затянуться и закружить не хуже шастающих в тумане китовников, но Руппи слушать довольно-таки жалкий лепет не собирался.
– Смотри туда! – рявкнул он на капрала. – Запомни – идете прямо, вот так. Если никуда не завернете, выйдете к обозу.
Снова темная трава и над ней – туманные лохмы. Конская туша, еще одна, и рядом тело драгуна – сразу три пули получил, в грудь и живот. Надо же, и дохлятине можно обрадоваться: какой-никакой, а след! Только как бы заплутавшие орлы с перепугу не принялись палить…
– Шагом! Как что увидим, останавливаемся.
– И то, господин капитан…
– Кому охота пулю ловить!
– Да еще свою…
Не поймали. Впереди что-то затемнело. В другой раз подумал бы, что плотно составленные, позабытые скирды.
– А ну смирно! Ну и куда же вы собрались? К горникам в гости, да?
Тишина – только сердце успело стукнуть раза три – и вопль. Надсадный, нелепый, ликующий:
– Фельсенбу-у-у-ург!!!
4
Заплутавших пригнали назад без приключений и вовремя. Как раз, чтоб услышать итог пересчета обозных фур:
– Нет четырех, самых последних.
Заметить пропажу половины отрядной пехоты нетрудно, а вот нескольких колымаг из трех десятков, да еще ползущих в хвосте… Хотя интендант мог бы своих болванов и проверить, не дожидаясь приказа, который Руппи и отдал-то, чтобы занять остающихся. Дурацкий приказ, если вдуматься, бессмысленный, но порой и дурь становится озарением. Дисциплинированно выполнивший распоряжение Макс вопросительно таращился на умного командира – мол, а дальше-то что?
– Где этот… интендант?
Оказалось, тоже пропал. Надо думать, после трудов праведных улегся спать в какой-нибудь фуре и был по-своему, по-интендантски, прав. Все смазано, все проверено, ничего не украдено, не скрипит и не рвется, а куда все это ползет, пусть думают другие.
– Пока сзади шли рейтары, – твердо сказал Ценкер, – отстать никто не мог. Потом появились драгуны, и пошла суматоха.
– Вернее, – поправил Руппи, – сначала она пошла справа, там каданцы были, а рейтарам пришлось отбиваться с тылу. Я появился с другой стороны, и чуть позже. Получается, обозники могли только влево свернуть, к трясинам.
Мысль бросить остолопов на произвол судьбы мелькнула, тявкнула и тут же была задавлена.
– До болот недалеко, успеем. – Фельсенбург оглянулся на готовых к дальнейшим приключениям «забияк» и понял, что их слишком мало. Ориентира хоть бы и в виде пальбы от обозников не дождешься, так что искать придется, развернувшись как можно шире. – Два десятка рейтар сюда… Или нет, я сам отберу, кто поглазастей. Вюнше!
– Здесь, господин капитан!
– Услышишь выстрелы, быстро на помощь! Макс, со мной.
Все-таки он успел оценить своих людей – отставших заметил именно рейтар, и довольно быстро. До обозников доперло, что заплутать в трясинах легко, а вот выбраться – извините. Пропавшие фуры едва тащились почти впритык друг к другу и поэтому далеко от колонны уйти не успели.
– Сообразили, – одобрил Макс, – не стали ухудшать свое положение. Хотя их могли и китовники найти.
– И до сих пор могут, так что смотреть теперь придется не вперед, а назад. – Обошлось, но Руппи все равно тянуло отвесить горе-интенданту хорошую затрещину. – За тылом я пригляжу, а ты этим курам обозным мозги вправь… А то как бы я не перегнул.
– Мне перегнуть тоже нетрудно, – заверил Ценкер, направляя Краба к ставшим при свете еще гаже фурам. Все четыре уже остановились, с козел крайней свесился возница и, размахивая рукой с зажатым в ней кнутом, принялся что-то объяснять глазастому рейтару. Руппи наблюдал, тщетно унимая раздражение, так и норовящее стать полноценной злостью. К болтунам присоединился не нашедший лучшей компании Макс, обозник, чучело эдакое, принялся кивать на колымагу, где, скорее всего, почивало опаскудившееся начальство. Фельсенбург представил зануду, сопящего среди мешков, когда рядом умирали, и не выдержал. Интендантская морда запомнит, как отсиживаться в фурах, на всю жизнь запомнит!
Морок, очередной раз уловив хозяйское настроение, взял вскачь, возница обернулся на шум и вновь принялся кивать. Рожу было толком не разглядеть – темновато и далековато, но Фельсенбурга захлестнула внезапная тошнота. Такая сильная, такая знакомая…
Коня Руппи осадил, прежде чем понял, что делает, прежде, чем вообще понял, а, поняв, мог лишь заорать.
– Ценкер, назад!
Приказ запоздал – возница уже прыгнул. Прямо с козел! На рейтарского офицера! Выбитый из седла Макс покатился по земле вместе с обозником, Руперт выхватил палаш, и тут что-то захлопало, будто парус порвало. Заднее полотнище фуры исчезло, из открывшейся темной пасти клыками торчали мушкетные дула. С десяти шагов… не промахнутся…
Рука дергает повод, гремит выстрел, мориск делает чудовищный прыжок, рядом знакомо свистит. Пули свистят… Рядом – это значит мимо!
– Руби, – командует Фельсенбург, разворачивая Морока, – бесноватые!
Кто-то запоздало вопит: «Засада!», ржет лошадь. Новые выстрелы, рейтары кидаются на фуры не хуже дорожных разбойников. Рядом – грязно-серый парусиновый бок, чуть дальше – козлы. Возница… другой, машет кнутом, пытается достать. Это Фельсенбурга-то на Мороке! Ну, спасибо, повеселил. Новый безумный прыжок, клинком по руке с кнутовищем… Лапы у гада больше нет. Однорукий с воем валится с козел вниз, под копыта, мориск знает, что делать дальше, и делает. Здесь – все, вот за колымагой кипит жизнь. И смерть. Лязг, хрипы, крики…
Обогнуть осевшую уродину, сдержать разогнавшегося жеребца. Ты командуешь, исцарапай тебя Гудрун… Командуешь, а не… резвишься!
Пороховой дым мешается с остатками тумана, бьются в своих оглоблях обозные клячи, снова рявкают мушкеты первого фургона.
– Вытащить тварей!
Пара «забияк» прямо с седел перескакивают на пустые козлы, лезут внутрь. Тент ходит ходуном, внутри раздается хриплый рык и тут же обрывается. Через задний борт переваливается тело и, несколько раз дернувшись, замирает. Следом выпрыгивают оба каданца, один держится за бок и ругается по-своему, Руппи понимает только половину… Что-то про Змея и, кажется, про шишки… Сосновые.
– Господин капитан, – рапортует здоровый «забияка». – Трое их там было. Остальных вытаскивать? Трупы в смысле.
– Да на кой!.. Где лейтенант Ценкер… А, вижу!
Приятель сидит на земле возле неподвижного возницы и то ли ощупывает, то ли растирает шею. Из остатков тумана высовывается конская голова. Краб! Вот ведь умница, не удрал.
– Ты как, цел?
– Кха, вроде бы. Толстячок такой мирный… был. Дрянь какая… – Макс, передергиваясь, достает платок. Верно, если нельзя вымыться, так хоть обтереться.
– Ну, – не выдерживает Руппи, – и как тебе доблестный варит?
– Он же чуть не пеной, мерзавец, исходил! – то ли удивляется, то ли жалуется Ценкер, усердно оттирая с лица что-то невидимое. – А уж зенки… Руппи, они же белые совсем!
– Белые зенки было последним, что видела Гудрун! Будешь еще… не понимать Бруно, или поумнел?
– Руппи…
– Потом поговорим! – Фельсенбург оглядел поганые фуры и хмурых солдат. – Телеги оставим, как есть, пусть думают, что это их драгуны поработали. Парни, кого-то живьем взяли?
– Пятерых, – каданский сержант, вояка безусловно опытный и видавший виды, красноречиво мотнул головой в сторону скрученных уродов, среди которых обнаружился и господин интендант. Тварь свое дело знала – и отобрала, кого нужно, и удрать умудрилась вовремя. Не ее вина, что пропали еще и мушкетеры, а Фельсенбург, отправляясь на поиски, решил занять оставшихся ревизией.
– Руппи, – Макс все еще хрипит. – Руппи… Эту сволочь надо под суд!
– Жирно будет! – Это Бермессеру – суд и папаша Симон, ну и Марге с Гетцем, а бешеные псы обойдутся. – Сержант!
– Да, господин Фельсенбург!
– Кончайте, но так, чтобы горники на своих подумали.
– Сей момент! – живо пообещал каданец и махнул рукой своим: – Уго, Кочан, быстро!
Макс не спорил, только шею потер. А пишут, удушье плохо сказывается на мыслительных способностях… Дураки пишут, хоть и ученые.
Знакомый, надоевший за ночь треск раздался совсем рядом, прервав мысль о пользе своевременного удушения. Крикнув каданцам поторопиться, Руппи повел рейтар на выстрелы, но опоздал. Все закончилось, на траве валялось четверо мертвых драгун и одна лошадь, а возле топтались парни Вюнше, к которым успел затесаться брат Орест. Тихо, спокойно, можно оглядеться, благо туман почти рассеялся, только трясины никак не сбросят сероватую тряпку. Экие стеснительные…
– Господин капитан, – рапортует здоровяк. – Согласно приказу… Повел своих, нарвался на этих. Никто не ушел, а лошадей переловили.
– Отлично, Вюнше. – В самом деле, отлично. Сбесившиеся обозники сойдут за жертву драгун, драгуны – за жертву арьергарда. Трупы убедительней «брошенной» телеги со сломанной осью и даже пушек, а место самое подходящее. Впереди маячат черные кроны долгожданной рощи, а сзади – никого. Китовники, если и не вовсе отстали, то держатся далеко.
– Лучше б вы нас совсем потеряли, белоглазые уроды!
– Совсем? – подъехавший адрианианец как никогда походил на рейтарского капитана. – Это поставит Бруно в неприятное положение.
– Ну, хотя бы до обеда, – исправился Руппи. – Оказалось, я ничего не имею против интендантов как таковых. Просто с нами отправили бесноватого, а может, он сам напросился.
– Очень может быть. Не все добровольцы одинаково надежны. Не могу не поздравить вас с удачным началом и удачным названием. Дать опасности подходящее имя – отнять у нее часть силы. Верно и обратное, а «белоглазые» на слух заметно слабей «бесноватых».
– Пожалуй, – Фельсенбург зевнул и понял, что зверски хочет спать. – И поэтому я без папаши Симона больше ни в какие рейды ни ногой, с ним как-то уютнее. Как вы думаете, где бросить пушки? Я думал здесь, но теперь это будет перебор.
