Книга: Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина
Назад: Глава 10 Последний предвоенный. Затишье перед бурей
Дальше: Эпилог
Глава 11
Война
«Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде:
Мы начеку, мы за врагом следим.
Чужой земли мы не хотим ни пяди,
Но и своей вершка не отдадим.
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И Ворошилов в бой нас поведет!» —
летел над страной «Марш советских танкистов», прозвучавший в культовом фильме своего времени – «Трактористах», вышедших на экран в 1939 г. Не только среднестатистические советские обыватели, но, казалось, и высокопоставленные офицеры Генштаба, составлявшие планы первых операций будущей войны, уверовали в то, что
«Заводов труд и труд колхозных пашен
Мы защитим, страну свою храня,
Ударной силой орудийных башен
И быстротой и натиском огня»…
Это был обычный летний день. Выходной, с хорошей, ясной погодой. Но так уж случилось, что именно 22 июня 1941 года для всей страны разрубило время на «до» и «после» войны. Уже почти два года полыхавшая где-то там, вдали, за горизонтом Вторая мировая в этот день стала своей. Великой Отечественной. К этому дню готовились изо всех сил, успев сделать очень многое, особенно за два последних года – и одновременно же изо всех сил пытались оттянуть его, понимая, как много еще не сделано из того, что обязательно, непременно должно быть сделано. Теперь предстояло узнать, хватит ли сделанного, чтобы выстоять в поединке с лучшей армией мира. Советские танковые войска в ответе на этот вопрос должны были сыграть отнюдь не последнюю роль.
Однако воздушный замок мечты о могучей современной несокрушимой армии не выдержал столкновения с грубой и жестокой реальностью лета 1941 года. Танковые войска, краса и гордость Страны Советов, наглядное воплощение мощи социалистической индустрии, несокрушимый броневой щит и грозный разящий меч Красной армии, таяли, как снег под жарким апрельским солнцем. Согласно «Ведомости наличия и потерь материальной части частей Зап. ОВО по состоянию на 1.8.1941 года», за четыре декады войны Западный фронт потерял 164 танка «КВ», 370 «Т-34», 58 «Т-28», 1200 «БТ», 1684 «Т-26», 110 «химических» танков, 221 «плавунец» и 777 бронеавтомобилей. Юго-Западный фронт (по тем сведениям, которые удалось собрать командованию фронта) к тому же моменту потерял 211 «КВ», 48 «Т-35», 394 «Т-34», 114 «Т-28», 1115 «БТ», 1203 «Т-26», 61 «Т-40» и 538 бронеавтомобилей. Уже в середине июля Ставка Верховного Главнокомандования отдала указание о расформировании мехкорпусов: «Опыт войны показал, что наши механизированные корпуса, как слишком громоздкие соединения, мало подвижны, неповоротливы и не приспособлены для маневрирования, не говоря уже о том, что они являются очень легко уязвимой целью для неприятельской авиации. Ставка считает, что при первой возможности в обстановке военных операций следует расформировать мехкорпуса, выделить из них танковые дивизии как отдельные единицы с подчинением их командованию армии, а мотодивизии превратить в обычные стрелковые дивизии, имеющие при себе танки, обратив освободившиеся грузовики на создание армейских автобатов, необходимых для переброски войск с участка на участок и подвоза боеприпасов…». Однако даже расформирование мехкорпусов не могло решить непрерывно обострявшейся проблемы нехватки матчасти – по данным на первую декаду августа, потребность Красной армии в танках и бронеавтомобилях составляла: танков «КВ» – 2997 шт., танков «Т-34» – 7541 шт., танков «Т-50» и «Т-60» – 5747 шт., бронеавтомобилей – 4303 шт.; в то же время поступление танков и бронемашин с заводов промышленности на период с августа до конца 1941 года ожидалось в объеме 1530 танков «КВ», 3260 танков «Т-34», 580 танков «Т-50», 10 000 танков «Т-60», 1800 бронеавтомобилей. Сложившееся положение не внушало оптимизма: «Таким образом, при условии полного выполнения плана заводами промышленности, потребность армии в танках и бронеавтомобилях (без учета потерь) может быть удовлетворена в следующие сроки (ориентировочно):
а) по танкам («КВ» и «Т-34») – 10–11 месяцев;
б) по бронеавтомобилям – 11 месяцев».
Впрочем, в условиях второй половины 1941-го даже эти планы оказались несбыточной фантазией. Один за другим танкостроительные заводы, словно «избушки на курьих ножках», снимались с насиженных мест и отправлялись в эвакуацию за сотни и тысячи километров. Возникла именно та ситуация, которой и опасались советские военные еще задолго до 1941-го: «В первые месяцы войны Красная армия твердо может рассчитывать только на мобзапасы, накопленные в мирное время».
Как мы знаем сегодня, в уютном XXI веке, двадцать девять советских мехкорпусов к моменту начала войны представляли собой далеко не отряд стойких оловянных солдатиков, одинаковых по содержанию до последней обозной полуторки. Даже на бумаге относительно готовыми выглядели только восемь из них – первой волны формирования, остальные же находились «в процессе», который был весьма далек от завершения. В попытке «нарастить» свои силы адекватно размерам угрозы советское командование сделало ставку на то, что война не начнется в ближайшее время – и проиграло. «Недостроенным» мехкорпусам пришлось идти в бой.
Ошибка была не только с годом предполагаемой войны – в реальность немецкого нападения с трудом верилось до последнего дня. И проблема была не только в донесениях разведки, не сумевшей предоставить однозначные свидетельства подготовки к нападению на СССР. Важную роль сыграло также и то, что причина этого нападения, сформулированная Гитлером (и скрупулезно зафиксированная Гальдером), фактически лежала вне нормальной для советского руководства логики.
«Мы не будем нападать на Англию, а разобьем те иллюзии, которые дают Англии волю к сопротивлению. Тогда можно надеяться на изменение ее позиции. Сама по себе война выиграна. Франция отпала от «британского льва». Италия сковывает британские войска. Подводная и воздушная война может решить исход войны, но это продлится год-два. Надежда Англии – Россия и Америка. Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии (…) Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. Вывод: в соответствии с этим рассуждением Россия должна быть ликвидирована. Срок – весна 1941 года», – заявил Гитлер на совещании с высшим военным руководством Германии в Бергхофе 31 июля 1940 года.
Вряд ли кто-то в Кремле мог представить, что Гитлер будет рассматривать войну с СССР исключительно через призму «принуждения Англии к почетному для Германии миру». Популярность теорий о «упреждающем ударе» и иже с ними – даже в наши дни, когда все документы о подготовке «Барбароссы» давно опубликованы и доступны любому желающему, – отчасти подтверждают то, что поверить в подобную причину не только Сталину, но и любому человеку очень и очень сложно. Хотя один раз в истории России подобная причина уже «сыграла».
«Уже с 1810 года Наполеон приказал доставить ему книги с информацией о России, ее истории и особенностях.
Судя по отрывочным высказываниям императора и скудным данным, шедшим от окружения императора, Наполеон уже с осени 1810 года стал свыкаться с мыслью, что англичанам, этому упорному, неуловимому, наседающему врагу, которого не удалось победить ни в Каире, ни в Милане, ни в Вене, ни в Берлине, ни в Мадриде, можно нанести окончательный, сокрушительный удар только в Москве. Эта мысль крепла в Наполеоне с каждым месяцем.
Великая армия в Москве – это, значит, покорность Александра, это полное, безобманное осуществление континентальной блокады, следовательно, победа над Англией, конец войны, конец кризисам, конец безработице, упрочение мировой империи, как внутреннее, так и внешнее. Кризис 1811 года окончательно направил мысли императора в эту сторону».
С точки зрения советского руководства, у Германии просто не было и не могло быть причин для полномасштабной войны с СССР. Это прослеживается даже в первых военных приказах с их «впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить». Тогда, в первые часы, в Кремле еще сохранялась надежда, что действия немцев носят провоцирующий характер и вслед за ними последуют какие-то требования по дипломатическим каналам. Еще сложнее было поверить в подобное до роковой даты. И хотя какие-то меры и шаги, разумеется, принимались – этого было «слишком мало и слишком поздно!».
Для танковых войск первым, самым тяжелым «ударом» начавшейся войны стал тот факт, что они (как и вся РККА) не успевали развернуться до штата военного времени. В первую очередь это касалось получаемых по мобилизации автомашин и тракторов. Нехватка первых приводила к хроническому отставанию «родной» мотопехоты, отсутствие вторых лишало танки поддержки артиллерии. На эту изначально «заложенную» нехватку очень быстро накладывались действия немецкой авиации, для которой бензоцистерна или грузовик со снарядами были куда более легкой и лакомой мишенью, чем танки на поле боя.
Потеря инициативы также привела к тому, что советское командование было вынужденно реагировать на действия противника, «подстраиваясь» под них. В условиях «тумана войны» – слабости разведывательной авиации, проблем со связью, банальной нехватки мотоциклов для разведки, ошибочных, а зачастую и просто панических донесений от частей – это практически неизбежно вело к ошибочным решениям. При этом для частей со старыми машинами учебно-боевого парка, равно как и для новых «сырых» танков, длительные марши были ничуть не менее губительны, чем немецкие пушки. Мы уже упоминали 8-й мехкорпус КОВО, который до начала боев прошел в среднем 495 километров, оставив на дорогах за время марша до 50 % материальной части, в том числе 40 «Т-34» из имевшихся 100 (еще 5 неисправных «Т-34» остались на месте постоянной дислокации). 19-я танковая дивизия 22-го мехкорпуса, участвовавшая 24 июня в бою под Войницей против 14-й танковой дивизии вермахта, еще на марше потеряла 118 танков из имевшихся у нее 163.
Достигнутая стратегическая внезапность нападения дала немцам заметный козырь, а ошибки советских штабов дополнили его. Но хуже всего было с положением на тактическом уровне – от взвода до полка-дивизии. Даже самые «правильные» решения штабов не могли компенсировать простой факт, что войска не могли, а чаще попросту не умели воевать «по уставу». «Своя» пехота и артиллерия мехкорпусов, выбиваясь из сил, топала, поднимая пыль, где-то там, за чертой горизонта (а то и вообще оставалась в военных городках до наступления «лучших времен» в виде получения тракторов и грузовиков из народного хозяйства). Наладить взаимодействие с теми частями, что были «под рукой», как правило, не удавалось (а часто случалось и так, что налаживать взаимодействие было попросту не с кем). И, как итог, танки бросались в пекло боя одни, без подготовки, без разведки, в отчаянной надежде, что грозные боевые машины станут той самой волшебной «палочкой-выручалочкой», которая сумеет переломить ход сражения в пользу РККА.
Характерным примером – как по стилю, так и по достигнутому результату – действий советских танковых войск в первые дни войны можно считать бои за небольшой украинский город Немиров, где против частей 71-й пехотной дивизии вермахта действовали танкисты 4-го мехкорпуса генерала Власова. Корпус этот, напомним в очередной раз, относился к первой волне формирования, имел и «Т-34», и «КВ», и по уровню оснащенности техникой превосходил всех в Киевском округе. Не приходится удивляться, что результаты боя за «русский Верден» остались запечатленными на многочисленных фотографиях – как подбитые и завязшие в болоте танки, так и вдавленные их гусеницами в уличную пыль разбитые орудия и автомашины.
Первыми в город вошли немцы – передовые части 211-го пехотного полка. В их число входили 2 взвода противотанковой роты, имевшие 4 37-мм «колотушки» и 2 более мощные 50-мм «Pak.38». Ближе к полудню до города добрался и противотанковый дивизион 71-й пехотной дивизии, но эта часть даже не успела полностью втянуться в город, когда с окраины перед ними в воздух взлетели сигнальные ракеты. Несколькими минутами позже по городским улицам загрохотали советские танки.
Это был батальон 16-го танкового полка. Чей приказ они выполняли, кто его отдавал и почему они вообще оказались там – на данный момент сведений нет. Известно лишь, что в Немирове они встретили мечту любого танкиста – походные колонны не успевшего развернуться противника. Лишь несколько расчетов «колотушек» сумели хотя бы «сгладить счет», успев подбить два «Т-28», прежде чем сами были расстреляны танками.
После почти часового боя оставшиеся танки 16-го танкового полка прошли город насквозь и продолжили движение на запад. До подхода следующей волны русских танков у немцев оставалось примерно полчаса – и 4 уцелевших противотанковых пушки, из которых лишь одна была 50-мм «Pak.38». Казалось бы, шансов выстоять у немцев попросту нет.
Однако реальность лета 1941-го была заметно сложнее таблиц из справочников. У приближавшегося к городу 53-го танкового полка штатно имелось 108 танков «БТ-7», плюс 2 средних «Т-34» и 4 тяжелых «Т-35» в качестве усиления. Гораздо хуже обстояло дело со всем остальным – в помощь своим танкистам командир 81-й моторизованной дивизии смог выделить лишь одну роту пехоты и один дивизион артполка (последний, впрочем, так и не успел прибыть к месту боя). Полк шел к Немирову с задачей на уничтожение противника. Разведку проводил, но огневых средств противника не выяснил. Пехоту за танками для постепенного захвата домов не использовал. Построение танков «елочкой» при движении по улицам (согласно уставу) не организовал. В результате 1-я рота 1-го батальона попала в засаду и практически вся была уничтожена. Отдельные машины дошли до площади Рынок и к юго-восточной окраине, где вели самостоятельный бой. После двухчасового боя полк отступил, потеряв на улицах города и на подступах к нему 25 танков и две бронемашины. Пытавшаяся поддержать атаку своих танкистов стрелковая рота лишилась 60 % состава. Еще три «поплавка» «Т-37» потерял разведывательный батальон 81-й дивизии.
После отступления 53-го полка немцы получили возможность, наконец, всерьез заняться организацией обороны Немирова. Для восполнения потерь в город была подтянута противотанковая рота 194-го пехотного полка. Теперь общее число противотанковых орудий достигло двадцати двух, три из которых были 50-мм «Pak.38». Очень вовремя – выдвинувшая на восток после отхода «БТ» немецкая пехота уже через полтора километра встретилась в лесу с русскими танками, на этот раз – с «Т-34».
Это были танки 15-го танкового полка 8-й танковой дивизии. Находившийся в соседнем городке Магеров полк в 12.00 получил приказ двигаться на Язув Стары. Маршрут его при этом был проложен как раз через Немиров. В 15.00 командир 15-го танкового узнал о том, что в Немирове 53-й танковый полк ведет бой с противником, потеряв при этом 22 «БТ». 15-му танковому полку была поставлена задача прикрыть отход частей 81-й мотострелковой дивизии.
У командира 8-й танковой не было времени на детальную разведку местности в районе города, поэтому боевая задача танкистам 15-го танкового полка ставилась по карте. Увы, степень заболоченности долины протекавшей близ города реки на этой карте не была отражена. Практически все атаковавшие с правого фланга танки попали в природную западню и застряли. Оставшимся «тридцатьчетверкам» пришлось атаковать позиции замаскированных противотанковых пушек в лоб – на тесных городских улочках, сквозь дым от загоревшихся домов. Вдобавок к городу успел подойти артиллерийский полк немецкой дивизии – и на зажатые между болотистыми участками танки обрушился шквал огня из тяжелых гаубиц.
Судя по всему, это сыграло решающую роль в прекращении атаки. После длившегося почти час боя советские танки отошли назад. Потери 8-й танковой дивизии составили 19 «тридцатьчетверок». Для большинства «Т-34» причиной потери стало не отмеченное на карте болото. Впрочем, немцы тоже покинули Немиров – разрушенный огнем танков и артиллерии город стал ничейной землей, на восточной окраине которой танкисты пытались вытащить хотя бы часть застрявших в болоте машин, а северо-западнее Немирова отступившие немцы лихорадочно создавали очередного противотанкового «ежа».
Характерной чертой боя за Немиров является тот факт, что советские танки были остановлены (а часть их уничтожена) не вражескими «панцерами», а пехотной дивизией вермахта. Даже в не самых благоприятных для них раскладах немцы умели создавать устойчивую противотанковую оборону, с которой, вопреки довоенным мечтам советских теоретиков, не могли справиться в одиночку и новые танки противоснарядного бронирования. Для танков же старых типов огонь немецких противотанковых пушек фактически не оставляла надежды добиться хоть каких-то результатов.
Но, пожалуй, еще более важным фактором, чем количество противотанковых пушек, оказался уровень подготовки немецких истребителей танков и вообще немецкой пехоты – по сравнению с РККА!
Не лучше обстояло дело у «родственника» 4-го – 6-го мехкорпуса ЗОВО генерал-майора Хацкилевича. Корпус был включен в конно-механизированную группу генерал-лейтенанта Болдина для нанесения контрудара во фланг немецкой группировке. Однако из-за недостатка данных о противнике удар конно-механизированной группы в итоге пришелся не по флангам 3-й танковой группы Гота, а по пехотным дивизиям XX армейского корпуса.
Сильнейшему мехкорпусу Западного фронта повезло еще меньше, чем частям КОВО, – из его документов до сегодняшнего дня «дожила» лишь тоненькая папка «актов уничтожения штабной документации». Узнавать о том, как сражался 6-й мехкорпус, нам приходится от врага.
«Без сомнения, советские атаки 24 и 25 июня южнее и юго-восточнее Гродно завершились тяжелым тактическим поражением. Несмотря на использование большого числа танков, русским не удалось разгромить расположенные на не слишком удачных позициях части германского ХХ армейского корпуса.
Напротив, были понесены тяжелые потери в танках. По данным ХХ армейского корпуса, число уничтоженных советских танков было следующим:
256-я пехотная дивизия – 87;
162-я пехотная дивизия – 56;
2-я рота 4-го полка зенитной артиллерии – 21;
VIII авиакорпус – 43.
Итого – 207.
Отрицательный тактический результат советской стороны следует объяснять в первую очередь следующими причинами:
1. Проведение атак с марша.
2. Недостаточная артиллерийская поддержка.
3. Полное отсутствие воздушной поддержки».
Летом 1941-го разгромить части вермахта было еще слишком сложной задачей для лучших танковых частей РККА. Кроме наличия «непробиваемых» танков требовалось еще и умение – вести разведку, взаимодействовать с пехотой и артиллерией и многое-многое другое. Не получалось даже развить успех там, где он поначалу был, – в Немирове, где под гусеницами головного дозора погибла большая часть имевшихся на тот момент в городе немецких противотанковых пушек, или в Белоруссии.
Умения пока еще не было, его только предстояло заполучить – тем, кто выжил, тем, кто уходил от горевших танков под Немировом и Гродно. А пока… пока они сделали все, что смогли. И сделали они для тех страшных дней июня 1941-го не так уж мало.
«На оперативном уровне, однако, советские атаки принесли успех. Германский 20-й армейский корпус оказался настолько серьезно скованным, что лишь 27 июня оказался в состоянии вновь перейти к наступлению. Таким образом, он потерял 3,5 дня.
За это время был произведен отход с линии Бобра – если не считать сильные арьергарды у Осовца. Поскольку продвижение немцев с плацдармов у мостов через Нарев юго-западнее и южнее Белостока до 26 июня удалось также предотвратить, организованный отход как минимум большей части центра и правого крыла 10-й армии до реки Рос севернее Волковыска был обеспечен».
Далее немецкий историк описывает, как остатки 6-го мехкорпуса обеспечивали сначала отход, а затем прорыв из Белостокского выступа советской 10-й армии. Аналогичным образом атаки частей 4-го мехкорпуса Власова остановили наступление немецкой 71-й дивизии, дав этим возможность выйти из Львова частям 6-й армии.
Это, казалось бы, было мало, очень мало для таких грозных «на бумаге» мехчастей с сотнями танков. Но летом 1941-го в тех условиях вряд ли кто-то сумел бы сделать больше.
«Сгоревший танк – это не погибший пехотный взвод». Сгоревшие, взорванные и сожженные экипажами, а порой и просто брошенные без горючего и снарядов танки советских мехкорпусов ценой своей гибели «покупали» время для отхода взводов, рот и дивизий на восток, для эвакуации людей и промышленности. Оставшиеся «безлошадными» танкисты получали новые машины – и снова шли в бой, учиться воевать.
«142-й танковый полк в ночь с 8 на 9 сентября 1941 года находился на марше из р-на с. Мачуха в р-н Сух. Кобелячек. Было известно, что после сосредоточения бригады в районе Сух. Кобелячек будет поставлена боевая задача. Время указано не было. В случае сильного ливня и вследствие этого, порчи дороги к 9.00 9 сентября 1941 года в р-он сосредоточения из 92 танков прибыло 5 штук «КВ» и 13 «Т-34», остальная матчасть находилась на марше в 18–30 км от пункта сосредоточения без горючего и ввиду порчи танков. Прибытие до 70 ожидалось к вечеру.
По прибытии указанных 18 танков – 5 «КВ» и 13 «Т-34» командир 34 кавдивизии полковник ГРЕЧКО, ведя бой в р-не Лошкани – Александровка, приказал пустить танки в бой. Командный состав и водители местности и системы обороны не знали. На рекогносцировку времени не было дано. Несмотря на требования командования бригады танки не применять, а дать возможность провести рекогносцировку местности, системы обороны противника, уяснить задачу и связаться с находящимися в бою частями, это сделано не было. Решение было принято на «ура», необдуманно. Результат получился плохой. Части дивизии успеха не имели, т. к. 5 штук «КВ», не дойдя до поля боя, засели на заболоченном ручье, были взяты пр-ком под обстрел, и их пришлось эвакуировать ночью. 2 «Т-34», только вступив в бой, загорелись от термитных снарядов пр-ка. Остальные 11 «Т-34» были выведены из боя вследствие нецелесообразности их участия в бою на этом участке местности. Это показывает и на неправильное указание боевого курса танкам командиром 34 кавдивизии. В чем он сам потом сознался».
Стоит добавить, что командира 34-й кавалерийской дивизии Андрея Антоновича Гречко дураком назвать сложно, да и неучем тоже. После Гражданской войны он окончил кавалерийскую школу (1926), Военную академию имени М. В. Фрунзе (1936) и Военную академию Генерального штаба (1941). После 34-й кавдивизии он в январе 42-го стал командиром 5-го кавалерийского корпуса, а с апреля 1942 года командовал 12-й армией. Войну генерал-полковник Гречко закончил в Праге, командуя 1-й гвардейской армией, а после войны, уже с маршальскими погонами на плечах, Андрей Антонович Гречко будет главнокомандующим Объединенными вооруженными силами государств – участников Варшавского договора и министром обороны СССР. Это все еще будет. Но потом. После войны.
А тогда, в сентябре 1941-го, будучи полковником без приставки «генерал», командир кавалерийской дивизии А. А. Гречко применять подчиненные ему танки умел, мягко говоря, неважно. И он был далеко не единственным таким командиром…
«Начальнику Управления боевой подготовки ГАБТУ КА.
Начальнику АБТУ Западного фронта.
6.03.42.
Доношу, что за период действий танковых частей в 5-й армии имели место факты неправильного использования танков общевойсковыми командирами.
Примеры недостаточной организации взаимодействия пехоты с танками:
1. 27–28 октября 25-я танковая бригада, действуя совместно с 601-м мотострелковым полком, из-за несогласованного действия танков с пехотою и из-за необеспечения артогнем и огнем орудий и пулеметов сопровождения, имела большие потери, несмотря на то что танки действовали смело. При этих действиях было характерно: отрыв танков от пехоты и отставание пехоты, орудий и пулеметов от танков.
29 октября в организации взаимодействия 82-й мотострелковой дивизии между пехотою и танками, артиллерией и танками преобладал теоретическо-документальный расчет вместо живой рекогносцировки с согласованием действий на местности.
Штаб 82-й мотострелковой дивизии на бумаге взаимодействие оформил, а как это сделано в жизни, не проверил, и танки действовали одни, без поддержки пехоты и артиллерии.
2. 28 октября 22-й танковый полк при атаке Кузовлево – Дорохово совместно с 216-м и 250-м мотострелковыми полками 82-й мотострелковой дивизии из-за несогласованности действий с пехотою и артиллерией и из-за того, что артиллерия не обеспечила действий танков, потерял 6 танков подбитыми…
4. 24 декабря 22-я танковая бригада при действии с 37-й мотострелковой бригадой придана 108-й стрелковой дивизии; благодаря отсутствию взаимодействия при атаке Мал. Иванцево танки дважды возвращались за пехотою, но последняя оставалась на поле боя вблизи Мал. Иванцево, не идя за танками в село. В результате подбит танк «БТ». Задача овладеть Мал. Иванцево не была выполнена. 25 декабря там же погибло еще 4 танка…
Факты неправильного использования танков.
1. В ноябре 50-й стрелковой дивизией был послан один танк «Т-26» 20-й танковой бригады с задачей «прочесать лес», в результате танк подбит огнем противника. После очищения леса от противника мотострелковым батальоном 20-й танковой бригады танк эвакуирован.
2. Командир 151-й мотострелковой бригады в октябре за ряд дней весь свой танковый батальон раскидал отдельными танками для ненужной разведки, прочесывания леса и т. д., в результате большинство танков погибло от огня орудий противника, не нанеся противнику потерь и не обеспечив выполнение задач.
3. Группа танков 31-го отдельного танкового батальона, действовавшая с частями 1130-го стрелкового полка 336-й стрелковой дивизии. Ставилась задача танкам на ночную разведку в лесисто-пересеченной местности…
За неправильное использование танков командованием 5-й армии в результате доклада АБТО наказано:
– командир 82-й мотострелковой дивизии полковник К. снят с должности;
– командир 601-го стрелкового полка 82-й мотострелковой дивизии отстранен от должности и за совокупность безобразий расстрелян…
Сняты с должности командир 25-й танковой бригады полковник Т. и командир 20-й танковой бригады полковник А…
Командованием армии издан приказ, отмечающий недочеты в использовании танков и требующий от общевойсковых командиров наведения порядка в использовании танков».
И такие приказы, к сожалению, можно возить возами…
Приграничное сражение, в пламени которого сгорели довоенные мехкорпуса, стало первым военным экзаменом советских танковых войск. Несмотря на все усилия, результат был малоутешителен. Однако благодаря довоенным усилиям по созданию мощной танковой промышленности страна смогла найти замену подбитым и сгоревшим танкам. Осенью 1941-го, сев за рычаги новых «Т-34», «КВ» и подтянутых из внутренних округов легких «старичков», советские танкисты поехали на «пересдачу».
Одним из наиболее успешных примеров действий советских танковых войск в 1941-м принято считать бои бригады Катукова между Мценском и Орлом. Результат действий Михаила Ефимовича действительно впечатляет – «пробежавшая» за 4 предыдущих дня 240 км до Орла немецкая танковая дивизия следующие 35 км от Орла до Мценска шла почти неделю. Эти дни, выигранные танкистами Катукова, были куда ценней подбитых ими немецких танков и раздавленных пушек – за это время позади них выстраивалась новая линия обороны, взамен окруженных в Вяземском котле частей на пути к Москве успели встать новые дивизии. Немцы тоже заметили и оценили действия 4-й танковой – именно после этих боев «южнее Мценска 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжелый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков «Т-34». Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить».
В первый момент, читая эти описания, можно подумать, что Катуков получил для своей бригады какие-то новые чудо-танки – поставленный на гусеницы линкор «Марат» или по крайней мере крейсер «Киров», лихо рассекавшие острыми форштевнями осеннюю грязь и распылявшие немецкие «панцеры» на атомы взрывами многопудовых «чемоданов» своих многочисленных тяжелых орудий. Однако на деле в 4-й танковой бригаде были все те же «Т-34» и «КВ», с которыми немцы встречались от самой границы – но «почему-то» до встречи с танкистами Катукова такого впечатления на них эти танки не производили.
Ларчик приоткрывается в отчете той самой «пострадавшей» 4-й немецкой танковой дивизии:
«После взятия Орла русские впервые применили свои тяжелые танки массированно в нескольких столкновениях, которые привели к тяжелым танковым боям, поскольку русские танки больше не позволяли отгонять себя артиллерийским огнем».
Очень характерно также мнение о боях под Орлом и Мценском руководства Главного автобронетанкового управления: «…бригада стала на путь твердого выполнения уставных требований как в отношении организации разведки, так и в отношении организации самой обороны. Обороне была придана упругость путем [создания] танковых огневых точек как по фронту, так и в глубину. Причем огневые точки были кочующие, что не расшифровывало оборону. Короче говоря, организация обороны была произведена строго по уставу».
Если смотреть с позиции послевоенных знаний, то никакого чуда под Орлом не произошло. Советская танковая бригада пыталась остановить превосходящего противника, разменивая при этом время на расстояние. Танкистам не удалось разгромить врага, не удалось даже остановить его наступление – только немного притормозить неумолимый каток блицкрига. В конце концов немцы попросту обошли «тонкую красную линию» бригады и ворвались в Мценск, после чего уже самому Катукову пришлось прорываться из наметившегося окружения. Были «всего лишь» грамотные, по уставу действия – и этого УЖЕ хватило, чтобы произвести на немецких танковых командиров впечатление, близкое к шоку. Ну как же так «русские танки больше не позволяют отгонять себя артогнем!» Это же нечестно, в конце концов, это приводит к тяжелым танковым боям, в которых панцерваффе несут ощутимые потери – теряют свои столь немногочисленные танки и, самое главное, людей. Специалистов с многолетней довоенной подготовкой. Многоопытных ветеранов всех предшествующих победоносных кампаний вермахта.
Тогда, осенью 1941-го, в СССР действия 4-й танковой бригады были признаны исключительно успешными. Бригада первой среди танковых частей получила звание «гвардейской», а ее опыт всячески распространялся и пропагандировался.
К сожалению, исключительности в грамотных действиях Михаила Ефимовича было не меньше, чем успешности. Далеко ходить за примерами не надо – рядом с 4-й танковой на фронте действовала 11-я танковая бригада, однако ее боевая работа не вошла в пособия и наставления как пример грамотного, настойчивого, инициативного исполнения воинского долга, а стала предметом расследования.
«Для операции под Мценском был выделен танковый отряд, состоящий из 11 танков «Т-34», 4 танков «КВ», 10 танков «Т-26», и рота мотострелкового батальона под командованием командира танкового полка майора К…
Майор К. по прибытии на командный пункт не смог ничего доложить о действиях своего отряда, так как еще до боя растерял все машины «Т-26», «КВ» и мотострелковую роту, и в бою участвовали только «Т-34», и то поодиночке, и из боя вышли только 6 танков Т-34, причем один танк «Т-34» был за недостатком горючего брошен экипажем, мер к эвакуации этого танка со стороны помощника по техчасти майора П. принято не было, и танк был потерян».
Это происходило в те дни, когда в котлах под Вязьмой и Брянском истекали кровью окруженные дивизии Западного и Резервного фронтов. Когда «Сталин сам поштучно распределял противотанковые ружья, минометы, танки». Товарищу Сталину впору было бы позавидовать щедрости майора К…
Но если лично распределять поступавшие с заводов танки еще было в пределах возможностей товарища Сталина, то лично ГРАМОТНО КОМАНДОВАТЬ за каждого майора К., а также за тысячи остальных майоров, полковников, лейтенантов и других офицеров, не умеющих пока воевать «по уставу», он точно не мог. Равно как и нельзя было махом заменить их на других – умных, умеющих «разбить подлеца Гудериана» одним тщательно выверенным расчетливым движением карандаша по карте. Только кровавый опыт боев начала Великой Отечественной дал советским командирам знание современной войны, с которым они в победном сорок пятом столь щедро рассчитались со своими немецкими «учителями».
Но тогда, в последние месяцы 1941-го, немцам казалось, что победа уже близка. Падение Москвы рассекало русский фронт на два слабосвязанных участка. Германскому спринтеру надо было сделать последний рывок перед долгожданным финишем – но вот с силами для этого рывка у вермахта возникли проблемы. Его главная ударная сила – танковые группы – была уже не теми мощными бронированными кулаками, которые 22 июня пересекли советскую границу. Даже состояние на начало «Тайфуна» к декабрю было для них далеким безоблачным прошлым.
«18 ноября 2-я танковая армия перешла в наступление в северо-восточном направлении на Коломну, минуя Тулу. Гудериан не ожидал больших успехов от своих войск, которые имели в распоряжении всего 150 танков и могли выступить лишь в составе трех корпусов. 18 ноября он информировал особую комиссию по вопросам использования танков управления вооружений сухопутных войск о том, что его армия, насчитывавшая в начале Восточной кампании около тысячи танков и получившая в качестве пополнения в ходе боевых действий еще 150 танков, в настоящее время располагает всего лишь 150 танками».
«По состоянию на 30 ноября 3-я танковая группа располагала следующим количеством танков: в 1-й танковой дивизии – 37 танков, в 6-й танковой дивизии – 4 танка, в 7-й танковой дивизии – 36 танков, то есть всего 77 танков. 16 октября танковая группа насчитывала 259 танков».
Советские танковые части в этом смысле находились в чуть более выгодном положении. Так, например, упоминавшаяся выше бригада Катукова успела получить пополнение дважды – в конце октября, после боев под Мценском, и месяц спустя, непосредственно перед началом контрнаступления. Даже в условиях потери одного из довоенных центров танкостроения (Харьков) и начавшейся блокады другого (Ленинград) советское руководство смогло поддерживать численность своих танковых частей на относительно высоком уровне.
«Момент истины» наступил 13 декабря 1941 года. В контрнаступление под Москвой пошли примерно 700 танков. Разных – новых «Т-34» и «КВ», «мобилизацинных» легких «Т-60» с горьковского автозавода, уцелевших танков старых типов и только что полученных по набирающему силу ленд-лизу «матильд» и «валентайнов». В танковых частях группы армий «Центр» к этому дню осталось всего 425 исправных танков, и остановить русское наступление оказалось для них непосильной задачей.
Это не было концом войны. До штурма Рейхстага и пропахшего порохом Дня Победы оставались три с половиной долгих года, тысячи километров, моря крови и океаны пота и слез. Но это было концом «молниеносной войны», блицкрига. Никакие дальнейшие успехи германской танковой промышленности уже не спасут Германию, все произведенные ею тысячи и тысячи грозных «тигров» и «пантер» окажутся изготовленными «слишком мало и слишком поздно».
Приложение к главе 11
Документы
Доклад о действиях 114-го танкового полка 57-й танковой дивизии
Организация полка по штату:
Один батальон тяжелых танков (тридцать один танк), два батальона средних танков (сто танков), один батальон огнеметный (двадцать семь танков огнеметных и девять пушечных), разведывательная рота (семнадцать бронемашин).
Фактически полк был вооружен танками «Т-26» по штатной численности.
Использование танков полка:
Полк в составе 1-го, 2-го и огнеметного батальонов был придан 109-й мотострелковой дивизии и 3-й батальон полка – 213-й мотострелковой дивизии.
Транспортный батальон полка и ремонтная рота были при 57-й танковой дивизии, которая действовала по другим направлениям, что исключало возможность нормального питания и восстановления парка.
В течение всего действия танки действовали без взаимодействия с артиллерией и пехотой 109-й мотострелковой дивизии, так как организация взаимодействия в дивизии отсутствовала.
Артиллерийской подготовки до атаки танков не производилось. Артиллерийской поддержки танков при атаке не практиковалось, отсюда танки встречались всегда со всей огневой мощью противника.
Полк во время действий танков распылялся, вследствие чего в атаку ходило максимум по пятьдесят танков (из трех батальонов) и меньше; остальные танки рассылались в разведку в разные направления повзводно, поротно, на второстепенные направления, а часть танков не выходили в атаку из-за отсутствия ремонтных средств и запчастей.
Были отдельные случаи, когда в атаку посылалось по пять танков и, как правило, на сборный пункт не возвращалось.
При всех этих недочетах в использовании наших танков, все же всякое появление наших танков и их огонь деморализовали противника, с уничтожением огневых точек противника вплоть до артиллерийской батареи, что вполне давало возможность нашей пехоте овладевать определенными рубежами, занятыми противником.
Танки, как правило, действовали атакой и контратакой против противника, но, кроме того, организовывалась и танковая неподвижная оборона, которая давала хорошие результаты, так, например, 1.07.41 года под действием ружейно-пулеметного и артиллерийского огня противника пехота и артиллерия 109-й мотострелковой дивизии откатились назад, мною была организована наспех танковая оборона исключительно из пушечных танков.
Эта оборона не только отразила атаку пехоты и танков противника, но противник не решался наступать даже до 2.07.41 года на этом направлении. Во время этой танковой обороны полк потерял до двадцати танков.
2.07.41 года в 20.30 тринадцать наших пушечных танков и одна артиллерийская батарея 76-мм пушек отразили атаку 42 танков противника, поддерживаемых артиллерией и пехотой, при этом потерь наших танков не было. В процессе боя было установлено, что наша 45-мм пушка легко пробивает броню бронемашин, легких танков и танкеток противника.
Вывод: 1) Массированное использование танков «Т-26» (пушечных) при организации хорошего взаимодействия с пехотой и артиллерией даже при сильном насыщении огневыми средствами противника вполне применимо.
2) Действия огнеметных танков дают большой эффект, в особенности в населенных пунктах, а при хорошей поддержке артиллерией, используя их при благоприятных условиях, огнеметные танки могут действовать даже в первом эшелоне.
3) При тщательной разведке противника танки «Т-26» (пушечные) дают хороший результат в засаде.
4) Двухбашенные танки «Т-26», вооруженные только пулеметами, имеющиеся в полку, почти не применялись.
Со своей стороны считаю:
1) Танки «Т-26» необходимо использовать только массированным путем.
2) Отсутствие организованного взаимодействия пехоты, танков и артиллерии ведет к значительным потерям танков.
3) Тщательная разведка противника – неотъемлемый вид боевого обеспечения любого боя. При отсутствии разведки или при неправильной организации ее трудно принять решение командиру. С 27.06.41 года по 5.07.41 года в приказах 1-й пункт оперировал терминами «Сила противника не установлена» или «Дополнительных сведений о противнике нет».
4) Используя успех танков, пехота должна укреплять и удерживать занятый район до получения последующей задачи. В частях 109-й мотострелковой дивизии это мероприятие отсутствовало. Стоило только танкам вернуться на сборный пункт, как пехота моментально в беспорядке откатывалась назад вслед за танками, покидая занятый рубеж. 30.06.41 г., несмотря на троекратное введение пехоты 109-й мотострелковой дивизии танками в г. Оструг, при возвращении танков на сборный пункт пехота отошла вслед за танками, не закрепив занятого рубежа.
Действия мехчастей противника
а) В направлении действия полка со стороны противника применялось до одного батальона легких танков, до роты средних танков. Кроме того, противник применял танкетки и бронемашины.
Ни при одной нашей танковой атаке танки противника в бой с нашими танками не вступали, они действовали или на флангах своих частей, или выходили на фланги наших частей, но в случае отхода наших танков танки противника наседают на хвост и преследуют.
Больше всего танки противника использовались небольшими группами для захода во фланг и тыл наших частей, а также при преследовании. Любой атаки танки противника избегали.
Кроме того, легкие танки и танкетки противника в частых случаях применялись в разведке для переброски пехоты (танковые десанты).
Был случай лобовой атаки средними танками противника, но стоило вывести из строя два танка противника, как весь боевой порядок возвращался обратно и через некоторое время появлялся с другого направления.
б) Вооружение: бронемашины – в большинстве случаев пулеметы автоматический и крупнокалиберный (но есть вооруженные и пушками, примерно 37 мм).
Танкетки – пушка и пулемет крупнокалиберный.
Танки – пушками и пулеметами.
37-мм пушка противника легко пробивает броню танка «Т-26» в любом месте, а на близком расстоянии – и навылет.
Крупнокалиберный пулемет с бронебойной пулей также легко пробивает броню «Т-26».
Огонь из танков, а также бронемашин и танкеток ведется с короткой остановки или из засады. Но данные для стрельбы и наблюдения определяются на ходу, это видно из того, что сама остановка для производства выстрела выражается 4–5 сек., остальное время танк маневрирует вплоть до того, что движется вперед или назад.
в) Огонь, производимый из танков, а также из «ПТО», довольно точный; как правило, если останавливался наш танк, то он поражался с первого или со второго выстрела.
Танки противника обладают хорошим маневрированием.
Противотанковая оборона противника насыщена достаточно, применение их «ПТО» зависит от обстановки, но в большинстве своем кочующим или кинжальным способом.
Характерно отметить, что где бы ни появлялись даже отдельные мелкие подразделения противника, с ними обязательно имеется «ПТО», огонь как пулями, так и снарядами в большинстве ведется трассирующими.
На направлении действий танкового полка были отмечены и огнеметные танки противника, но применения их не обнаружили.
Вывод: 1) танки противника, как правило, являются средством прорыва и деморализации тылов и флангов, отсюда наши части нигде не должны забывать об организации противотанковой обороны.
Во всех случаях наши танки, вооруженные пушками, могут использоваться в качестве «ПТО» (танки «Т-26»).
2) Личный состав танковых частей противника достаточно подготовлен в огневом отношении, это значит, что наши танки должны обладать большой маневренностью и избегать излишних остановок даже при ведении огня.
3) Стремление танковых частей противника действовать на флангах заставляет нас организовывать противотанковую оборону не только в противотанковых районах, но и на флангах, и особенно на стыках наших частей и подразделений.
4) Необходимо организовывать танковые группы для борьбы с танками противника до их выхода в атаку или на подходе их к объекту атаки.
[Отчет о] действиях 3-го батальона полка при 213-й мотострелковой дивизии прилагается.
Командир 114-го танкового полка майор Бичук
Военком 114-го танкового полка батальонный комиссар Соловьев
Действия 3-го батальона 114-го танкового полка и войск противника на направлении гор. Изяслав, Певнева гора, Оструг
213-я мотострелковая дивизия в целом к ведению боя в лесу не подготовлена. Разведку противника ни разведывательный батальон, ни линейное подразделение вести не могут и фактически ее не вели. Сведения о противнике имели мало и смутные. Взаимодействие даже среди однородных подразделений организовано не было, неодновременный подход к переднему краю и атака. Были случаи, когда артиллерия и минометные батареи стреляли по своим вследствие того, что не имели ни одного передового или бокового «НП», а основные «НП» были далеко от переднего края, связь с пехотой была плохая.
Командир стрелковой дивизии решил танки использовать на главном направлении массированно, хотя местность этого не позволяла сделать. Фактически же использовались танки в одиночку (два-три танка), для подавления огневых точек и сопровождения пехоты без поддержки артиллерией.
Попытки танкистов наладить взаимодействие натыкались на «отсутствие времени» и угрозы: «Скорее, пехоту расстреливают!»
Благодаря отсутствию взаимодействия и неумению вести бой в лесу пехота и танки несли большие потери, не сделав ничего существенного.
Пехота показала себя плохо подготовленной и неустойчивой.
Противник, по сведениям местных властей и нашей разведки, имел 28.06.41 г. и 29.06.41 г. до полка пехоты, пять-шесть батарей, в том числе две тяжелые, десять-двенадцать ПТО, до роты танков и много автоматического оружия. «ПТО» – 37-мм полуавтоматы с хорошими бронебойно-зажигательными снарядами – располагаются группами по два-три, тщательно маскируются, часто меняют огневые позиции. К полю боя подходили на механической тяге. Стреляют часто и метко. Броня «Т-26», как правило, пробивается.
Танки противника (легкие) в бой не ввязывались, вели разведку, появлялись редко. При атаке нашей пехоты с танками и без танков они не появлялись, а 30.06.41 г. они, как видно, совсем были взяты с этого участка.
От огня артиллерии и «ПТО» главным образом мы потеряли за 28 и 29 июня девять танков, из них шесть сгорело. От наших 45-мм бронебойных снарядов танки противника почти не загораются. Противник потерял всего один танк (нами захвачен).
Противник широко пользуется стрельбой из засады на ближнюю дистанцию.
Действия в районе Кривен 1–3.07.41 года:
Группа противника в составе 13 танков, 3 бронированных транспортеров, 3 самоходных 75-мм орудий и 180 человек пехоты в 13.00 повела наступление на высоту 254,4. Одна наша батарея безрезультатно ее обстреливала. В первый период вся пехота противника сидела на танках и транспортерах по 10–15 человек. Танки в предбоевом порядке шли по полю со скоростью 12–15 км/ч. Дистанция наступления – около 3,5 км, за время движения пехота противника трижды садилась и слазила с машин, причем посадка и высадка происходили на тихом ходу без остановки. Противник наступал вдоль фронта обороны в удалении 1500 м. Это было не что иное, как провокация на огонь – разведка боем. Так группа двигалась до тех пор, пока не попала в засаду, где была уничтожена. Другая группа, более сильная (около 30 танков) и батальона пехоты к концу боя с первой группой начала наступать вдоль шоссе на село Кривин. Эту группу поддержала артиллерия (около 3 батарей).
Наши танки открыли слишком рано огонь (дистанции 1200 м). Пехота залегла в высокой ржи, танки, обгоняя один другой, бежали в лес, оставив на поле боя пехоту и один подбитый танк.
Через 2–3 минуты по рубежу, где стояли наши танки, противник открыл сильный сосредоточенный артогонь. Мы вынуждены были отойти. Противник также незаметно отошел.
Вывод: пехота противника умело взаимодействует с танками и артиллерией, там, где не хватает транспортеров, она умело использует танки как средство передвижения. Самоходные пушки и пушки бронетранспортеров активно помогают пехоте и танкам подавлять огневые точки, «ПТО» и танки противника, стреляют с коротких остановок и с хода, часто и метко.
3.07.41 г. ночью противник готовился к атаке на рассвете. Внезапный наш отход с района обороны в тыл в 6.00 противником, видимо, был обнаружен, но наше возвращение в окопы в 6.30 [противник], видимо, не заметил.
В 7.30, после 30-минутной арт– и авиаподготовки, противник начал наступление тремя колоннами. Правая колонна танков, двигаясь вдоль шоссе, раньше других приблизилась к обороне и на дистанции 900-1000 м была встречена сильным огнем наших танков. Колонна остановилась, танки поползли в разные стороны (растерянность длилась около одной минуты), затем колонна развернулась налево и быстро пошла в укрытие за село. Две другие колонны танков, встреченные огнем с дальней дистанции (1200–1500 м), оставив на поле боя два танка, ушли направо в лес. Пехота залегла. Обходя наши фланги селом и лесом, танки противника угрожали окружением. Артиллерия противника усилила огонь, пехота начала продвижение, но, встреченная пулеметным огнем танков, залегла в рожь. Мы вынуждены были отойти, оставив на поле боя шесть танков (из них от снарядов загорелись три). Противник потерял четырнадцать танков, два самоходных орудия и около двухсот человек пехоты.
Вывод: 1) Противник разведку в течение ночи не вел и не знал точно наше расположение, хотя накануне вел с нами бой.
2) Пехота противника, как и прежде, использовала танки как средство передвижения.
3) Взаимодействие пехоты с артиллерией, танками и авиацией (три бомбардировщика) и на этот раз было налажено.
4) Зная о нашем численном превосходстве, несмотря на огромные потери в танках (четырнадцать штук), противник действовал смело до дерзости (преследовал нас до 5 км).
Командир 3-го танкового батальона 114-го танкового полка капитан Митрясов.
Донесение о боевых действиях 114-го танкового полка 57-й танковой дивизии в направлении Шепетовки, Слаута, Оструг
1. Наличие боевых и транспортных машин по маркам на 22.06.41 года и на 1.08.41 года.
Тип и марка машин – Состояло на 22.06.41 г. – Состоит на 1.08.41 г.Танк «Т26» с рацией «7ТК» – 71 -Танк «Т26» линейный – 55 -Танк огнеметный – 21 -Танк «Т26» двухбашенный – 24 -Тягач «Т26» – 6 -«БА10» с рацией «7ТК» – 7 -«БА10» линейный – 3 – 3«БАИ» линейный – 2 -«БА6» линейный – 2 -«БА20» («ФАИ») линейный – 11 – 3Легковая «М1» и «ГАЗА» – 1 – 1«ГАЗА» с рацией «5АК» – 1 – 1«ГАЗ3А» с рацией «5АК» – 5 – 3«ГАЗАА» грузовых – 13 – 40«ГАЗ3А» штабных – 4 – 3«ГАЗАА» санитарных – 5 – 1«ГАЗАА» дезкамера – 2 – 2«ГАЗ3А» летучка типа «А» – 9 – 10«ГАЗ3А ПЗС» – 2 – 2«ГАЗ3А» душ. установка – 1 – 1«ЗИС5» грузовых – 72 – 43«ЗИС5-6» бензоцистерны – 9 – 7«ЗИС5 АРС6» – 6 – 6«ЗИС5» клубная – 1 – 1«ЗИС6 ВМЗ» – 5 – 1«ЗИС6» летучка типа «Б» – 1 – 1Авиакомпрессор «АКС2» – 1 – 1Трактор «ЧТЗ60» – 1 – 1Трактор «Коммунар» – 2 -Мотоцикл с коляской «АМ600» – 1 -Мотоцикл без коляски «АМ600» – 5 – 1Прицеп тракторный «РП2-4» – 2 -
2. Какие ставились полку задачи, как они выполнялись?
а) Задачи на атаку противника (общие выражения на атаку выражены потому, что в течение всего действия полка рекогносцировки не проводилось, командирской разведки также не было, огневой системы противника никто не знал, а в приказе по 109-й мотострелковой дивизии сила противника, его огневая система и точное расположение противника не указывались, указывался только район – да и таких приказов от дивизии был получен только один).
б) Задачи на разведку, как на боевую, так и на второстепенных направлениях, как правило, ставились устно.
в) Задачи на прикрытие отхода стрелковых и артиллерийских частей.
г) Задачи на оборону.
Задача на атаку ставилась общая по направлению. Времени на разведку направления атаки не давалось. Артиллерийской поддержки во время атаки и артподготовки до начала атаки танков не велось.
Отсюда сам противник, его огневая система устанавливались только самой атакой в процессе боя.
Результат такого действия был невысок, как правило, огневые точки уничтожались, те, которые находились (обнаруживались) в процессе атаки, причем «ПТО», которые были хорошо замаскированы, наносили большое поражение нашим танкам. Танки противника против наших танков не выступали, а действовали из засады.
Атака танками производилась почти всегда двумя эшелонами, что давало возможность обеспечивать продвижение первого эшелона и выявлять огневые точки, ведущие огонь по танкам первого эшелона.
Благодаря отсутствию времени на изучение впередилежащей местности танки попадали в труднопроходимые места (болота), как, например, при атаке на Вельбовно восемь танков 1-го батальона засели в болоте и один из них вышел только на второй день. То же произошло с шестью танками 2-го батальона при атаке на Хорув 1.07.41 года.
Задачи на разведку выполнялись успешно, но в этом отношении происходило злоупотребление вплоть до того, что для связи с другими частями высылалось по 5 и 10 танков, тогда как этого абсолютно не требовалось по обстановке, для связи можно было использовать обыкновенную колесную машину или в крайнем случае бронемашину. Это производилось в самые критические моменты боя, например 1.7.41 года.
Данными разведки командование 109-й мотострелковой дивизии пренебрегало и никаких выводов не делало. Из танков организовывалось наблюдение за противником в таких местах, в которых эту задачу мог бы выполнить любой пеший боец.
Танки в разведке действовали обычным порядком – высылкой вперед дозорной машины, установлением подвижного наблюдательного поста, связь применялась флажковая с дополнительными условными сигналами, связь по радио в течение всего боя отсутствовала, так как «ПЗС» ушла с ремонтной ротой в 57-ю танковую дивизию, аккумуляторы скоро разрядились, связь устанавливалась бронемашинами, мотоциклами и танками.
В боевую разведку высылалось не меньше роты танков и методом установления наблюдения за действующими танками устанавливалось расположение огневых точек противника, такой метод разведки дает неплохие результаты.
Широкое использование танков применялось для прикрытия отходящей пехоты и артиллерии и для охраны штаба 109-й мотострелковой дивизии.
Метод организации прикрытия производился или движением танков в хвосте колонны отходящих частей, или путем организации обороны на отдельных участках. Тот и другой методы применялись наспех, не планомерно, а вынужденно, так как до принятия решений командир 109-й мотострелковой дивизии на отвод частей, как правило, их (частей) уже не было, они уходили с поля боя до принятия решения командиром 109-й мотострелковой дивизии, и в его руках оставались только танки. Такая организация прикрытия, а не контрудары танков на отдельных рубежах, как правило, давала плохие результаты, танки попадали в окружение и несли излишние потери.
Применяемая танковая оборона за период действия полка (два раза) дает неплохие результаты и в первом, и во втором случаях, в особенности если эта оборона поддерживается артиллерией (так, например, 2.07.41 года тринадцать пушечных танков и одна батарея 76-мм пушек отразили ночную атаку 42 танков противника, поддерживаемых артиллерией и пехотой, не потеряв при этом ни одного своего танка).
Неплохой результат дают танковые засады (так, например, 2.07.41 года тринадцать танков в засаде вывели из строя четырнадцать танков противника и заставили противника отказаться от атаки в данном направлении). Но засады необходимо организовывать с обеспечением артиллерийской поддержки.
3. Ход боевых действий по дням
С 22.06.41 года по 24.06.41 года полк из гор. Баин-Тумен передислоцировался в гор. Проскуров (сосредоточивался подразделениями) и боевых действий не вел, за исключением высылки разведки прилежащей местности к гор. Проскуров, которая противника не обнаружила. В это время над районом Проскуров производилось активное действие авиации противника.
25.06.41 года полку было приказано сосредоточиться в районе Шепетовки. Полк с походными мерами охранения выступил двумя эшелонами по одному маршруту и к 24.00 сосредоточился в лес 4,5 км северо-западнее Старо-Константинова.
27.06.41 года было получено приказание: полку приготовиться к погрузке в эшелоны совместно с 57-й танковой дивизией для движения к новому месту дислокации. Но из-за сложившейся обстановки 114-й танковый полк, один из дивизии, был оставлен на месте. 57-я танковая дивизия, погрузившись в эшелоны, ушла на другое направление. Полк вел разведку разведывательной ротой и одним танковым батальоном (2-я рота 1-го батальона), остальные танковые батальоны были приготовлены для отражения танковой атаки противника. Разведкой было установлено наличие противника в районе Соловье, Вельбовно (севернее гор. Оструг).
28.06.41 года была организована разведка подступов к гор. Оструг с юго-западного направления силами 3-го танкового батальона. К 14.00 личным приказом генерал-лейтенанта Лукина полку было приказано к 20.00 сосредоточиться в район Слаута и поступить в распоряжение командира 109-й мотострелковой дивизии. 3-й танковый батальон было приказано придать 213-й мотострелковой дивизии. К 21.00 полк без 3-го батальона сосредоточился в район Слаута.
29.06.41 года командир 109-й мотострелковой дивизии полковник Сидоренко никакой задачи полку не ставил, ограничился распоряжением: полку двигаться за стрелковыми частями. Моим распоряжением организована разведка в трех направлениях подступов к гор. Оструг.
В 6.00 полк выступил на гор. Оструг. С этого же марша полк ощущал большой недостаток бензина и масла (ввиду отсутствия транспорта для подвоза ГСМ). При неоднократной попытке связаться с командиром 109-й мотострелковой дивизии с целью получения конкретной задачи эта попытка не удалась, и, пользуясь данными своей разведки, оценив обстановку (по собственным наблюдениям), в 14.30 полк из дер. Бадувка двумя эшелонами произвел атаку противника на Вельбовно. Противник был оттеснен за р. Горынь. Пехота 109-й мотострелковой дивизии атакой танкового полка и разведывательных подразделений полка трижды вводилась в Вельбовно и каждый раз откатывалась обратно при возвращении танков на сборный пункт, то есть пехота не использовала успеха танков и не закрепляла занятых позиций, находящихся ранее у противника.
По окончании боя полк сосредоточился на сборном пункте южнее Бадувка.
30.06.41 года устным приказанием командира 109-й мотострелковой дивизии полку было приказано форсировать реку Горынь через железнодорожный мост и сосредоточиться на противоположном берегу реки. Моим распоряжением в районе Вельбовно была оставлена одна танковая рота для демонстрации действий танков на этом направлении. В 11.30 был получен приказ командира 109-й мотострелковой дивизии, в котором указывалось: начало атаки в 10.00, начало артподготовки в 7.30. Ни то ни другое вовремя не началось. Артподготовки совсем не было, за исключением отдельных беспорядочных залпов некоторых батарей. Танки выступили в атаку противника в направлении гор. Оструг в 12.00, которая повторилась три раза, все три раза танки вводили пехоту 109-й мотострелковой дивизии в гор. Оструг, и каждый раз при возвращении танков на сборный пункт пехота возвращалась вслед за танками.
1.07.41 года по приказанию командира 109-й мотострелковой дивизии была выслана разведка на двух второстепенных направлениях; кроме того, лично мною была организована боевая танковая разведка в направлении Хорув. В 18.00 прибыл командир 109-й мотострелковой дивизии на мой КП и приказал: полком атаковать противника в направлении Хорув. При этом артподготовки не велось, артподдержка танков не организовывалась. В 18.30 полк без 3-го батальона двумя эшелонами выступил в атаку противника в направлении Хорув. Из-за отсутствия артподготовки, артподдержки и недостаточных разведывательных данных в данной атаке полк понес большие потери (противник занимал выгодное положение, непотревоженная огневая система противника расстреливала наши танки в упор). Танки действовали почти колоннами (на узком фронте), так как подступ к противнику не давал возможности маневрировать танкам. Был вынужден организовать танковую оборону полка.
Примечание: вся пехота и артиллерия 109-й мотострелковой дивизии, не известив об этом танковый полк, ушла с поля боя (обратно за железнодорожный мост), не организовав никакого прикрытия.
Танковая оборона отразила полностью контрнаступление противника, нанеся ему большие потери. Противник до следующего дня атаки не производил. Полк отошел на ст. Кривин, организовав охрану железнодорожного моста своей саперной ротой.
2.07.41 года по приказанию командира 109-й мотострелковой дивизии было организовано наблюдение, использовав для этой цели до десяти танков. Остальными танками 1-го, 2-го, 4-го и прибывшего 3-го батальонов была организована оборона. Танки 3-го батальона были поставлены в засаду.
Противник не замедлил организовать сильную танковую разведку, поддерживаемую мотопехотой и артиллерией, в направлении организованной танковой засады полка, которая огнем из засады с места вывела из строя четырнадцать танков противника, убито до двухсот человек противника, взято в плен два человека, остальные отошли назад.
В 20.30 противник сорока двумя танками при поддержке пехоты и артиллерии атаковал полк с другого направления. Организованной обороной из тринадцати пушечных танков и одной батареей 76-мм пушек полк успешно отразил и эту атаку, не потеряв при этом ни одного танка.
3.07.41 года с утра по приказанию командира 109-й мотострелковой дивизии полк отошел в район Перемышль, где должен был поступить в распоряжение начальника Слаутского УРа, с которым полк по прибытии в Перемышль при неоднократных попытках не связался, а продолжал получать задачи от командира 109-й мотострелковой дивизии. В 18.00 было получено приказание поступить в распоряжение командира 147-й стрелковой дивизии, находящегося в Шепетовке. Так как к этому моменту частей 109-й мотострелковой дивизии в данном районе не оказалось (о чем полку известно не было), при выступлении полк был окружен противником, прикрываясь ночной темнотой, вышел из окружения и к утру 4.07.41 года сосредоточился в районе Шепетовка, потеряв при этом значительное количество танков и автобус 1-й части штаба (который был сожжен).
4.07.41 года, при неоднократных попытках связаться с командиром 147-й стрелковой дивизии в районе Шепетовка, связь не была установлена. Оставшиеся тринадцать танков полка были поставлены в оборону Шепетовка, из которых пять танков было выведено из строя (противником), а с остальными танками полк совместно с другими частями начал отход в направлении Бердичев.
5.07.41 года противник с утра танками, мотоциклами и авиацией преследовал отходящие колонны наших частей. В районе 8 км южнее Мирополь была организована оборона для прикрытия отхода, где были использованы оставшиеся танки полка. При дальнейшем отходе в полку осталось два танка. К исходу дня личный состав и колесные машины полка были сосредоточены в гор. Житомир.
6.07.41 года полк сосредоточился в гор. Киев.
7.07.41 года приказом по Юго-Западному фронту полк был выведен из боя с задачей: 8.07.41 года погрузиться в эшелоны и отправиться в гор. Смоленск в распоряжение командира 57-й танковой дивизии.
11.07.41 года полк погрузился в эшелоны для следования в гор. Смоленск. В гор. Брянск эшелон не пропущен на гор. Смоленск, а направлен на гор. Вязьма.
19.07.41 года полк разгрузился на ст. Вязьма и по указанию штаба Западного фронта сосредоточился в окрестности гор. Вязьма.
4. Средний расход моторесурсов на боевую машину и пройденный километраж по дням.
Число и месяц – Расход моточасов – Расход километража25.06.41 г. – 14 – 11526.06.41 г. – 4 – 3527.06.41 г. – 2 – 1528.06.41 г. – 8 – 2829.06.41 г. – 16 – 5430.06.41 г. – 18 – 1181.07.41 г. – 16 – 452.07.41 г. – 3 – 183.07.41 г. – 12 – 1024.07.41 г. – 10 – 80Итого – 103 – 610
5. По сведениям разведорганов и захваченных пленных видно, что против полка действовала 25-я мотодивизия противника…
6. Характер и количество потерь по маркам машин.
Потери личного состава: 83 чел. убито, 62 чел. ранено…
Командир 114-го танкового полка майор Бичук
Военный комиссар 114-го танкового полка батальонный комиссар Соловьев
Начальник штаба 114-го танкового полка майор Рязанцев
Назад: Глава 10 Последний предвоенный. Затишье перед бурей
Дальше: Эпилог
