Глава 1
Просто удивительно, до чего телевидение привлекает обывателей! Смотреть чертову коробку им мало – надо еще и засветиться. Люди готовы терпеть любые унижения ради того, чтобы на секунду мелькнуть лицом в чужих гостиных. С повсеместным распространением так называемых реалити-шоу ситуация только ухудшилась.
Именно этот синдром во всей красе демонстрировался холодным мартовским днем в приморской деревушке Крэбуэлл, что в графстве Суффолк.
Казалось, зима и не собирается разжимать свои ледяные объятия. Уже в который раз у горящих каминов выдвигалась популярная версия: во всем виноваты холодные ветра, беспрепятственно обдувающие Суффолк с Уральских гор. Обычно в это время года дела в пабе шли хуже некуда, однако сегодня «Адмирал» буквально ломился от посетителей, и все лишь потому, что по деревне распространился слух: здесь будут снимать документальный фильм.
Программу вел и продюсировал Бен Милн – молодой журналист, обладающий искусством держать людей перед камерой до тех пор, пока они не начнут выглядеть глупо. Позднее, редактируя материал, он делал из своих героев полных идиотов.
Милн отточил зубы на телешоу «Скелеты в шкафу», рассчитанном на возрастающий интерес к генеалогии. Однако в отличие от предыдущей, более мягкой версии шоу на Би-би-си, где гвоздем программы считалось доведение приглашенной звезды до слез, Бен Милн раскапывал грязное белье их предков. Внебрачные беременности, упоминание в Ньюгетском справочнике, ссылки на поселение в Австралию шли на ура, а участие в работорговле или криминальном расследовании и вовсе ценилось на вес золота. Как и многие программы «Ай-ти-ви», «Скелеты в шкафу» были «желтой» версией более сдержанного оригинала Би-би-си.
Разумеется, сам Милн подчеркивал научно-исследовательский характер шоу; в том же духе он рекламировал и новую документалку. «В то время как в стране каждую неделю закрывается по двадцать пабов, – вещал он с серьезным лицом во вступлении, – очень важно обратить внимание на будни современного владельца малого бизнеса. Именно поэтому я выбрал типичный традиционный английский паб на берегу моря». Вот и сейчас этот смазливый молодой человек с коротко подстриженными волосами, карие глаза которого светились умело дозированной эмпатией, включил свой шарм на полную мощность и рассказывал персоналу и завсегдатаям, как он надеется спасти деревенский паб от печальной участи ему подобных.
Однако на эту удочку не попалась Эми Уолпол, барменша, – высокая, рыжая, веснушчатая, худая как грабли, но с гибким телом, при виде которого мужчины пускают слюни. К слову, со своего места за барной стойкой ей приходилось частенько наблюдать подобную картину – по мере опьянения посетителей. Впрочем, и это ее не трогало. К четвертому десятку богатый жизненный опыт сделал Эми неуязвимой для мужских манипуляций. Она больше не лелеяла надежд – по крайней мере, никому в этом не признавалась – на встречу с идеальным спутником жизни. Оценив привлекательность Бена Милна, она отметила, что ему не стоит доверять, – скорее всего, придурок.
Да и заверения в том, что его программа изменит судьбу «Адмирала Бинга», не следовало принимать всерьез. Работая барменом, Эми, разумеется, замечала неуклонное падение доходов. В холодное время года дела всегда шли неважно, но этой зимой, растянувшейся аж до марта, все было из рук вон плохо. Стандартные факторы, расписываемые газетами в мрачных тонах – общий кризис, дороговизна топлива, дешевое спиртное в супермаркетах, влияли и на «Адмирала». Остальной персонал даже не подозревал, что они плывут против ветра, однако владелец паба держал Эми в курсе плохих новостей.
Джеффри Горацио Фитцсиммонсу, хозяину «Адмирала Бинга», было далеко за семьдесят. Кстати говоря, его никто не называл полным именем, разве что изредка звали Фитцем, но чаще всего – вполне предсказуемо – Адмиралом. Грубовато-добродушные манеры, привычка растягивать гласные в сочетании с усами, седой шевелюрой, пиджаком с золотыми пуговицами и шейным платком создавали впечатление выпускника престижной частной школы, хотя в деревушке никто не знал о его прошлом. Ходили слухи, что когда-то он был сказочно богат, а на кухне болтали, будто бы и до сих пор…
Даже если и так, состояние он нажил явно не здесь: Эми была слишком хорошо знакома с бухгалтерской отчетностью. К тому же из разговоров с Адмиралом она знала, что он серьезно обеспокоен будущим своего бизнеса, и легенда о припрятанном богатстве не имела под собой никакого основания. Кроме того, хотя работники кухни и подручные регулярно получали зарплату, Эми не платили уже три недели. Адмирал кормил ее баснями о том, что «скоро все образуется», она понимала: денег попросту нет.
Эми нравился босс; впрочем, порой он неимоверно раздражал. Это был один из тех алкоголиков, что никогда не напиваются в стельку, но постоянно «догоняются». Из всех напитков он предпочитал красное вино покрепче, желательно французского производства – никакой новомодной бурды Нового Света, разве что бутылочка солодового виски «Лафройг» вечером. Эми не хотелось даже думать, как это сказывается на его здоровье. Сам он говаривал, что если вдруг перестанет пить, то рухнет замертво – тело не выдержит такого шока.
Кроме того, Адмирал был до некоторой степени луддитом – даже мобильным телефоном не пользовался. «Когда я дома, мне звонят на номер паба, – говаривал он. – А если меня нет, пусть оставят сообщение. Ничего такого срочного, что не может подождать пару часов».
Подобные доисторические воззрения распространялись и на остальную технику. Эми долго пришлось убеждать хозяина в необходимости заменить старую барную кассу современной электронной моделью. Еще сложнее было уговорить его купить ноутбук и принтер в крошечный офис, сам он так и не прикоснулся к этим дьявольским штукам. Ей частенько казалось, что Фитц охотнее остался бы жить в пятидесятых, до того, как все эти вредные технологии стали доступны широкой публике.
О его личной жизни достоверно было известно лишь одно: в интимных отношениях с местными не замечен. Эми вполне осознавала свою привлекательность; за долгую работу в пабах она привыкла к заигрываниям боссов, однако Адмирал и пальцем к ней не притронулся. Он абсолютно точно не был геем, но его романтические связи – как и многие другие аспекты жизни – оставались тайной за семью печатями.
Несмотря на раздражающие моменты, Эми была всецело предана шефу, хорошо помня, с каким великодушием он принял ее по приезде в Крэбуэлл.
Странно, что Адмирал впустил в паб Бена Милна и его команду. Вряд ли он купился на байки о том, что фильм изменит судьбу «Адмирала Бинга», да и сам не стал бы намеренно рисковать вмешательством посторонних. И все же сомнений не было – они находились здесь с его согласия.
Тем не менее в первый день съемок Адмирал особо не светился. По всей ширине второго этажа проходила длинная низкая галерея. В прошлой жизни она служила для торжественных мероприятий, но в наши дни все меньше и меньше народу стремилось что-то праздновать – или просто для свадеб, дней рождений и поминок выбирали более приличные заведения.
Хотя апартаменты хозяина находились на верхнем этаже, все свободное время он проводил на галерее, которую иронически называл «Мостиком». Вскоре бесчисленные папки и документы усыпали весь пол. Именно здесь, с видом на бескрайнюю стальную гладь Северного моря, Адмирал вел свой бизнес, но никто из подчиненных ни разу не отважился спросить его, чем же он занимался.
В первый день съемок хозяин паба провел большую часть времени на Мостике. Едва справляясь с нехарактерным наплывом посетителей, Эми успела отметить вереницу визитеров, тянущуюся наверх. Видимо, они с Беном Милном заранее договорились перенести интервью на другой день; журналист ни за что не уехал бы, не пообщавшись с Адмиралом лично.
Сама Эми не проявила особого энтузиазма при появлении телевизионщиков, однако остальные работники паба, как и завсегдатаи, оживились. Большинство из кожи вон лезло, чтобы «попасть в ящик»; каждому хотелось пятнадцати секунд славы, и, пожалуй, больше всех Мериэл Дейн, королеве кухни, – медовой блондинке, всегда одетой лет на десять моложе своего возраста, женщине необузданных страстей. Никто даже не подозревал, какие грандиозные воздушные замки она строит в своей голове (несмотря на не слишком удачный опыт в прошлом). Зачастую эти фантазии включали до невозможности шикарных мужчин, попадающих под действие ее неотразимых чар; впрочем, карьерные амбиции ее тоже интересовали. Мериэл Дейн надеялась стать восходящей звездой кулинарных шоу, поэтому участие в съемках фильма восприняла как пробы.
– Видите ли, Бен, – доверительно промурлыкала она, раскатывая тесто, – я всегда добавляю в пирог с почками парочку секретных ингредиентов: они придают вкусу особую утонченность, и это подмечали многие посетители «Адмирала». Люди, заказавшие мой пирог, ни разу не пожалели! Одна из добавок, – продолжила она лукаво, чуть ли не подмигивая в камеру, – вустерский соус, всего лишь несколько капель. Я никогда не отмеряю точно, кладу на глазок – у меня чутье, знаете ли. Я вообще многое готовлю по наитию; уж такой я импульсивный человек…
Она наклонилась перед камерой, сознательно демонстрируя глубокое декольте. По ее мнению, в кулинарных передачах не хватало шика и гламура, учитывая, что большинство поваров – мужчины, притом не слишком привлекательные. Британскому телевидению нужно особое шоу, способное вернуть в кулинарию секс, и Мериэл Дейн отлично подходит на роль ведущего.
– А вот о второй добавке никто даже не подозревает! Поскольку мы живем у моря, а я вообще морская душа, то я добавляю немножечко устриц. Совсем чуть-чуть – это же пирог с почками, а не с устрицами! Ровно столько, чтобы придать блюду изысканный солоноватый привкус. И никто, ну вот ни разу никто не догадался!
Мериэл улыбнулась нежно и многообещающе. При умелом монтаже выйдет отличный рекламный ролик, который растопит сердце самого пресыщенного телебосса.
Она глянула на часы, и при воспоминании о планах на вечер по телу пробежала легкая дрожь. Главное, правильно разыграть карты, – а Мериэл Дейн не сомневалась в своих силах. Ну а пока что можно пофлиртовать и с Милном: парень довольно привлекателен, а ей всегда нравилась роль опытной самки.
И тут Бен взял и все испортил, задав вопрос об ограничении на закупки продуктов…
Поскольку они приехали из Лондона утром, Стэн, оператор Милна, в соответствии с какими-то маловразумительными правилами, известными только его профсоюзу, прервал работу в пять вечера на три часа и уехал в отель в соседней деревушке, предпочтя ее «Адмиралу». Сам Бен остался в пабе: заказав большой бокал чилийского мерло, он устроился в уголке. Эми по-прежнему была не склонна ему доверять. Даже в отсутствие оператора он не терял бдительности, прислушиваясь к разговорам в надежде выцепить пикантную деталь.
Впрочем, исчезновение камеры мгновенно изменило атмосферу. Местные, как бы невзначай «забредшие на огонек», тут же испарились один за другим, потеряв шанс обессмертить себя в «ящике». К утру вернутся как миленькие.
Постепенно навалилась усталость. Эми была так занята весь день, что не успела даже пообедать, да и голова разболелась. Надо прогуляться по берегу, проветрить мозги. Кроме Милна, в баре больше никого не осталось.
Сняв с крючка потрепанную стеганую куртку, подаренную Фитцем, Эми сказала Бену, что пойдет прогуляться, а если тот проголодается, пусть зовет Мериэл.
Ветер, дующий с Уральских гор, предсказуемо бодрил, но к этому она уже привыкла. Все местные жители приспособились ходить, слегка склоняясь против ветра. Эми утешала себя мыслью о том, что, по крайней мере, не идет дождь. Все равно погода была скверная и унылая, не различишь, где заканчивается свинцовая серость неба и начинается свинцовая серость моря. В такие вечера не бывает сумерек – просто тусклый свет начинает сгущаться до тех пор, пока не переходит в черноту.
Людей на пляже было мало, хотя чуть поодаль группа девочек-скаутов пыталась поставить палатки, борясь с ветром. Их вожатая Грета Нокс что-то говорила о тренировках на воздухе, однако холодным мартовским вечером картинка бодрости не вселяла. Эми различила коренастую фигуру Греты и махнула рукой, но не поняла, заметила та ее или нет.
С краю болталась без дела Трейси Крофтс, которую она, несмотря на бурные протесты, не раз выпроваживала из бара по причине слишком юного возраста. В деревне считали, что из этого клубка подростковых гормонов ничего хорошего не выйдет.
Эми жила в маленьком ветхом домике с видом на море в пяти минутах ходьбы от паба. Ей страшно захотелось уйти домой, хотя бы ненадолго: прилечь на диван, выпить чашку чая… Она с трудом преодолела искушение – потом не хватит сил вернуться на работу – и решительно зашагала в противоположную от дома сторону. В дальнем конце пляжа на берегу лежали пришвартованные лодки, в том числе и ялик босса. Неудивительно, что на корме серебряными буквами красовалось название «Адмирал».
Куда более удивительно, что рядом стоял владелец лодки, проверяя шнуры брезентового чехла, из которого торчала мачта. Он был без пальто, лишь в своем обычном пиджаке.
– Добрый вечер, Адмирал, – кивнула Эми.
– Привет-привет! – В голосе послышались нехарактерные нотки самодовольства, словно он только что достиг какой-то очень важной цели.
– Чехол испортился?
– Да нет, проверяю. В последнее время повадились воровать…
– А у вас там много ценного?
– Секрет! – хитро улыбнулся Адмирал.
– Что-то вас сегодня и не видно.
– Был занят на Мостике.
– Я так и поняла. А вы еще не разговаривали с великим инквизитором Милном?
– Нет, это удовольствие запланировано на завтра. Нагловатый юноша, как по мне.
– На телевидении других, наверное, не бывает.
Адмирал усмехнулся, но тут же нахмурился.
– Кстати, Эми, нам с тобой нужно серьезно поговорить.
– Да? – Она широко распахнула руки. – Так я готова, хоть сейчас.
– Нет-нет. – Адмирал покачал седой головой. – Подождет до завтра. На вечер у меня другие планы.
– И что же в них входит?
– Сегодня, Эми, я отмечаю «Последнее ура» и планирую напиться в хлам.
– Больше, чем обычно?
– Определенно.
– Празднуете, значит?
– Что-то в этом роде, – лукаво ответил Адмирал.
Впрочем, ни инквизиторского допроса, ни разговора с Эми так и не случилось – на следующее утро Адмирал был уже мертв.
