13

Утром я проснулась в пустой квартире без следов вчерашнего разгула, гостей и с хорошо знакомым чувством гордого одиночества. Я даже присутствия Чура не ощущала. Интересно, что там Алексею удалось еще наковырять в моем компьютере?

Следов ноута я не нашла. Ну, фигурально выражаясь. Следы-то как раз были: коврик, мышка, провода… Пустое пространство среди настольного рабочего мусора, размером как раз с небольшой компьютер.

Я пожала плечами и направилась в кухню делать себе завтрак.

Поев, приняла душ.

Потом пришла в зал, села в кресло под торшером, подперла голову рукой, стала вспоминать вчерашние события, и его слова, сказанные мне напоследок, снова согрели мне душу.

Потом до меня дошло, что мне просто-напросто скучно: работы нет, игры тоже нет. Даже Чур куда-то запропастился. Я пару раз позвала его, громко, на всю квартиру. Тишина. И ощущение пустоты.

Интересно, когда Алексей вернет мне мой рабочий комп?

Я не поленилась, дошла до мобильника и позвонила ему. Трубку он не взял, и я оставила голосовое сообщение: «Леша, верни компьютер, мне работать надо!»

Еще час я слонялась по квартире, как привидение, с пледом на плечах.

Потом решила позвонить Марине.

Мы с ней быстренько пришли к согласию, что нам надо встретиться на нейтральной территории и все обсудить. Кофейня Sliffki подойдет.

Маринка, как и я, работала фрилансером и очень хорошо понимала мое желание иногда поесть вне дома: и готовить не надо, и посуду мыть, да и вообще – людей живых посмотреть, себя показать, «выгулять» какие-нибудь залежавшиеся в шкафу наряды.

Я даже принарядилась и подкрасилась. Над ссадиной на щеке пришлось особо потрудиться, чтобы не было так заметно. Придирчиво рассматривая себя в зеркале, я раздумывала, стоит ли мне вообще высовываться на улицу, да еще в таком состоянии. Но дома сидеть уже было невмоготу.

Мы встретились за своим любимым столиком у окна. Свет падал на мою здоровую половину лица, но Марина все равно заметила фингал, и ее брови натурально полезли на лоб. Мне было что ей рассказать, и пока я вводила ее в курс последних событий из моей жизни, она успела прожевать все, что заказала, и выпить весь свой кофе, не забывая округлять глаза в самых интересных местах моего повествования. Когда я рассказывала ей о похищении, она даже поперхнулась вполне натурально.

Я закончила фразой:

– И сегодня я просыпаюсь в полном одиночестве, без работы, без домового, без конвоя… И не знаю, что делать.

Я с жадностью набросилась на свой остывший кофе с остывшими сырниками, а Марина начала уточнять:

– Блондин, значит? Красавчик?

Теперь поперхнулась я:

– Меня похитили, чуть не убили, за мной охотятся криминальные элементы и полиция, у меня на морде фингал, а тебя волнует только это?!

Она отмахнулась:

– Ой, да все с тобой будет в порядке.

– Меня могут в тюрьму посадить, – напомнила я ей, безучастно жуя свой сырник.

– Твой красавчик тебя спасет.

– Как? Я бы себя посадила. Все факты против меня, никто же никому не докажет, что вместо меня орудовал домовой. Начну доказывать – меня сразу в психушку упекут.

– Не знаю, – подруга сыто откинулась на спинку диванчика и уставилась в окно, – мне кажется, он что-нибудь придумает. О, а это не он случайно? Блондинчик, смазливая морда, пожирает тебя глазами… Точно, он!

Я глянула в окно и поперхнулась второй раз.

– А фингалы-то, фингалы! Хоррррош! Джеймс Бонд! Да вы вообще хорошо сочетаетесь! Два сапога пара, и оба левые… Слушай, я прямо завидую, – Марина состроила Алексею глазки и помахала ручкой.

– Бестолочь, нашла чему, – пробурчала я.

Алексей, который с мрачным видом пялился на нас с тротуара, вынул руку из кармана своей легкомысленной кожаной курточки и, не меняя выражения лица, помахал в ответ.

Я откашлялась, буркнула Маринке:

– Извини, я на минуточку… – и вылетела из-за стола.

Не одеваясь, я выскочила на мороз и набросилась на Лешу:

– Ты что, следишь за мной?

– Не слежу, а охраняю. А ты нисколько не облегчаешь мне задачу своими внезапными выкрутасами.

– А я не обязана перед тобой отчитываться и облегчать задачи, тем более что ты и сам исчез, не сказав ни слова, не оставив записки. И трубку не берешь. И компьютер мой рабочий без спросу прихватил.

– Пойдем, я верну тебе твой компьютер.

– Я тут вообще-то с подругой! – продолжала возмущаться я.

Алексей взял меня за локоть и осторожно, но настойчиво потащил внутрь. Я вернулась было к Маринке, которая буквально ловила каждое наше движение, как будто смотрела захватывающий сериал. Ну да, хорошо ей со стороны наслаждаться реалити-шоу. У нее дома не развязывались войнушки с пистолетами.

Алексей расплатился у стойки за нас обеих, подошел к нашему столику.

– Здравствуйте. Вас подвезти? – вежливо предложил он Марине, которая, кажется, в этот момент подрастеряла всю свою язвительность и колкость и не сводила с него восхищенного взгляда. Она молча кивнула и тоже засобиралась.

В машине она пришла в себя и всю дорогу щебетала: о погоде, о рано наступившей зиме, о том, куда ехать, где повернуть и где лучше не ехать из-за плохой дороги.

Алексей молчал. Я тоже. Маринка, похоже, веселилась.

– А вы ее в тюрьму посадите? – кокетливо спросила она, когда мы уже подъехали к ее дому.

– Я не имею права обсуждать это с вами, – серьезно ответил Алексей, взглянув ей прямо в глаза.

– Ух, строгий! – ничуть не смутилась бессовестная Марина, и я сделала ей страшное лицо, чтобы она заткнулась. Она беззаботно хихикнула, чмокнула меня в щеку и выпорхнула из машины.

– Не обращай внимания, – грустно сказала я Леше, когда мы отъехали от ее дома. Он молча пожал плечами.

Дома мы поругались, причем начали прямо в прихожей. Он высказывал мне претензии в том ключе, что я не должна вести себя так опрометчиво, я возражала, что ничего предосудительного не натворила и официально не нахожусь под домашним арестом. Он настаивал, что я должна сидеть дома и не высовываться, иначе за последствия он не отвечает. Я огрызалась, что если меня пришьют, ему же проще, закроет дело в связи с трагической кончиной главного подозреваемого. Он вскипел и заявил, что его главные подозреваемые сейчас ковыряют мой игровой комп. Домовой сидел в кресле и блаженствовал, как на теннисном корте вертя головой в сторону того, кто подавал очередную реплику. Я старалась не обращать на него внимания, и это еще больше выбивало меня из колеи. В конце концов я не выдержала и громко выместила на Закидонском весь свой накопившийся гнев, не стесняясь присутствия зачинщика. Алексей как-то поутих, снял наконец куртку и попросил чаю.

Я пошла на кухню и занялась чайником, соображая на ходу, чем бы его накормить, чтобы он подобрел и успокоился. Однако когда я вышла в зал, чтобы его об этом спросить, он сидел в моем кресле под торшером и преспокойно дрых. А домовой заботливо накрывал его курточкой! Увидев меня, он сделал умильную рожу, приложил палец к губам и исчез.

Я вздохнула даже с некоторым облегчением, достала из кофра свой компьютер, оживила его всякими разными проводочками, нацепила наушники, загрузила из инета любимый плейлист и принялась разгребать накопившуюся почту.

Я успела погрузиться в рутину и подзабыть о свалившейся на меня развеселой реальности, когда из мира неграмотных текстов, набранных с опечатками чьими-то корявыми пальцами, меня выдернул звонок моего мобильника. Я сорвала с головы наушники и заметалась по квартире, потому что не сразу вспомнила, где я видела последний раз свой телефон и не сразу определила, откуда идет звук. По логике, я должна была взять его с собой в кафе. Значит, он или в куртке, или в сумке.

Я рванула в прихожую, где меня уже ждал Чур с моим мобильником в руке. Какая предупредительность, подумать только!

Я сделала ему издевательский книксен, схватила телефон и ответила на вызов.

– Оля, – почему-то шепотом сказала Марина, – ты там жива? Вы поссорились? Может, тебя забрать пока к нам? Давай мы с Олегом приедем за тобой и увезем?

– Нет, Мариш, спасибо, мне и тут нормально, – ответила я тоже шепотом. – Все будет чики-пуки, мы помиримся.

– Ну вы уж там это, хорошенько миритесь, – нормальным голосом сказала Марина и, хихикнув, положила трубку.

Я покачала головой, забросила телефон в куртку и вернулась в комнату.

Алексей спал, развалившись в моем кресле и вытянув ноги на полкомнаты, все так же накрытый своей черной кожанкой.

Спал он в последнее время плохо и мало, а этой ночью, видимо, так и вовсе не. Но если его не трогать, кто знает, сколько он так еще тут проваляется. А у человека, наверное, дела, служба. И как только я приняла решение его разбудить безо всякой жалости, он вдруг сам зашевелился, шумно вздохнул, открыл глаза и осторожно потянулся. Увидел на себе куртку, взял ее за петельку двумя пальцами, отвел в сторону и сделал удивленное лицо.

Я пожала плечами, не собираясь сообщать постороннему человеку, что о нем заботится мой домовой.

Алексей криво усмехнулся, аккуратно положил куртку на подлокотник и посмотрел на часы. Потом откинулся в кресле и устало потер лицо рукой.

Я наблюдала за ним со своего рабочего места. Мне было интересно, что он предпримет дальше. Наиболее вероятных вариантов было три: мы продолжаем ругаться; мы приносим друг другу извинения и продолжаем бессмысленное, хотя и вполне приятное совместное времяпрепровождение; либо он сейчас вскочит и умчится опять по своим таинственным делам, не посвятив меня в подробности. Ну как же, я же фигурант!

Не сказав ему ни здрасьте, ни до свидания, я развернулась лицом к компьютеру, снова нацепила наушники, хотя и убавила звук, и продолжила работу, не переставая прислушиваться краем уха к тому, что творилось у меня за спиной.

Там, в кресле, какое-то время было тихо, потом, судя по звукам, он встал и вышел из комнаты. Я не обернулась.

И прекрасно. И пусть делает что хочет. А то пришел тут навеки поселиться. Охраняет он меня! От кого?

Пришлось напомнить себе, что ко мне уже два раза вламывались нехорошие дяди. Правда, второй раз с моего одобрения и Тролльего попустительства. И с его, Лешиного, между прочим, согласия.

…И что меня похитили прямо на улице.

И все равно, упрямо твердила я себе, чего это он тут раскомандовался? Подозреваемая? Фигурант? Ну так арестуй, посади под замок. Ходит тут как к себе домой, носит мои футболки. Тапочки свои скоро притащит!

На этом месте я вынуждена была признаться себе, что вообще-то я совсем не против его присутствия в моем доме.

Но упрямая часть меня продолжала злиться: уходит-приходит когда захочет, меня в известность даже не ставит. А мне уже с подружкой в кафе нельзя выбраться? Да и охранять меня, если честно, у него что-то получается не очень.

Перед глазами опять возникла картинка: заснеженная дорога, черные извилистые следы шин, черный человек, неподвижно лежащий у обочины лицом вниз.

Острое чувство жалости снова захлестнуло меня, и все – я сдалась, не смогла больше на него злиться.

Я снова сняла наушники и встала из-за компьютера, понимая, что совершенно не представляю, как себя с ним вести, чего мне вообще ждать…

Ясно было одно: надо что-то делать.

Я пошла на кухню, чтобы выпить кофе и заодно сообразить что-нибудь для наверняка голодного мужика в доме.

Однако оказалось, что мужик от голода соображал быстрее меня. Нацепив мой фартук, он что-то жарил, пританцовывая у плиты и, кажется, что-то мурлыча себе под нос. Пахло вкусно.

Заметив меня, он улыбнулся, и я поняла, что мир между нами восстановлен.

– Что готовишь?

– Макароны по-флотски. Не «Ропа вьеха», конечно, но тоже съедобно. Я тут маленько продуктов принес.

Мне стало понятно, зачем это: чтобы у меня не было повода высовываться из дома. Все-таки это что-то вроде неофициального домашнего ареста.

Он понял это по моему выражению лица и поспешил меня заверить:

– Это не для того, чтобы тебя дома запереть. Это потому, что я тут торчу, а ты меня не выгоняешь. Хочешь, вместе сходим потом погулять?

– А тебе на работу не надо?

– Вообще-то надо, конечно, но пусть они считают, что я на задании. Под прикрытием! – Он выставил вперед лопатку для помешивания.

– Отличное прикрытие! Антуражное!

Я открыла холодильник и оценила масштабы Лешиного «прикрытия». Похоже, он тут собирается как минимум недельку обретаться.

– И что, кто-то на твоей работе верит, что ты со мной не спишь?

– Думаю, нет, но я как-то не стремился это выяснить.

Я покачала головой и поставила чайник. Он посторонился, чтобы освободить мне путь к плите, и я в очередной раз поразилась, как отвыкла от того, что рядом со мной в этой обычной реальности могут находиться живые люди. Готовить еду, двигаться, говорить со мной о каких-то обычных, жизненных вещах… Так, сказала я себе, не отвлекаться, не расслабляться.

– Чагин! – голосом строгой учительницы сказала я.

Он удивленно повернулся ко мне, все так же держа кухонную лопатку, как шпагу в позиции «ангард».

– Что происходит в нашем деле? Почему ты не ставишь меня в известность? Куда ты носил мой компьютер? Я имею право знать.

Он облизал лопатку и швырнул ее в раковину. Потом выключил газ под сковородой и снял с себя фартук.

– Докладываю! – Я милостиво кивнула. – Комп твой мои ребята основательно распотрошили и нашпиговали полезными программками. Полезными для нас, но вредными для тех, кто про них не в курсе. И сейчас он является приманкой, на которую должны клюнуть те, кто нам нужен.

– И что будет?

– Мы получим все данные с их компов, мобильников или откуда они там сюда полезут.

– А точно полезут? Они же уже забрали один мой комп.

– Игровой комп? Они очень быстро поймут то же, что понял я. Что там ничего нет. И получат с него ту же фигу с маслом. Единственное, что я с него смог поиметь, – это логи их с Закидонским переговоров, которые у них и так были.

– Я не понимаю…

– Что?

– Как они вообще переговаривались. Насколько я понимаю, он был на чужой территории? И разговаривал с чужаками? Но ведь там специальная кодировка используется, чтобы они друг друга не смогли понять?

– Да. Но твой гениальный дружок ее расшифровал и на ходу перекодировал свои реплики.

– То есть как это? Он им писал крокозяблики, а они видели нормальный текст?

– Вот именно, – спокойно подтвердил Чагин. – И до них даже не доперло, что он из вражеского лагеря. Не сразу, по крайней мере…

– И что он им там наговорил?

– Какую-то ерунду, которая ему показалась забавной. Потом он понял, что это не ерунда, проверил данные, кое-что взломал, кое-что подменил, где-то наврал…

– И спер их деньги?

– Грубо говоря, да. Он подсунул им какой-то левый счет, и они сами туда перевели всю сумму.

– А теперь они хотят ее обратно?

– Разумеется. Но суммы там уже нет, и ее не отследить, потому что кто-то очень умный хитро замел следы.

Наверное, лицо у меня было не очень умное, потому что Чагин улыбнулся и ответил на мой невысказанный вопрос:

– Я верю, что это не ты. Я бы, наверное, и сам так не смог.

– Может, ты меня просто плохо знаешь, – усмехнулась я, несколько уязвленная его мнением о моих умственных способностях.

– Может, – снова легко согласился он.

– Поэтому ты здесь? – спросила я, снова начиная медленно закипать.

– И поэтому тоже.

– Вот чего я не могу понять – это зачем они вообще обменивались информацией в игре.

– Им это показалось остроумным: легкий способ передавать простенькие сообщения, забивать стрелки, налаживать контакты и все такое. Какое-то время это действительно работало. Никто не интересовался текстовыми сообщениями в игровом чате.

– Пока однажды… – подсказала я.

– Пока однажды кое-кто из наших не заметил явные признаки шифрованного сообщения и не расшифровал, – кивнул Алексей. – Вот тут мы спохватились и пошерстили.

– Накрыли? – азартно поинтересовалась я.

Он покачал головой, взял тарелки и начал раскладывать еду, явно прикидывая в уме, что стоит мне рассказывать, а что нет. Я не торопила его и тоже пыталась решить в уме простенькую задачку: злиться мне на него или уже расслабиться и получать сомнительное удовольствие от всего этого приключения, в которое я оказалась втянута.

Я сунулась в холодильник и обнаружила тюбик любимого кетчупа, которого там раньше не было, и баночку соленых помидорчиков. Радостно схватив и то, и другое, я переключилась на гастрономическую дилемму и стояла, как буриданова ослица, перед раскрытым холодильником. Поняв, что толку от меня не добьешься, Леша отобрал у меня из рук помидоры и кетчуп, закрыл холодильник, открыл тюбик и банку и поставил все перед моей тарелкой.

Я покорно взяла вилку, которую мой гость сунул мне в руку, села за стол и рассеянно начала жевать макароны по-флотски, забыв и про кетчуп, и про соленые помидорки.

Картинка в голове ну никак не складывалась. Как Тролль сумел извлечь из этого шифрованного игрового бреда нужную информацию и стащить деньги? Пусть не стащить.

А с другой стороны – и правда, если он их просто-напросто дезинформировал, то мог и расстроить какую-нибудь сделку.

Да что я тут голову ломаю – мог не мог? – если он уже это сделал? Как? Это сейчас тоже не тот вопрос, который должен меня волновать.

Как мне из всего этого выпутаться? Вот что мне важно знать.

Я огляделась по сторонам, но Тролля нигде не заметила. Отложила вилку и под удивленным взглядом Алексея встала из-за стола и двинулась в зал. Алексей пожал плечами и остался наслаждаться трапезой.

– Чур? – тихонько позвала я вслух.

Я вертела головой, но уже понимала, что поблизости его нет. Черт, где его носит, когда он нужен больше всего?

Я постаралась разозлиться хорошенько и представила, как швыряю в его голову глиняный горшок. Как осколки разлетаются по всей квартире и как это должно еще больше меня раззадорить. Он не показывался на глаза, и это окончательно меня выбесило. Меня захлестнуло уже настоящей яростью, и попадись он мне под руку, я бы и правда швырнула в него чем-нибудь неподходящим.

– Чего орешь? – Он преспокойно наблюдал за мной из дальнего угла комнаты, где раньше стоял мой компьютер. Глазки азартно поблескивали из-под лохматых пучков волос, которые заменяли ему брови, и весь он был страшно доволен тем, как во мне бушуют страсти.

Я вспомнила, зачем я его звала, и постаралась успокоиться. Хоть и не сразу, но мне это удалось, и он заметно поскучнел. Однако понял, что разговора не избежать, и терпеливо ждал.

– Что ты сделал с деньгами? Ты можешь их вернуть?

– Нет.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Ты можешь сделать так, чтобы бандюки получили их обратно? – Я сделала нажим на слове «сделать».

Он помедлил с ответом, и я поняла, что попала в точку. Ведь о чем-то он с ними пытался договариваться, когда меня похитили.

– Возможно, – осторожно ответил он.

– Какую сделку ты им расстроил? – В голове моей начал созревать не то чтобы план. Я просто пыталась нащупать пути выхода из той ситуации, куда меня загнал этот заигравшийся в человеческие игры домовой.

– Я не знаю, – неожиданно твердо ответил он. – Они не говорили. Они говорили «это» или «оно». А что «это» было, я не спрашивал! Согласись, глупо было бы вот так спалиться.

– И что, они вот так, прямо в игре, вывалили тебе всю информацию про «это» и про деньги?

– Нет, но они сказали мне, у кого инфа про деньги, и я вышел на него, вычислил его комп и взломал. И кое-что там поправил.

Я шумно вздохнула.

И ведь все из него надо тянуть клещами, сам ни за что всю правду не расскажет. Об остальном, о чем еще он умолчал, – догадываться.

Домовой выжидающе глядел на меня. Я вопросительно подняла бровь.

– Ну? – подтолкнул он меня.

– Что «ну»?

– И каков твой план?

Я вздохнула и присела на краешек своего любимого кресла.

– Да нет у меня никакого плана. Просто я подумала, что если они получат назад свои деньги, то оставят меня в покое.

– Да прям, – фыркнул Чур, – разбежались. То-то они тебя чуть не запытали и почти отравили. Хахаля твоего чуть не грохнули два раза.

– Три, – ворчливо поправила я. – И не хахаль он мне!

– Не суть, – отмахнулся домовой. – Тем более три! – Он поднял вверх указующий перст, кривой и длинный.

– А с какого перепуга им меня убивать? Я их и в глаза не видела. Ну кроме тех, что вломились в мою квартиру и сперли мой компьютер.

– И врезали тебе по морде!

– Но ведь не убили же. Ни меня, ни Лешу.

– А почему они его не убили? Он им зачем?

– А ты думаешь, они убивают направо и налево?

– А ты думаешь, их что-то остановит, если что?

– Мне кажется, у них должны быть веские причины. Убийство – это все-таки крайняя мера.

– Оля! – крикнул с кухни Алексей. – Ты есть-то будешь? Иди, остывает.

Домовой сделал мне ручкой и истаял в воздухе. Я в задумчивости вернулась на кухню и взяла быка за рога:

– Леш, почему меня не убили?

– А зачем им лишние проблемы? Еще и труп на себя вешать? И с Закидонским непонятки: кто такой, ты – не ты, я – не я? С тобой-то стало все понятно, когда он вышел в игру в то время, пока ты была у них.

– А причем тут ты?!

– Думаю, я первый и единственный кандидат на эту роль после тебя. Есть еще Олег.

– Олег?!!!

– Да, Олег. Чего ты удивляешься? Я тоже его пробивал.

– А еще кого? – Я снова забыла про свои макароны, прикидывая, кого еще из моего окружения можно представить в роли Закидонского.

– А еще этого, из соседнего подъезда, с которым ты переписывалась.

Черт, докопался-таки до этой нечастной переписки! А Тролль предупреждал…

– Это не я с ним переписывалась, – я без зазрения совести почти «сдала» домового, – это Закидонский мою личную жизнь устраивал.

– Устроил? – вкрадчиво поинтересовался Алексей, и я перестала жевать. Отложила вилку и внимательно посмотрела ему прямо в глаза. Он не отвел взгляд, и мы какое-то время пытались прочитать мысли друг друга.

– Если ты про того соседа, то нет. – Я снова взяла вилку и взмахнула ею, как волшебной палочкой. – А если вот это все и есть «личная жизнь», то да, он мне ее устроил.

Леша уставился в свою опустевшую тарелку, а я наконец занялась своей.

– А скажи мне, Чагин, – с набитым ртом продолжила я допрос, – как обстоит дело с твоей личной жизнью?

Лицо его сначала окаменело, потом он снова уставился на меня своим прожигающим взглядом. Но я решила не отступать и тоже не мигая уставилась ему в переносицу.

– С какой целью интересуетесь? – ехидно усмехнулся он.

– С личной. – Я просто так не отступлю, пусть не надеется.

Он вздохнул.

– Был женат. Развелись.

– Почему?

– Ревновала, – просто ответил он.

– А, значит, все-таки бабник? Изменял?

– Нет. Но она ревновала все равно. К работе, к девушкам-коллегам, даже к родителям. Я терпел, потом ушел.

– Значит, не любил? – Я почему-то была полна желчи и автоматически встала на сторону женщины.

– Любил, – угрюмо ответил Алексей и снова прожег меня взглядом. – Но это оказалось тяжелое испытание для моей любви, и я его не прошел.

– Ты себя винишь? – Я была удивлена, если честно, той прямотой и легкостью, с которой он выдал мне свое признание. Видимо, он много раз об этом думал, и теперь мне было интересно, к чему он пришел.

– Я думаю, оба были виноваты. Она – потому что не доверяла мне. Я – потому что, видимо, не смог ее убедить. Не сложилось, – он пожал плечами. – А ты? Почему вы развелись?

Я укусила пустую вилку и задумалась.

– У меня все гораздо проще. Он мне изменил, я его не простила и сразу ушла.

– Сколько вы были женаты?

– Два года. А вы?

– Три.

Мы помолчали, и это было похоже на неловкую паузу. Я наконец дожевала свои макароны и забрала пустые тарелки.

– Я ее понимаю, – сказала я, споласкивая посуду и стоя к нему спиной.

Он встал рядом со мной, скрестил руки на груди и с любопытством заглянул мне в лицо.

– И в чем же?

– Трудно не ревновать такого красивого мужика.

Он вздохнул.

– Значит, ты тоже считаешь, что я «все-таки бабник»? – Он почти точно скопировал мою интонацию, и мне стало стыдно: а я-то на каком основании его подозреваю и обвиняю?

– А вот я не понимаю твоего мужа.

Теперь я взглянула на него с любопытством.

– Как можно было гулять от такой красивой женщины?

Я закрыла кран, вытерла руки о кухонное полотенце, подошла к нему вплотную и расцепила его скрещенные руки. Он медленно и неохотно их опустил, как будто они давали ему защиту от меня и он не хотел ее лишаться. У меня было жгучее желание положить руку ему на грудь и почувствовать, как бьется его сердце. У меня возникла целая буря жгучих желаний. Но я, помня его слова о том, что надо дождаться, пока все закончится, просто стояла перед ним, глядя снизу вверх в его лицо и пытаясь прочитать его эмоции, чувства и мысли. Он был растерян. Он, как и я, боролся с целым вихрем одолевавших его чувств, и даже на его обычно бесстрастном лице отражалась эта борьба: брови сдвинуты, серо-синие глаза, которые сейчас показались мне особенно яркими из-за расширенных зрачков, слегка прищурены и снова прожигают во мне дырку, а дышал он сквозь приоткрытые губы так, словно только что вбежал на пятый этаж.

Мое сердце тоже готово было пробить грудную клетку, и надо было как-то разрядить возникшее между нами напряжение. Но я не могла заставить себя пошевелиться или хотя бы отвести от него взгляд, пока он не втянул в свои легкие, казалось, половину воздуха в кухне, закрыл глаза и поднял лицо кверху.

Меня тоже отпустило, я отвернулась и заметила, как домовой с круглыми от восторга глазами, замерев на подоконнике, показал мне большой палец и покачал лохматой головой:

– Ну, ребята, вы даете! Я и не думал, что вы способны выдать столько киловольт эмоций! Ольга, ты его щас однозначно сделала!

Я с сомнением посмотрела в его сторону и едва заметно покачала головой. Соблазнительница из меня никакая, если честно.

– Сделала, сделала! – радовался Тролль, аж подпрыгивая на месте. Парень уже готов на тебя наброситься и раздавить в своих железных объятиях.

Я чуть не фыркнула. Женских романов он, что ли, начитался на бескрайних просторах интернета?

К Леше снова вернулось его каменное спокойствие, и он, покосившись на подоконник, как будто подозревал о сидящем на нем злобном барабашке, произнес тихо, но твердо:

– Скажи Закидонскому, чтобы не вздумал просто так возвращать им деньги.