Когда Чарли вышел из офиса, его мутило, чесались глаза и в забитом носу щипало. Он толкнул дверь мужского туалета, встал у единствен ного писсуара, расстегнул ширинку и обильно помочился. В прошлом они с Виком хотели установить здесь несколько писсуаров и вторую кабинку, но пожалели денег. Дэннис тоже был против. Он сказал, что наличие второй кабинки будет потворствовать естественным наклонностям некоторых клиентов, которые станут запираться там и мастурбировать, зная, что те, кому необходимо справить нужду, могут воспользоваться соседней кабинкой.

«А ведь я тут в последний раз», – подумал Чарли, когда его взгляд упал на автомат с презервативами, висевший на стене над раковиной. Женщина из комиксов в платье кислотного цвета предлагала латексные изделия по пятьдесят центов штука, удобные, надежные, ребристые для повышения удовольствия партнерши. Чарли встряхнулся и вымыл руки.

Очень маленький персонаж в лазурном крапчатом костюме и с прической каре присоединился к Каллигану у алтаря Фрэнси. Булочка сидела за стойкой и читала свою книжку. Дэннис, облокотясь на полку с бутылками, листал помятый порнографический журнал, найденный им накануне в кабинке мужского туалета. Журнал он держал кончиками пальцев, точно дохлую крысу, из страха заразиться чем-нибудь или испачкаться. Чарли влез на стул рядом с Булочкой и спросил, указывая на книгу:

– Что там новенького у старика Махатмы?

– Он умер, – ответила Булочка, не поднимая головы. Перед ней стояла полупустая бутылка пива.

– Я запишу ее пиво в твой счет, – сказал Дэннис, ставя бутылку для Чарли.

В ответ Булочка возмутилась:

– Я же тебе говорила. Он сказал, что это бесплатно!

– Да слышал я. Чарли…

– Да, сегодня бесплатно. Могу я раз в сто лет побаловать танцовщиц в собственном заведении? – Чарли огляделся, чувствуя жаркую злость. Нужно выйти на воздух – охладиться, проветриться и возвращаться в «Сладкую клетку».

– Ладно, Чарли. Ты здесь босс. Однако мне не хотелось бы, чтобы Вик узнал об этом.

– Если ты не проболтаешься, он и не узнает.

– А кстати – почему он сегодня не приехал? – поинтересовалась Булочка.

– Решил взять отгул в честь Рождества, – ответил Чарли, отмечая, что язык начинает заплетаться – верный знак того, что пора на выход.

– Зачем ему отгул на Рождество? Он живет один. Ни Бонни, ни детей давно не навещает. У него и друзей-то нет, только вы двое.

– Думаю, он улетел в Цинциннати навестить мать, – соврал Чарли. Вместо «Цинциннати» у него вышло «цнати». Все, надо срочно отсюда сваливать.

– Ерунда, – возразил Дэннис. – Я видел его сегодня днем. Он приезжал с какими-то бумагами.

Дверь открылась, и вошли прежние студенты, за исключением драчуна Ронни. Увидев Каллигана, который глазел, открыв рот, на вращающийся передок Фрэнси, они нерешительно остановились. Тогда Булочка встала и направилась к вошедшим.

– Убавь отопление, Дэннис, – попросил Чарли, все больше страдая от жары.

– Как же! Наши голые сотрудницы это оценят.

– Ну что ж, – Чарли поднялся и допил пиво, – тогда я пошел.

Он направился к двери, мимо Каллигана. Ничего, кто-нибудь другой подбросит его до дома.

В дверях он на минуту задержался, чтобы ощутить, как ледяной ветер пробирается под пальто, швыряет в лицо колючие снежинки.

– Ты озверел, что ли, Чарли! – пронзительно взвизгнула Булочка. – Закрой дверь! Я голая!

Обернувшись, он увидел, что она и впрямь уже совершенно голая стоит на сцене, а трое студентов покорно расселись за ближайшим столом.

– Эй, ребятки, не скупитесь, Булочка заводит что надо! – было последнее, что успел услышать Чарли, закрывая дверь. Каллиган, разумеется, не узнал их.

Надо бы поесть, думал Чарли, пока его «линкольн» плавно двигался к югу, обратно в город. Шел густой мокрый снег. Половина местных идиотов не в состоянии управлять машиной во время снегопада. Чарли нежно прижал педаль тормоза, отпустил, снова прижал, чувствуя, как машина каждый раз подскакивает, когда он убирает ногу, затем закрыл глаза, а «линкольн» совершил полный оборот на триста шестьдесят градусов и будто по волшебству вернулся в начальное положение.

Почувствовав, что машина вновь ему послушна, он включил радио – на коротких волнах собачий хор исполнял Jingle Bells. Настроение было отличное.

Менее чем через полмили начался город. Почти сразу Чарли заметил у дороги тусклый оранжево-коричневый знак «Хардиз». На стоянке было пусто. Выйдя из машины, он с силой толкнул входную дверь и немедленно должен был обеими руками вцепиться в ручку двери, чтобы не упасть на скользкий бетон. Под стеклом висело отпечатанное на машинке объявление:

– А какого черта у вас тогда свет горит? – заорал Чарли и пнул дверь ногой. Зал ресторана и впрямь был ярко освещен. Чувствуя горячее желание швырнуть камень в зеркальное стекло, Чарли резко повернулся, ноги разъехались на обледенелых ступенях, и он со всего маху приложился копчиком к промерзшей дороге.

В первое мгновение он даже растерялся. Он сидел на земле с занемевшим от холода и удара задом и ведром холодных соплей вместо головы, напрасно пытаясь сдержать слезы унижения и ярости. На стоянку свернул зеленый японский седан и остановился в десяти футах от Чарли. Чернокожий парень лет пятнадцати опустил стекло.

– Эй, что с вами?! – крикнул он.

– Ничего. Я просто поскользнулся, – нехотя ответил Чарли.

– Поехали, – торопил водитель, – он в порядке.

– Вам точно не нужна помощь?

– Точно, черт подери. – Чарли уже зашевелился, соображая, как ловчее встать на ноги.

– С Рождеством! – Парень поднял стекло. Машина запыхтела, развернулась и исчезла среди метели.

Чарли похромал к своему «линкольну». Где же поесть в Рождество, если даже супермаркеты не работают?

Проезжая по опустевшей главной улице, он снова слушал полицейское радио. На этот раз диктор передавал подробности драки в таверне. Наконец, в одном заведении у дороги он заметил свет. Это был ресторан «Медная свеча».

Чарли пересек свободную соседнюю полосу и подъехал прямо под окно. Сквозь ветки сосны, росшей у окна, он видел, что официантка несет заказ к многолюдному праздничному столу. Он помедлил, думая, не отогнать ли машину на стоянку поблизости, но потом решил, что не стоит беспокоиться. Он просто умирал с голоду. Да и на стоянке, казалось, нет мест.

В желтоватом свете фойе, обшитого дубовыми панелями, зеленели сосновые гирлянды, рдели бархатные ленты, тускло поблескивали колокольчики и ангелы из золотой фольги. Музыка, смех и веселые крики доносились сюда из большого зала и бара. Все это напоминало скорее Новый год, а не Рождество. А вдруг и правда? От этой мысли Чарли похолодел. Нет, пробудь он в городе неделей дольше, все было бы кончено. Это было бы ужасно, непоправимо.

– Привет, Чарли. С Рождеством! – сказала распорядительница, пухлая миловидная брюнетка. Чарли все забывал ее имя. Что-то на «К»: Кристина, Кэтлин, Кассандра? – Ты в бар?

Он по привычке собрался ответить «да», но вовремя вспомнил, что нужно поесть.

– А кухня еще работает?

– Конечно. Вот, пожалуйста. – Она протянула ему меню. – Для тебя есть свободный столик у окна.

– Отлично.

Чарли прошел через малый обеденный зал к окну, где ждал обещанный столик с хвойным букетом и длинной горящей свечой посередине. Он сел, огляделся в поисках знакомых и, поскольку знакомых не было, уставился в окно, забыв о меню.

В свете новых уличных фонарей все было оранжевым, даже снег. А старые фонари давали зеленовато-голубой свет. А потом установили новые, которые дают ртутные испарения. Или все было наоборот? Старые давали испарения, а новые что-то другое? В театре через дорогу шел спектакль «Чудеса на 34-й улице». В кассе стояла очередь за билетами. Изредка по дороге медленно проезжали машины. А одна летела как на пожар, выписывая сумасшедшие зигзаги.

Чарли со страхом наблюдал, как она приближается к его «линкольну», как ее заносит из стороны в сторону. Однако все обошлось. Машина миновала «линкольн» и помчалась дальше на запад, неся смерть чьей-то еще радости и гордости. Интересно, отчего он так переволновался? Послезавтра «линкольн» все равно достанется Дикону. С Рождеством тебя, мерзавец.