Я ни словом не обмолвилась Антонио об этом разговоре. Избегала встреч с ним, говорила, что нам много задают и мне надо готовиться к экзаменам.

Я его не обманывала — в школе творился сущий ад. Местные власти терзали администрацию, администрация терзала учителей, учителя терзали учеников, ученики терзали друг друга. Большинство из нас не успевали делать домашние задания, но все, как один, радовались, что в школу теперь надо ходить через день. Правда, находились отдельные личности — их было явное меньшинство, — которые возмущались ужасным состоянием школьного здания и требовали возвращения к нормальной посещаемости. Во главе этой группки стоял Нино Сарраторе, что только осложняло мне жизнь.

Как-то я увидела его в коридоре; он разговаривал с профессором Галиани. Я специально прошла мимо, надеясь, что учительница меня окликнет. Она не обратила на меня никакого внимания. Я надеялась, что меня окликнет и Нино, но и этого не случилось. Я чувствовала себя ничтожеством. Я перестала получать хорошие оценки, к которым привыкла, с тоской думала я, и сразу потеряла даже ту малую долю уважения, с которой все окружающие относились ко мне прежде. С другой стороны, обратись ко мне профессор Галиани или Нино, что я им отвечу? У меня не было собственного мнения по поводу разрухи в школе и немыслимого количества домашних заданий. В один из ближайших дней ко мне вдруг подошел Нино. В руках он держал лист бумаги с напечатанным на пишущей машинке текстом.

— Прочти, — коротко сказал он и протянул мне листок.

Сердце подпрыгнуло у меня в груди, и я пробормотала:

— Что, прямо сейчас?

— Нет, вернешь после уроков.

Меня захлестнуло волнение. Я побежала в туалет и начала читать написанное. В тексте было много цифр, но его смысл от меня ускользал. Помню, там говорилось о планах городского строительства и о школьном образовании; цитировались статьи Конституции. Поняла я только то, что и так давно знала: Нино требовал немедленного возвращения к нормальному расписанию.

У себя в классе я протянула листок Альфонсо.

— Забудь, — посоветовал он, даже не пытаясь прочесть листок. — Учебный год кончается, скоро экзамены. Зачем тебе лишние неприятности?

Но я никак не могла успокоиться; кровь стучала у меня в висках, было трудно дышать. Никто из нашей школы не вел себя так смело, как Нино, который не боялся ни учителей, ни даже директора. Он не только лучше всех учился по всем предметам, он знал то, чему нас никогда не учили и чего кроме него не знал никто. Он был сильный. И красивый. Я сидела на уроках и считала часы, минуты и секунды. Мне хотелось бежать к нему, вернуть ему листок, поблагодарить его и сказать, что я со всем согласна и готова ему помогать.

Ни на лестнице, по которой толпой спускались ученики, ни на улице возле школы Нино было не видать. Он вышел одним из последних и выглядел мрачнее тучи. Я бросилась ему навстречу, размахивая листком, и излила на него поток восторженных слов. Он молча выслушал меня, взял листок, скомкал его и швырнул на землю.

— Галиани сказала, что это никуда не годится, — пробурчал он.

— Почему? — смутилась я. — Что ей не понравилось?

Он только скривился и махнул рукой, явно не настроенный обсуждать со мной содержание листка.

— Но все равно, спасибо, — как будто через силу выдавил он, а потом наклонился и поцеловал меня в щеку.

После поцелуя на Искье между нами не было ничего, даже простого рукопожатия, и сейчас я растерялась. Он не попросил меня пройтись с ним, он даже не попрощался со мной — просто развернулся и ушел. Онемев от изумления, я долго смотрела ему вслед.

Сразу после этого случились две вещи, одна ужаснее другой. Сначала я увидела, как из-за угла показалась девчонка явно моложе меня, лет пятнадцати, не просто хорошенькая, а настоящая красавица. Точеная фигурка, рассыпанные по спине длинные черные волосы… Двигалась она легко и изящно. Она подошла к Нино, он обнял ее за плечи, она подняла к нему лицо, и они стали целоваться. Это был совсем не тот поцелуй, какой только что достался мне. В ту же секунду я увидела Антонио, который стоял на углу и поджидал меня, хотя в этот час должен был находиться на работе. Я понятия не имела, как давно он здесь стоял.