117
Лила и Энцо переехали в Сан-Джованни-а-Тедуччо на стареньком «фиате-сейченто», который Энцо недавно купил с рук. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова, а чтобы нарушить молчание, поочередно обращались к ребенку. Лила разговаривала с ним как с взрослым, Энцо ограничивался однообразными «молодец», «ладно» или «угу». Лила плохо знала район Сан-Джованни. Как-то раз они были там со Стефано, заходили в кафе, и ей скорее понравилось. Зато Паскуале, который частенько заглядывал сюда и по работе, и по партийным делам, отзывался о районе крайне неодобрительно, и с точки зрения строителя, и с точки зрения активного коммуниста. «Помойка, — возмущался он, — настоящая помойка. Чем больше мы производим богатств, тем становимся беднее. Сила на нашей стороне, но ничего изменить мы не можем». Впрочем, Паскуале всегда все критиковал, так что его словам можно было верить с большими оговорками. И пока «сейченто» пробирался по раздолбанным дорогам мимо облезлых домишек и недавно возведенных многоэтажек, Лила убеждала себя, что везет сына в симпатичный поселок на берегу моря, одновременно размышляя над тем, что должна немедленно честно объясниться с Энцо.
Но, чем больше она об этом думала, тем меньше ей хотелось заводить подобный разговор. «Ладно, потом поговорим», — решила она. Тем временем они добрались до места. Квартира, которую снял Энцо, располагалась на третьем этаже нового, но уже довольно обшарпанного дома. В комнатах было пустовато. Энцо сказал, что купил только самое необходимое, но прямо завтра займется всем остальным. Лила его успокоила: ничего не надо, он и так уже столько для нее сделал! Лишь увидев большую двуспальную кровать, она поняла, что поговорить все-таки придется, и теплым от признательности голосом сказала:
— Энцо, я с самого детства очень тебя уважаю. Ты добился невероятно многого: самостоятельно выучился, получил специальность. Уж я-то знаю, какое для этого нужно упорство — мне его всегда не хватало. Ты самый добрый человек из всех, кого я знаю; никто не сделал бы для меня и Ринуччо того, что сделал ты. Но спать с тобой я не хочу. Не потому, что мы недостаточно близко знакомы, и не потому, что ты мне не нравишься. Просто я потеряла способность чувствовать. Я сейчас как вот эта стена или стол. Если ты согласен жить со мной как с сестрой, хорошо; если нет, я все пойму и завтра же подыщу себе другое жилье. Только помни, что я всегда буду тебе благодарна за то, что ты для меня сделал.
Энцо выслушал ее не перебивая. Когда она умолкла, он показал на большую кровать и сказал:
— Ты спи здесь, а я лягу на раскладушке.
— Давай лучше я на раскладушке.
— А как же Ринуччо?
— Я видела, у тебя есть еще одна раскладушка.
— Он что, спит один?
— Конечно.
— Ты можешь жить здесь, пока тебе не надоест.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— Я не хотела бы, чтобы мы с тобой ссорились.
— Не беспокойся.
— Тогда прости.
— Все нормально. Если вдруг снова научишься чувствовать, ты знаешь, где меня найти.