12
Кофе они пили в хорошем настроении. Но Абигэль вновь и вновь возвращалась к своим кошмарам, особенно ко вчерашнему. Хоровод детей в спальне… Золушка, прячущаяся под кроватью… И эта фраза, записанная в ее тетради снов: Puella inferus salutant vos…
– Как ты объяснишь, что произошло сегодня утром? – спросила она и показала буквы, записанные в тетради.
– «Девочка без лица приветствует вас». Буква в букву загадка, написанная Фредди на теле Виктора два месяца назад.
Вид у Фредерика теперь был раздосадованный. Перед глазами у него стоял чудом спасшийся мальчик, исхудавший, кожа да кости, найденный два месяца назад на обочине дороги с этими странными татуировками по всему телу.
– Это просто сны, все более многочисленные и навязчивые. У меня нет объяснений.
– Два месяца мне снится девочка без лица, Фред, так отчетливо, что я думаю о ней весь день. В первый раз она появилась в ящике морозильника и пыталась меня утопить. Потом она пряталась повсюду – под кроватью, в шкафах…
Абигэль вытащила одну фотографию из своей коллекции кошмаров. На ней была изображена в тонах сепии девочка с длинными светлыми волосами, с холщовым мешком на голове, завязанным вокруг шеи. Синеватые вены избороздили ее тело, выступая на поверхности кожи. Она стояла среди языков пламени, раскинув руки, точно распятая, но не горела. Абигэль провела рукой по скрытому лицу.
– Ей страшно, она агрессивна и всегда находится поблизости от троих других похищенных детей… Она приходит почти каждый раз, в каждом кошмаре, она не отпускает меня. Вот и сегодня ночью она была и держала комикс моего отца, знаешь, XIII? Как может Фредди говорить об этой девочке без лица? Можно подумать… не знаю, что он проник в мои сны. Как он может знать?
– Он не может знать, потому что он человек. Он из плоти и крови, как ты и я.
Абигэль положила фотографию на стол и протянула ему бумажку:
– Во сне эта девочка дала мне код, как будто хотела, чтобы я его расшифровала. Смотри.
Фред прочел. 4–7–15–24.
– Аби, Фрейд и компания – это не совсем мое, но я, как все, штудировал «Толкование сновидений» в лицее, эта штука может навсегда отвратить от школы, кстати сказать. И я думаю, что твои сны создали девочку без лица, потому что мы знаем, что похищены четверо детей, но установлены личности только троих. Твой рассудок одержим делом Фредди, ты, как и все мы, корпела над ним дни и ночи, изучала каждую ниточку, каждую деталь, строила гипотезы. Твой мозг попросту материализовал этого четвертого неизвестного ребенка, Золушку, не дав ей лица. Я прав, мадемуазель психолог?
Она всмотрелась в его большие черные глаза, а он кивнул на фотографию:
– Эта светловолосая малышка продолжает преследовать тебя в твоих снах. А тот факт, что Фредди написал эту фразу на теле Виктора, ну… я не знаю.
– У меня такое чувство, будто что-то во мне ведет расследование, с тех пор как я перестала работать с вами. Может быть, у этой девочки в конце концов появится лицо? Может, мы выясним наконец, кто такая Золушка?
– Ее личность так и не установили. Эти татуировки доказывают только то, что Фредди играет с нами, что он хочет монополизировать наши силы, наши ресурсы зазря. Это просто его очередной чертов фокус. С этим мерзавцем мы теряем время.
Задумавшись, Фредерик отошел к окну покурить. Придя в отдел розыска, он мечтал именно о таких делах, он, простой сельский полицейский, сын и внук рыбаков. (Если бы отец не умер, наверняка ему было бы суждено встать у штурвала судна «Бартавель».) Рутинная работа – гоняться за мотоциклистами да арестовывать пьяниц. Теперь он понимал, насколько далеки были его мечты от действительности. Ходить каждый день в контору с видом побитой собаки и открывать безнадежно пустое досье – вот чем обернулось дело Фредди.
За его спиной Абигэль крутила в руках разбитые в аварии часы.
– Ты передашь Лемуану информацию о расшифровке татуировок?
– Уже. У него глаза полезли на лоб, когда я объяснил ему, как ты решила задачку: во сне. Но когда прошло удивление, все быстро приуныли… Мы ожидали чего-то гораздо большего… «Девочка без лица приветствует вас?» В данной ситуации мы не узнали ничего нового. Ни о мотивах Фредди, ни о месте, где он держит троих других детей. Еще одна ниточка в никуда.
Абигэль снова сосредоточилась на своей тетради и записала продолжение своих многослойных снов, с большой скрупулезностью, обращая внимание на каждую мелочь. Фредерик собирался на работу, когда она подняла голову от исписанных страниц. Он выхватил пачку «Мальборо» из блока, лежащего рядом с компьютером, и быстро поцеловал Абигэль.
– Не глупи с иголками, договорились?
– Я думаю, что попробую снова открыть консультационный кабинет в Лилле. Мне нужно выбираться отсюда, видеть людей, что-то делать, иначе я свихнусь.
– Хорошая мысль, если ты чувствуешь себя в силах, но не спеши, подумай хорошенько, ладно? Раны еще свежи. Ну все, я пошел. Запишу тебя к неврологу.
Оставшись одна, Абигэль долго смотрела на свою тетрадь снов, это отражение ее подсознания, изобилие образов и сценариев, которые она переживала, засыпая. Какие тайны крылись в ее сне? Что пытался ей рассказать ее разум через сновидения?
Она достала из ящика еще пять тетрадей. Они были пронумерованы и содержали куски жизни, обломки прошлого, но главное – сотни страниц рассказов один другого безумнее и нелогичнее. Эти тетради были, возможно, ключом, который позволит ей понять все черные точки ее жизни за последние шесть месяцев. Отец и его ложь… Авария… Расследование похищения детей и связанные с ним странные события…
Абигэль открыла программу ретуши изображений, навигатор с банком фотографий и принялась за работу. Она хотела материализовать свой последний кошмар: сидящая на узкой улочке девочка без лица, «Четвертая дверь» в ее, Абигэль, руках. Гонящийся за ней оборотень с изломанным телом и конечностями на шарнирах. Она отметила про себя, что надо будет показать и код, который дала ей девочка без лица: 4–7–15–24. Что бы это могло значить?
Тут ей пришла в голову идея: заменить числа соответствующими буквами алфавита: А = 1, Б = 2…
Она расшифровала слово: Д-Ж-О-Ш. Джош. Мужское имя. Кто же это был? Кто-то из ее прошлого? Из коллежа или лицея? Знакомый отца? Может, она и знала какого-то Джоша в юности, но память-то сдает…
Она отметила, что надо добавить слово «ДЖОШ» к изображению ее кошмара.
Два часа спустя она закончила работу и пошла в ванную. Пахло одеколоном «Фарина», которым Фредерик освежал щеки, – он брился по старинке опасной бритвой с ручкой из слоновой кости, на которой были выгравированы инициалы его отца: ФМ, Франк Мандрие. За приоткрытой дверцей аптечного шкафчика были видны флаконы с пропилодом, лекарством, которое спасало Абигэль, но и разрушало ее. Она нахмурилась: неужели опять забыла закрыть? Толкнула дверцу, и та сама распахнулась: она всегда плохо закрывалась. Абигэль нажала посильнее и повернула задвижку.
Она всмотрелась в свое белое как мел лицо в зеркале, провела пальцами по длинным черным волосам, которых не стригла после аварии. Кончики высохли и секлись. Такими вот мелочами – новая морщинка в уголке глаза, незаметное бурое пятнышко на тыльной стороне ладони – время прокладывало свой порочный путь. Когда мне исполнится восемнадцать лет, ты будешь старой, мамочка. Леа любила ее так дразнить. Абигэль до сих пор отчетливо слышала ее голос. Никогда ее дочери не исполнится восемнадцать лет.
Пустив воду в душе, она сняла халат и ночную рубашку. Змея нарколепсия искусала ее всю, превратив тело в безобразное зрелище, выставку шрамов, особенно в местах суставов. Ярмарочный уродец Нового времени. Фредерик никогда ни о чем не спрашивал, он принял ее как есть, с тем же уважением, какое испытывают, ступая впервые на незнакомую землю.
Входя в душ, она увидела в отражающихся друг в друге зеркалах – на стене и на аптечном шкафчике – большое лиловое пятно на своей правой лопатке.
Точно там, куда во сне ее ударил оборотень.
