Глава 20

Эй-Джей Шеппард согласился встретиться за обедом, как только Монаган сообщила ему, что оплатит счет. Очевидно, репортеры «Сан-Антонио Игл» не имели столь высоких доходов, как их коллеги из балтиморской «Бикон-Лайт». Он назвал ей кафе на набережной, но когда Тесс ему возразила – все-таки она была не из обычных туристов, – настоял на своем. «Когда вернетесь домой, вас все будут спрашивать: вы были в Аламо? вы были на набережной?» Он странно подчеркивал этот момент, как человек, который привык делать акцент на каждой мелочи. В конечном итоге Тесс оказалось проще ему уступить.

Небольшой квартал ресторанов и магазинов выглядел привлекательно и колоритно. «Совершенная Венеция для тех, кто не бывал в настоящей», – подумала Тесс. Если верить старому путеводителю для туристов, который она нашла в прикроватной тумбочке в «Ла Касите», набережная начинала свою историю как проект Управления общественных работ и была спасена от разрушения в начале шестидесятых. Прямо как проект Внутренней гавани в Балтиморе. Американские города, казалось, то и дело совершали такие повторные открытия, вновь и вновь возвращаясь к мысли, что старинные районы с их чудесной красотой нужно беречь. Тесс не ясно было только одно – почему такие проекты осуществляли исключительно рядом с водным пространством? Хотя реку Сан-Антонио едва ли можно было назвать водным пространством. Так, струя.

Она сидела за столиком на летней площадке «Сьемпре Сабадо» и вглядывалась в прохожих, пытаясь найти в толпе Эй-Джея. О его внешнем виде она знала лишь то, что он не носил бейджик участника конвента, как многие из собравшихся здесь. На самом деле она понятия не имела ни как он выглядит, ни какого он возраста. Их недолгое знакомство состояло из единственного телефонного разговора, состоявшегося семь месяцев назад, о котором он обещал ей не распространяться. По телефону он кричал громко, как глухой или как человек, который хотел, чтобы его услышала вся округа. Акцент у него был очень комичный, и, казалось, было бы уместно, если бы он закричал: «Йии-хо!» Как Тесс ни пыталась, ей не удавалось представить его, основываясь лишь на голосе. Перед ее мысленным взором возникали лишь соломенная шляпа и трубка из стержня кукурузного початка. Этим утром, когда она спросила, как его узнать, это как будто озадачило его. «Я сам вас найду», – ответил он.

Он и нашел, подлетев к столу, как внезапный порыв ветра.

– Монаган! – он сжал ее руку и энергично потряс ее вверх-вниз, словно она была рычагом старого водяного насоса. Он оказался высоким и худощавым, а на его лице виднелась то ли жидкая бородка, то ли легкая небритость, то ли кусочки каши, которую он ел на завтрак. На нем был пиджак и голубые джинсы, из заднего кармана которых выглядывал репортерский блокнот, сверху прикрытый пиджаком. Эй-Джей вытащил блокнот и с громким хлопком швырнул его на стол, а потом крикнул, чтобы подошла официантка. Персонал относился к нему спокойно, если не с симпатией.

Он покосился на Тесс.

– Я думал, ты окажешься упрямой старушенцией в фетровой шляпе и тренче. А ты похожа на какую-то чирлидершу. Тебе сколько, двадцать один?

– Мне тридцать, – ответила она несколько резко. Ему было на вид лет тридцать пять – сорок, и она хотела дать ему понять, что с ней покровительственный тон неуместен.

– Прошу прощения. Никогда не думал, что можно обидеть женщину, дав ей меньше, чем есть на самом деле. – Он взял меню, но не стал его открывать. – Ты пьешь за обедом?

Тесс подумала, что никто не стал бы такое спрашивать, если бы сам не пил. Она подумала, почему бы и нет? Он пил бы помногу, она – по чуть-чуть и в итоге оказалась бы в выигрышном положении. Это же не ее приятель Финни, который задолжал столько услуг, что принялся бы за дело лишь по одной ее просьбе. Здесь нужно было ступать осторожно.

– Здесь хорошо делают «Маргариту»?

– Это единственная причина приходить сюда. «Маргарита» и еще вид из окна. А еда здесь довольно средненькая по сравнению с другими заведениями. Ни то ни се. – Он резко рассек рукой воздух, подзывая официантку. – Две холодные «Маргариты».

– А мне со льдом, – попросила Тесс.

Просто холодная, не ледяная «Маргарита» уйдет слишком быстро.

Официантка принесла напитки, корзинку с чипсами и по просьбе Тесс жидкий коричневый соус. Она слегка макнула в него чипсину – прямо как застенчивый купальщик, пробующий воду пальцем ноги. Для Шеппарда, может, это и было средненько, но по стандартам Тесс оказалось чертовски вкусно.

– Тесс Монаган, – произнес Эй-Джей, барабаня пальцами по столу. – Тесс Монаган, частный сыщик. Как ты вообще начала заниматься таким делом? Я думал, ты работала в газете в Балтиморе.

– Когда мы с тобой разговаривали, я и работала в газете, проводила расследования. А до этого была репортером в «Балтимор Стар», пока она не закрылась.

– А то, о чем мы не разговаривали зимой… Все закончилось плохо, да?

– Да. – Образ тела в ярко-белой футболке, лежащего в канаве, всегда был наготове. Просто выжидал мгновение, чтобы вцепиться в ее сознание.

– Нынешнее дело имеет к этому отношение?

– Нет. Я сейчас занимаюсь поиском одного человека.

– Там найдется что-нибудь интересное для меня? Имей в виду, газета – твой друг. Если напечатать статью, могут всплыть какие-нибудь зацепки.

– Нет.

Наверное, она ответила слишком быстро. Но одним из немногих благородных поступков Гусмана было то, что он не рассказал все газетчикам. Ну, может, и не очень благородным – ведь у него был собственный план, наличие которого подтверждалось неумелой слежкой Стива Виллануэве, – но смысл в том, что он не допускал утечки информации. Она собиралась поступить точно так же.

– Ну, в смысле, мне, скорее, нужно порыться в ваших архивах. Я надеялась, ты сможешь в этом помочь.

– Извини, но наша библиотека закрыта для публики. Зато если ты скажешь мне, что тебе нужно, я, возможно, сумею это достать.

Он настойчиво вынуждал ее поделиться информацией.

– Разве ваши архивы не доступны в Интернете?

– Только за последние два года, и это будет стоить по два бакса за статью, если захочешь прочитать дальше заголовка. Газеты предыдущих лет хранятся в коробках из-под обуви.

Тесс усмехнулась. Каждый газетный репортер, которого она знала, получал какое-то извращенное удовлетворение от унижения своего работодателя.

– Вообще-то я в буквальном смысле, – подтвердил Эй-Джей. – Это еще старая система. Коробки из-под обуви. Старый издатель заключил сделку с «Йоске», универсальным магазином, и стал получать эти коробки по дешевке и складывать их одна на другую. А однажды, когда они уже занимали всю стену, все свалилось на библиотекаря, и работники потребовали от компании провести модернизацию. Даже если ты сможешь туда попасть, ты там ничего не найдешь.

– Наверное, это и неважно. Хорошие материалы никогда не попадают в печать.

– Что правда, то правда.

– Человека, которого я ищу, зовут… Тайнер Грей. Он юрист, и он исчез вместе с деньгами своего партнера.

Лгать было весело, даже несмотря на то, что Тайнер не мог слышать, как она использует его имя.

– Думаю, он не в первый раз таким образом исчезает, может быть, он даже ведет двойную жизнь. Но, как ты сказал, самое сочное никогда не попадает в печать.

Он кивнул, не заметив, что это была ее фраза, а не его. Он лишь подтвердил ее.

– Тайнер Грей. Ни о чем не говорит.

– Да он мелкая сошка. Вряд ли тебе приходилось с ним пересекаться.

Тесс сделала паузу, пытаясь понять, можно ли сейчас перейти к тому, что ей на самом деле было нужно, не вызвав подозрений.

– Я сразу заинтересовалась, как только узнала о том, что Том Дарден был найден мертвым в Хилл-Кантри. Дело в том, что Грей однажды использовал фамилию Дарден. Хотя я сомневаюсь, что между ними действительно есть связь.

– Вряд ли они связаны, учитывая, что Дарден сидел в тюрьме последние двадцать лет.

– Ага. В газете упомянули «печально известное дело Дэнни Бойда», но я никогда не слышала о Дэнни Бойде. А должна была?

– Только если ты жила здесь лет двадцать назад. Да и тогда тут хватало людей, которые не знали о том, что случилось. «Печально известный» – это типа такой код.

– Какой еще код?

Эй-Джей обвел взглядом ближайшие столики, будто собирался открыть какую-то тайну.

– Это было до меня, но все знают, что похитители Дэнни Бойда растлили его. Но мы не могли это печатать, потому что его личность была раскрыта, еще когда его начали искать, а мы не имеем права печатать имена жертв сексуальных преступлений. Особенно если речь идет о сыне богатого человека. Поэтому оно и стало «печально известным делом Дэнни Бойда», – он вздохнул. – Конечно, в свете нынешнего положения дел смешно вспоминать те невинные деньки, когда было что-то, что газеты считали непристойным для публикации.

– Я так и знала, что здесь спрятана какая-то загвоздка, – радостно сказала Тесс, будто они играли в игру.

«Читай между строк и выигрывай денежные призы».

– Не знаю, может, это из-за бывшего репортера, живущего во мне, но когда я читаю газету, всегда замечаю, если от меня что-то скрывают. Возможно, это прозвучит цинично, но уж я постараюсь доказать, что Штерн, о котором столько пишут из-за этого фестиваля, не такой святоша, каким пытается себя выставить.

– Гас Штерн? Пожалуй, я бы сказал, он действительно тот, кем кажется. Может, слегка высокомерный, но в принципе неплохой парень как для такого богатого и влиятельного, как он.

– И все же у каждого есть свой скелет в шкафу, – она давила все сильнее, и Эй-Джей снова насторожился. – А знаешь, я побывала в нескольких домах в Сан-Антонио, так у некоторых людей скелеты сидят прямо на книжных полках.

Он улыбнулся, но маска старого приятеля уже слетела, и на ее месте показалось лицо куда более рассудительного человека, с которым она и хотела иметь дело.

– У тебя есть зацепка по делу об убийствах? Потому что если есть, считай, все ставки сделаны.

Убийства. За последние двадцать лет в этом городе были совершены тысячи убийств, и многие из них до сих пор не раскрыты. Но когда здесь говорят «убийства», никто не задумывается, о каких именно убийствах идет речь.

Она была благодарна невысокому толстяку со старомодным фотоаппаратом, который остановился возле их стола и спросил, не желает ли джентльмен сфотографироваться с прекрасной дамой, чтобы на всю жизнь запомнить волшебство момента. Эй-Джей раздраженно отмахнулся.

– Ну? – спросил он у Тесс.

– Никогда не слышала о Лолли Штерн до того, как работа привела меня в Техас, – сказала она, довольная возможностью сообщить хотя бы один маленький правдивый факт. – А сейчас я ищу ее дочь, Эмми Штерн. Один мой друг играл с ней в группе, а она бросила его, задолжав немного денег. Вот и вся история.

– Какое отношение она имеет к убийствам? – Он допил свою «Маргариту» и подал знак, чтобы ему повторили заказ, однако коктейль не притуплял его чувства, как надеялась Тесс. Люди, которые пьют за обедом, как правило, становятся более стойкими к алкоголю.

– Да никакого. Я просто пытаюсь накопать что-нибудь на семейство Штернов. Моему клиенту реально нужны деньги.

Она уже сама начинала верить в свою историю, а это было признаком хорошей лжи.

– И ты думаешь, Гас Штерн оплатит долг своей племянницы, если ты на него что-нибудь нароешь?

– Знание – сила. Знание – власть.

– Тогда тебе следует быть в курсе, что они не в ладах друг с другом.

– Да, но подозреваю, что если я встречусь с ним на этой неделе, перед его великим днем, и скажу, как Эмми ободрала этого парня до нитки, а потом пригрожу, что собираюсь передать всю эту историю прессе…

– Он компенсирует ее долг, чтобы избежать неблагоприятных публикаций.

Эй-Джей пил «Маргариту» прямо из бокала через край, без соломинки, и у него появились бледно-зеленые усики над верхней губой.

– Мне нравится ход твоих мыслей. Но тут все не так просто. «Игл» не возьмет такую историю. Все-таки это Гас Штерн. К тому же нельзя рассчитывать на то, что он бросится на помощь девушке, которая пыталась спалить его дом.

Тесс, только что откусившая от чипсины, сделала слишком резкий вдох, и тот застрял у нее в горле. Глаза заслезились, из носа потекло, и она глотнула воды, чтобы промыть горло. Она вспомнила, что от этого даже можно умереть, задохнувшись до смерти, если хоть маленький кусочек застрянет в трахее.

Эй-Джея эта ситуация позабавила.

– Ты действительно не знаешь, куда вляпалась? Да, Эмми Штерн пыталась сжечь дом своего дядюшки. Это случилось года четыре, может, пять тому назад.

– Пять, – слабо сказала Тесс.

«У них произошла ссора, пять лет назад». Марианна, герцогиня Эвфемистская, снова была в деле, в этот раз заручившись поддержкой уклончивой полуправды Гаса Штерна. Клей намекал на скрытую часть истории, но она тогда сочла его дерзким избалованным мальчишкой.

– Так ты все знаешь. Штерн убедил полицию не сообщать об этом прессе, и наш малодушный издатель не стал публиковать историю. Об этом нельзя было прочитать даже между строк, потому что никаких строк не было – только короткая заметка о самом факте пожара. Страховую компанию не так легко было успокоить, но и с ними все в итоге уладили. Поскольку в деле никакого криминала не было, они не стали предавать свои документы огласке. Гас считал, что сделал девчонке одолжение, добившись того, чтобы суд признал ее невменяемой и отправил на несколько месяцев лечиться в какую-то элитную психиатрическую клинику. Но я слышал, она не считала это благом для себя. Если бы Штерн с сыном не успел выбраться из дома, она загремела бы в тюрьму за двойное убийство.

– Эмми пыталась сжечь его дом? Тот, который на Эрмоса?

«Я выросла на улице Эрмоса. Ужасные вещи могут происходить и на улице с таким названием». Новенький гараж и примыкающее к нему крыло не были пристроены – их заново отстроили после пожара.

– Она сказала, что это произошло случайно, но если девочка-скаут сама развела такой костер, ей надо вручить значок за использование легковоспламеняющихся веществ.

– Когда это произошло? В какое время года?

Эй-Джей макнул чипсину в соус, откусил кусочек и макнул еще раз. «Отличная тактика», – подумала Тесс.

– Было жарко. Помню, я тогда ехал в Нью-Браунфелс в субботу днем, и на полицейской частоте, которая ловится у меня в машине, стали передавать о пожаре. В июне? Или июле? Нет, наверное, в конце мая или начале июня. Я тогда вел раздел об образовании, и это отразилось на церемонии вручения дипломов. До сих пор помню заголовок, который редактор хотел использовать, пока материал не зарубили: «Нетронутая девочка в большой беде». «Нетронутая девочка»! Неслабо звучит, да? Такие фразочки становятся классическими. Как «Мальчик из канализации» или «Пес-токсикоман».

В большой беде. Группа Эмми называлась «Маленькая девочка в большой беде». Тесс уже почти не слушала Эй-Джея, но он посчитал, что ее приподнятая бровь означает необходимость пояснений.

– «Мальчик из канализации» – это пацан, который провалился в городскую канализацию из-за того, что кто-то украл крышку люка. Он провел внизу двадцать четыре часа. Тогда напечатали заголовок: «Мальчика из канализации до сих пор не нашли». А «псом-токсикоманом» был щенок, которого какие-то клеенюхи приучили к летучим наркотикам. Потом власти округа его забрали. «Пес-токсикоман спасен от мучителей». Такой заголовок должен был увеличить число уличных продаж. А сейчас мы единственные игроки в городе, стали более уважаемыми, и нам не нужно особо напрягаться, чтобы газеты распродавались, потому что покупать больше нечего. Что тут скрывать: раньше было гораздо веселее.

– Эмми играла в группе «Маленькая девочка в большой беде».

– Правда? Ну да, такой и был первоначальный заголовок.

– Первоначальный?

– Еще когда убийства только-только произошли. Я тогда не работал в газете, но слышал, как потом об этом рассказывали. Через месяц после убийства расследование зашло в тупик и писать стало особо не о чем. Тогда было три газеты, и «Сан» всегда надирала задницу «Игл». И репортер «Игл», Джимми Ахерн…

– Тот самый, который написал книгу.

– Да, точно. В общем, он очень хотел срубить побольше деньжат и как бы сделал историю еще интереснее, чем на самом деле.

– В каком смысле?

Она не знала, стоит ли ей признаваться в знакомстве с творчеством Джимми Ахерна, а сам Эй-Джей вроде бы не догадывался об этом.

– У него был источник – по крайней мере, он называл его источником, хотя мне кажется, это – просто голос у него в голове или на дне бутылки бурбона. В общем, источник этот сообщил, что Эмми была связующим звеном, ключом к раскрытию убийств. Его слегка занесло, и он предположил, что она была подозреваемой – «Маленькая девочка в большой беде». Поставил знак вопроса в конце и отправил в печать. Но вскоре оказалось, источник всего лишь сообщал, что Эмми не могла быть исключена из числа свидетелей, несмотря на свой возраст. Как ни посмотри, получалось неправильно. Ну да ладно, мы все исправили. Потом.

Раньше Тесс считала, что знает все о возможных искажениях фактов в газетах.

– В «Игл» написали, что двухлетний ребенок подозревается в убийстве?

– Ну, она находилась там и была вся в крови, – Эй-Джей как будто оправдывался. – Пока действующий из лучших побуждений социальный работник не отмыл ее в участке. Adios, el evidencio! То есть они предположили, что это была кровь жертв, но убийца мог и сам пораниться, и его кровь тоже могла испачкать ребенка. На ее сорочке оставались и кровавые отпечатки – но социальный работник бросил ее в стиральную машинку. Стыд-позор. Двадцать один год назад с этим фиг что можно было сделать, но если бы они сохранили отпечаток, сейчас можно было бы сопоставить со всеми отпечатками в базе страны. Да, место совершения убийства в «Эспехо Верде» для следствия сохранили в самом худшем виде.

– А оно еще осталось?

– Что?

– «Эспехо Верде».

– Само здание осталось. «Штерн Фудз» закрыла его и окружила сетчатым ограждением, но оно так и стоит у реки в Баха-Кинг-Уильям. Сейчас это востребованный райончик, и, уверен, многие с удовольствием открыли бы там ресторан. Но Штерны его ни за что не продадут.

– Можешь рассказать, где это? – спросила Тесс. – Я бы хотела посмотреть.

– А смысл?

– Не знаю. Просто нездоровое любопытство, наверное.

А еще подозрение, что там может оказаться Эмми Штерн. Должна же она где-то скрываться.

– Да брось, не трать на это время. Закажи еще выпивки и заодно закуску.

– Я не голодна.

– Тогда давай я возьму еще бокальчик и чалупу, и мы пойдем.

– Мы?

Эй-Джей наклонился над столом и сощурил глаза.

– Слушай, хорош со мной играть. По городу ходит слушок, что Эмми Штерн сейчас стала большой девочкой в большой беде. Копы, к сожалению, ничего не говорят. От окружного прокурора тоже информации не добьешься. Но в эти выходные что-то произошло. Я об этом знаю потому, что одного копа наказали за какой-то проступок, и в профсоюзе этому так возмутились, что даже поделились со мной – мол, как это несправедливо, мол, этот говнюк Эл Гусман подставил того парня, чтобы прикрыть собственную задницу. Но сам он заявляет, что не может ничего говорить, по крайней мере до следующей недели.

Ну вот, опять неделя.

– Я же тебе сказала – дело несерьезное, просто невозвращенный долг и ничего больше. Но после всего, что я услышала, я, скорее всего, скажу клиенту, чтобы забыл о нем.

– Ничего плохого нет в том, что я хочу сопровождать тебя в твоей небольшой поездке по осмотру местных достопримечательностей.

Тесс спасла от ответа вдруг возникшая суматоха на одном из мостов, соединяющих берега узкой речки. Мужчина и женщина – даже ей, неопытному в этом смысле наблюдателю, было понятно, что это – пара туристов. Они о чем-то горячо спорили и, судя по всему, были пьяны. На таком расстоянии расслышать, что они говорили, было невозможно, но язык их тел говорил красноречивее любых слов. Руки мелькали, как крылья мельницы, и они салютовали друг другу выставленным средним пальцем. Тесс напряглась, приготовившись к активным действиям, если вдруг мужчина решит толкнуть или ударить женщину. Ее своеобразное сексистское чувство не позволяло ей сидеть сложа руки в подобных случаях.

Женщина схватила мужчину за волосы. Он отстранился от нее и вскарабкался на перила.

– Я бы погиб ради тебя – вот как сильно я тебя люблю, – закричал он на нее. – Я бы, черт возьми, погиб ради тебя.

И с этими словами он спрыгнул. Женщина закричала, в то время как остальные отреагировали на удивление спокойно. Оказалось, уровень воды в том месте не доходил и до груди, и мужчина тут же вынырнул на поверхность и с потрясенным видом стал отплевываться.

– Ниииииииииил! – завопила женщина и прыгнула за ним. Затем они просто обнимались в воде, до тех пор пока проходящее мимо туристическое судно не подобрало их. Просто очередная красивая история о любви.

– Ему повезло, что у нас выдалась дождливая осень, – заметил Эй-Джей, снова дважды макая чипс в соус. – Иначе воды там было бы меньше, и они переломали бы себе ноги. Еще бокальчик?

– Ты уже спрашивал.

– Мало ли.

«Эспехо Верде». «Зеленое зеркало». Тесс ожидала увидеть нечто более симпатичное, чем заурядное и тусклое бетонное здание с зеленым фасадом на берегу грязно-коричневой реки. Особенно на фоне остальной части Кинг-Уильяма, состоящей из отреставрированных викторианских особняков, достойных восторженных описаний Эй-Джея. В этом районе ниже Аламо-стрит – Эй-Джей называл его Баха-Кинг-Уильям – тоже были красивые дома. Например, Тесс приглянулся сиреневый дом с розовым крыльцом, который, по словам Эй-Джея, находился во владении исторического общества. Но «Эспехо Верде» даже в свои славные деньки в лучшем случае выглядел непримечательно.

– Чем он так привлекал людей? – спросила Тесс.

– Я всегда слышал, что своей кухней. Настоящими мексиканскими и майянскими блюдами вроде «кочиниты пибиль». И Лолли Штерн. Это была такая женщина, которая, где бы ни появилась, всегда приносила праздник. Людям нравилось просто находиться с ней рядом.

Тесс вылезла из автомобиля Эй-Джея – это был старый «Датсун», который по устоявшейся репортерской традиции являл собой мусорный бак на колесах. Окна ресторана наглухо закрывали ставни, а обшивку во дворике сорвали сборщики мусора, оставив после себя лишь оборванные провода, которые змейками свисали отовсюду. Но никто не посмел оставить здесь ни граффити, ни каких-либо других знаков. Это было место, куда нельзя было зайти просто так. Она представила себе, как дети, живущие в ближайших кварталах, рассказывают друг другу истории о привидениях, которые блуждают в «Эспехо Верде». Задерживают ли они дыхание, когда пробегают мимо, или у них есть еще какие-нибудь трепетные ритуалы, сдерживающие злых духов?

На заборе висел замок, но он открылся, едва Тесс попробовала открыть его руками. Кто-то побывал здесь и повесил замок, не защелкнув его, чтобы он просто создавал вид, будто ворота заперты.

– Это незаконное проникновение, – тревожно проговорил Эй-Джей, когда она открыла ворота, скрипнувшие, как в фильмах ужасов. Но светило солнце, а на улице было людно. Что может им здесь угрожать?

– Я не репортер, и я не должна придерживаться каких-то правил. Видишь, замок на двери совсем проржавел.

После недолгого колебания Эй-Джей вошел в старый ресторан впереди Тесс. Первое, что они увидели, – свое собственное волнистое отражение в огромном искажающем зеркале с трещинами и пятнами в покрытой патиной пыльной раме. «Зеленое зеркало» – вот откуда взялось название ресторана. В комнате было темно и затхло. Здесь чувствовался сильный запах разложения, но это уже, по-видимому, было продуктом ее гиперактивного воображения. Тесс осматривала пустое пространство, пытаясь представить двухлетнюю девочку, играющую среди трех трупов и всю вымазанную в их крови. Она увидела Гусмана, молодого патрульного, оказавшегося здесь двадцать один год назад, и почувствовала себя на его месте. Тогда он, наверное, был гладко выбрит, и без этого большого живота, и взгляд, наверное, не такой печальный. Ни у кого никогда не хватало стойкости, чтобы выдерживать подобные вещи.

Но ребенок сидел в манеже за кухней. Как он туда попал? Кто стал бы убивать трех человек, чтобы потом подержать на окровавленных руках ребенка и уложить его в кроватку? Что Эмми увидела в ту ночь, что она могла знать? Она была в бегах потому, что убила кого-то, или потому, что ее спутанный разум хранил секреты, имеющие отношение к произошедшим здесь событиям? Восстановление памяти было хрупкой наукой, если его вообще можно было называть наукой. Но Тесс помнила кое-что из собственного детства, когда ей было два года – пусть всего лишь воспоминание о том, как она говорила собаке, чтобы та ушла с их двора, зато это действительно с ней происходило.

– Ее здесь нет, – сказала она вслух. – Это последнее место, куда бы она пришла.

– О чем это ты говоришь? – спросил Эй-Джей.

– Да так, ни о чем.

Он не стал дожидаться ответа и вошел на кухню через старую вращающуюся дверь. Но вернулся назад стремительно, будто персонаж мультфильма, сделавший полный круг вращения вместе с дверью, и сплюнул.

– Не ходи, – сказал он, отгоняя ее одной рукой, а вторую держа у рта и пытаясь не пустить наружу то, что стояло в горле.

Тесс проигнорировала его предупреждение и на цыпочках подошла к двери, сама не зная, зачем это делает. Она заглянула ровно настолько, чтобы увидеть ковбойские сапоги на длинном деревянном столе, темное пятно по всему телу и оранжевую футболку с коричневатыми разводами, висевшую на стуле. Она отошла и села на пол рядом с Эй-Джеем, который неслушающимися руками сумел прикурить сигарету, но сразу же забыл о ней.

Та повисла в уголке побелевших губ, а лицо приняло бледно-зеленый цвет «Маргариты», что он пил за обедом.

– Невозможно привыкнуть к виду мертвых тел, – сказала Тесс.

– Я повидал немало мертвых тел, – ответил он, будто это могло быть предметом гордости. – Видел людей на столах посреди вскрытия. А один раз даже видел парня, который попал в пресс для отходов. Но мне никогда не приходилось видеть человека с практически отпиленной головой, по которому вдобавок черви ползают. И мне никогда не приходилось наступать на пальцы.

– Пальцы?

– Да, все десять, на полу возле двери. Они как будто указывают на парня за столом. Можно подумать, без этого указателя его можно не заметить.