Глава 8. Сны и явь
К счастью, Рыжий не заметил подвоха и остался доволен произведенным эффектом. Стоит сказать откровенно: если бы не мои случайные открытия, я был бы в абсолютно искреннем восторге.
— Пожалуй, отдам это Кириллу, — решил я, вертя в руках небольшой щит. — А завтра попробую найти побольше камней.
На последней фразе я улыбнулся, кузнец довольно кивнул и вернулся к себе, явно намереваясь завалиться спать. Кажется, и мне пора растянуться на теплых тряпках и погрузиться в глубокий сон. Слишком много событий случилось за этот день, надо дать телу и мозгу отдых. Тем более, что завтра я сам назначил подъем ни свет ни заря.
Вернувшись в отнорок, я в изнеможении рухнул на свою постель и даже позволили себе тихонько повыть — руки и ноги болели так, будто я целый день разгружал вагоны. Да, когда-то именно этим я зарабатывал себе на жизнь. И разве я мог подумать тогда, сдирая пальцы о крепкий шпагат, что все станет по-другому? Что я смогу лечить раны и сражаться с чудовищами, что у меня, черт подери, появятся последователи? Последователи! Довольный, я зарылся носом в нечто, отдаленно напоминающее подушку, и мгновенно уснул.
Наверное, впервые за долгое время пребывания в этом мире я видел сны. Огромные товарные вагоны на сортировочной станции, Витька-Чиграш, с которым я общался только по работе — все это было как по-настоящему.
Стояла зима, холодная и тяжелая. Вот уже много лет все вокруг твердили об изменении климата — мол, парниковый эффект все же возымел действие, Земля перегрелась, и скоро мы будем в средней полосе России мандарины выращивать к новогоднему столу. Правда, когда в конце октября выпал снег, болтуны замолчали. Но слишком долго без конспирологии мы не можем, а потому очень скоро разговоры о глобальном потеплении сменились рассуждением о глобальном похолодании. В этом был некий смысл — за всю зиму не было ни одной оттепели, а тридцатиградусные морозы стали чуть ли не нормой. И вот в один из таких ледяных вечеров нам пришлось разгружать несколько товарных вагонов. Что там везли? Нам, как всегда, было все равно. Тушенка, сгущенка, водка, сахар — одинаково тяжело и не особо оплачиваемо.
— Как мне это все надоело, — Чиграш шумно высморкался в сугроб и закурил, достав из кармана смятую сигарету. Несмотря на царящий холод, он опять снял перчатки.
— Руки отморозишь, — сказал я ему.
Витька лишь отмахнулся:
— Не могу в перчатках курить. Пять минут погоды не сделают.
— Саша тоже так говорил, — возразил я. — И помнишь, что с ним случилось?
— Так он же, дурачок, не только без перчаток, но и без куртки был, — шумно затягиваясь, сказал Чиграш. — Сказал, что жарко ему. Уже заболевал, бедолага.
Мы помолчали, вспоминая Сашку Крутицына, который частенько работал с нами. Он стал жертвой какого-то нового штамма гриппа — заболел, разгружая очередной состав, к врачам обращаться не стал, а на следующий день вновь поперся на работу. Именно тогда он и разделся в мороз, не понимая, что у него поднялась температура. Больше Крутицына мы не видели, лишь через неделю мужики из депо сообщили, что он умер в больнице.
— О чем говорить, Васек, — Витька сгибал побелевшие пальцы, но упрямо продолжал курить. — Гробим свое здоровье, рвем спины. А что в итоге? Неплохие деньги по меркам тех, кто привык есть кашу без масла и суп без хлеба. И так что — до самого конца?
— Ты видишь другой выход? — мрачно спросил я. — Поступить в университет? А не поздно?
— Я, вообще-то, учился, — Чиграш наконец-то докурил, бросил окурок под колеса вагона и натянул перчатки на дрожащие руки. — Только вот, знаешь ли, жратвы от этого не прибавилось.
Помню, я тогда очень удивился. Внешний вид Чиграша, его манера общения, в конце концов, кличка — все это абсолютно не вязалось с его университетским прошлым. А оказалось, что он еще и инженер. Вот только механизмы, которые он должен был проектировать и обслуживать, канули в Лету. Технологический прорыв, который коснулся и нашей страны, уничтожил многие профессии. Жить стало лучше, как казалось на первый взгляд, но далеко не всем. Целые слои общества остались не при делах — их начали вытеснять высокие технологии. Конечно, если была голова на плечах, можно было попасть в струю, освоить кое-какие специальности и жить безбедно. Но, увы, желающих было гораздо больше, чем возможностей.
Зато в век информационных технологий вагоны по-прежнему разгружали живые грузчики. Эта сфера деятельности была востребована круглый год — объем грузоперевозок увеличивался в геометрической прогрессии. Крупные компании могли себе позволить автоматическую разгрузку и смарт-вагоны. Но если речь шла о тушенке или водке, остро вставал вопрос себестоимости таких наворотов. Поэтому картонные коробки с этим нехитрым добром выгружали из товарных составов такие вот Чиграши и Коты вроде меня.
— А ты бы хотел уехать, Васек? — неожиданно спросил Витька. Он не торопился заканчивать перерыв и теперь боролся с искушением вновь закурить.
— Уехать? — медленно переспросил я, пытаясь понять, что он имеет в виду. — Куда? На Дальний Восток?
— Да нет же, — Чиграш раздраженно махнул рукой. — Там только учителя и врачи нужны. Не будешь ведь ты и там вагоны разгружать, — он нервно хихикнул и закашлялся.
— А куда еще? — немного обиженно спросил я. — За границей ненамного лучше. Куда ни приедешь, везде одинаково. Все роботизировано и компьютеризировано.
— Вот то-то и оно, — кивнул Чиграш. — Я имею в виду туда, где все по-другому. Где неважно, грузчик ты или физик-ядерщик. Где все зависит только от тебя. От твоей силы, от твоей хитрости.
Я стоял и молча слушал Витьку. Давно его так не прорывало — обычно он был молчалив, а разговаривал, как правило, только если нужно было обсудить рабочие моменты или просто надоедала тишина.
— Я иногда думаю, — продолжал он, — как было бы хорошо, если бы случилась какая-нибудь катастрофа или война.
— Ты дурак, что ли? — рассердился я. — И так живется не очень, а ты еще войны хочешь!
— Не кипятись, — спокойно и как-то грустно сказал Витька. — Мне, правда, кажется, что человечеству необходима встряска. Вспомни, к примеру, девятнадцатый век. Или даже начало двадцатого. Каждый поход в море был приключением, а уж полет, скажем, на дирижабле, и вовсе мог стать последним. Телефон только-только начинал входить в обиход, машина была как сейчас, скажем, личный самолет…
— У меня, например, и сейчас машины нет, — усмехнулся я. — А у некоторых она и вправду как самолет.
— Не спорю, — кивнул Чиграш. — Но я не о том. Дело даже не в деньгах. Прогресс нас сожрал, Васек, понимаешь? Стер индивидуальности, отнял тягу к познанию мира. Ты бывал за рубежом, Кот?
Я отрицательно помотал головой. Я и в России-то особо почти нигде не был.
— Я был, — вновь обескуражил меня Чиграш. — Там все то же самое, Кот, то же самое. Если раньше ты приезжал в другую страну, то оказывался, по сути, в ином мире. Другие люди, другие порядки, традиции. А сейчас что в России, что в Африке, что во Вьетнаме даже одни и те же кафе…
— Давай вагон разгружать, Чиграш, — попросил я. — Дело к вечеру близится, температура падает. Нам бы хоть часов до семи управиться, потом настоящая жесть начнется.
— Разгрузим, — махнул рукой Витька и все же достал новую сигарету. — Пять минут погоды не сделают.
Я уже начинал замерзать и теперь стоял, притопывая. Пальцы на ногах отваливались.
— А представь, если бы сейчас вдруг тряхануло всю Землю, — выпустив густую струю дыма, продолжил Чиграш. — Коммуникации разрушены, интернета нет, хаос. Разграблены склады с оружием, люди организуют коммуны и занимаются выживанием. Не решают вопросы, какой унитаз поставить — белый или черный, — он уже начал заметно раздражаться, — и не как к бабе без денег подкатить! А выживанием, Кот, вы-жи-ва-ни-ем!
Чиграш сорвался на крик, закашлялся, сплюнул густую мокроту и выбросил недокуренную сигарету.
— Ты заболел? — участливо спросил я. — Кашель у тебя нехороший.
— Ерунда, — отмахнулся Витька. — Уже неважно.
— Что значит «неважно»? — возмутился я. — Ты и вправду хочешь как Крутицын?
— Завтра пойду к врачу, Кот, — тихо сказал Чиграш. — Обещаю.
Он прислонился к заиндевевшему вагону и тяжело дышал.
— Надоело мне, Кот, — вновь начал он. И в голосе на этот раз слышалась какая-то черная тоска. — Каждый день одно и то же. Грузить чертовы вагоны, чтобы купить поржрать, чтобы были силы на следующий день разгружать очередные чертовы вагоны…
А сколько я уже здесь? Кручусь в этом круговороте…
— Ты не в себе, Чиграш, — И вот что мне сейчас с ним делать? — Давай разгрузим и пойдем в кафе. Посидим, попьем чая. Или пива? Можно пива — надо и на удовольствие иногда деньги тратить. Поговорим, обсудим все. Погреемся после работы. Ты глянь — вокзальная башня минус двадцать четыре показывает.
— Почему я живу как какой-то мусор, — с болью в голосе спросил Чиграш, не обращая внимания на мои слова. — Зачем я шесть лет учился — чтобы жить в съемной комнате и грузить тушенку? И чтобы девушки смеялись, узнав о моей работе? Им наплевать на то, что я инженер, Кот, наплевать! Главное, что разгружаю тушенку!
Он вновь сорвался на крик и зашелся кашлем.
— Чертово общество! — Витька чуть не плакал, навалившись на корпус вагона. — Куда мне идти? Переучиваться? В тридцать лет?
— Витька, — неуверенно сказал я. — Чиграш…
— Может, я смогу вам помочь, молодые люди? — раздался ясный беззаботный голос.
Мужик в старомодных очках и шляпе, в костюме-тройке, вышедшем из моды, наверное, еще лет двадцать назад, не меньше. В руках кожаный портфель. Где-то я его раньше видел… Или нет? Но лицо откуда-то мне знакомо.
— Вы хотели войны, Виктор? — спросил мужик Чиграша. Своим видом он явно выбивался из окружающей действительности. Мороз за минус двадцать, а он в костюме и даже не мерзнет! — Не получится. Никому это не выгодно и никому не нужно. Прогресс не остановить, вы это тоже прекрасно понимаете. И не один вы остались за бортом, когда общество скакнуло вперед. Вам еще хорошо живется, дорогой мой. Представьте, каково старикам!
— Кто вы? — хрипло спросил Чиграш.
— Да-да, вы кто? — грозно добавил я, хотя необходимости в этом не было.
— Мое имя вам ни о чем не скажет, — улыбнулся мужик. — Достаточно будет того, что я помогу вам. Вам, Виктор, — он кивнул Чиграшу, — или вам, Василий.
Что? Он знает меня? И хочет мне помочь? Но мне помогать не надо! Я не просил. Сумасшедший какой-то. Точно, псих! Напугать его, чтобы побежал, дороги не разбирая…
— Уйти сможет только один, — спокойно продолжил мужик в тройке.
Черт, да он же явно какой-то маньяк. Избить его и сдать полицейским? Сбежать?
— Лучший мир, — очки блеснули при свете зажегшегося фонаря, — где все зависит от вас. От вашей силы, от хитрости и от умений. И где никому не важна ваша профессия, где вас судят по делам.
Я уже хотел было броситься на мужика, но резко остановился, увидев как позади него задрожал воздух, свертываясь в воронку.
— Вы кто? — вновь спросил Чиграш, но теперь уже с любопытством и какой-то надеждой.
— Туда попадет только один из вас, — странно улыбаясь, сказал мужик, по-прежнему игнорируя вопрос Витьки. — Тот, кто останется жив.
Кажется, Витька мгновенно сошел с ума: он замер, скосив на меня глаза, и в следующую секунду набросился с диким ревом. Он яростно бил меня кулаками, целясь в глаза и в уши, стараясь ослепить и оглушить. Сперва я только защищался, но потом понял, что Чиграш искренне вознамерился меня убить. Я с размаху ударил его в челюсть, но тут же пропустил ответный удар по шее…
Мы упали, сцепившись в смертоносный клубок, и теперь катались по земле, со страшной силой молотя друг друга. А мужик в тройке, очках и шляпе, широко улыбаясь, смотрел на нас. Воронка позади него еще больше расширилась, сквозь нее проступали какие-то неясные очертания.
— Я! Хочу! Уйти! Отсюда! — Чиграш словно заколачивал каждое слово мне в голову.
Я почувствовал, как силы покидают меня, в глазах темнеет, а крики Витьки будто доносятся с соседней улицы.
— Я! Уйду! Туда! Я! — орал сумасшедший Чиграш. Очередной удар, и я отключаюсь… Мне не больно. Мне просто обидно. В новом мире окажусь не я, а Чиграш. Почему для меня это так важно?
— Вася! — позвал меня кто-то и я проснулся. — Кот!
Непонимающим взглядом я уставился в темный силуэт, склонившийся надо мной. Кирилл, кинжальщик, пытался меня разбудить, шлепая ладонью по лицу.
— Ну ты и спать! — обрадованно воскликнул он, когда увидел, что я наконец-то проснулся. — Приказал нам вскочить на рассвете, а сам дрыхнешь! Мне даже показалось, что ты не дышал.
Он что, действительно, решил, что я умер? Волновался?
— Все равно, можно было обойтись без пощечин, — проворчал я. — Иди наверх, ждите меня с Леной там.
Кирилл, кивнул, видимо, извиняясь за то, что пришлось меня слегка поколотить, и вышел. А меня не покидало странное ощущение, оставшееся после сна. Витька-Чиграш бросился под поезд задолго до того, как я прошел испытание и попал в этом мир. С чего вдруг он мне приснился?
