Глава 7

С каждым днем они все дальше уходили от негостеприимной деревни. Оставляли за спиной наступающий рассвет, горящую берлогу главного, идола, брошенного мужиками в огонь. В погребе Чухи было найдено восемь единиц оружия, патроны, запас вяленого мяса и самогон в разномастной посуде. Самогон оставили, а вот мясо взяли. Досталось и немного патронов, подходящих по калибру. Якут брать ничего не хотел, но Полоз настоял – неизвестность впереди заставляла не разбрасываться возможностями.

Вот так оно бывает. Затерянное в лесах поселение жило жуткой, бредовой жизнью, жители деревни, сами того не замечая, совершили самое страшное преступление против себя самих. Смирились. Выработали для своих нужд удобнейшую отмазку «не мы такие, закон такой». Устои. Правила. А разве может человек жить себе без правил, без закона? Даже если он коряв и убог, если дик и воняет от такого закона мракобесием и мерзостью. Ковырялись на своих огородах, выращивали картошку и капусту, гнали самогон, накачивали своих баб или просто стояли и ждали, когда придет какой-нибудь Чуха, схватит жену или дочку, потащит в свое логово. А потом она вернется, одернет рубаху и снова на огород. Дали над собой власть свихнувшемуся деду, безропотно, покорно отступили. Почему? Почему не нашлось среди них здоровых, крепких мужиков – одного или двух, кто бы дал отпор плюгавому Чухе, «пустил красного петуха» над крышей зарвавшегося деда, взял в свои руки собственную жизнь. А может, и нашлось, и не один, не два, а остальные забили их до смерти, угрюмо топтали сапогами и опорками, чтоб не высовывались, жили «как все». Вот что страшно. Жили «как все». «Как все», стояли перед очередным костром, слушали вопли несчастных, коим не повезло забрести в их «медвежий угол», вдыхали запах паленого мяса, а потом расходились по домам, к картошке и самогону. И «наше дело сторона». «Не мы такие. Закон такой». Как быстро эпоха Поворота Мира превратила людей в зверей. Нет. Куда хуже зверей. В равнодушное, тупое стадо.

А потом пришли они. И не в оружии было дело, не в превосходстве АК над берданкой. Просто были связаны меж собой узами прочнее, объединены забытыми здесь вещами – дружбой, взаимовыручкой, простыми человеческими спайками и связями. Были и ушли. Оставили за собой два трупа, сгоревшую хибару, двоих покалечили в бане. А не было бы связей – ушел бы Якут. Надолго бы «веселье» растянулось. Вытаскивали бы по одному из бани, мучили перед смертью, друг перед дружкой и безумным дедом выслуживаясь. А он мерил бы ногами километры, уходил бы дальше, в неизвестность. Чтобы рано или поздно нарваться на другую деревню, охотников, дикарей и кого там еще Блажь расписывал. Нет, не получается Якута представить. Не выходит. Может, тем и отличаются они от угрюмых селян? Может, и дойдут до Москвы, сделают дело, смогут, оттого что нет у них шкурного интереса, не хранит один от другого камень за пазухой?

– Стас.

Тычок в плечо заставил сбросить с себя мрачные мысли. Полоз повернул голову. Свят. Потная рожа, каска на затылке.

– Все думки гоняешь? Идешь – глаза стеклянные.

– На привале поговорим.

– А чего ждать-то? Вон у Нестера уже нога за ногу заплетается. Самое время привал сделать.

Нестер на ходу показал ему кулак. Шедший впереди Якут оглянулся, улыбнулся уголками губ.

– Нет. Пока светло – будем идти. Потом – привал.

– Ну как знаешь.

Они прошли еще с полкилометра, когда Якут остановил группу.

– Что там?

– Похоже, пришли мы.

– Что впереди?

– Болото.

Под ногами захлюпало, Якут остановился. Впереди, насколько хватало глаз, простиралась болотистая местность. Кое-где торчали тоненькие стволики берез, выныривали из поросшей травяным ковром почвы кривоватые, кособокие ели. Вдали виднелась полоса леса, но до нее не меньше трехсот метров. Да и лес не внушал доверия. Дальше должен был начаться клубок речушек, вполне вероятно, что местность будет заболочена и дальше.

– Пойдем в обход?

– Только время потеряем. Да и не выведет нас обход никуда.

– Ладно, форсируем.

Якут кивнул, оставив вещи Святу, пошел искать слеги. Отряд отступил на сухую землю, Блажь уже скинул рюкзак.

– Рано распатронился. – Свят неодобрительно глянул на него. – Сейчас оленевод наш прибежит, и пойдем.

– Покурить бы, командир. – Блажь жалобно посмотрел на Полоза, закинул рюкзак обратно на спину. – Я уж сколько на голодном пайке, а? Да и нет тут никого.

– Кури, – разрешил Полоз.

Блажь не заставил себя долго ждать – ловко свернул самокрутку и глубоко затянулся. Якут принес слеги, отряд выстроился за ним гуськом и вступил в болото. Под ногами зачавкало. Они шли, приминая траву, оставляя за собой следы, которые быстро затягивались. Кое-где пестрели белые цветочки вахты, попадался сабельник, точками краснели ягоды. Догнивала кем-то давно наведенная гать – черная от воды и времени древесина. Видать, в места эти все-таки забирались люди. Якут по одному ему ведомым ориентирам шел ходко, иногда останавливался сам и останавливал группу, проверял путь, а затем устремлялся дальше.

– Слышь, Якут! – долетел из середины отряда голос Нестера. – А тут змеи водятся? А то шмыгнул кто-то пару раз.

– Иди, иди, не отвлекай проводника. Яйца не откусят, и ладно, – ответил ему Свят.

– Кому как. Недолюбливаю я хладных гадов.

– Боишься?

– Недолюбливаю.

– Вот черт!

– Чего там?

– Слега под воду ушла.

Якут остановился, бросил через плечо:

– Это бочаг. Осторожней, левее возьми. Темнеет уже. Надо до полосы леса скорее добраться.

Движение застопорилось. Болото тихонько пробовало группу «на зуб». Полоз аккуратно вытянул ноги из травы, выбрал кочку посуше. Отсюда край болота был уже близко, метров двадцать, не больше.

– Как они тут клюкву собирают? – встрял Блажь, налегая на слегу.

– Кто это «они»? – откликнулся Свят.

– Леший, кикимора болотная, – подхватил Нестер.

– Да тьфу на вас! – Блажь сплюнул. – Жили же здесь когда-то люди! Вот позавчера наткнулись. Деревня, правда, сгнила вся, но ведь была же! Дома стояли, люди жили, может, и за клюквой сюда ходили.

Полоза передернуло. Гнилую деревню они действительно миновали на днях, и все еще стояли перед глазами покосившиеся крыши, быстро зарастающая дорога и пуще всего поразивший воображение остов автомобиля, неизвестно как поставленный «на попа». Стоял железный конь, взбросил вверх копыта-колеса. И ведь что характерно – блестит как новенький, даже стекла отмыты, хоть заводи и езжай, а дома вокруг зеленым мхом затянуло по самые крыши, окон не видно. И под этой шубой словно дышали дома, возились, скрипели на все лады, отчего Нестер предложил назвать поселение Скрипящей Деревней. Само собой, ни души, а за утонувшим во мху забором – коляска детская, вся такая чистенькая, ладная, внутри ни соринки.

За кромкой болот начинался лес. Для ночлега выбрали небольшую поляну, расчистили место, аккуратно сняли дерн для костра – после недолгих раздумий Полоз разрешил развести огонь. Надо было просушить обувь, с сырыми ногами долго не побегаешь. Доели остатки вяленого мяса, в котелке весело забулькала вода. Якут аккуратно отделил часть брикета с «чаем», бросил в котел. Подношение забурлило, окрашивая воду в бурый цвет.

Спать было решено в очередном выворотне. Выворотень оказался большим, ни дать ни взять берлога, сухая и просторная. Саперными лопатками углубили «стены», подровняли вход. Якут нарубил лапник с ближайших елей, побросал его внутрь. Полоз распределил часовых – первую вахту забрал себе.

Блаженный разулся, скрутил с ног портянки, кряхтя и с удовольствием вытянул ноги.

– Вот это я понимаю. Сколько ноги трем – до Москвы ни одних бот не хватит.

– Не скули. – Свят поставил берцы поближе к костру.

– А я не скулю. Был у нас один ходок, так он с собой всегда запасные сапоги таскал. Ну обычно-то идешь налегке, на день-два, не больше. Прошелся по «грибным» местам, ляльки, если попадется, собрал – и домой…

– Сдается мне, Блажь, что ты тот еще ходок был, – усмехнулся Свят. – Дальше чем на день-два от своего форта не отходил. А заливал нам, в Белояре, что круче сваренных яиц живоглотов на завтрак ел.

– Да чего ты понимаешь! – взвился Блаженный. – Я же говорю, обычно, да не всегда. Да мы с Колькой Бешеным где только не были! А аномалия, что меня к вам закинула? Думаешь, около форта встречается? Да мы с ним столько километров навернули, тебе и не снилось! Коммандос, блин!

– Ладно, ладно, не заводись. Я ж пошутил, – примирительно поднял руки вверх Свят, но улыбаться не перестал. – Ну, так что там с мужиком, с сапогами-то?

Блажь запыхтел, но потом сменил-таки гнев на милость и решил рассказывать дальше:

– Мы ему говорили: «Зачем тяжесть лишнюю таскаешь?» Ну а он нам, не утянет, мол. «Не люблю, когда ноги сырые». Ну так вот. Есть такая аномальная штука, «голован» называется. Попадается редко, в основном на подтопленных местах. Размера разного бывает: когда маленький – вляпаешься, подошву от бота отъест, и все, а когда здоровый, мля, целиком человека проглотить может.

– Живой, что ли? – не понял Свят.

– Аномалия, говорю тебе. У нас один умник был, так он толкал, «голован» это вроде хищного растения или как-то так. Сидит себе в засаде, под водой, ждет, когда неосторожный ходок в него наступит. Хлоп. Поймал птичку. Из-под воды выныривает, и привет.

– А как выглядит-то?

– Да черт его знает, как сказать. На тюльпан похож, только увядший. А на вид кожистый, масленый, а как добычу схватит – твердеет, что ни ножом, ничем его не возьмешь. Аномалия, говорю. Так вот. Мужик тот, с сапогами, на исключительно крупного «голована» тогда попал. Целиком он его заглотил и закостенел. Мы на него случайно набрели. Страху-то натерпелись, во! «Голован» органику всю вроде как в себя растворяет, а что не органическое, потом наружу выбрасывает. Стоим мы с Колькой, как два столба, а на верхушке «голована» потихоньку так рюкзак появляется. «Плюнул» он в нас рюкзаком-то, ну, мы ждать не стали, похватали вещички, ноги в руки и деру оттуда! Я уж потом сообразил, что Колян рюкзак этот с собой прихватил.

– Захапистый у тебя дружок-то! – хмыкнул Нестер.

– Во-во, – поддержал его Блаженный, переставляя берцы подальше от огня. – Ну как мы убежали, значит, на безопасное расстояние, Колян мне рюкзак сует. У меня аж глаза на лоб полезли. Откуда, говорю? А он – да сам не знаю, как в руки попало. Стали мы смотреть, а там сапоги. Вот так и догадались, кого «голован» прибрал.

– Жаль, не подождали, – с серьезной миной сказал Свят. – А то бы он вам еще и телогрейку какую сбросил, или в чем там мужик у вас ходил.

– А потом обувку, кепку и ружье, – подначил Блаженного Нестер.

Блаженный хотел было обидеться, но только махнул рукой:

– Эх, что с вами говорить.

– Да ты рассказывай, рассказывай. Будет вроде баек у костра.

– Ну хорошо. Будет вам байка, – насупился Блажь. – Есть тут одна штука – Блуждающий город. Появляется ниоткуда, иногда пару дней стоит на месте, а иногда – неделями. Говорят, узнать, где он в следующий раз объявится, никак не возможно. Он, зараза, по всей Пади ходит. Появилась такая штука в Анклаве, вроде бы сразу после Катаклизма. И с тех пор то там его видели, то здесь. С виду – городишко неприметный, вот только кто в него попадет, там и останется. Вокруг аномалия временная есть. Вроде бы домов немного – а кружит нашего брата, ходока. Пойдешь в одну сторону, и сколько ни иди, в то же самое место придешь.

Как-то трое бродяг в него забрели. Может, не узнали, а может, глупые были, в истории всякие не верили. Идут они по городу, значит, а «лялек» вокруг – немерено. Давай они те «ляльки» собирать. Такой азарт на них нашел, что все вещички из рюкзаков повыбрасывали – консервы там, воду, патроны, – «ляльками» набивали. Думали, во счастья привалило! За одну ходку обернемся, богачами будем. Ну, как психоз-то поутих, решили выбираться. Идут вроде как на выход, а выхода и нет. Мало того, так еще и места, где консервы повыбрасывали, найти не могут. Ночь уж наступила, по времени-то, а не темнеет. Как был день, так и есть. Один уселся на землю – все, мол, дальше не пойду. Два других его там и кинули. Идут дальше. Сколько они там плутали, одному Богу известно, пить охота, жрать – кишка к кишке прилипла. Но хуже всего с водой. От обезвоживания у одного из них глюки начались. Кажется ему, будто напарник воду себе забрал и бултыхается у него полная фляжка за пазухой. Он к нему – дай, мол, хоть глоток воды. Ну а напарник-то сам едва ползет, нету, говорит, у меня воды. Первый пистоль достал и всадил ему в голову всю обойму. Кинулся искать. Все вещи у мертвого напарника изодрал, каждый обрывок проверил – нет ни фляги, ни воды. Тут-то и понял он, что за просто так товарища пристрелил. Чего у него в голове случилось, не знаю, только стал он «ляльки» жрать, ну и понятное дело – кончился. А тот, который сидеть остался, так с тех пор там и сидит, высох весь, что твоя мумия…

– А скажи-ка мне, мой блаженный друг, – вставил свои пять копеек Нестер. – Если они там все загнулись, кто ж тебе тогда всю эту поучительную со всех сторон историю рассказал?

Свят хмыкнул, с интересом разглядывая Блаженного.

– Опять не верите? Да, между прочим, на тот город многие натыкались! Может, кто и нашел и мумию, и трупы. Говорят, там все дело в «ляльках». Если не бросился их собирать, крышу не снесло, есть шанс живым уйти. Понятное дело, поплутать по городу придется, может, и не день, не два, но все одно – в итоге выберешься.

– Так ты ж сам сказал: кто в город этот твой попадет, там и останется. А теперь, выходит, кто «ляльки» не подберет, тот выберется.

Блажь хитро посмотрел на Нестера:

– Ну ты даешь, спецура! Ты где ж бродяг видел, чтобы от «лялек» уходили? Да бродяга, как только их увидит, разом голову теряет. «Ляльки-то», они, мил друг, тут все. И кормушка, и госпиталь, и бабу, опять же, на что покупать?

– Выкрутился, – усмехнулся Свят.

– Так, выходит, есть тут такие, которые за «ляльки» ваши не продаются? – не отставал Нестер.

Блажь неопределенно пожал плечами:

– Ну, значит, есть. Чокнутые, вроде вас. Какие прут, неизвестно куда, непонятно зачем. Ясно, что «ляльки» им без надобности. Только и тебе бы, Нестер, штуковина такая ой как пригодилась бы. А то так и будешь всю дорогу стонать да охать. И к честным людям с вопросами подковыристыми лезть. Ребра твои побитые сами когда еще заживут, да и отмолотили тебя знатно.

– Тут ты меня поймал, – улыбнулся Нестер. – Я бы от мифического соль-камня не отказался.

– Вот оно, бери мочало – начинай сначала! Чего это он мифический?

– Ну вот, когда я в руки его возьму, тогда и поверю, что он настоящий. А пока – сам понимаешь.

На болоте закричала невидимая птица – заголосила на все лады, заохала. Крик вибрировал, переходил с низкой тональности на высокую, а закончился невнятным «чак-чаак». Кто-то невидимый плескался в стылой воде. До стоянки долетал звук шагов невидимки – то быстрый, то медленный и тяжелый, будто ухнула в воду, сминая траву, бетонная кувалда.

– Это что такое? – встрепенулся Нестер.

– Кикимора, – ехидно поглядывая на него, ответил Блажь. – Вишь, как носится, не иначе как подруг зовет.

– А серьезно?

– А серьезно – да хрен его знает. Тут после Катаклизма сам черт не разберет, что творится. Шаман наш, из форта, речи толкает, мол, мутации в природе идут семимильными шагами. За одно поколение зверь и птицы эволюционируют, когти-зубы приобретают, ну и прочего до кучи. Катаклизм, мол, дал им рост и силу, а людей скинул с пьедестала царей и первого места в пищевой цепочке. Опять же, все признаки деградации налицо: вот отстреляем мы последние патроны и с луками-стрелами бегать будем. За жратву и баб друг другу глотки рвать. Дикари-то уже появились, и не какие-нибудь там косящие под них, а самые что ни на есть настоящие. Психи, «волной» торкнутые, человечину едят, зубы себе подтачивают, чтоб на зверей походить…

– Мне как-то книжка одна попалась, – встрял в разговор Свят. – В бумажном переплете еще, старая, наверное, девяностых годов. Так вот там комета в орбиту Земли вошла, будила в людях совесть. Причем независимо от того, была она у человека или нет. Понятно, что все бросились каяться, самоубивались от сознания, чего по жизни наворотили – политики там, бизнесмены, попса, начальство разного уровня.

– Хорошо бы, если б так, – Нестер усмехнулся.

Свят посмотрел на него и продолжил:

– Так я к чему. Часть населения, как была – плакали, каялись, но людьми оставались. А другая нет – превращались со временем в зверей. В прямом смысле слова. Их «чикатилами» называли. Хвосты отрастали, когти, клыки, шерстью покрывались – ну ни дать ни взять оборотни. Сбивались в стаи, беспредел творили. Был там поп, так вот поп тот нашел пророчество одно, христианское, что-де Бог так повелел: людей много, ему со всеми разбираться недосуг, так пусть люди сами себя наказывают, сами себе муку назначают. И разделяются. Кто человеком был, тот им и станет, а кто зверем в человечьей шкуре… Их потом спецназ отлавливал…

– Интересно. – Якут приоткрыл один глаз. – Ну а вот мы тогда куда?

– В смысле «мы»? – не понял Свят.

– Мы. Я, ты, Полоз. – Якут не стал продолжать.

Свят молчал. Разворошил затухающие угли, подкинул в костер ломаных веток. Огонь вспыхнул с новой силой, зачавкал свежатиной.

– Знаю, куда ты клонишь, оленевод. Что руки у нас по локоть в крови, и все такое. А я не отнекиваюсь. Только знаешь что? Ни разу мне за все это время не снились, кого я на ту сторону отправил. И совесть моя чиста, вот так-то.

– У тебя, может, и чиста…

– И у Стаса чиста, можешь мне поверить.

– Да ладно вам! – вмешался Нестер, чуя, что разговор идет не туда. Слишком острые углы затесались между слов, неизвестно, куда такой поворот выведет. – Это ж книжка! Фантастика, иху мать. В книжках чего угодно написать можно. В жизни-то по-другому. Да ни одна комета, так ее растак, не заставит хапуг в петлю лезть! Не бывает такого! Если бы все как в книжках было, мы бы до такого дерьма, до Катаклизма драного, никогда бы и не дошли. Перевешались бы все негодяи, а озверелых твоих спецура переловила, и настала бы не жизнь, а малина. Но нет, накоси-выкуси! Я не знаю, с чего все началось, только одно скажу – людское это дело. Человечков, которые свои шаловливые ручонки не туда, куда надо, суют!

– Может, и так, – не стал спорить Свят.

Разговор не клеился. Блажь сменил Полоза на посту. Полоз подошел к костру, сел, грел руки у сбавившего обороты пламени.

– Ну чего приуныли? Невеселую байку вам Свят рассказал?

Никто ему не ответил, да и не ждал Полоз ответа. Залез в «пещеру», потеснил Якута и закрыл глаза.

Сон пришел сразу – сказалась выработанная годами привычка отключаться моментально, беречь короткое время, отпущенное на отдых. Впервые за долгие годы приснилась ему Наташка – его бывшая жена. Серо-зеленые стены госпиталя, врачи, столпившиеся над ним, а где-то там, за их спинами, она. Эскулапы все уговаривали его успокоиться, с яркой, пронизывающей болью вводили в вену какой-то препарат, но от этого препарата еще сильнее давила его ненависть к ней. И он вырывался, отпихивал врачей, с ожесточением вырвал иглу из вены, попытался вскочить на ноги – туда, где развивалась ее пестрая юбка и ноги на каблуках, тонких, звонких, – но не удержался, рухнул на пол. И он с ужасом подумал, что теперь уже никогда не встанет, останется парализованным на всю жизнь, а усатый доктор вздернул его, как куклу, заорал прямо в лицо:

– Блажь! Все это блажь…

Голосом Якута. Полоз продрал глаза, с минуту осоловело таращился перед собой. Со стороны болота яркими разноцветными всполохами светилось зарево. Он вскочил, схватил автомат и бросился из укрытия на свет.

– Хватай!

Полоз мгновенно оценил обстановку. По болоту ползали цветные пятна, похожие на разлитый бензин. Хаотично возникали на поверхности, переползали с места на место, а затем исчезали с похожим на хлопок звуком. Но одно упорно дрожало над поверхностью воды – то самое, в котором барахтался Блажь. Свечение нарастало, пульсировало, возникали и исчезали концентрические круги неизвестной энергии, и фигура Блаженного размывалась, растворялась в этих кругах. Свят кидал к нему слегу, стараясь не попасться в капкан светового безумия. Блажь отчаянно тянул к ней руку. Вот, кажется, зацепился, но пальцы скользнули в воду. Он сделал еще одну попытку, намертво ухватил слегу и заорал дурным голосом:

– Тяни! Схлопнется, падла!

Нестер бросился Святу на помощь. Вдвоем, поднатужившись, они выволокли орущего Блаженного из пульсирующих кругов. Блажь, по-крабьи перебирая руками и ногами, выбрался на берег. За его спиной захлопнулась ловушка. Взрыв аномальной энергии был такой силы, что пронесся над болотом разрушительным вихрем, ломая чахлые березки. Из-под воды и разворошенной растительности поднимались тонкие струйки болотного газа. Лопались, подсвеченные зеленоватым светом аномалии.

Блажь повалился на траву, хватая ртом воздух. Безумными глазами смотрел на успокаивающееся болото. Рожа его была в грязи и ряске, левая рука крепко сжимала выдранную с корнем траву.

– Тебя какого черта туда понесло? – не выдержал Полоз.

– Аномалия? – бросил Нестер, с интересом разглядывая Блаженного.

– Ага, она самая. «Дупло» называется. Ладно, командир, не кричи. Я ведь не просто так, за здорово живешь, туда лазил! Вот, гляди, чего намыл.

На грязной ладони Блаженного лежал молочно-белый камень. С виду он действительно напоминал кристалл соли, только размером побольше. Свят присел рядом, забрал у Блаженного «соль», покрутил в руке.

– Ах ты чертушко! Достал все-таки.

– Достал. – Блаженный наконец отдышался, вытер грязь с лица. – Сторожу я вас, значит, все чин чинарем, тихо. А потом свет с болота попер. Ну я думаю, дай гляну. Пошел, луна, все видать. А в пяти метрах от меня соль-камень на поверхности показался. Я в воду за ним и сиганул. Думаю, раз соль-камень – значит, «дупло» нарождается. Они всегда друг за дружкой ходят. Решил, успею, схвачу и сразу назад, пока аномалия слабая и крепко не прихватит.

– А она взяла и прихватила.

– Прихватила. Наверное, внизу «зрела». Я опомниться не успел, а «кольца» уже пошли. Ну, я орать. Свят вон с Нестером на помощь прибежали.

– Ты подверг всю группу риску.

– Ну, виноват, прости. – Блажь шмыгнул носом, развел в сторону руки. – Больше так не буду. Слово даю.

Они вернулись на стоянку, Блаженный тщательно отчистил свою находку от грязи и протянул Нестеру:

– На, пользуйся.

– А чего с ним делать?

– К ребрам приложи, только не на голое тело.

Нестер распаковался от разгрузки и куртки, с сомнением повертел подарок в пальцах.

– Глядишь ты, настоящий кажись.

Блажь усмехнулся:

– А ты как думал? Вы вот не верили мне, мол, заливает Блажь, по мозгам ездит. А я, между прочим, ни разу вас не обманул. Поверить трудно, это да. Вон Козырь ваш все меня расспрашивал, головой качал, зараза эта, Гарин, на смех поднимал…

– Значит, было все? И Марго была? – как бы невзначай подначил Свят.

– Ну тут я приврал, конечно.

Свят тихо засмеялся, улыбнулся Якут.

– Нет-нет, Марго была, – запротестовал Блажь, глядя на их смеющиеся рожи. – Но только не про мою честь. В форте иногда появлялась, закупиться там, из амуниции кое-что починить, слухи собрать. Искательницей была, одной из лучших. Я, глядя на «ляльки», что она из ходок приносила, только слюни пускал. Нам такие и не снились. Я с ней и парой слов за всю жизнь не перебросился, сидел в сторонке, любовался. С ней ходил один… Красавчик, че, бабы на таких сразу клюют. Одни говорили, он из «беты» раньше был, да ушел от них, не поделили что-то. Другие болтали, из «Страйка», но тоже характерами не сошлись.

Блажь замолчал. Лицо его приобрело вдруг жесткое, хищное выражение.

– Как-то раз один он пришел. Потрепанный весь, едва ногами ворочал. На банду они в дальней ходке нарвались. Он ушел, а она в аномалию попала… В общем, мы Марго больше не видели. Может, на самом деле сгинула в «перекати-поле», есть тут такая аномалия паскудная. Только сдается мне, кинул он ее, уж больно тогда глазки у него бегали, всех за рукава хватал, по сто раз историю эту, про аномалию, повторял. Будто убедить хотел – и нас, и себя. Ну, мужики поверили, конечно, а может, просто вид сделали, что поверили. Никак ведь не докажешь. Да и потом, как ни крути, были они с Марго чужаками, а за чужака кто вступится. Ну, сгинула, вот и весь сказ. А я, честно скажу, сдрейфил тогда. Ночью лежал, думал, пойду за ней, отобью у банды или следы какие поищу, чтоб наверняка знать, а утром… Сколько она мне потом снилась, ласковая такая, красивая…

– А мужик тот что? – спросил Свят.

– Да хрен его знает, – отмахнулся Блажь. – Говорили, накосячил он знатно. Проигрался в Восточном форте. Его и прирезали по тихой грусти. А я вот вам байки про Марго рассказывал, дескать, была у меня подруга такая. Была, как же! Она на меня и не поглядела бы такого. Мне вообще с бабами никогда не везло.

– Ну ладно, Блажь, – похлопал его по плечу Свят. – Не убивайся. Будут у тебя еще бабы, глядишь, и красавица найдется. Ты теперь у нас вроде почетного ходока, вернешься в свой форт – героем будешь. Смотри, какую территорию ногами перепахал. Это тебе не ватрушка с маслом – полстраны на пузе прополз.

Блажь отмахнулся от него, но морщины на лбу разгладились, чуть потеплело в глазах.

– Слушай, Блаженный, а как тебя звать-то на самом деле? – спросил Нестер, придерживая на боку соль-камень.

– Хм, я думал, и не спросишь. – Блажь усмехнулся: – Семеном мамка назвала…