Обычно я довольно категорична в выводах, касающихся собственного опыта: точно знаю, было решение хорошим или нет. Но внезапно усомнилась в одной практике, которую считала верной.

У меня довольно обширный опыт разрывания привязанностей. Расставания бывали разные — медленные и мгновенные, добровольные и вынужденные, мучительные и лёгкие, дружеские и конфликтные. Но всегда я находила правильным зачищать эмоциональные следы, когда близость закончена. Расставаться можно годами, отлипая и отрываясь очень постепенно, но как только окончательное отделение завершилось, я теряю к человеку всякие чувства, и раздражение, и тепло. Коротко говоря, искренне забываю.

Принято думать, что позитивным результатом является сохранение доброго отношения, но я в таких случаях считаю, что отсоединения не произошло. Только полное и окончательное безразличие кажется мне гигиеничным. Человек, носящий на себе следы прежних (как добрых, так и негативных) привязанностей, выглядит облепленным жвачкой. Более того, он, как берёза, утыканная желобками для сбора сока, по капле теряет энергию через каждый канал. Когда незавершённых связей становится слишком много, человек разрушается. Отношения должны быть живыми и взаимными; если вы отдаёте кому-то своё тепло или раздражение в несимметричном порядке, вы растрачиваетесь впустую.

Почти все согласятся со мной, если речь идёт о негативе, но чаще всего, когда кто-то уехал от старого друга и прекратил с ним общение, он подразумевает, что расположение осталось. У меня же доброжелательности будет не больше, чем к попутчику в поезде, минус интерес, естественный к незнакомому человеку. Этого-то я уже знаю.

Это логично. Если человек для меня ценен, я сохраню общение на любом расстоянии и смогу возобновить близость через годы. Если же выбрала закончить, незачем оставлять открытый канал, даже когда на той стороне есть ещё тепло для меня.

Возможно, это следствие интровертности. У меня маленький ресурс внимания и душевных сил, я не могу фонтанировать просто так, мне нравится чувство свободы от других людей. Слишком часто вижу тех, кто удушен поводками, зависимостями и прочей незавершёнкой. Мне не нужно чувствовать столько тепла, не говоря об отрицательных эмоциях. И я рискую обделить актуальные отношения, как если бы одновременно читала книгу, смотрела фильм и говорила по телефону. И, скромно выражаясь, я владею технологиями сепарации, которые честно со мной срабатывают. Поделиться ими невозможно, сразу говорю, каждая психика формирует свой навык.

Смущает вот что. Отскребая жвачку, я удаляю и память. Теоретически знаю, что провела сколько-то месяцев или лет в связи с этим человеком, но когда уходит эмоциональное наполнение, воспоминание остаётся настолько неценным, что к нему больше незачем возвращаться. Нет ни малейшего желания восстанавливать чью-то улыбку по строчкам переписки, воскрешать трепет и возбуждение — это попросту невозможно. Получается, я обедняю своё прошлое. Потому что сохранённая привязанность (есть такие, добровольно оставленные в живых даже через десяток лет в разлуке) до сих пор для меня источник впечатлений. Возможно, я каждый раз сжигаю альбомы фотографий, вместо того чтобы убрать их на дальние полки, а потом пересматривать в самые тёмные вечера. Возможно, у меня будет очень скучная старость.

Но я выбираю быть живой для живых, на мёртвое у меня нет ресурсов.

Читаю сейчас какую-то очередную главу «Тайного города» — очень его люблю. Там всегда отчётливо прописаны мужские образы и совершенно обтекаемо — женские. Красивые, ухоженные, в облегающих платьях, они несут исключительно орнаментальные функции, даже если плотно задействованы в сюжете. И это нормально, эстетика блондинок Бонда, «Города греха» и прочих комиксов замечательно работает.

Но я вот о чём. За те годы, что я читаю цикл, автор придумал множество конфликтов и оснований для них, создал коллекцию целей и мотиваций. Но к последним книгам всё очевидней, что валюта в его мире очень простая — любовь и, как следствие её, преданность. Второе, впрочем, необязательно.

И это тоже базовый закон жанра: чем волшебней антураж, тем проще и понятней кодекс.

Но я с удивлением понимаю, что в самой обыкновенной жизни, которая несколько сложней литературных схем, интерес к ситуации пропадает совершенно, когда уходит любовь. Она вроде бы давно не аргумент для взрослого человека (есть сколько угодно более соблазнительных приманок), но где-то обязательно должна быть — своя ли, чужая, взаимная или нет. Вроде маленького ночника в огромной полутёмной комнате, набитой подарками: можно не обращать на него внимания, но только пока он горит. Когда гаснет, остальная гора сюрпризов теряет цену.

Если в условиях задачи есть какие угодно бонусы, но нет любви, азарт постепенно угасает. «Что я здесь делаю и стоит ли это усилий?» — спрашиваешь себя неизбежно, как только из истории уходит любовь, и тень любви, и её след. Когда же она уходит из жизни, образуется удивительная, почти безвоздушная пустота там, где прежде были цели и награды. Интрига, связанная с искусством, самолюбием, деньгами, манипуляцией, да хоть с чем, перестаёт захватывать, когда некого и некому любить. Волшебная кладовая теперь — не более чем склад предметов, приблизительно похожих на те, что уже видел. Никаких вопросов, кроме как «Зачем?», и ответить на это нечего.

Когда в тёмный склад превращается другой человек, это потеря. Ему нечего пожелать, кроме сытости и здоровья, другие параметры его жизни вас уже не волнуют. Эти, собственно, тоже, но хоть что-то должно остаться после того, как погас ночник. Сыт, здоров и несчастлив, и это навсегда.

Есть отношения, из которых невозможно выйти, не чувствуя себя предателем. Как ни обговаривай всё, ни желай другому удачи напоследок, останется привкус собственной подлости. Что забавно — с обеих сторон. Каждый знает в глубине души, что бросил — не то чтобы в беде, но в беду, обошёл на узкой тропинке через топь и как бы случайно задел плечом. Второй, может, только ноги замочил, но ты не оглянулся проверить.

Такое случается, когда человек тебе очень много дал. Неважно, сколько ты ему в ответ, всё равно мучит ощущение своей неблагодарности. Потому что по-хорошему надо бы жизнь взамен, только кому она нужна.