Образы сами собой стали складываться в картину. Подсознательно Майра поняла, что именно это воспоминание — прежде остальных — Элианна и адресует ей. Вот Майра перенеслась в него, стала его участницей. Мир эпохи до Конца обрел четкость и яркость.

Она стоит в круглой комнате. Стены изогнуты, и даже дверь имеет закругление. Отец сидит за внушительным столом. Он президент. Все это Майра успевает понять моментально, потому что это знает Элианна. Сейчас Майра и есть Элианна. Мельком она видит свое отражение в зеркале в позолоченной раме. Губы движутся сами собой, слова слетают с них помимо воли Майры. Она просто наблюдатель, она слушает. Все это происходит в прошлом, поэтому Майра и не может управлять собой. Прошлого не изменить, его можно лишь запомнить и позже пересмотреть.

— Ты хотел меня видеть, папа?

В поле зрения появляется еще один человек. На нем алая мантия с золотой эмблемой: змей, кусающий себя за хвост и обвивающийся вокруг двух слов — Aeternus eternus.

— Элианна, позволь представить тебе профессора Дивинуса, — говорит отец. — Профессор, это Элианна, моя старшая дочь.

— Элианна, какое милое имя, — тепло улыбается профессор. — Не возражаешь, если мы присядем ненадолго? Мои суставы уже не те, что в молодости.

Они присаживаются в кресла с жесткими спинками. Лицо у профессора усталое, борода — длинная и седая, а глаза — небесно–голубые. И очень внимательные.

— Элианна, ты знаешь о Конце?

— Разумеется, все о нем знают, — отвечает Элианна, удивившись вопросу. Она всю жизнь жила, ощущая угрозу своему миру. О Конце известно всем ее сверстникам.

— Что именно тебе известно?

Она смотрит на отца, но тот не вмешивается. Только слушает, наблюдает.

— Это оружие, мощнее которого на Земле просто нет.

— Ты про Машину судного дня? Да… Так назвали ее наши военные. По–моему, важно помнить правду о таких вещах, согласна?

Элианна кивает. Что еще тут сказать?

— Так получилось, что наша нация первой обзавелась ею. Правда, нашему примеру последовали и остальные. — Встревожившись, профессор стареет лет на десять. — Хотя это значения не имеет. Важно лишь то, какие последствия ждут нас, если машину запустят. Ты о них знаешь?

— Мир исчезнет с лица земли.

— Тут ты права лишь отчасти, — не без тепла замечает профессор. — Последствия таковы, что поверхность нашей планеты станет необитаемой минимум на тысячу лет.

Элианна опускает глаза:

— Такое даже вообразить страшно…

— Но и забывать об этом нельзя. Если… хотим спастись.

От страха глаза у Элианны округляются.

— Думаете, Конец… правда может наступить?

— Не просто думаю, я знаю, — говорит профессор. — Я произвел вычисления, приняв во внимание — среди прочих величин — генетическую предрасположенность человека к жестокости, наши ошибки, теорию хаоса, и выяснил: вероятность Конца не так уж и мала.

— Если вы правы, то надежды нет.

Он улыбается, улыбается очень по–доброму.

— Надежда есть всегда, моя дорогая. Не забывай об этом.

— Но… откуда? — потрясенно спрашивает Элианна.

— Оттуда же, откуда и все наши беды: от ума. — Ди- винус оглаживает бороду. — Я создал проект под названием «Ковчег». Он совершенно секретный, но твой отец заверил меня, что тебе можно доверять.

Элианна нерешительно смотрит на отца, который по–прежнему молча сидит за столом, наблюдая за ходом беседы. Тогда Элианна расправляет плечи, словно готовясь принять на них тяжкое бремя.

— Отец… не ошибся на мой счет.

— Да, я, собственно, так и думал, — с блеском в глазах говорит профессор. — Цель проекта «Ковчег» — сохранить жизнь на планете Земля, сберечь знания нашей цивилизации, если наступит Конец. С помощью моих названых братьев и сестер я соорудил подземное убежище, Первый ковчег.

— Первый ковчег?.. Что это?

— Хранилище.

— И что в нем?

— Все, вся совокупность жизни.

— Как такое возможно?

— Мы вот уже два десятка лет собирали и сортировали добытые человечеством знания, сохраняя их в памяти суперкомпьютера. Одновременно профессора биологии замораживали ростки и эмбрионы всех известных видов растений и животных, так чтобы спустя столетия их можно было бы оживить нажатием кнопки.

Элианна пытается осознать услышанное, втиснуть его в собственные представления о мире.

— Если есть Первый ковчег, то, значит, есть и другие?

Профессор доволен ходом ее мысли.

— Если быть точным, то еще двенадцать. Только это уже не хранилища, а колонии, построенные на базе существующих исследовательских комплексов и переделанные так, чтобы поддерживать жизнь. Пять из них глубоко под землей, еще три — в космосе, включая марсианскую колонию, и еще четыре — в океанских разломах. Они так разбросаны потому, что нам неизвестно, какие условия лучше подходят для долгосрочного выживания.

— Тринадцать ковчегов, — задумчиво произносит Элианна. — Сколько людей вы можете спасти?

На лицо профессора ложится тень. «Тень вины», — догадывается Элианна.

— Пространство ограничено, а позаботиться надо обо всем мире. И хотя отбор мы производили очень тщательно, всех спасти не удастся. Однако это подводит нас к тому, зачем мы, собственно, встретились сегодня, здесь и сейчас.

Подавшись вперед, он сложил ладони и опустил на них подбородок.

— Элианна, твою семью выбрали: отца, мать, сестренку и тебя.

Элианну будто ударили ножом.

— Но не бабушку?

Профессор хмурится, он искренне сожалеет.

— Она стара, успела пожить… но даже если бы мы выбрали ее, она, уверен, отдала бы свое место кому–нибудь другому, кому–нибудь помоложе. Согласна?

Элианна думает о бабушке, вспоминает ее жесткие курчавые волосы, пронзительный взгляд, снисходительную улыбку — и понимает, что профессор прав насчет нее.

— Бабуля очень великодушная, — говорит Элианна дрогнувшим голосом, и профессор грустно улыбается.

— Не стану лгать, отсев стал самой тяжкой частью операции. Вынужденным злом, как я это называю.

Из складок мантии профессор извлекает золотой браслет. Он светится, в его гладких стенках Элианна видит собственное отражение.

— Что это? — спрашивает она, не в силах оторвать взгляд.

— Маяк.

— Вроде того, что указывает путь кораблям?

— Именно, он указывает путь домой, но это еще не все. Каждой колонии достанется по одному такому. Главная цель Маяка — указать пережившим изгнание путь к Первому ковчегу. Это мое самое великое изобретение. Здесь применены очень сложные технологии. Ты не просто надеваешь Маяк на руку, ты связываешь его со своим телом.

Элианна смущенно смотрит на профессора.

— Тогда зачем вам я? Маяк может надеть и отец. Он ведь лидер свободного мира.

Профессор и президент весело переглядываются.

— О, я уверен, если бы он мог, то надел бы, — говорит Дивинус.

— Тогда в чем дело?

— Лишь меньшие из нас могут владеть Маяком, — загадочно говорит профессор. Он снова подается вперед и оглаживает бороду. — Возникло непредвиденное осложнение: Маяк может связаться лишь с человеком, не вступившим в пору зрелости. Когда я пришел к президенту с вопросом, как нам решить эту задачу, он предложил твою кандидатуру.

«Достойна ли я?» — вспыхивает у Элианны мысль.

— Вы хотите, чтобы я его надела?

Мужчины встревоженно переглядываются, и Элианна понимает: миссия предстоит куда как сложнее, чем кажется на первый взгляд. Заставив себя успокоиться, она спрашивает:

— В чем подвох?

Профессор смотрит на нее и мрачно отвечает:

— Как только Маяк свяжется с телом носителя, снять его можно будет только после смерти. Если вызовешься добровольцем, то будешь носить Маяк до конца своих дней. Попытка снять его раньше времени… скажем так, нанесет непоправимый ущерб. Ни один из подопытных этого эксперимента не пережил.

Элианна хватается за подлокотники, чтобы не упасть. Она не хочет выдать свой испуг — только не перед профессором.

— А как Маяк связывается с носителем? Этот процесс тоже опасен?

— Не для таких, как ты. Может возникнуть головокружение, легкая тошнота. Придется привыкать, не скрою, но процесс совершенно безопасен, обещаю.

— А что, если я вырасту до того, как наступит Конец?

Профессор тепло улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки.

— Ну, тогда, моя дорогая, мы все только порадуемся. Каждый день, что мы живем на этой славной планете, — уже дар небес. А бремя ответственности перейдет к твоей сестренке.

— Сари, — шепотом произносит Элианна. — А если она успеет вырасти?

— Тогда мы снова порадуемся и выберем другого носителя.

— Но почему вы сейчас ко мне обратились?

— Мы установили системы раннего оповещения, но они несовершенны. Если Конец все же наступит, то времени на эвакуацию останется чрезвычайно мало. И мы не хотим никому навязывать такую ношу. Носитель должен согласиться добровольно.

Профессор молча смотрит на нее и спрашивает:

— Элианна Уэйд, ты согласна стать носителем?

Взгляд Элианны падает на золотой браслет в руках

Дивинуса. Его сияние завораживает — как и все рассказанное профессором. Элианна всегда полагала — как и прочие люди, — что Конец убьет все живое на Земле, полностью сотрет с лица планеты цивилизацию. Узнать, что есть надежда, хоть какая–то, — это и впрямь дар небес. На глаза наворачиваются слезы, но это слезы не сожаления или страха. Элианна плачет от нахлынувшей радости.

— Эли, мы ждем ответа, — торопит отец. — Ты наденешь Маяк?

На миг картинка поплыла, утратила резкость. И снова нахлынул поток воспоминаний, каждое из них проносилось в голове быстрее предыдущего. Майра видела их глазами Элианны Уэйд, все они хранились в памяти Маяка тысячу лет, точно мухи в янтаре. Майра заново и очень быстро пережила то, что пережила когда–то Элианна.

Она эвакуируется из Белого дома вместе с семьей, садится в вертолет. Сари рыдает навзрыд — бабушка осталась, и ее постиг Конец. Они садятся в порту и грузятся на субмарину с цифрой 13 на борту. Только здесь она узнает о пункте назначения — Тринадцатый ковчег. Перед Элианной опускается на колени профессор в алой мантии и преподносит Маяк. От ее прикосновения браслет раскрывается. Элианна знает: обратного пути нет, узы — вечные. Подлодка вздрагивает: ожили и зарычали двигатели. Они погружаются все ниже, ниже в глубины океана, а наверху всему, что осталось на поверхности, пришел Конец. Прежний мир — мир из прекрасных воспоминаний Элианны Уэйд — разом перестает существовать, а под водой рождается новый.