10
Небольшая могила на склоне, насыпанная из камней, была украшена увядшими цветами.
— Вы уверены, что поблизости никого нет? спросил Рен Сии, вглядываясь в обзорные экраны геологического робота, опустившегося на склон горы.
— Уверен, — ответил я.
Вряд ли в этот серый предрассветный час кто-то из амазонок мог увидеть приземление зонда. До восхода солнца еще сорок минут. Должно хватить.
Осторожно, очень осторожно, чтобы не потревожить насыпь камней, робот вонзил свои рабочие манипуляторы рядом с могилой и начал медленно продвигать их вглубь под углом шестьдесят градусов. Неожиданно ровный шум буров сменился тихим скрежетом. Робот начал раскачиваться.
— Что? — спросил Рен Сии.
— Нащупал, — ответил я. — Сейчас вытянет.
— Г-гробокопатели, — сказал Горовиц.
Сара Безансон молчала. Насколько я помню, за все время этой операции она не проронила ни слова.
Через минуту из норы, вырытой клешнями робота, показалось измазанное землей мертвое лицо в обрамлении грязных темных волос, и я поразился, насколько эта девушка была похожа на Ружену.
— Гробокопатели, — повторил Горовиц.
— Осторожней, если можно, — пробормотал Рен Сии. — Он ее может разорвать напополам.
Я уменьшил нагрузку на манипуляторы.
Тело девушки было почти перерублено ударом исполинских челюстей. Нижняя часть держалась на каких-то ниточках, обрывках сухожилий.
— Осторожней…
— Все уже.
Робот уложил тело в грузовой отсек модуля и дал сигнал готовности к взлету.
— Все. Через десять минут он будет на «Лидохассе».
Вскрытие проводил Рен Сии совместно с Сарой Безансон. Я заглянул в медпункт, часть которого была переоборудована под прозекторскую, когда вскрытие подходило к концу. То, что я увидел с орбиты, глядя на изуродованную девушку в манипуляторах геологического робота, ни в какое сравнение не шло с тем, что лежало на секционном столе, залитое холодным ярким светом бестеневых ламп.
Рен Сии проводил вскрытие с изнуряющей методичностью. Была разрезана не только грудная клетка и брюшная полость, но и череп, распилены трубчатые кости рук и ног. Несмотря на надрывную работу кондиционеров, в ноздри бил тошнотворный запах мертвечины. Я пробыл там всего несколько минут, но еще целый день меня преследовал блеск хирургических инструментов и тихий хруст разрезаемых сухожилий.
На следующее утро Рен Сии обещал познакомить нас с результатами вскрытия. Запись этого доклада почти без изменений была транслирована на Землю после окончания совещания, потому что результаты были ошеломляющие.
День двадцать восьмого мая на борту «Лидохасса» начался как обычно. Кроме наблюдений мы запланировали спуск двух зондов. Первый из них, грузовой, должен был поднять на «Лидохасс» остатки геологического робота; второй, класса «Феникс», с разделяющимися информационными головками, — погрузиться в океаническую воронку восточного полушария.
Девять часов утра по среднеевропейскому времени Земли. «Лидохасс» меняет курс, и в нижних перископах видно, как глубоко под кормой корабля разворачивается серп Чарры — сонный необжитый галактический курорт. От звездоскафа отделяются два зонда и через несколько секунд теряются на ночной стороне Чарры. Спуск должен занять минут тридцать-сорок.
Верхнее освещение в рубке потушено, пульт подсвечивается неяркими огнями навигационных приборов, и в их свечении наши с Горовицем лица со стороны кажутся, наверное, масками из потустороннего мира, выброшенными волнами Стикса с того, другого берега.
Мы обмениваемся с Горовицем несколькими фразами в том смысле, что Харон, перевозя мертвых на другой берег Стикса, должен был бы вместе с воспоминаниями отбирать у них и лица, поскольку наши лица есть не что иное, как отражение нашей памяти, прожитой нами жизни грешной или, наоборот, праведной. И что, по идее, спускаясь к берегу Вечной Реки, первое, что видит путник, заканчивающий свой последний путь, это тысячи и тысячи, миллионы, миллиарды масок, усеивающих песок за многие километры от берега. Подземный ветер гонит их, как опавшие листья, и бросает под ноги. Искаженное мукой лицо Джордано Бруно лежит рядом с лицами Нефертити и Торквемады… И только, пройдя еще многие-многие километры, усталый путник видит наконец берег Стикса, Звездной Реки, омывающей пределы известного мира.
9:08. Двигатели зондов отключены. Зонды продолжают снижаться в инерционном режиме по касательной к планете. Высота семьсот пятьдесят километров. Дистанция между ними чуть меньше двух тысяч километров.
«Лидохасс» догоняет рассвет, скользя над темным еще океаном южного полушария. Далеко впереди нас пламенеют облака, рваным серпом очерчивая линию восхода.
— Что-то долго нет нашего профессора и прелестной Сары с результатами вскрытия, — Горовиц откидывается в кресле, вопросительно смотрит на меня, — Сколько еще займет спуск?
— Минут двадцать.
Это была последняя фраза, произнесенная спокойно на борту «Лидохасса». В рубку вошли Рен Сии и Сара Безансон. После этого события понеслись вскачь.
Если вкратце изложить выводы Рен Сии по вскрытию погибшей девушки, то выглядели они так: погибшая амазонка переживала период трансмутации и, очевидно, через несколько недель, если бы не умерла, превратилась бы в трехглазую женщину-птицу. Рен Сии предложил термин «ведьму». (Юная длинноногая амазонка стала бы безобразной трехглазой ведьмой.) Об этом свидетельствовало не только строение тела: кости, например, были полые, как у птицы, под мышками натягивался маленький треугольник кожаной перепонки, и в лобной доле мозга формировался третий глаз, но, главное, — у девушки был двойной генотип, расшифрованный компьютером как homo sapiens и avis.
Но это не самое поразительное в изложении Рен Сии. Самое поразительное заключалось в следующем. Внутренние половые органы девушки содержали зародыш формирующегося яйца, которое полностью развилось бы в теле ведьмы. Так вот, в этом протояйце содержался многомиллионный набор различных клонов: амфибий, рыб, цветов, насекомых, голосеменных, млекопитающих и еще множество каких-то, не поддающихся классификации видов типа двоякодышащих иглокожих папоротников или чешуйчатокрылых панцирных змей. Набор, который мог бы составить законченный биоценоз целого мира, обсеменить и заселить планету, подобную Земле.
К сожалению, как сказал Рен Сии, вскрытие поставило больше вопросов, чем дало ответов. Например, для чего, для каких миров предназначена эта масса клонов? Чарра экологически уравновешена. За двадцать шесть лет наблюдений, отрывочных, правда, наблюдений, на ней не выявлено сколь-нибудь существенного изменения растительного и животного мира. Тогда куда девается масса генетической информации в тысячах и тысячах женщин-птиц? Попадает в другие миры? Но как? Кто прилетает за ней? Было бы наивно предполагать, что птицы сами переносят ее через космос. И заметьте, генетическая информация должна регулярно уходить с Чарры, иначе произошла бы экологическая катастрофа…
Совсем несложно понять мое смятение, когда в средине доклада Рен Сии я вспомнил о двойном генотипе Ружены. Неделю назад я воспринял рассказ Спаргинса почти как сказку, не подозревая, какое страшное продолжение он может иметь. Для того, чтобы установить, что Ружена чуть ли не единоутробная сестра мутанток Чарры, нужен пустяк: всего-навсего биопсия ее яйцеклетки. Дальше я слушал вполуха, следя за снижением зондов, и только последняя фраза об экологической катастрофе вывела меня из оцепенения.
Воображение вдруг вышло из-под контроля, и я представил ярко, словно видел собственными глазами, картину экологической гибели Земли. Коттедж Спаргинса на Миссисаги. Вокруг на сотни километров хвойные леса, кроме Ружены — ни души. Еще не время каникул, Ружена готовится к летней сессии. Окно распахнуто, сеет мелкий дождь за окном (уже заканчивается, вот-вот должно выглянуть солнце), пахнет прелой хвоей, грибами. И вдруг… что это? Боли внизу живота, как родовые схватки, резкие до крика. До потери сознания. Ружена приходит в себя на полу, а когда открывает глаза, изменить что-либо поздно. Рядом с ней валяется измазанное кровью расколотое яйцо, и пол вокруг, как пылью, усыпан разноцветными спорами. Ветер подхватывает их, метет по комнате, легким облаком кружит над подоконником…
Не знаю, сыграл ли я какую-то роль в дозревании яйца. За несколько часов тысячи спор обсеменяют всю Южную Канаду — бассейн Миссисаги и Великих Озер — совершенно неведомыми, хотя очень похожими на земные организмами. Распространение чужеродной, быстро приспосабливающейся к новым условиям жизни происходит столь стремительно, что ничего нельзя сделать. В результате вытесняются, а затем полностью исчезают с планеты известные виды, изменяется состав почвы, воды, атмосферы…
Перед глазами всплыло лицо мертвой девушки в прозекторской. Бывшая еще вчера атласной кожа в кровоподтеках, один глаз вытек, туловище рассечено почти напополам ударом чудовищных клыков. Сколько ей было? Лет двадцать, как и Ружене. Рен Сии сказал, что до превращения в ведьму ей осталось несколько недель. А Ружене? Следующее обследование в Институте Физиологии Человека планировалось только осенью. Безусловно, Спаргинс начнет действовать, получив наше сообщение, а потом подоспеет и «Лидохасс» с банкой уникальных генетических данных. Возможно, для Земли наступают последние спокойные дни, и скоро будет дорог каждый час.
Все это пронеслось в моем воображении за несколько секунд.
Зонды начали тормозить в атмосфере… Грузовой зонд спускается быстрее. Он уже на дневной стороне. Небо под ним безоблачно, и ясно видно не только брошенный звездоскаф посредине песчаной косы, но даже дно океанической отмели, что просвечивается сквозь неглубокий слой прибрежных вод. Недалеко от линии прибоя накренился робот, полузанесенный песком.
Я понял, что после возвращения зондов нам придется свернуть программу и стартовать домой. Возможно, Ружена и не несет в себе никакой реальной опасности для Земли. И все же… Не мог я доверить гиперпространственной связи параноидное сообщение (какое сообщение? — вопль!) о том, что Земля на грани экологической катастрофы, и далее около тысячи слов, невнятно объясняющих, как родилась Ружена, мои с ней отношения и рассказ Спаргинса.
Да, положение…
— Мне не совсем понятно, — неожиданно сказал Горовиц. — Девушка, которая погибла, несла в себе зародыш целого мира?
Рен Сии кивнул:
— Да, она могла бы полностью обсеменить планету кислородного типа. Создать экологически уравновешенную систему в ее лесах, океанах, атмосфере. Ни с чем подобным современная биология до сих пор не сталкивалась.
— Центр мироздания? — быстро спросил Горовиц.
Рен Сии задумался.
— Слишком много неясного. Понадобится целая программа исследований…
— Да, конечно, — соглашается Горовиц.
— …Но кое-какие соображения можно высказать уже теперь. Например, у Сары возникла любопытная гипотеза.
— Может быть, несколько неожиданная, — кивнула Безансон, — но ведь и открытие источника миров, если оно подтвердится, перевернет наши представления о Вселенной. Гипотеза о том, как совместить эти фантастические свернутые миры с первобытной жизнью амазонок, какими-то дикими охотами и постоянным риском погибнуть. Единственное разумное объяснение — отбор. Миллионы различных клонов в протояйце несут в себе отражение физических и психических особенностей девушек. И жизнеспособность, ум, ловкость амазонки будут определять способность выжить будущему миру.
Зонды идут на бреющем полете. «Феникс» снижается медленнее, обходя место посадки по огромной спирали, в центре которой находится смерч. С расстояния в несколько километров смерч выглядит как живой тонкий хобот, ощупывающий пену утренних облаков. Примерно через две минуты наступает такой момент, когда косо наплывающий на экранах «Феникса» смерч пересек восходящее солнце, образовав над горизонтом букву Ф.
Грузовой зонд приземлился, подняв тучу песка и распугав чаек, мирно дремавших па плечах подбитого геологического робота. Я посмотрел на часы. 9:25. Погрузка и подготовка к старту займут около получаса, плюс еще немного времени на пробы грунта с разных глубин.
«Феникс» входит под потолок из облаков, собранных смерчем и подсвеченных снизу восходящим солнцем, картина, скорее, мрачная, чем красивая. Подсвеченные облака похожи на перевернутый горный ландшафт, нависший над морем. Некоторое время зонд несется над океанской зыбью навстречу на глазах распухающему смерчу, продолжая сбавлять высоту и замедляя скорость. За секунду до погружения экраны занял огромный, как стадион, скос водяной воронки. Высота — ноль, минус шесть метров… Всплеск, и на экранах начинает быстро сгущаться темнота.
