Глава 1.

Императорский двор Доппельштернрейха был одним из самых блестящих во всем обитаемом космосе. Поспорить с ним мог только альбионский королевский со всей неприкрытой роскошью. Двор императора Тентейтоку отличался показным аскетизмом, присущим согласно официальной идеологии этого государства носителям "истинно самурайского духа", которые объявлялись опорой трона. Каждый из сарацинских эмиров содержал собственный двор на Бахчисарае, получившем из-за этого название Планеты двадцати пяти столиц, и их часто оскорбительно сравнивали с дворами мелких князьков и королей Конфедерации. Поэтому Доппельштерн и Альбион оставались непререкаемыми лидерами в роскоши дворов.

И, конечно же, каждая титулованная особа мечтала хоть раз да побывать при дворе кайзера. От самого захудалого баронишки, имевшего часто не больше десятка акров земли, до курфюрстов, управляющих целыми планетами, И удавалось это далеко не всем, даже из числа курфюрстов, ведь в немилость к правителю попасть может каждый. А без одобрения кайзеровской канцелярии и личной подписи самого правителя Доппельштерна, никто ко двору не допускался. Лишь у представителей нескольких самых родовитых фамилий, генерального канцлера с семьей, командиров Лейб-гвардии Тевтонского и Лейб-гвардии Преображенского полков и, конечно же, князя-кесаря, а также приглашенных лично им лиц, но числом не более трех человек.

Князь-кесарь был самой загадочной фигурой при дворе кайзера. Формально он являлся соправителем Доппельштерна. Так было заведено со временем основания Империи Двойной звезды. Однако реальной власти он почти не имел со времен Хайнриха I Немецкого. Тот был с детства помешан на "прусском духе" и "германской нации", при нем так называемая немецкая партия заняла ключевые посты в правительстве империи и уже не расставалась с ними. На протяжении всего правления Хайнриха Немецкого князь-кесарь лишился даже права посещать двор, но следующий кайзер восстановил это право. А вот реальной власти князь-кесарь лишился окончательно. И русская партия, которую носитель этого титула всегда возглавлял, оставалась в правительстве на вторых ролях, а бывало и на третьих.

Такая ситуация складывалась до настоящего времени. Однако нынешний князь-кесарь Федор Иванович Ромодановский - эта семья владела данным титулом со дня образования империи - был человеком волевым и деятельным. Он уверенно вел русскую партию при дворе достаточно слабовольного кайзера Вильгельма XV, которым обычно крутил, как хотел генеральный канцлер Ойген Штайнхоф, и уже начинали поговаривать о том, что русские снова могут подвинуть немцев при дворе. С этим боролся канцлер Штайнхоф, как глава уже немецкой партии, но, не смотря на все его усилия, Ромодановский постепенно возвращал былое влияние.

Дворяне, которые не особенно увлекались политической борьбой, а предпочитали просто блистать при дворе, с отстраненным вниманием наблюдали за ней, пока часть их не нала себе более интересное занятие. И им стал оккультизм. Одеваясь в черные балахоны собирались они в неких "тайных местах силы", проводя ритуалы, полные песнопений и загадочных заклинаний. Вспоминая "черные мессы" дворяне устраивали разнузданные оргии. Все это не слишком нравилось старшему поколению, но те давно махнули на эту молодежь рукой, сосредоточившись на тех, кого считали более вменяемыми людьми.

И это привел к тому, что оккультизм проник даже в залы императорского дворца. В моду вошли длинные черные сюртуки, украшенные "загадочными" символами. А дворяне обменивались фразами на мертвых языках, половина которых была придумана лидерами окультистов. Одним из таких был некто Сэт. Взявший себе имя древнего бога, хозяина змей, этот высокий и довольно молодой еще человек, происходивший из рода Печерских, быстро взял под свое крыло юных дворян, увлекающихся оккультизмом, и стал вхож даже во дворец. Так как и отпрыск генерального канцлера не был чужд этого увлечения, то вскоре Игорь Печерской, предпочитающий именоваться Сэт, был представлен его батюшке.

Генеральный канцлер фон Рекендорф оглядел высокого, выше его самого на голову, с вытянутым чисто выбритым лицом и длинными волосами, рассыпающимися по плечам. Одевался Печерской в черный сюртук, правда, безо всех "загадочных символов" и, вообще, лишенный каких-либо украшений.

- И отчего вы, юноша, решили, что можете заинтересовать меня? - спросил канцлер.

- Думаю, что смогу, - уверенно заявил Сэт, канцлер именовал его про себя именно так. - Неким образом, суть которого я не смогу вам объяснить, для этого пришлось бы уйти в тонкие материи, о которых непосвященный человек имеет весьма малое понятие, мне удалось связаться с теми, кто вытеснил наши войска, а также альбионцев и рыцарей Братства, с Пангеи. С теми, кого в прессе принято называть демонами.

- Молодой человек, - рассмеялся канцлер, - если вы быстро не назовете причину, по которой я не должен выгнать вас сейчас, я сделаю именно это. Вы считаете, что у меня есть время, чтобы тратить его на ваши бредни?

- Примерно тоже самое, - кивнул Сэт, - сказал мне и князь-кесарь. И потому к вам я пришел несколько лучше подготовленным. - Он указал длинным пальцем на принесенный слугой механизм, напоминающий телеграфный аппарат, только без каких-либо проводов. - Это, - объяснил тот, - сконструированный по чертежам обычного телеграфного аппарата автомат для связи с демонами. Он работает на том эффекте, который называют темной симметрией.

- Покажите, как он работает, - вздохнул канцлер, прикидывая сколько времени он потерял на этом разговоре. - Только поскорее. И пожалуйста, без всех этих эффектов и ритуалов.

- Они рассчитаны на впечатлительных профанов, - этак небрежно отмахнулся Сэт, склоняясь над аппаратом.

Он что-то подкрутил в нем, а затем началось какое-то светопреставление. Пусть Сэт и обещал, что никаких эффектов не будет, вот только как назвать иначе то, что случилось в кабинете генерального канцлера. Пол под ногами дрогнул, по углам сгустился туман, в котором замелькали черные молнии, в нем потонули стены и потолок. А после начали формироваться какие-то странные тени, мелькающие на грани восприятия. Единственным, что осталось от кабинета канцлера, были ковер под ногами, столик с загадочной машиной и, конечно же, посетитель.

Сэт выпрямился, оставив свой аппарат в покое. Триумфально глянул на фон Рекендорфа. Генеральному канцлеру, прожженному политику, удалось, собрав все душевные силы кулак, сохранить невозмутимый вид. Правда, ненадолго. Потому что одна из теней сформировалась в фигуру, лишь с первого взгляда напоминающую человеческую.

Закованный в синий доспех, который местами будто прорастал в него. Шлема он не носил и фон Рекендорф смог разглядеть голову демона, украшенную двумя массивными рогами, разного размера и нависающими надо лбом, практически скрывая лицо, имеющее некое сходство с человеческим. На плече он держал длинное ружье, с которым вряд ли смог бы управляться одной рукой. Левая ладонь, закованная в латную перчатку, покоилась на рукоятке меча. Пальцы поглаживали оголовье в виде драконьей морды с неприятным скрежетом металла о металл.

- Значит, Игорь, это и есть амбициозный политик, - произнес демон, - которого ты мне обещал?

- Простите, повелитель, - опустился перед ним на колено Сэт, - но он не пожелал разговаривать со мной. Однако перед вами генеральный канцлер Доппельштерна.

- Отлично, - сказал демон. - Зовите меня Евронимус, меня отрядили для переговоров с вами.

- Для переговоров? - глуповато повторил за ним Рекендорф. Едва ли не впервые мысли его путались, и он никак не мог привести их в порядок.

- Именно, - кивнул демон по имени Евронимус. - Игорь, все вы люди - столь недалекие существа? Ты показался мне достаточно разумным даже при первой встрече.

- Я был подготовлен, повелитель, - еще ниже склонил голову Сэт. - Долгие тренировки разума, оккультные занятия...

- Чушь, - отмахнулся свободной рукой Евронимус. - Вся ваша оккультная чепуха не имеет никакого отношения к подлинному знанию, которым обладаем мы. Вы зовете нас демонами, пусть так, потому я и взял себе имя из вашей оккультной чепухи. Но запомни, что никакого отношения к ней на самом деле мы не имеем ни малейшего.

- Я понял вас, повелитель, - казалось, еще сильней склониться было невозможно, но у Сэта это получилось, он практически распростерся на полу.

- Канцлер, - обратился Евронимус к фон Рекендорфу, - я воспользовался услугами Сэта для того, чтобы поговорить с кем-то из властной элиты Доппельштерна. Но долго поддерживать канал связи с Пангеей при помощи этого примитивного аппарата не получится. Вижу, вы немного потеряны из-за моего появления. Понимаю, наша внешность может шокировать, но такая разумная раса, как и вы, просто условия обитания нашего родного мира так повлияли на нас. Все непривычное кажется вам отталкивающим и уродливым, но, скажу, вы в наших глазах выглядите не красивее.

Демон растянут тонкие, ниткой, губы в улыбке.

- Мы будем ждать вашего посольства на Пангее, - продолжил он тираду. - Эта планета станет нашим форпостом в данной части Вселенной. Если оно не прибудет в течение полугода, мы обратимся к вашим врагам. Альбиону, к примеру, или Соединенным планетам.

- Почему, - буквально выкашлял вопрос фон Рекендорф, - почему вы выбрали нас?

- Проще всего было, - рассмеялся демон по имени Евронимус, - из-за этих ваших доморощенных окультистов. Их глупые эксперименты с темной симметрией привлекли внимание наших... демонов, - он произнес это слово с заминкой и изрядной доле иронии, - занимающихся тем же эффектом. Поэтому было решено начать с вас. А теперь позвольте откланяться, - кивнул демон, что выглядело впечатляюще из-за его здоровенных рогов. - И помните, мы ждем вашего посольства ровно полгода.

Демон по имени Евронимус растворился в тенях. А следом погасли молнии по углам, пропали те самые тени, кабинет канцлера снова обрел стены и потолок.

Сэт уже стоял на ногах, победно глядя на фон Рекендорфа. Сверху вниз и это крайне не нравилось канцлеру. Он никому не позволял ничего подобного. Из короткого монолога демона Рекендорф усвоил несколько вещей - и одной их них было, что Сэт был далеко не столь важной фигурой, как хотел показаться. Канцлер был блестящим политиком, и не смог бы добиться своего поста, не умей разглядеть подобных закономерностей.

- Отлично, - тем временем поденно произнес Сэт, - теперь вы понимаете всю серьезность...

- Понимаю, - перебил его фон Рекендорф, - куда лучше вас. Вы, Игорь, откуда родом будете?

- С Вестфалии, - машинально ответил удивленный Игорь Печерской, - как и все из моего рода.

- Думаю, - бросил генеральный канцлер, - вам самое время вернуться домой. И не стоит появляться не только при дворе, но и на Рейнланде вообще. Я приобрету для вас билеты на первый же рейс до Вестфалии. И, думаю, место в полку "красных гусар" я вам обеспечу.

- Что это значит? - округлил глаза Сэт, он же Игорь Печерской, уже без пяти минут вахмистр 2-го гусарского полка.

- Ровно то, что вы услышали, - отмахнулся канцлер, который думал уже о совершенно иных вещах. Игорь Печерской его больше не волновал. - Ступайте, Игорь. Ступайте. Не задерживайтесь. На место в Лейб-гусарском полку претендентов достаточно, рискуете не успеть. Все необходимые бумаги вы получите в моей канцелярии. Завтра. А теперь я вас больше не задерживаю.

Сэт сделал шаг к своей машине, но канцлер остановил его коротким жестом.

- Нет-нет, - сказал он. - Аппарат оставьте. Не думаю, что освоить его будет так уж сложно, даже без вашей помощи, Игорь.

Сэт отдернул руки, как будто боялся обжечься, и быстрым шагом вышел из кабинета. Длинные ноги его напомнили канцлеру циркуль.

А фон Рекендорф сел за стол, вынул пачку бумаги - он не любил все эти современные штучки, давно и прочно вошедшие в жизнь, - и начал писать. Быстро убористо, как будто был не канцлером империи, а мелким чиновником на задворках, каким начинал службу, когда надо было экономить бумагу, которая была там весьма дорога. Стопка исписанных листков росла. Несколько раз канцлер вынимал из ящика новую порцию чистых. Закончил он, когда стопка исписанных его мелким убористым почерком листов была готова рухнуть.

План был готов и даже записан для того, чтобы упорядочить мысли, выстроить их в строгую последовательность. Теперь можно приступать к его выполнению.

Заседание немецкой партии состоялось на следующее утро. Медлить было нельзя. Сроки, выделенные демоном, были предельно сжатыми. На принятие решения, согласование его с кайзером и князем-кесарем, который снова начал настаивать на своих правах, сбор людей для посольства, время на дорогу. В общем, это только казалось, что полгода это очень много. Действовать надо стремительно, как при кавалерийской атаке, которые так любил военный министр Пферд.

Собирались достаточно тесным кругом. Во все том же кабинете генерального канцлера, где стоял телеграфный аппарат, с помощью которого Игорь Печерской вызвал демона. Кроме самого фон Рекендорфа присутствовали еще нынешний военный министр Эрнст фон Айзенаха и министр иностранных дел Теодор фон Люке.

Сначала оба посетителя прочли размноженный план. На это ушло достаточно много времени. И потому, что написано было достаточно много, и потому, что министры читали вдумчиво, часто возвращаясь к ранее прочтенным листам. Наконец, когда оба закончили, то внимательно уставились на канцлера, ожидая его пояснений.

- Думаю, - сказал им фон Рекендорф, - будет лучше, если вы зададите интересующие вас вопросы. Их набралось предостаточно, и ответы на них будут лучше моих комментариев.

- Вопрос может быть тут только один, - первым заговорил фон Айзенаха. - Простите, господин генеральный канцлер, но в своем ли вы уме? Мы воевали против демонов, они убили, сколько наших солдат, сколько мы потеряли за пять лет войны на Пангее. И это только по предварительным подсчетам! К тому же, это демоны, существа, ставшие причиной Побега. Вы понимаете, генеральный канцлер, к чему это приведет?

- Вопрос возможной изоляции Доппельштерна я рассматривал, - кивнул фон Рекендорф, - однако я готов пойти на это. Возможно, мы станем единственными союзниками демонов, и они будут слишком зависеть от нас, именно из-за нашей изоляции. Сейчас на фоне появления демонов, Братство Орденов Терры набирает вес. Особенно в отношениях с Альбионом. Их представители уже который день пытаются получить аудиенцию у кайзера. И только благодаря тому, что князь-кесарь, убежденный православный и наотрез отказался разговаривать с иезуитом. А вот правительства Альбиона и Соединенных планет оказались намного гибче и уже готовят некую конвенцию, направленную против демонов. И собираются едва ли не принудить остальные государства принять ее.

- Альбионцы, в частности, - добавил фон Люке, - хотят получить с нас контрибуцию за военные действия на Пангее, и оставить планету за собой по окончании войны с демонами.

- Вот именно, - согласно кивнул канцлер. - Более надежных союзников, чем демоны, мы не найдем во всем обитаемом космосе.

- Что ж мы люди-то, - вздохнул фон Айзенаха, - если демоны оказываются более надежными союзниками...

- Герр военный министр, - развел руками сильно удивленный канцлер, - да вы философ. Никогда не замечал за вами этого.

- Возможно и так, - пожал плечами военный министр, - просто на ум пришло. А на самом деле, демоны намного превосходят нас в техническом развитии. Любое из государств, за исключением, возможно, Кибертроника, но о нем мы почти ничего не знаем. - Он задумчиво помолчал, затем продолжил. - Вы видели крейсерский танк "Бобер"? - Канцлер и министр иностранных дел удивленно кивнули. - Конечно, видели, на всех этих парадных смотрах техники и прочее в том же духе. Это - олицетворение мощи нашей империи. А демоны уничтожили его двумя залпами. Никто, думаю, даже киберы, не обладает орудиями такой мощи, чтобы сделать это. Даже если не менее монументальные "Единороги" не способны на это. Только орбитальный удар может уничтожить "Бобра" одним залпом. Это вам, господа, просто иллюстрация военной мощи нашего возможного союзника. Вам не кажется, что они вполне могут обойтись и без нас и кого бы то ни было в войне за жизненное пространство. Ведь демонам с их единственной планетой в первую очередь нужно именно оно.

- Их перевес не настолько велик для войны сразу со всеми, - покачал головой генеральный канцлер, который, конечно же, служил в армии и даже добрался до штабс-капитанского чина, но из-за ранения был вынужден оставить мысли о военной карьере. - К тому же, есть перекосы в их военном развитии. Я читал отчеты об их авиации, отсутствии зенитных орудий, дальнобойной артиллерии, минометов. Тактика ведения войны не отличается разнообразием. На Пангее нас сумели подавить числом. Сложно даже с теми силами сражаться против, как я понял, всей армии демонов. Тут даже при отсутствии сильного технического перевеса можно справиться.

- Тогда встает другой вопрос, - заметил фон Люке, глянув на военного министра, - достанет ли у нас, даже вместе с такими союзниками, как демоны, сил, чтобы сражаться против всех?

- Не против всех, - ответил фон Айзенаха. - У нас границы только с Альбионом, с которым мы воюем и так, Соединенным планетами и Конфедерацией. Остальные государства не имеют с нами общих границ.

- Если только остальными государствами не будет принята та самая конвенция против демонов, - произнес министр иностранных дел, - а, следовательно, и их союзников, то есть нас, то границы не станут таким уж препятствием.

- А вы-то сами верите, господин фон Люке, - усмехнулся канцлер, - что альбионцы пропустят теннов через свое пространство, или сарацины договорятся с бостонцами относительно статуса Ордоса? Даже сам факт этой конвенции, с которой вроде понятно, так повлияет на дипломатические вопросы, вроде бы никоим образом не относящиеся к конфликту с демонами, что утрясать ее пункты будут не один месяц. Тем более, что можно проинструктировать нашего консула на Терре, чтобы всемерно затягивал переговоры, спорил о статусе Пангеи, не соглашался ни на какие контрибуции. Этого времени нам хватит, чтобы договориться с демонами или не договориться.

- Кроме внешних проблем, - возразил ему фон Айзенаха, - у нас могут возникнуть и внутренние. Даже в армии. Не забывайте, что с демонами мы воевали только что, и потеряли множество бойцов. В том числе и Лейб-гвардии Тевтонский едва ли не в полном составе. А теперь представьте, как отнесутся к тому, что демоны вдруг станут нашими союзниками. Только не надо мне сейчас начинать перечислять случаи, когда мы воевали с Альбионом против Соединенных планет или наоборот, а до того вместе с обоими государствами принуждали к миру Конфедерацию. И войну с эмиратом, которую мы вели совместно с Альбионом, причем через несколько месяцев после заключения мира с империей. В тот раз это было одним из условий мирного договора, к тому же, проблемы в армии были. Разговоры между офицерами, особенно молодыми, но уже прошедшими горнило войны. Они бравировали словом окопник, которым до того обычно ругались, слишком уж похоже оно на альбионское траншейник. Я ведь начинал во время Восьмой Альбионской, так что отлично помню все это. Куда лучше вас знаю, к чему может привести такое брожение умов среди офицерства. А ведь тогда русская партия была куда слабее, чем сейчас. И у нее не было такого сильного лидера, как князь-кесарь.

- Та война, - мрачно заметил фон Люке, - как и привела к усилению русской партии.

- А также, - с нажимом добавил канцлер, - и изменениям в нашей партии, благодаря которым я оказался на своем месте. - Он позволил себе усмехнуться. - И уж я не позволю дальнейшего усиления партии Ромодановского. Даже если наша идея с союзом с демонами провалится, всегда можно будет попытаться возложить ответственность за нее, как раз на князя-кесаря.

- Вы сами-то в это верите, господин фон Рекендорф? - с усмешкой спросил у канцлера военный министр. - Ромодановский приложит все усилия для того, что возложить ее на ваши плечи. И козырей у него в этой игре будет, по-моему, намного больше.

- Уж более сильную масть, - в тон ему ответил канцлер, - я постараюсь иметь на руках.

- Скажите, - вернул разговор в более конструктивное русло фон Люке, - господин премьер-министр, вам нужно подтверждение вашего мнения, которое обычно называют киванием, или мы имеем реальные шансы отговорить вас от вашего решения. Ибо я вижу, что вы его практически приняли. И только ждете от нас одобрения будущих действий.

Рекендорф, надо заметить, был достаточно сильно ошарашен этой его короткой тирадой. Не ожидал генеральный канцлер от обычно крайне сдержанного и дипломатичного министра иностранных дел - а каким он еще может быть? - подобных почти непарламентских выражений и такой прямоты. А потому над ответом он задумался надолго, на целых десять секунд.

- Я мог бы просто поставить всех перед фактом переговоров с демонами, - сказал он, - однако не сделал этого. Думаю, это ответ на ваш вопрос, герр фон Люке.

- Могли бы, - согласился тот, - но продавить решение на общем собрании без нашей поддержки вам будет очень сложно. Равно как и перед кайзером. Ведь там нам придется выдержать настоящий бой с Ромодановским и его кликой.

- Не стоит забывать, - добавил фон Айзенаха, - что русской партии удалось поставить своего человека на пост министра внутренних дел. И я думаю, что Лешуков, который, как и я успел застать Восьмую Альбионскую и последующую совместную войну с эмиратом, приведет убойные аргументы на совете у кайзера.

- На это мы всегда может ответить, - нашелся фон Рекендорф, - что мы смогли объединиться с альбионцами, даже в одних траншеях дрались. - Но тут же сам понял, насколько плох этот аргумент. Он слишком поторопился с высказыванием его, и это сильно разозлило канцлера. Похоже, слова министра иностранных дел слишком уж выбили его из колеи, а потому следовало срочно успокоиться.

Он глубоко вздохнул, задержал дыхание и медленно выпустил воздух. Несколько раз повторив это упражнение теннских самураев, пока оба министра осуждающе качали головами в ответ на его опрометчивую реплику, канцлер усмехнулся с таким видом, ну, мол, сглупил, с кем не бывает.

- Об этом доводе забудьте, - добавил он, - но все же нивелировать заявление Лешукова можно. Альбионцы наши давние враги, они известны всем своим коварством. Что будет, если не мы, а они объединяться с демонами? Ведь они это сделать могут без сомнений. Стоит ли отказываться от возможного союзника, которого заполучит наш злейший враг.

- И все же, герр канцлер, - покачал головой фон Айзенаха, - вся эта затея слишком напоминает политическую авантюру. Уж простите мою военную прямоту. Нельзя людям вместе демонами убивать других людей. Ведь с этого и началось все на Терре, а чем кончилось, всем известно.

- Что и как было на Потерянной Родине, - отмахнулся фон Рекендорф, - почти неизвестно. Да и сейчас мы должны быть гибче, потому что я уверен в том, что альбионцы не упустят своего шанса заключить союз с демонами. В первую очередь против нас.

- Только это, герр канцлер, - вздохнул фон Айзенаха, - и удерживает меня от того, чтобы прямо сказать вам "нет". Очень не хочется иметь дело с альбионскими траншейными полками и демонами одновременно.

- С альбионцев станется в одностороннем порядке выйти из конвенции, - согласился с ним фон Люке, - а то и вовсе объявить ее недействительно относительно себя. После чего с такими союзниками, как демоны, они станут едва ли не самой сильной в военном отношении державой. И смогут диктовать условия остальным.

- И это значит, - победным тоном произнес фон Рекендорф, - что нам нужно как можно скорее провести переговоры с демонами. И, кстати, надо придумать более удобоваримое название для демонов. Ведь они не из преисподней вылезли. Это просто такая же разумная раса, как и мы. Только измененная условиями своего мира.

- Откуда вы знаете это? - удивился министр иностранных дел.

- Ниоткуда, - с натянутой улыбкой отмахнулся канцлер, - это я озвучиваю официальную версию.

- Понятно, - кивнул фон Люке, недоверчиво глянув на него. Но добавлять ничего не стал.

Военный министр смотрел на канцлера тем же взглядом, однако и он комментировать его слова никак не стал.

Рабочий кабинет князя-кесаря Федора Ивановича Ромодановского был обставлен в некоем "русском" стиле, конечно, как понимал его сам хозяин. Деревянные панели на стенах, красный угол с несколькими иконами, стоящими совершенно бессистемно, стол, накрытый расшитой скатертью, деревянные же кресла, в которых устраивались гости, и главенствующее над ними, больше похожее на трон сидение, занимаемое самим князем-кесарем. Над спинкой его было выбито: "Сей князь был характеру партикулярнаго; собою видом, как монстра; нравом злой тиран; превеликой нежелатель добра никому; но его величеству верной был так, что никто другой". Федор Иванович очень гордился этим изречением о своем предке и поговаривали, только по углам и тихим шепотом, что он даже лег под нож пластического хирурга для того, чтобы придать себе именно этот вид монстры. Как бы то ни было, а красавцем назвать Федора Ивановича назвать было нельзя.

Он любил одеваться в некое странное платье, которые было в ходу еще на Потерянной Родине в совсем уж древние века. А более всего он напоминал одеяние князя-кесаря Федора Юрьевича с портрета, наверное, такого же древнего, как и изречение над тронным сидением, который висел на стене перед входом в обширный кабинет лидера русской партии при дворе кайзера. Он даже руки обычно держал на поясе также как на портрете.

Вот и сейчас он сидел на возвышающемся кресле, сложив тем же манером руки, и уложив локти на резные подлокотники кресла. А за столом сидели министр внутренних дел Ксенофонт Лешуков, товарищ военного министра Мефодий Бергман, который официально соблюдал нейтралитет, не вступая ни в какие партии, и министр народного просвещения Павел Недодаев. Посту последнего не придавали особого значения, однако князь-кесарь понимал, что не настолько уж бесполезна эта должность в правительстве. Потому что кроме образования министр народного просвещения заведовал еще и средствами массовой информации. А сколько зависит от них, князь-кесарь понимал отлично.

- Я настоял на том, чтобы присутствовали все вы, - начал Ромодановский, - потому что от нашего сегодняшнего решения будет зависеть очень многое. Все вы уже знаете о том, что немецкая партия во главе с канцлером сейчас готовит манифест о начале переговоров с демонами. И нам сегодня надо решить, будем ли мы противиться этому?

- А как же иначе?! - воскликнул решительный Бергман, еще недавно лихой штаб-ротмистр Лейб-гвардии Конного полка. - Как это так, вступать в союз с демонами!

- Ты ведь читал как они все там, в манифесте, сформулировали, - Ромодановский обращался ко всем, кроме кайзера, на ты. - Что это не демоны вовсе, а просто другая раса, сильно от нас отличающаяся. Мир, значит, у них такой, что в нем этакие уроды родятся.

- Но ведь это не отменяет того факта, - произнес Недодаев своим обычным едва не менторским тоном, который раздражал всех, с кем он разговаривал, - что немецкая партия выступает за союз с ними. И демонами они из-за их формулировок быть не перестают.

- Да как сказать, - протянул Лешуков, - а что если это, действительно, никакие не демоны?

- А вы не забыли, что именно они стали причиной нашего бегства с Потерянной Родины? - весьма невежливо спросил у него Бергман.

- Что-то я не вижу рыцарей и латников, стремящихся в крестовый поход для освобождения Потерянной Родины, - довольно цинично заметил Лешуков. - Нам гораздо интересней стало за эти годы резать друг друга. Да и Братство Орденов не спешит пускать в Солнечную систему кого бы то ни было. Не забывайте о статусе демилитаризованной зоны и доступе в ее пределы только консульских кораблей небольшого тоннажа.

Князь-кесарь не вступал в дискуссию, развернувшуюся между его соратниками по русской партии. Он восседал в своем тронном кресле, слушая их. Говорить же предпочитал, только выслушав всех и соотнеся их слова со своим мнением по вопросу.

- Довольно вашего цинизма, - бросил Бергман. - Как вы видите союз с этими существами? Воевать плечом к плечу с ними наши солдаты откажутся. Они готовы драться с альбионцами, теннами, бостонцами, да хоть сарацинами, но только не с демонами. Только не сейчас, после Пангеи, где погибло столько людей. Со всех планет империи. Этот союз приведет к бунту в армии. Именно так, - повторил он, - к бунту. Беспощадному бунту солдат.

- Вполне возможный факт, - заявил Лешуков. - Я невеликий специалист по армейским делам, но суть человека одинакова, носит он форму или нет. А уж к чему может привести бунт вооруженных людей, да еще и не раз пробовавших чужой крови, лучше не думать.

- Вот только этот бунт можно направить в нужное нам русло, - свысока заметил князь-кесарь. - Для этого у нас есть все возможности. Немецкая партия дискредитирует себя манифестом о союзе с демонами. Вы, Павел Павлович, - кивнул он стриженой "под горшок" головой министру общественного просвещения, - подготовите население к этому через газеты и телевидение. Побольше статей и репортажей о войне на Пангее. О том, как наши солдаты плечом к плечу с альбионцами отражали атаки демонов. И когда в войсках, что станут драться вместе с демонами против альбионцев, чего так хотят наши друзья из немецкой партии, напряжение вырастет настолько, что стране будет грозить открытый бунт, то тут мы и выйдем на сцену. Айзенаха сменишь ты, Мефодий, - кивок товарищу военного министра. - А ты, Ксенофонт, - кивок Лешукову, - должен будешь удержать любой ценой империю от бунта.

- Это будет очень сложно, - произнес министр внутренних дел. - Вы хотите сначала разжечь пожар бунта, а потом погасить его. Первое сделать достаточно просто, а вот со вторым могут возникнуть проблемы. Я понимаю, что вы хотите повторить события, последовавшие за Восьмой Альбионской, когда унизительные условия мира заставили наших солдат сражаться с недавними врагами плечом к плечу. Вот только сейчас вы не заходите ли слишком далеко, князь-кесарь?

- Именно благодаря тем событиям мой батюшка, царствие ему небесное, - взмахнул руками Ромодановский, - сумел вернуть себе право принимать участие в назначении министров. И ты, Ксенофонт, свой пост получил именно благодаря усилению нашей партии при дворе! - Он снова сложил руки на поясе. - Но дело не в этом по большому счету. Что бы мы не делали на скором совете у кайзера, он примет предложение генерального канцлера фон Рекендорфа. И союз с демонами можно считать решенным делом. А потому я буду рычать зверообразно, кулаками по столу колотить. Ты, Ксенофонт, станешь приводить самые свои убойные доводы, особенно упирай на бунт вооруженных и крови людской уже отведавших солдат. И все равно кайзер пример решение о союзе. Значит, мы должны извлечь из этого наибольшую выгоду. И в лучшем случае, перехода реальной власти в наши руки. Этим союзом немецкая партия настолько дискредитирует себя союзом с демонами, что мы сможем на волне народного бунта полностью избавиться от ее самых сильных представителей. Лишить ее всех министерских портфелей. Низвести до того уровня, до которого были низведены мы во времена Хайнриха Немецкого.

Эта тирада произвела впечатление на присутствовавших в кабинете людей. Не смотря на неприятную внешность и нарочито грубоватую манеру речи, князю-кесарю нельзя было отказать в остром уме и невероятной прозорливости. Теперь им оставалось действовать в соответствии с только что вкратце высказанным Ромодановским планом.

А уж к чему это приведет, пока ведомо одному только богу.