Теодор Томас
Целитель

Гант открыл глаза, и на мгновение ему показалось, что он снова у себя дома в Пенсильвании. Он сел рывком, обвел пещеру затравленным взглядом и только тут вспомнил, где находится. От его резкого движения проснулись жена и сын Дан. Они вскочили, пригнувшись для прыжка, настороженные, готовые защищаться. Гант буркнул что-то успокаивающее и слез с застеленной мхом каменной платформы, которую он сам соорудил вместо кровати. Первые проблески зари пробивались в пещеру, прогоревший костер у входа едва тлел. Набрав охапку сухих веток, Гант поворошил угли и раздул огонь.

В последний раз столь яркие воспоминания о прежней жизни в том далеком мире, что находился за полмиллиона лет отсюда, посещали его очень давно. Невольно он взглянул на стену пещеры, где на камне старательно отмечались каждые прожитые сутки. Сегодня исполнилось ровно десять лет с того дня, когда за ним закрылся люк молибденовой темпоральной капсулы в Пенсильванском университете. Что он тогда сказал?… «Разумеется, я согласен. Для первого опыта врач нужен обязательно. Только медик сможет правильно оценить физиологическое влияние перемещения во времени. И кроме того, эксперимент попадет в историю, а я тоже туда хочу…» Гант перешагнул через костер и, внимательно вслушиваясь, подошел к барьеру, загораживающему выход из пещеры. Снаружи доносились чье-то тяжелое дыхание и шорох кустарника. Выходить было еще рано, и они сели у костра, не торопясь, поели сушеного бизоньего мяса, запивая его водой из кожаного мешка, и стали ждать.

Наконец стало светлее, огромный ночной зверь ушел. Гант подошел к выходу, прислушался, затем отодвинул барьер и, махнув рукой жене и сыну, выбрался из пещеры. Оглядевшись, он двинулся по каменистой тропе к подножию скалы. Надо бы пройти лесом и поискать чего-нибудь съедобного, но это позже, на обратном пути…

В болоте, что лежало неподалеку за густыми зарослями кустарника, находился один из памятников его многочисленным неудачам. Там он пытался вырастить пенициллиновую плесень в каменных и деревянных ступках с соками всевозможных ягод, что произрастали вокруг. Гант давил ягоды и сливал сок в самые различные сосуды. За три года он провел сотни опытов, но в итоге получал лишь липкую серую массу, которая начинала гнить, едва на нее попадали солнечные лучи.

Добравшись до нужной пещеры, Гант перекинул тяжелый каменный топор в правую руку, подал голос и только после этого зашел внутрь. Обитатели пещеры встретили его настороженными взглядами, держа оружие наготове, и он был рад, что не забыл предупредить их криком о своем приходе. Он проследовал в дальний угол, не обращая больше на них внимания, и склонился над маленькой девочкой, которую хотел осмотреть еще с вечера. Она сидела на голом камне, прислонясь к стене, тяжело дышала ртом и смотрела на него бездумными глазами, почти черными на фоне пробившихся на лице светлых волос. Гант обернулся и, зарычав для острастки, сдернул медвежью шкуру с постели взрослого мужчины. Завернул в нее больную девочку и, отодвинув спутанные волосы, потрогал рукой горячий узкий лобик. Температура — сорок, может быть, даже больше… Он положил ее на спину и постучал пальцем по груди. Легкие отозвались тяжелым гулким звуком. В том, что у девочки запущенная пневмония, не оставалось сомнений. Она часто хватала ртом воздух, но все равно задыхалась. Гант взял ее на руки и больше часа держал, меняя положение, чтобы ей было легче дышать. Затем он принес горсть мокрых листьев и положил ей на лоб, пытаясь хоть как-то облегчить лихорадочный жар, но помочь было уже нельзя… Вскоре у девочки начались судороги, и все было кончено.

Гант положил тело на каменный выступ и подозвал мать умершей. Она склонилась над мертвой девочкой, осторожно дотронулась до ее лица, затем выпрямилась и беспомощно посмотрела на Ганта. Он снова взял девочку на руки, вышел из пещеры и направился в лес. Чтобы деревянной палкой выкопать могилу достаточной глубины, потребовалось больше часа.

По дороге домой ему удалось убить короткопалого толстого зверя, беспечно свесившегося с нижней ветви дерева. От туши неприятно пахло, но все же это было мясо, в котором они нуждались. У обломка скалы, из-под которого вытекал маленький ручей, Гант обнаружил множество молодых побегов тростника, только-только пробившихся из мягкой, сырой земли. Он собрал, сколько мог унести в руках, и отправился к своей пещере.

Жена и Дан были дома. Когда они увидели его добычу, их лица озарились радостью и жена тут же принялась разделывать зверя острым обломком камня. Дан внимательно следил за ее действиями, то и дело наклоняясь к огню и принюхиваясь к ароматному запаху жареного мяса. Гант в который раз сравнивал приземистую, волосатую женщину у костра и худенького мальчика, своего сына. В нем он без труда узнавал себя. И у жены, и у сына были массивные надбровные дуги под низким лбом, выступающие челюсти, характерные для пещерных людей, но сын рос стройнее, тоньше, и глаза у него были голубые и яркие. Он часто присаживался рядом с отцом и иногда выходил с ним из пещеры. Однажды во время грозы Гант заметил его у выхода. Не со страхом, а с любопытством и удивлением сын вглядывался в ночное небо, исполосованное молниями, и прислушивался к грому. Гант подошел и положил руку ему на плечо, пытаясь найти слова, которыми можно было бы рассказать про электрические разряды, но слов не было…

Тем временем мясо поджарилось, побеги тростника размякли, и все трое сели к огню и принялись за еду. Снаружи послышался шорох гравия. Гант вскочил, в прыжке подхватив свою дубину, и приготовился к бою. Жена с сыном скрылись в дальнем конце пещеры.

У входа появились двое мужчин. Один из них поддерживал другого за плечи, и оба были без оружия. Поняв, что у одного из них серьезная травма — он держал правую ногу на весу, Гант подошел ближе, помог ему сесть и, наклонившись, внимательно осмотрел повреждение. Нога над лодыжкой сильно распухла, кожа приобрела нездоровый цвет, ступня неестественно выгнулась. Судя по всему, перелом большой и малой берцовых костей. Гант огляделся в поисках палок для шины. Скорее всего человек умрет: некому будет заботиться о нем долгие недели, необходимые, чтобы нога зажила, и некому будет охотиться для него, но надо попытаться сделать для него хоть что-то…

Он нашел две толстые щепки и несколько небольших полосок выделанной кожи, наклонился над больным и осторожно протянул руки, так чтобы человек мог видеть, что он собирается дотронуться до ноги. Мышцы мужчины свело от боли, и даже сквозь густые волосы было заметно, как побледнело его лицо. Гант жестом указал второму охотнику, чтобы тот встал на виду, затем взялся за сломанную ногу и начал вправлять кость. Мужчина вытерпел лишь секунду, потом взревел от боли и попытался ударить его здоровой ногой. Гант увернулся, но не успел избежать нападения второго охотника. Удар пришелся в голову; он упал и выкатился из пещеры, но тут же вскочил на ноги и вернулся. Охотник стоял у входа, защищая больного, но Гант оттолкнул его и вновь опустился на колени. Кость встала на место, и он аккуратно закрепил на ноге приготовленную шину. Ослабевший, беспомощный больной уже не сопротивлялся. Гант поднялся, показал второму охотнику, как лучше нести покалеченного, и проводил их немного по тропе.

Вернувшись в пещеру, он присел к костру и принялся за еду. Мясо уже остыло, но он все равно был доволен. Сегодня они впервые пришли к нему за помощью! Они учатся, начинают понимать… Он рвал зубами жесткое мясо, давился тростником, но улыбался. Сегодня великий день.

Было время, когда он надеялся, что эти люди будут благодарны ему за заботу, что они будут звать его Целителем… И вот много лет спустя он без меры счастлив лишь оттого, что хоть один из них пришел к нему со своей бедой. Но Гант уже достаточно хорошо изучил их, чтобы обманываться на этот счет. Эти люди даже понятия не имеют, что такое врачебная помощь, и когда-нибудь его просто убьют во время операции.

Он вздохнул, подобрал дубинку и вышел из пещеры. Примерно в миле от него жил другой больной с большой рваной раной на левой ноге. Несколько дней назад Гант старательно вычистил рану, промыл, переложил мхом и туго забинтовал полосками кожи. Пришло время проверить больного. Озираясь и прислушиваясь к звериному реву в лесу, он пошел напрямик через заросли. Охотник сидел у входа в пещеру и обтесывал каменный обломок. Увидев Ганта, он кивнул и дружелюбно оскалился. Гант показал зубы в ответ, склонился над раной и обнаружил, что охотник снял повязку, убрал мох и растер рану птичьим пометом. Он наклонился ниже, и в лицо ему пахнуло гниющим мясом. Вверху под коленом кожа почернела, размокла и вспухла. Гангрена… Гант оглянулся на остальных жителей пещеры. Попытался объяснить, что он от них хочет, но никто не обращал на него внимания. Раненый охотник был так же крепок, как и все остальные, движения его все еще сохраняли четкость и быстроту, и проводить ампутацию в одиночку не было никакой возможности. Гант снова попробовал объяснить, что охотник умрет, если ему не помогут, но его не слушали. Он покачал головой, повернулся и побрел прочь.

Заглядывая в каждую пещеру вдоль тропы, он нашел в одной из них женщину с распухшей щекой. Она выла от боли и почти сразу позволила ему осмотреть полость рта. Обнаружить гнилой зуб не составило труда. Присев на корточки, Гант жестами объяснил женщине, что надо удалять зуб и что сначала будет больно, но потом будет хорошо. Женщина, казалось, поняла его. Гант нашел сучок, зачистил конец и подобрал камень потяжелее. Затем усадил женщину так, чтобы ее голова лежала у него на коленях, и, зная, что у него будет лишь одна попытка, направил сучок в десну, стараясь наверняка зацепить корень. С силой ударив камнем по сучку, он почувствовал, как больной зуб поддался, и увидел, что из распухшей десны брызнула кровь. Женщина закричала, вскочила на ноги и рванулась к Ганту. Он увернулся и прыгнул в сторону, но тут кто-то ударил его сзади, и он упал, прижатый к земле двумя охотниками. Со злобным рычанием один из них подобрал сучок и камень, и, не раздумывая долго, выбил Ганту передний зуб, после чего оба вытолкали его из пещеры. Он скатился по склону, но быстро поднялся и кинулся обратно. Один из охотников замахнулся дубиной. Гант увернулся и ударил его по голове попавшим под руку камнем. Второй охотник пустился наутек. Сорвав пригоршню мягкого мха со стены пещеры, Гант подошел к женщине. Он приложил клок мха к тому месту, где еще недавно был зуб, и наклонился, показывая, что кровь больше не течет. Женщина схватила мох из его протянутой руки и запихала в рот на место выбитого зуба, потом кивнула ему, потрогала за руку и стерла кровь с подбородка. Не оглядываясь на лежащего без сознания охотника, Гант вышел из пещеры.

Когда-нибудь они наверняка убьют его… Разбитая челюсть болью отзывалась на каждый шаг, и он направился вдоль скал домой. На сегодня хватит.

Из пещер доносился обычный шум человеческой суеты, но в одной из них кричали особенно громко. Проходя мимо, Гант подумал, что там, должно быть, делят большую добычу и лишний кусок свежего мяса ему не помешает, но заходить не хотелось: боль и усталость были невыносимы. Крики стали громче. Он передумал и вернулся.

На полу пещеры лежал мальчишка примерно такого же возраста, как Дан. При каждом вздохе он выгибался дугой и мышцы его болезненно напрягались. Лицо у мальчишки было иссиня-белое. Гант протолкался сквозь толпу, опустился рядом с ним на колени и заставил открыть рот. Горло и язык у мальчишки распухли настолько, что почти закрыли проход для воздуха. Гант бегло обследовал его, но не нашел ни раны, ни признаков какого-либо заболевания. Очевидно, мальчишка съел или жевал что-то, что вызвало столь острую аллергическую реакцию. Гант перевел взгляд на горло: опухоль заметно увеличилась. Торчащая челюсть мальчишки затрудняла искусственное дыхание. Требовалась срочная трахеотомия.

Он бросился к костру, подобрал два камня и резким ударом один о другой разбил их на осколки. Затем выбрал короткий острый обломок и склонился над мальчишкой. Коснувшись острием гортани, он крепко сжал осколок пальцами, так чтобы торчало только полдюйма импровизированного лезвия, а затем надавил и сделал надрез. За спиной послышался шум борьбы, и краем глаза Гант заметил, что несколько человек пытаются удержать женщину с каменным топором в руках. Он подождал, пока ее вытолкают из пещеры, затем вернулся к операции. Осторожно повернув осколок, он раскрыл надрез в дыхательном горле и положил мальчишку на бок, чтобы кровь не стекала в открывшееся отверстие. Результат проявился немедленно. Конвульсии прекратились, и в наступившей тишине ясно послышались звуки ровного, глубокого дыхания. Даже собравшимся вокруг пещерным людям стало понятно, что больному значительно лучше. Они подошли ближе, молча разглядывая его, и Гант заметил на их лицах проблески интереса. Но мать мальчишки не вернулась.

С полчаса Гант удерживал осколок в нужном положении. Несколько раз мальчишка начинал беспокойно ерзать, и ему пришлось успокаивать его. Зрители вновь занялись своими делами, а Гант сидел рядом с больным. Наклонившись, он услышал, что воздух снова проходит через горло. Еще минут через пятнадцать опухоль совсем спала, и одним быстрым движением он вытащил осколок. Мальчишка попытался было сесть, но Гант снова уложил его и прижал края раны пальцами. Через некоторое время кровь подсохла и он встал. Никто не обернулся, когда он вышел.

Не обращая больше внимания на звуки, доносящиеся из каменных жилищ, он двинулся домой. Вскоре из-за поворота показался вход в его собственную пещеру. Деревянный барьер был сдвинут в сторону, и из полутьмы доносились крики, визг и рычание. Гант вбежал в пещеру: его жена и еще какая-то женщина катались по полу, сцепившись в яростной схватке. Они царапали друг друга ногтями, и каждая пыталась достать зубами до горла противницы. Гант ударил вторую женщину ногой в бок, она резко выдохнула и обмякла на полу. Отогнав жену, он выволок ее противницу из пещеры и столкнул под откос в заросли кустарника. И, повернувшись, едва успел поймать жену, которая бросилась было вслед. Она вырывалась, отталкивала Ганта, и только потому, что ее отпустила убийственная ярость, ему удалось вернуть ее в пещеру. Там она перестала сопротивляться и, подбежав к постели, склонилась перед каменной ступенью. Гант потрогал рукой саднящую челюсть, подошел ближе и замер: на полу с разбитым черепом лежал Дан. Гант опустился на колени, взял на руки еще теплое тело сына и заплакал. Прижав его к себе, забыв обо всем, он сидел на каменном полу, с горечью думая о годах, которые хотел посвятить сыну, обучая его искусству врачевания. Вдруг он почувствовал чье-то прикосновение.

Жена неловко погладила его по плечу, пытаясь как-то по-своему утешить, и он очнулся от тяжелых мыслей. Вспомнив о том, кто это сделал, он вскочил и выбежал из пещеры. Внизу уже никого не было, но он успел заметить в зарослях чей-то силуэт и бросился вдогонку. Потом остановился. Злость прошла, оставив в душе лишь чувство тяжелой опустошенности.

Он вернулся в пещеру за Даном и пошел в лес. Механически копая землю, Гант совершенно ничего не чувствовал, и, только засыпав могилу и отметив место большим камнем, он без сил опустился рядом, закрыл ладонями лицо и снова заплакал.

Позже, не заходя домой, он отправился по руслу высохшей реки к подножию горы. Там, у каменной осыпи, наполовину скрытая порослью сосняка, лежала груда покореженного металла. Глядя на нее, он вспомнил опять тот самый день десять лет назад. Здесь все началось и все кончилось. Здесь через полмиллиона лет будут Пенсильвания и Пенсильванский университет…

Раньше при виде стальных обломков капсулы у него часто наворачивались на глаза слезы, но это время уже прошло. В этом мире предстоит много работы, и он единственный, кто может ее сделать.

Кивнув собственным мыслям, Гант двинулся вверх по тропе к своей пещере. Там были жена, и холодное мясо, и молодой тростник…

Может быть, у него еще будет сын… И сегодня в первый раз больной сам пришел к нему за помощью!