15

Стоя на мостике первого по-настоящему боевого дирижабля «Сокол», Горыня вполглаза наблюдал за скользящим внизу рельефом. Леса, реки и речушки, редкие деревни и совсем редкие города. Дежурный штурман отслеживал путь корабля по ориентирам и временами запрашивал верхнюю рубку, где штурман-наблюдатель измерял высоту солнца.

Во всю эту бодрую суету Горыня не вмешивался, хотя и являлся руководителем экспедиции. Но у корабля был свой командир – капитан корабля первого ранга Владимир Иванович Истомин, поднимавший в воздух самые первые летательные аппараты князя Кропоткина. Несмотря на службу по Военно-морскому приказу, он всегда живо интересовался летательными аппаратами и при этом был весьма грамотным инженером, помогая выявить ошибки в проектировании. Теперь же Истомин был полностью переведён в Управление воздушных сил и возглавил первый воздушный крейсер.

Вооружение на «Соколе» было, конечно, на порядок слабее, чем на любом из морских крейсеров, не говоря уж о линейных кораблях, но это если сравнивать лишь количество пушек и калибры. Пара автоматических тридцатилинейных пушек, восемь пятилинейных пулемётов и три тонны десятикилограммовых бомб делали его настоящим кошмаром для любого флота, учитывая, что палубы ещё никто не бронировал, а нескольких таких зарядов, рванувших внутри деревянного корпуса, было достаточно для утопления линкора. Кроме этого, на борту разместили три мины особой мощности, собранные Горыней вместе с советником Шембергом. К удивлению Горыни, взрывчатку в этом мире почти не использовали, предпочитая магически изменённый порох. Но при всей простоте технологического процесса было у пороха два очень важных недостатка. Нестабильный порох мог взорваться в самый неподходящий момент, детонировав от боевого заклинания, и он требовал огромное количество селитры, которую ещё не умели производить в промышленных масштабах.

Поэтому прописи производства тринитротолуола и гексогена стали для профессора настоящим откровением. Особенно последний, так как древесный спирт производился массово, а именно он и был начальной стадией синтеза гексогена.

Взрывателей Горыня поставил целых шесть штук, причём все различного типа действия, от механического до химического, и, несмотря на настоятельный совет Шемберга, не стал включать в схему магический активатор. Теперь дело было за малым: совершив огромный круг и обойдя Северную Европу, доставить подарок в Лондон.

Полугодовую подготовку к экспедиции он ещё долго поминал непечатными словами. Приказ государя, даже подтверждённый грозной бумагой и практически неограниченным финансированием, это было, конечно, важно. Но для того, чтобы приказ воплотился в жизнь, потребовалось много, очень много усилий. Отдельный патронно-снарядный завод, производивший боеприпасы для нового оружия. Фабрика по производству взрывчатки, нефтеперегонный завод, ткацкая фабрика и пусть маленький, но вполне производительный металлургический цех по выпуску алюминия. Да, печи с глинозёмом разогревались волхвами, трудившимися посменно, саму печь пришлось поставить на магическом источнике, но пять тонн в месяц цех давал стабильно. Затем из металла отливали нужные детали и после их магического упрочнения везли на участок сборки.

Сначала предполагалось, что для военных целей будет переделан дирижабль «Русь», но Кропоткин смог настоять на постройке, а точнее достройке уже заложенного корпуса, несмотря на то, что там кроме плиты с закладной табличкой ничего не было.

Зато это дало возможность Горыне и Кропоткину развернуться во всю ширь, спроектировав действительно военный корабль.

Аэростат сделали с большим удлинением, а гондолу, максимально обтекаемую, но с выдвижными пулемётными турелями и двумя пушечными гнёздами. В носу и в корме гондолы. Заодно сделали спаренный пулемёт для штурмана-наблюдателя, располагавшегося в башенке на самом верху аэростата.

Сделали даже кислородные посты, для подъёма на высоты выше четырёх километров. Правда, баллонов хватало всего на пару часов, но и это уже было очень важным для боевых действий. Сделали также подъёмное оборудование и для десантников, и для грузов, причём всё с электрическим приводом и вполне приличным управлением на релейных автоматах.

Вершиной же всех технических изысков стали винты на поворотных узлах, позволявшие очень гибко управлять воздушным кораблём и даже сажать его на площадку без всякой обслуги. При этом тепло от двигателей подавалось в специальные воздушные мешки внутри аэростата, что позволило сильно поднять грузоподъёмность. Крейсерская скорость дирижабля была около восьмидесяти вёрст в час, а максимальная – сто тридцать, что позволяло с оптимизмом смотреть на возможные встречи с вражескими летательными аппаратами.

В целом Горыня был доволен проделанной работой и пребывал в хорошем настроении. И лишь ситуация с Анной где-то в глубине души слегка грызла своей неопределённостью и двусмысленностью.

Нет, он не позволял себе ничего такого, что могло быть расценено как ухаживание или какие-либо намёки, но каждый раз, когда он пересекался с великой княжной на светских мероприятиях, Горыня испытывал чувство неловкости и затаённую тоску, словно что-то сделал не так.

Сама княжна, после объявления Горыни начальником экспедиции, ходила чернее ночи, но это никак не повлияло на его планы предъявить островитянам пару счетов к оплате. Тем более что Южная армия Багратиона ещё ранней весной взяла Карс и успешно продвигалась к Стамбулу, круша все турецкие части, а коалиция европейских стран выслала России ультиматум и чуть позже объявила войну. Теперь на вполне законных основаниях можно было стереть Лондон с лица земли, как и ряд других европейских столиц.

К планировке внутренностей гондолы Кропоткин подошёл вдумчиво, и поскольку экипаж предполагался небольшим, а боевая нагрузка увеличенной, то в распоряжении Горыни было целых три комнаты, с душем, удобным кабинетом, спальней и собственной комнатой для совещаний, имеющей широкие панорамные окна. Кроме того, у команды была кают-компания и даже небольшая спортивная комната.

Всего на корабле располагались двадцать человек команды и тридцать бойцов. Хотя помещений хватило бы и для полутора сотен человек, основной груз был топливо. Дирижаблю предстояло пройти около семи тысяч километров, сделав большой крюк над Северной Европой и Северной Атлантикой, выйти над Лондоном, а после уходить по кратчайшему маршруту над Центральной Европой на Москву.

На всякий случай были организованы две площадки дозаправки: в Архангельске и на обратном пути в Смоленске. Топливо туда уже завезли, как и команды техников, и расчистили посадочные площадки.

Несмотря на относительно низкую скорость – дирижабль в крейсерском режиме шёл всего восемьдесят километров в час, дорога до Архангельска заняла всего десять часов с учётом манёвров в пути и задержек от встречного ветра.

Пополнив баки топливом, «Сокол» неторопливо оторвался от земли и взял курс на Северную Атлантику.

Поскольку кабина была пусть и не герметичной, но с отоплением, шли на высоте четырёх километров, почти скрывшись в пелене облаков, накрывших север Европы. Через двое суток совершили поворот в сторону Британии и ещё через сутки уже видели туманную глыбу острова в мощную оптику центрального поста.

На финишную прямую к Лондону вышли над заливом Те-Уош и, прибавив скорость до максимальной, двинулись к столице.

– А ведь нас тут ждали. – Капитан первого ранга Истомин внимательно рассматривал стайку дирижаблей внизу, в стереотрубу. – Смотрите, как засуетились.

– Похоже на то, Владимир Иванович. – Горыня опустил вниз объективы морского бинокля. – Похоже на то. Не пора ли объявлять боевую тревогу?

– Так давно уже идём по боевому расписанию, Горыня Григорьевич, – не отрываясь от окуляров, произнёс Истомин. – И ведунов наших подняли. Саватей Егорыч сейчас на оружейной палубе, а Никандр вместе с наблюдателем наверху.

– Это правильно. – Горыня кивнул. – Сейчас сверху никто не подберётся, но скоро снижаться будем…

– И я о том же. – Капитан оторвался от стереотрубы, чуть наклонился к переговорной трубе. – Машина, самый полный. Рулевой, винты пять градусов выше, лево десять.

– Всё, Владимир Иванович. – Горыня отложил бинокль. – Я на боевую палубу, там и видно больше, и если что, помогу стрелкам.

– Род в помощь. – Истомин кивнул и, уже не отвлекаясь, сосредоточился на управлении кораблём. Ему предстояло не только выйти над Королевской башней, но и сделать это на определённой высоте, с определённой скоростью, что было совсем непростой задачей для столь неповоротливого воздушного левиафана.

Оружейная палуба находилась в самом низу, и это было оправдано, так как здесь же находились бомбосбрасыватели и патронные бункеры. Когда Горыня спустился по металлической лесенке, все стрелки и операторы уже стояли на постах, зорко поглядывая вокруг.

Мутное облако, клубившееся над Королевской башней, первым заметил волхв, сидевший в кабине наблюдателя. Даже не заметил, а почувствовал эманации смерти, что, словно щупальца, хлестали по небу и городу, окружающему башню.

На том месте, где в мире Константина был городской парк Ридженс, над Лондоном вставала на высоту в сто метров башня Королевского Источника. Наверху башни, которая представляла собой гигантскую трубу диаметром в двадцать метров, сложенную из гранитных блоков, находилась площадка, где сейчас стояли два десятка магов Королевского лондонского полка и вытягивали из-за кромки всё новых и новых гарпий. Летающие монстры, отличавшиеся не только фантастической агрессивностью, но и не менее известной тупостью, бросались на всё, что двигалось рядом, и единственное, что их удерживало от всеобщей свалки, – воля верховного магистра Ордена Песочных часов, стоявшего в центре пылающей пентаграммы.

В пятикратный прицел на носовой пушке была прекрасно видна и сама башня, и фигурки вызывателей, и даже отдельные тушки гарпий, мелькавших в облаке над башней.

Горыня уже отогнал старшего артиллериста расчёта от пушки и, прильнув к прицелу, наводился на цель.

– Фугасную!

Второй номер выдернул из укладки снарядную кассету с алой маркировкой и подал старшему артиллеристу, который и пристегнул её к пушке.

Сыто клацнул затвор, досылая в приёмник первый снаряд, и Горыня, выдохнув: «С богом», нажал спусковую гашетку.

Джон Уинстон Спенсер-Черчилль, седьмой герцог Мальборо, стоял в центре круга вызывателей, и, подчиняясь его воле, безмозглые гарпии расходились вокруг башни широким кольцом, защищая её от любой попытки проникновения. Вызов нескольких сотен существ был сложной операцией, и герцог был предельно собран. Но русские, прорвавшись через воздушный заслон первой бригады, уже были рядом, и нельзя было допустить, чтобы они приблизились к Королевскому Источнику.

«Варвары непредсказуемы» – это была последняя мысль герцога Мальборо, перед тем как тридцатимиллиметровый снаряд, попавший по стечению обстоятельств точно в голову члена палаты лордов, расплескал её по всей верхней площадке. Но ассистентам и ученикам великого мага было не до красоты одежд, заляпанных кровью. Кучно ложащиеся снаряды перемололи лёгкий настил площадки в труху, сбросив часть магов с края башни, а большинство просто рухнуло в источник в треске рассыпающихся досок и визге разлетающихся осколков.

Не сдерживаемые ничем, кроме собственных инстинктов, гарпии начали бессмысленную битву друг с другом, а часть из них спикировали на город, где было так много вкусных людишек.

Третий драгунский полк, охранявший башню внизу, был растерзан первым, и лишь нескольким десяткам солдат и офицеров удалось спастись, забаррикадировавшись в полуподвальных помещениях Особого арсенала, где хранились боевые артефакты. Несколько магов, бросив подпитывающие каналы к башне, смогли не только отразить нападение гарпий, но и активно выбивать их одну за другой.

Весь этот ад и кошмар наблюдал и командир воздушного крейсера Истомин, в сердцах бросивший по старинному флотскому обычаю, приветствуя «золотой выстрел»:

– Чарку водки артиллеристам! А тому, кто стрелял, гривну от меня!

– Гривна – это хорошо, правда, братцы? – Горыня оторвался от прицела и оглянулся на артиллеристов. – Будет на что выпить! А ну, осколочную! – И снова прижался к тёплому боку пушки. – Добавим огоньку!

Корабль шёл на высоте около семисот метров, так что можно было не бояться магических атак, но пушки с башен Тауэра уже палили, не переставая, несмотря на то, что ядра падали на головы жителей города.

Отстреляв ещё пару барабанов по особенно крупным клубкам гарпий, Горыня наконец освободил место для расчёта и пошёл к сбрасывателю, установленному в центре орудийной палубы.

Цилиндр из магически упрочнённой стали, трёх сантиметров толщиной, был настолько велик, что нижним концом торчал из днища гондолы. Таких бомб всего было три штуки, и вторую сейчас неторопливо поднимали на талях, чтобы зарядить бомбовый отсек после сброса заряда.

«Сокол» заходил на цель по спирали, снижаясь, чтобы не облегчать жизнь британским артиллеристам.

Молодой мичманёнок, ровесник Горыни, не отрываясь, смотрел вниз через бомбовый прицел, сжимая поручни так, что побелели пальцы.

– Над целью! – выкрикнул он, подкручивая фокус. – Есть снижение!

– Ну, приготовились. – Горыня взялся за стопорный рычаг и успокаивающе кивнул старшине рядом. – Даже если все поляжем, великое дело сделаем.

– Стоп снижение, – отрепетовал команду матрос на переговорном устройстве, и Горыня потянул тугой рычаг вниз.

Бомба ухнула вниз, и из открытого люка неожиданно пахнуло гарью.

– Есть сброс! Уходим! – Горыня посмотрел вниз, но «Сокол» уже уходил в сторону, чтобы не быть захваченным ударной волной. Это был момент, которого сам Горыня очень опасался. Стальной цилиндр должен был выдержать падение с высоты в четыреста метров и взорваться не сразу, а только через двадцать минут, когда сработают детонаторы. Опыта взрывов в магических источниках не было ни у кого, но князь Васильчиков особо предупредил Горыню, что выброс энергии может быть таким сильным, что захватит площадь в несколько вёрст.

Но корабль уже набирал скорость и не просто разгонялся, а с набором высоты, развернув ходовые винты вверх и дав полную тягу.

– Воздушная цель. Дистанция полтора.

Уже собиравшийся уходить Горыня посмотрел через стекло и увидел, как часть гарпий, видимо, взятая под контроль выжившим магом, плотной кучей догоняет дирижабль.

– Ну, и кого ждём? – Горыня повернулся в сторону артиллерийского офицера, застывшего словно соляной столб.

Тот мгновенно пришёл в движение.

– Пушкам – картечь. Пулемёты, бить по готовности. Наблюдатель, счислять дистанцию.

– Ваше превосходительство, я не смогу долго удержать гарпий, – крикнул волхв Саватей Егорыч Силин, прильнувший к иллюминатору.

– Да я не очень-то и рассчитывал на это. – Горыня огляделся, убедившись в том, что все боевые посты или открыли огонь, или готовы к этому, снял с держателя ручной пулемёт и, подойдя к иллюминатору, стал откручивать винты.

Палуба уже сотрясалась от грохота пушек и пулемётов, когда Горыня, высунув ствол наружу, начал короткими очередями сбивать всё, что подлетало ближе двухсот метров. Но, несмотря на шквальный огонь, часть летающих монстров всё же прорывалась к летающему кораблю и, врезаясь в обшивку аэростата и гондолы, вцеплялась острыми, словно иглы, зубами в корпус.

– Матрос! – Горыня кликнул подающего боеприпасы матроса. – Держи меня за ноги, да покрепче! – Он высунулся из окна спиной вниз и, вскинув к плечу пулемёт, начал методично сбивать с обшивки гарпий, рвущих ткань оболочки.

Вероятно, даже тупость гарпий имеет свои пределы, так как очень быстро твари сообразили, что к чему, и подобравшаяся снизу гарпия вцепилась зубами в плечо Горыни, но мелкие зубы не смогли пробить толстый кожаный реглан, и княжич отделался большим синяком.

Ткнув прикладом пулемёта в пасть твари, он с помощью матросов всё-таки вернулся обратно в гондолу и, отцепив от плеча мёртвую гарпию, бросил на пол.

– Будет вам украшение для кают-компании.

Основная волна была отбита, и Горыня поднялся на мостик управления как раз в тот момент, когда аварийная бригада заканчивала сбор информации о повреждениях. Потрепали их сильно, но пока «Сокол» имел положительный запас подъёмной силы и большой запас водорода в баллонах, чтобы ремонтники в своих громоздких дыхательных масках успели залатать все дыры.

Корабль успел удалиться почти на полсотни вёрст, когда воздух над Лондоном грохнул, расколотый черным столбом, вставшим от земли до неба, а ударная волна рванула расширяющимся кольцом от места, где стояла башня, превращая все строения в развалины.

Даже с такого расстояния было видно, что Сити уничтожен практически полностью. Тауэр, Букингемский и Вестминстерский дворцы превратились в кучи мелкого щебня, а волна – пусть и ослабленная расстоянием – продолжает двигаться дальше, сметая постройки.

– Неплохо погуляли, Владимир Иванович. – Горыня опустил бинокль и с улыбкой посмотрел на Истомина.

– Да, уж. – Капитан нервно дёрнул плечом. – Такого я, простите, не ожидал.

Хорошо, что связь в этом мире пока не зависела от технологий и обеспечивалась специальными магическими устройствами и собственно волхвом-слышащим, способным отправить и принять сообщение через многие тысячи километров.

Несмотря на то, что подслушивать чужие сообщения маги не могли, по настоянию Кропоткина ещё тридцать лет назад была принята кодовая таблица, позволявшая шифровать сообщения, и в Москву отправилась депеша, исключавшая прочтение даже при перехвате.

Ответ был получен буквально через час, что говорило о том, что сообщение доставили государю немедля.

Расшифровав цифры, Горыня покачал головой над текстом и поспешил в рубку.

– Владимир Иванович, – Горыня протянул бумагу с текстом капитану, – это и вам тоже.

Истомин поднял сообщение к лицу, и по мере того, как он вчитывался в текст, лицо его темнело.

– Значит, всё меж ними было договорено заранее? И заранее они флот свой выдвинули?

– Ну, не всё так плохо. – Горыня, который никогда не заблуждался насчёт миролюбия европейцев, пожал плечами. – Пишут же, что половину флота утопили ещё на подходе, а вторую половину с воздуха забросали бомбами. Так что ответили достойно. А город отстроим заново. Да и чего там в этом Архангельске отстраивать-то? Всё из дерева было. А заново всё из камня поставим. Я про это государю особо скажу.

– Двадцать три – шесть и семнадцать два восстановлены, – ожил матрос у переговорного устройства. – Начинают ремонт остальных баллонов.

– На приборах, подъёмная? – Истомин обернулся к матросу, стоявшему у небольшого приборного пульта, показывавшего наполненность основных баллонов водородом и с помощью хитрых манипуляций вычислявшего подъёмную силу.

– Восемьдесят шесть, – чётко отозвался вахтенный, не отрывая взгляда от трёх десятков стрелочных приборов.

– А мы-то сейчас куда? – Истомин кивнул и, сделав короткую запись в бортовой журнал, снова повернулся к Горыне.

– Домой, Владимир Иванович. Домой. Можно было, конечно, ещё и по Берлину пройтись или стереть источник в Лейпциге, но тогда воспитательный эффект будет ниже.

– Это почему же? – вскинулся Истомин, который, как и другие военные, предпочитал быстрые и лёгкие решения всех вопросов.

– Ну, смотрите… – Горыня улыбнулся. – Бритты разгромили Архангельск, и буквально через день мы фактически стёрли с лица земли их столицу. Не знаю, уцелела ли королевская семья, но удар мы нанесли страшный. Теперь источник магической силы на острове уничтожен, и что они будут делать, я даже не знаю. А германцы ещё никак не проявили себя в этой войне, и их как бы не за что бить, но одно то, что от Москвы до Берлина всего полторы тысячи вёрст, должно сильно охладить их решимость. Какую-то активность наверняка проявят испанцы и итальянцы, но и им будет интересно узнать, что удар может быть нанесён в любое время и парировать его они не в силах. Так что косвенным следствием нашей операции будет появление в небе огромных воздушных флотов. Сейчас все кинутся строить воздушные корабли, оснащать их бомбами и пушками…

– А мы-то выдержим такое давление?

– Ну, Владимир Иванович, не будь у нас пары козырных тузов в рукаве, револьвера под столом да десятка друзей в зале, неужели я бы сел играть с этими европейскими шулерами? – Горыня рассмеялся. – Есть у нас, чем удивить этих прощелыг. Но всё равно, расслабляться не советую. Вы, я так понимаю, останетесь на «Соколе» командиром?

– Да, Горыня Григорьевич. – Истомин широко улыбнулся. – Пока не прогонят, буду командовать. Влюбился я в этот корабль, словно мальчишка.

– И это хорошо. Теперь вам гонять матросов и офицеров до седьмого пота. Стрельба по воздушным целям, ремонт в небе и на земле. Бомбометание и сброс десанта. Новый корабль такого класса сойдёт со стапелей не раньше зимы следующего года, но более мелкие, артиллерийские, разведывательные и штурмовые будут строиться довольно быстро. Особенно, если поставим ещё одну печь для выплавки металла для внутреннего каркаса. Всего к следующему лету планируем довести воздушный флот до двух десятков вымпелов, а через два года – до сотни. Да, это сильно сократит программу строительства обычных кораблей, но нам куда важнее иметь хорошие коммуникации внутри страны и возможность нанести удар любому противнику, чем морской флот.

– Так что же, морские корабли спишут? – грустно произнёс Истомин.

– Нет, конечно. – Горыня удивлённо посмотрел на капитана. – Так много грузов, которые можно и нужно доставлять морем. Да и защита прибрежных районов необходима. Так что нет, морской флот будет служить ещё очень долго. Но и воздушный флот нужно развивать всеми силами. Сейчас дорога до Жёлтороссии посуху занимает больше полугода. А по небу до Китая всего семьдесят – восемьдесят часов. Много так, конечно, не перевезёшь, но срочные грузы – вполне. Да и строительство железных дорог, доставка землеустроителей, геологов в дальние уголки будет куда быстрее и безопаснее.

– Наблюдатель докладывает. С курса север-северо-запад движется наперерез курса сорокатонник под флагом Германской империи.

– Будем атаковать? – Истомин вопросительно посмотрел на Горыню.

– Вам решать, – тот дипломатично ушёл от прямого ответа. – Но полагаю, гоняться за ним нет необходимости. Догонит – хорошо. Не догонит – его счастье. Не стоит раскрывать нашу возможность сбивать вражеские корабли раньше времени.

– Да ведь после нашей операции над Лондоном это не секрет? – удивился Истомин.

– А свидетели есть? – Горыня хмыкнул. – Не думаю, что кто-то выжил. Шарахнуло, как тактическим зарядом.

– Чем простите? – Капитан заинтересованно поднял взгляд.

– А, не берите в голову. К счастью, до этого оружия сто вёрст и все по болотам.