Книга: Собрание сочинений в пяти томах Том 1
На главную: Предисловие
Дальше: Короли и капуста

О. Генри
Собрание сочинений в пяти томах
Том 1

Валентин Вербицкий Тайны О. Генри

 

1

 

Первая новелла под этим именем появилась в печати на грани двадцатого столетия и знаменовала собой вступление в американскую литературу писателя особого дарования. Слава его из года в год росла, и скоро уже столичные «толстые» журналы устраивали облаву на никому доселе не известного литератора, поначалу не принятого ими же всерьез. Это был своеобразный прорыв большой литературы в быт среднего класса США. Им зачитывались, о нем много писали, при этом оценки были самыми противоречивыми — от восхищения до полного неприятия. Споры эти не умолкли еще и поныне.
О. Генри поразил своих современников не только объемами таланта, сама фигура его вызывала странное ощущение прикосновения к тайне. Ажиотаж тем более разгорался, чем меньше могли «накопать» на него материала досужие репортеры, что само по себе не могло не вызвать рождения различного рода легенд как о литературной позиции писателя, так и о его личности, далеко, кстати, не заурядной.
Вот как описывает О. Генри один из его близких знакомых: «На крыльце приземистого деревянного бунгало, в котором помещалось американское консульство (рассказчик повествует о пребывании О. Генри в одном из центрально-американских государств), восседал внушительных размеров мужчина, преисполненный достоинства и облаченный в ослепительно белый костюм. У него была большая голова, благородно посаженная, покрытая шевелюрой цвета нового каната, и прямой взгляд серых глаз, которые глядели без малейшей искорки смеха».
Сразу заметим, что аристократическая внешность писателя всегда была средством самозащиты. С друзьями он становился другим человеком, а в те времена носил к тому же и другую фамилию. Звали его Уильям Сидни Портер, он родился в квакерском поселке Сентр-Коммюнити в штате Северная Каролина 11 сентября 1862 года и почти до двадцати лет прожил в городке Гринсборо, где его отец Олджернон Сидни Портер владел аптекой, а продав ее, стал городским врачом. Мать — Мэри Джейн — происходила из квакерской семьи Суэймов и умерла от туберкулеза сразу после окончания гражданской войны, оставив трех мальчиков, один из которых также умер, не дожив и до года.
Мать Билла была одаренной женщиной, интересовалась музыкой, живописью и литературой, окончила женский колледж, рисовала, писала стихи, унаследовав литературные способности от своего отца, редактора городской газеты. Бабка — «матушка Портер» — была суровой, твердой в убеждениях типичной южанкой, хорошо знавшей фельдшерское и акушерское дело и до восьмидесяти пяти лет руководившая работами в огороде.
Таким образом, в жилах будущего писателя бродили как гены янки, так и южных «аристократов», а также, как выяснилось позже, Стюартов, английских парламентариев, аболиционистов, государственных деятелей, ученых и даже, по боковой линии, — В. Франклина.
Между тем отец Билли, начавший после смерти жены частенько заглядывать в бутылку, увлекся изобретением вечного двигателя, что, по его мнению, должно было облегчить труд негров на плантации, пока облегчал только свои карманы и стремительно сокращал практику, что заставило бабку и одну из теток юного Портера взять на свои плечи не только ведение хозяйства, но и воспитание оставшихся фактическими сиротами детей.
В те времена в Гринсборо школ не было, и тетка Лина, имевшая диплом колледжа, сначала открыла учебный класс для своих племянников, а затем стала принимать в него всех желающих, что положительно отразилось и на семейном бюджете. В школе мисс Лины Уилл проучился девять лет, начав с пятилетнего возраста. В школьные годы Уилл совершил и первое путешествие «к океану», прекращенное на соседней станции из-за нехватки денежных средств. Были игры в индейцев и множество других детских развлечений. Но больше всего Билли читал, проглатывая все книги, попадавшиеся ему в библиотеке. Скотт, Диккенс, Теккерей, Бульвер-Литтон, Дюма, Гюго, Ч. Рид, Шпильгаген, Ауэрбах соседствовали с «Тысяча и одной ночью», «Анатомией меланхолии» Р. Бэртона, а объемистый Энциклопедический и толковый словарь Уэбстера стал его спутником на многие годы.
После теткиных «университетов» Портер еще полтора года занимался во вновь открытой городской школе, но детство кончилось, и уже в 1876 году Билл приступает к работе в аптеке своего дяди К. Портера — сначала учеником, а затем официально зарегистрированным фармацевтом. Но ему претила «нудная работа в аптеке», ставшая для него «сущей мукой», как он признался позже. К тому же у него появились признаки семейной болезни Портеров — туберкулеза. Поэтому, когда друг и «благодетель» доктор Холл пригласил Уилла в совместное путешествие в Техас, он с радостью согласился.

 

2

 

Техас периода конца девятнадцатого — начала двадцатого века был глухой провинцией, находящейся в полной власти так называемых земельных баронов, владевших огромными территориями. Война между ними, похищения скота, стычки с отрядами мексиканских десперадо (отчаянных) были обычными явлениями в быте штата. И эта волнующая, опасная, неустойчивая атмосфера не могла не влиять на молодого человека.
Техасский период жизни Портера характерен тем, что у него прорезался «литературный зуб». Произошло это при писании писем, которые под его пером превращались в юморески. Разумеется, говорить о каком-то творчестве преждевременно, однако на отдельные места из его эпистолярных произведений обратили внимание друзья Уилла, один из которых, врач Бэлл, заочно рекомендовал Портера Литературному обществу города Ленуара в Северной Каролине.
Два года провел Портер на ранчо братьев Холлов. Полностью освоившись с ковбойской романтикой, а заодно и с игрой на гитаре, он читал Теннисона, Смоллетта, Шекспира, Гизо и Юма, занимался немецким, французским и испанским языками. «Главной» книгой оставался толковый словарь Уэбстера. К своим литературным занятиям он всерьез не относился, хотя и представил доктору Бэллу рассказ о скверном мальчике, в котором не оставил камня на камне от легенды «наказанного порока», впервые сделав попытку приблизиться к будущему своему стилю. Постепенно однообразие скотоводческой жизни начало тяготить Уилла.
Весной 1884 года, воспользовавшись переездом Холлов в глубь штата, Портер перебрался в столицу Техаса Остин, где в семье переселенцев из Гринсборо Хэррелов прожил на правах почти что сына около трех лет.
Остин в то время не шел ни в какое сравнение с провинциальной родиной Билла. Десять тысяч жителей, развитая коммерция и «светская жизнь» не могли не привлечь молодого человека. Уилл работал в аптеке, потом клерком в фирме по продаже недвижимости. Ни одна, ни другая профессии ему не нравились, и он долго на них не задерживался. В то же время среди городской молодежи Билли был известен как участник любительских спектаклей местного музыкального общества, ставившего оперетты и даже оперы, а также как член вокально-инструментального квартета, выступавшего в церкви и под окнами известных красоток. Были у него и любовные увлечения, особенно сильное из них — Этол Эстес, девушкой далеко не ординарной, с внешностью будущей героини рассказа «Дары волхвов».
Родители Этол — состоятельные обыватели, собственно, ничего серьезного против Портера не имели, не считая двух обстоятельств — необеспеченности Уилла и страшной наследственности двух семей — туберкулеза, а поэтому сочли за благо отослать дочь подальше от опасного претендента. Тогда Билли проявил характер: он выкрал свою возлюбленную и тайно обвенчался с ней. Родители Этол долго негодовали, но в конечном итоге примирились с произошедшим, тем более что симпатизировали своему зятю. Более того, Рочи (фамилия отчима Этол) стали впоследствии верными и стойкими его друзьями.
Но надо было искать источники существования, и Портер устраивается чертежником-составителем землемерных планов в земельном управлении штата. Потом О. Генри опишет нравы и порядки, царившие в учреждении, акулью хватку земельных магнатов в рассказах «Бексарское дело» и «Постановление Джорджии». Пока же работа ему нравилась, и он корпел вместе с другими чертежниками над картами и планами.
В это время Портер получает и свой первый гонорар в символическом размере 6 долларов от детройтской газеты «Детройт пресс» за посланные в нее юморески и приглашение редакции к сотрудничеству.
Ничто не предвещало беды, но первый свой удар судьба нанесла неожиданно: умер новорожденный мальчик. И хотя в 1889 году родился другой ребенок — девочка, названная Маргарет Уорз и занявшая огромное место в жизни Портера, ощущение непрочности бытия оставалось.
В 1891 году с уходом Ричарда Холла с поста комиссара по земельным делам окончилась и служба Портера в земельном управлении. Вынужденный искать работу, он принимает предложение друзей и занимает должность кассира в Остинском национальном банке, сделав шаг, который, как потом выяснилось, был роковым.
Новая работа Уилла была до тупости однообразна и чревата многими опасностями, о большинстве которых он и не подозревал. Дело в том, что Остинский национальный банк был довольно патриархальным учреждением. Управлялся он советом директоров, так сказать, отцами города, что позволяло им, когда это было нужно, запускать руку в денежный сейф, помещавший в себе значительные суммы. Брали, разумеется, взаимообразно, но при этом порой не только забывали об оформлении расписки, но просто ограничивались короткой записочкой. Все это возмущало Портера, но сделать он ничего не мог.
Утешение он находил в семье и литературной работе, для которой он даже устроил себе кабинет в сарае. Уилл подумывал о том, чтобы всерьез заняться литературой, журналистикой и книжной графикой. Под влиянием этих настроений он покупает прогоревшую городскую газету вместе с типографским оборудованием и с 1894 года становится во главе крошечной редакции иллюстрированного восьмиполосного еженедельника «Роллинг стоун».
Поначалу газета пошла хорошо, осилив тираж в тысячу экземпляров, и Портер решил выйти на тираж шесть тысяч и раздать его бесплатно, чем рассчитывал привлечь к изданию рекламодателей.
«Роллинг стоун» была юмористической газетой, освещавшей в этом ракурсе местную жизнь, и, за малым исключением, заполнялась текстами и рисунками самого редактора, а интересна тем, что содержит несколько рассказов О. Генри, включенных затем в собрание его сочинений.
Однако — чем дальше, тем больше — газета требовала денежных вложений, которые ее редактор и владелец должен был вносить. Денег у издателя не было.
На горизонте же сгущались тучи. Очередная ревизия в банке обнаружила множество неправильностей в отчетности, на основании чего окружной прокурор возбудил судебное дело против У.-С. Портера. Переполошенные олигархи покрыли недостачу, и дело было прекращено, однако Портер должен был покинуть банк, полностью уйдя в дела своей газеты, что, впрочем, ее не спасло — в апреле 1895 года вышел ее последний номер.
Как говорят в народе, беда не приходит одна. По требованию Вашингтона закрытое дело о растрате в Остинском банке было снова поднято из архивов, и Портера привлекли к уголовной ответственности.
Он уже несколько месяцев не работал. Судорожные попытки хотя как-то поправить тяжелое положение семьи, существовавшей на средства Рочей, ни к чему не приводили — его не печатали. Только в октябре 1895 года возник просвет — по ходатайству друзей он был приглашен в штат «Хьюстон пост» для ведения юмористического раздела. Первая его колонка появилась в газете под заглавием «Городские истории».
Очень скоро обязанности Портера в «Хьюстонской почте» расширились: он вел раздел «Постскриптумы» и светскую хронику, где ему на помощь приходила Этол, ибо муж ее имел манеру изображать светскую жизнь несколько «набекрень». Портер делал карикатуры с подписями, похожие на современные комиксы рассказы в картинках, писал стихи, очерки и рассказы. А современные исследователи творчества писателя нашли еще 28 рассказов, 7 очерков и фельетонов и 10 стихотворений, подписанных псевдонимом и явно принадлежащих О. Генри.
Вся эта бурная и практически кажущаяся невозможной литературная и журналистская деятельность будущего писателя была всего лишь подступом к новеллистическому исследованию мира, но с особенностями его стиля и метода. Уже в «Субботнем вечере Симмонса» и «Беспутном ювелире» появляются на свет непредвиденные развязки, уже сверкает внутренним обаянием «сюжетная фраза», закругляющая повествование, как из рога изобилия изливаются комические бурлески, а «кровавые» эпизоды, как в «Вилле Веритон», не что иное, как насмешки над представлением янки о Юге — тема, которая всегда волновала О. Генри, хотя писатель никогда не доходил до квасного патриотизма, о чем и свидетельствует пародия «Легенда Сан-Хасинто».
Иногда О. Генри рассказывает немудрящие анекдоты, фантазирует на тему о жадных домовладельцах, пробует себя в драматическом жанре, превращающемся у него в мелодраму, и постоянно старается создать острый сюжет с характерным типом.
Именно в «Хьюстон пост» проявляются основные черты О. Генри-новеллиста, которые он будет использовать в разных связях и стилевых особенностях в своем творчестве.
В материалах, напечатанных в газете, О. Генри выдвигает и свою философскую доктрину. Она проста и особенно ярко просвечивает в монологе «Репортера Почты», предшествующем «Ночи заблуждений», и заключается в формуле: «Жизнь — не трагедия и не комедия. В ней смешалось и то и другое».
Казалось бы, постулат, более пригодный для экзистенциалистских экзерциций. Но это только кажущееся сходство.
«Мы — марионетки, — продолжает писатель, — пляшем и плачем обычно не по собственной своей воле, а к концу спектакля, когда гаснут сверкающие огни рампы, мы укладываемся на отдых в деревянные ящики, и опускается темная ночь, покрывая своей мглой арену краткого нашего триумфа».
Жутковатая сентенция, не правда ли? Но это еще не все. Хорошее есть в каждом из нас, утверждает О. Генри, в каждом из нас есть не одно лишь хорошее, но все мы — хорошие и плохие — слеплены из одной глины. А руки судьбы дергают за веревочки, и мы танцуем и делаем пируэты, и одни поднимаются вверх, а другие летят вниз.
«И где же мы оказываемся?» — спрашиваем мы у писателя и получаем ошеломляющий ответ — на самом краю непознаваемой вечности. «Все мы вышли из одного корня. Король и каменщик равны между собой… королева и коровница… усядутся рядышком на обрывистом краю судьбы, и кто же окажется сильнее и выше, когда судья начнет разбирать дела своих марионеток?»
Марионетки, судьба… Эти два критерия будут преследовать О. Генри во всей его жизни и прямо отразятся на его творчестве.
При всей демократичности своей позиции, при всем драматизме человеческого существования вообще О. Генри не может удержаться от легкой иронии в его адрес. Маски при этом он предпочитает не снимать.
Впрочем, своей маски он тоже не снял, когда оказался снова под следствием по делу о пресловутой банковской растрате.

 

3

 

История с растратой в (Эстонском банке до сих пор покрыта мраком. И тогда, и тем более впоследствии трудно было установить истину, хотя сам Портер решительно отрицал свою виновность. Тем не менее, видимо не надеясь добиться оправдательного приговора, он с занятыми у редактора «Хьюстон пост» 260 долларами и золотыми часами Этол оказывается в Новом Орлеане, где работает под чужим именем в нескольких газетах, а затем перебирается в Гондурас, знакомится с братьями Дженнингсами (своими будущими сокамерниками), посещает, по их словам, Мексику, Перу, а в январе 1897 года возвращается в Остин, попросив у Роча 25 долларов на дорогу. Непосредственной причиной возвращения стало полученное Портером известие об обострении болезни жены, уже длительное время страдавшей от туберкулеза. До суда он оставался на свободе, ухаживая за умирающей женой. Через полгода наступила страшная развязка — Этол скончалась.
По-видимому стремясь избавиться от одолевавших его мрачных мыслей, Портер теперь проводил время между пришедшей в отчаяние дочерью и литературными трудами. Жил затворником. И даже пришедший из национального синдиката «Макклюр и компания» восторженный отзыв о рассказе «Чудо в ущелье» не в силах был что-либо изменить в его душевном состоянии. Впоследствии О. Генри переработал эту новеллу и включил ее в сборник «Сердце Запада».
Суд присяжных состоялся в феврале 1898 года, длился три дня и закончился заключением Портера в тюрьму штата Огайо в Колумбусе сроком на пять лет. Приговор был воспринят им внешне равнодушно. В свое оправдание он не сказал ни единого слова. Душевные муки, которые он переживал после смерти Этол, были сильнее судебного крючкотворства.
О жестоких бесчеловечных порядках, царивших в каторжных тюрьмах США, в том числе и в той, в которую водворили Уильяма Портера, много написано давним его знакомым Элом Дженнингсом, угодившим в то же лоно человеческих мук позже Портера за очередную попытку грабежа банка. На Уильяма тюрьма в Колумбусе произвела настолько страшное впечатление, что он не раз задумывался о добровольном уходе из жизни. Спасли его два обстоятельства — старая профессия аптекаря, открывшая путь в тюремную элиту, и литературное творчество.
В тюрьме им написано четырнадцать рассказов, из которых опубликованы были только три. Вся переписка с редакциями велась через третьи руки, а все гонорары предназначались для любимой дочери Маргарет, от которой тщательно скрывали истинное положение отца.
Странно, но факт, именно тюремное заключение сделало из Портера О. Генри, создававшего в безнадежной глубине вонючих камер свой особый мир своими, присущими только ему средствами. «Санаторий на ранчо», «Без вымысла», «Сделка», «Туман в Сан-Антонио», две новеллы, вошедшие потом в роман «Короли и капуста», «Постановление Джорджии», «Рождественский чулок Дика Свистуна», «Возрождение Каллиопы», «Возрождение Шарльруа», «Прозрение слепого»… Все эти и другие новеллы резко отличаются от рассказов, написанных ранее, хотя и в них литературным фоном служил Юг США, а многие из них сделаны также в мелодраматическом тоне. Несомненно, что для О. Генри «инкубационный» период закончился. Мастер вышел на свою дорогу.
24 июля 1901 года Уильям Сидни Портер был досрочно освобожден из тюрьмы «за хорошее поведение» и, отдав причитающиеся ему 5 долларов арестантам, немедленно уехал в Питтсбург, к Маргарет.

 

4

 

Он не любил Питтсбурга, называя его, может быть, и несколько несправедливо, наигнуснейшей дырой на всем земном шаре, а жителей его злобным быдлом, по сравнению с которым обитатели Колумбуса — истинные рыцари без страха и упрека. Но надо было как-то устраиваться и налаживать жизнь, хотя бы ради Маргарет, повзрослевшей и очень похожей на него не только внешне, но и характером. Он поселился в маленькой гостинице и начал подрабатывать в местной газетенке «Диспатч», засыпав одновременно нью-йоркские журналы своими рассказами. Подписывались они различными псевдонимами — Сидни Портер, О. (Оливье) Генри и другими.
Еще в 1901 году «Энслис» опубликовал «Денежную лихорадку». Теперь в нем появились новые рассказы: «Исчезновение Черного Орла», «Друзья в Сан-Розарио», «Cherchez la femme».
Сразу поняв, что они имеют дело с новым дарованием, сотрудники редакции пригласили Портера посетить Нью-Йорк и даже выслали ему по его требованию деньги на дорогу, которые куда-то бесследно исчезли. Журналистам пришлось раскошелиться еще раз, и по истечении некоторого времени произошла встреча с будущей знаменитостью.
В Нью-Йорке Портер пишет сразу для нескольких газет, получает лестное предложение от крупнейшего издания США «Санди уорлд», оставаясь в то же время малоизвестным и умеренно оплачиваемым автором. И лишь в конце 1903 года «Санди уорлд» заключает с ним контракт на пятьдесят два рассказа в год с еженедельной публикацией и оплатой по сто долларов за новеллу. Начинается период потогонной работы и возрастающей известности писателя. Вслед за «Санди уорлд» охоту на него начинают крупнейшие издательства. Вместе со славой растут и гонорары. Тиражи его произведений впечатляют. Портер инсценирует новеллу «Пригодился», работает над подготовкой сборников, первым из которых стал авантюрный роман «Короли и капуста», а потом, еще при жизни автора, вышли «Четыре миллиона» (1906), «Горящий светильник» (1908), «Милый жулик» (1908), «Дороги судьбы» (1909), «На выбор» (1909), «Деловые люди» (1909). Появляется и постоянный псевдоним «О. Генри», ставший известным не только в Америке.
Нью-Йорк поразил писателя, он сразу и бесповоротно влюбился в город. Подолгу бродил по его улицам и скверам, заглядывал в полюбившиеся ресторанчики и кафе, много пил, несколько раз менял места жительства, пока не остановился в меблированных комнатах «Каледонии». И упорно писал.
Работать он начинал с утра, вооружившись остро отточенным карандашом, которым он писал почти без помарок и зачеркиваний каллиграфическим почерком свой очередной рассказ, бросая исписанные листы желтой бумаги на стоявший рядом стул или в руки одного из посыльных какого-нибудь журнала, томящегося в тягостном ожидании тут же в комнате. Сюжет был уже детально продуман, и он останавливался только для выбора нужного слова.
К вечеру подходило время для выполнения контракта с «Санди уорлд». Как правило, рассказ заканчивался к середине ночи.
Собственно, именно в нью-йоркский период, в эти восемь лет им и были написаны все основные произведения, принесшие ему славу и любовь поклонников. И мало кто подозревал, что этот респектабельный, похожий на англичанина дэнди, одаривающий без оглядки всех, кто обращался к нему за помощью, даже не пересчитав содержимое карманов, был снедаем настоящим страхом «разоблачения», что вместе с природной застенчивостью определяло замкнутый образ его жизни. И только, подобно своим героям, сбежав из ограниченного пространства квартиры в «клубы бедняков», он находил там успокоение. И лишь однажды, по-видимому измученный вконец неотвязными воспоминаниями, послал он одному из немногих своих друзей, Роберту Дэвису, странное письмо, заключавшееся всего в двух строках — «Сидни Портер» и «О. Генри — его маска».
Эту маску О. Генри не снимал всю свою жизнь и даже не подозревал, что некоторые близкие ему люди были посвящены в его тайну, только не подавали виду, что знают ее.
Давящее одиночество толкало О. Генри на недолгие связи с «доступными» женщинами и знакомства с эмансипированными интеллигентками. Он даже изобрел наиболее простой для себя способ знакомств — через переписку, и одна из его корреспонденток, Сара Коулмен, которую он знал еще в Гринсборо девочкой, в 1907 году стала его второй женой.
Брак не был удачным — О. Генри не любил по-настоящему свою избранницу, как, впрочем, не смог бы любить любую другую, оставшись на всю жизнь верным памяти Этол.
Были и еще причины, отдалявшие супругов. В первую очередь холостяцкие привычки писателя, с которыми он ни за что не хотел расставаться, хотя они вели к падению его работоспособности, а стало быть, уменьшению доходов. Но самое страшное заключалось в состоянии здоровья О. Генри — у него начинался цирроз печени, который он упорно называл «неврастенией» и старался поддерживать привычный образ жизни.
Так это длилось до 3 июня 1910 года, когда вечером он позвонил своей знакомой Энн Партлан, жившей неподалеку, и сказал, что ему плохо. Приехав к О. Генри, Энн нашла его без сознания. Писателя отвезли в ближайшую лечебницу, куда его поместили под именем У.-С. Паркера, и лишь через три дня после его смерти врачи узнали, кто это был на самом деле.
«Зажгите свет, я не хочу идти домой в темноте», — произнес умирающий. Это были почти последние его слова.
Приехали Маргарет и Сара. На панихиде, проходившей почти одновременно с чьим-то венчанием, было много писателей и другой публики, пришедшей на свадьбу.
Похоронили О. Генри в Эшвилле, на гранитной плите выбили надпись: «Уильям Сидни Портер. 1862–1910», сняв таким образом с него маску, за которой он постоянно укрывался.
В номере гостиницы, где он умер, под кроватью нашли девять бутылок из-под виски, на столе — рассказ «Сон», оборванный на полуфразе, а в кармане пиджака — все его деньги — 23 цента.

 

5

 

За свою творческую жизнь О. Генри написал 289 новелл и один роман. Лучшие рассказы вошли в его сборники. Вместе с тем отношение к нему американской критики было неоднозначным и резко менялось со временем. Дело в том, что, несмотря на тяжесть проблем, затрагиваемых в его сочинениях, О. Генри никогда не был «социальным» писателем, как, например, Джек Лондон или Теодор Драйзер. И вообще, попытки как-то «классифицировать» его всегда терпели неизбежный провал. Он не вмещался в прокрустово ложе теоретиков от литературы, старался держаться подальше от них и не вступать в научные баталии, хотя все его писательское кредо не что иное, как практическое утверждение выработанных им эстетических идеалов, и абсолютное большинство его новелл построено по одной и той же схеме, что хорошо видно на примере наиболее известных из них — таких, как «Дары волхвов».
Герои новеллы — простые, любящие молодые люди, ведущие полуголодное существование в квартире за 8 долларов, во имя любви жертвующие самым дорогим, что имеет каждый из них: Делла — своими роскошными волосами, а Джим — часами. Ситуация сама по себе тяжелая. Но у О. Генри заготовлен своеобразный «сюрприз», существующий как бы вне сюжета и срабатывающий, как dеiх in mahina, в нужное время и в нужном месте. В качестве подарков Джим приобретает гребень для уже остриженных волос своей возлюбленной, а она — цепочку для проданных Джимом часов. И трагедия превращается в трагикомедию, драма озаряется доброй улыбкой.
Нет, автор не хочет рассмешить читателя, в чем, кстати, его постоянно упрекали, он просто смотрит на жизнь со своей, оптимистической точки зрения, утверждая парадоксальное: и в глухих дебрях погрязшего в денежной дистрофии общества есть место для любви и радости.
Отсюда покровительственное добродушие по отношению к героям, которым пронизаны все произведения писателя.
По сути своей О. Генри был романтиком, чуждым всякого рода типизации, четко различавшим понятия «тип» и «личность».
«Я задумал написать историю человека, — говорит он в одном письме, — личности, а не типа, но человека, который в то же время должен представлять по моему замыслу тип человеческой природы, если бы такое существо было возможно».
Отсюда следует, что для О. Генри личность — живая материя во всем своем многообразии, в то время как тип — нечто механистическое, надуманное, единичное, но тем не менее имеющее право на существование в определенных условиях и с установленной целью.
Эта попытка соединить несоединимое — тип и личность — неизбежно приводит к появлению в произведениях О. Генри автора как равноправного действующего лица, наделенного диктаторскими полномочиями. О чем бы ни повествовалось в рассказе, мы всегда чувствуем его присутствие, его твердую руку, легкую усмешку, ощущаем волю чародея, заставляющего своих персонажей, как марионеток, исполнять предназначенные для них роли, вовлекая одновременно в идущее на сцене действо нас самих. При этом поступки его героев парадоксально непредсказуемы и вытекают не из их психологии, а только из замысла автора.
Но читатель не замечает этого. Иллюзия действительности, созданная О. Генри, настолько велика, что полностью захватывает публику, делая ее соучастницей происходящего и добровольно принимающей условия игры.
В чем же фокус?
Очевидно, в реалистическом оформлении спектакля, в создании достоверного «задника», точно выписанного быта американской жизни, поданного поэтическими средствами с примесью легкой иронии. И эта театральность, откровенная условность совершающегося, сказочная смешанность личностей, типов и событий возводит творчество писателя на уровень мифа.
Возникает «Америка О. Генри» и рядом «страна О. Генри» — понятия совершенно неоднозначные, но тем не менее связанные друг с другом.
В его империи существовали свои законы: судьба — изменчивая, непознаваемая; случай, имеющий двуликое начало, но постоянно связанный у писателя с добрыми человеческими делами и отношениями; любовный пуританизм и антипсихологизм, то есть склонность переводить психологию на язык действий.
О. Генри жил в стране, именуемой Америкой, и характер ее неизбежно должен был отразиться в его творчестве. Так оно и случилось. Ничтожные и самовлюбленные, мизерные по размерам социальной среды снобы находят у него уничижительную характеристику. А еще в стране О. Генри существовала особая склонность ко всякого рода иллюзиям, прямо, несмотря на насмешки, противопоставляемая «деловитости» американцев, их погоне за собственным образом жизни.
Страна О. Генри существовала для всех, в том числе и отпетых грешников, всегда находивших приют у снисходительного хозяина. Он знал цену человеческим страданиям и на себе испытал трагизм борьбы добра со злом, принимающим в мире библейские масштабы.
Настоящим цементом «страны» были ирония и юмор, прочно спрессованные с природой таланта писателя. И хотя фабула новелл не всегда юмористична, самый стиль письма и его логика делают происходящее не только легко воспринимаемым, но и по-настоящему смешным даже, казалось бы, в самых трагических обстоятельствах (стоит только вспомнить самую веселую новеллу — «Вождь краснокожих»).
Вообще, юмор О. Генри никак не связан с социологией или психологией, он существует сам по себе и зависит от ситуаций. Это юмор положений, так близкий Ч. Чаплину, с которым иногда сравнивали литератора.
Однако созданная О. Генри страна постепенно раскачивалась, начала давать сбои и просто стала тесной для его таланта, искавшего сюжетной раскованности, ухода от им же созданных законов фабульной истории.
Он наслаждался языковыми эффектами. Началось это давно, наверное, с юности, когда он везде таскал за собой толковый словарь, и не покидало всю жизнь, благодаря чему О. Генри стал настоящим классиком английского языка. Как он мог одной фразой обозначить человеческий облик, одним намеком создать характер! Он умел вывернуть слово так, что оно приобретало другой смысл.
«Беседовать с ним было все равно что слушать, как капает вода в медный таз, стоящий у изголовья кровати, когда хочется спать» («Среди текста»).
«Я был одинок, как коза Робинзона Крузо» («Как скрывался Черный Билл»).
«Когда Джекоб впервые начал соотносить размеры между игольным ушком и верблюдами, разгуливающими в зоологическом саду, он решил вступить на путь организованной благотворительности» («Новая сказка из тысячи и одной ночи»).
«Папаша был человек почтенный и прижимистый, любитель просроченных закладных, честный и неподкупный церковный сборщик» («Вождь краснокожих»).
Эти афоризмы выбраны наугад из книг О. Генри и сами по себе являются языковыми совершенствами.
Впрочем, именно поэтому О. Генри не везло с переводчиками, в том числе и с русскими.

 

6

 

В России О. Генри открыли в 1915 году, причем почему-то считалось, что это талант «джек-лондоновского» направления. Бум «О. Генрианы» начался с издания в 1923 году сборника «Американские рассказы». В этом же году вышло пять книг, в следующем — пятнадцать, в 1926-м — двадцать. В 1954 году Гослитиздат выпускает двухтомник его избранных произведений в очень хороших переводах, далеко превзошедших переводы 20-х годов, которые, кроме разве К. Чуковского, создали «совсем иной», как пишет одна из исследователей творчества О. Генри, образ писателя.
В советской критике по отношению к О. Генри наметились два направления — восторженно-притягательное и ожесточенно-отрицательное. Полностью не принимали О. Генри как художника В. Фриче и Я. Фрид. При этом советская критика в общем совпадала с левыми в США, обливавшими в то время О. Генри грязью. Но в 1925 году выходит очень интересное и глубокое исследование об О. Генри Б. М. Эйхенбаума, которое печатается в Собрании сочинений О. Генри в 1926 году и вызывает неожиданно резкий окрик М. Горького. На протяжении последующих почти четырех лет Горький несколько раз возвращается к творчеству О. Генри, называя его писателем ловким, но не очень талантливым. Затем оценка усиливается — «талантливый шут, но пошлый». Ненависть пролетарского писателя к О. Генри была столь велика, что он даже собирался написать о нем статью специально для американцев. Слава богу, до такого срама русская литература не дошла.
Впрочем, и в самой Америке в эти бурные годы Драйзер высказался об О. Генри вполне в духе Горького.
Однако были у писателя в России и сторонники, среди них С. Вольский, М. Шагинян, А. В. Луначарский, К И. Чуковский.
В наши дни об О. Генри написано также немало разного рода статей и исследований, среди которых выделяется несомненно талантливая работа И. Левидовой (1973 г.) «О. Генри и его новелла».
…Летят годы, меняется мир, вместе с ним изменяются и люди, но неизменным остается интерес человека к истории, культуре, жизни предшественников, создателям великих художественных произведений, среди которых незатухающей звездой светится имя О. Генри — большого писателя и гуманиста, верившего в светлое будущее человечества.
Дальше: Короли и капуста