Должности второго секретаря ЦК КПСС в штатном расписании не существовало. Никто из руководителей партии не хотел иметь рядом слишком сильную фигуру. Но все равно приходилось кому-то делегировать немалые полномочия для повседневного руководства огромным партийным аппаратом. И поручать ему ведение заседаний секретариата ЦК, где решались и кадровые вопросы. Этот человек становился очень влиятельным.

Никита Сергеевич несколько раз менял второго.

12 ноября 1959 года на президиуме ЦК Никита Хрущев поставил вопрос об организации работы секретариата. Выразил неудовлетворенность постановкой дела:

– У всех секретарей ЦК должны быть равные возможности вносить вопросы и их обсуждать. Надо установить очередность – каждый секретарь ведет работу по неделе. В коллективе не сложилось, чтобы кого-то признали вторым лицом. И не нужно, а то он начинает проводить свою линию в подборе кадров. И при распределении обязанностей отдел партийных органов и административный отдел ни за кем не закреплять.

Важность роли человека, который ведет заседания секретариата, не надо было никому объяснять. Однажды Сталин, отдыхая в Мацесте, пошутил в узком кругу:

– История делится на три периода – матриархат, патриархат и секретариат…

Ворошилов, Суслов, Игнатов, Брежнев поддержали Хрущева:

– Правильно, нельзя закреплять кадры за одним из секретарей, превращать кадровые дела в чью-то вотчину. И вопросы награждения тоже надо решать сообща. Иначе аппарат и местные партийные органы начинают ориентироваться на одного человека. Второго секретаря у нас не было, он и не нужен.

Фурцева назвала фамилию человека, от которого они хотели избавиться:

– Получилось так, что все кадровые дела сосредоточились в руках товарища Кириченко. Хотя никто не поручал ему курировать военные кадры и кадры Комитета госбезопасности. Получилось так, что все назначения зависят от Кириченко. Скажет: «Я его не видел. Я его не знаю» – и все. Без него ничего не решишь: «Вот вернусь из отпуска, тогда решим». А у товарища Кириченко много личных недостатков – честолюбие, властолюбие.

Ее поддержал Фрол Козлов:

– Предложения товарища Хрущева имеют большое и принципиальное значение. Нельзя, чтобы кадры проходили только через одного человека. И награждения нельзя отдавать в одни руки. А недостатки товарища Кириченко известны. Вот, после разговора с ним товарищ Брежнев рыдал.

Хрущев призвал на помощь украинских работников, недавних подчиненных Кириченко, чтобы критика прозвучала убедительнее и чтобы Алексей Илларионович видел – родная республика его не поддерживает. Николай Викторович Подгорный работал у Кириченко на Украине, многим был ему обязан, но теперь с удовольствием воспользовался возможностью столкнуть с откоса бывшего начальника:

– Кто ведет секретариат, у того и больше власти. А что касается личных недостатков Кириченко, могу подтвердить. Он думает, что он самый умный: «Я все решаю, я всех ставлю». Если слово против скажешь, Кириченко никогда не забудет, станешь врагом.

Подгорному вторил председатель президиума Верховного Совета Украины Демьян Коротченко:

– У Кириченко много недостатков – кипятится, не выдержан, груб, принижает человека.

В конце дали слово самому Кириченко. Он пожаловался на то, что напрасно ему «шьют дело»:

– Такой бани мне еще не устраивали. Но ведь не было же ни одного вашего замечания, на которое бы я не реагировал!

Тут взорвался Хрущев:

– Я с этим не согласен! Никто вам ничего не «шьет»!

И бросил уничтожающе:

– Самое тяжелое, что я хуже стал к вам относиться. Вы просто зазнались.

Первый секретарь сформулировал свою позицию:

– Надо записать в решении, что меняется стиль руководства, что мы делаем шаг вперед в нашей системе. Вести секретариат ЦК по алфавиту, каждый по месяцу.

26 ноября появилось постановление президиума ЦК: «Считать нецелесообразным, чтобы председательствование на заседаниях Секретариата осуществлялось постоянно лишь одним секретарем ЦК. Установить, что на заседаниях Секретариата секретари ЦК председательствуют поочередно (помесячно)».

В документ внесли еще одно важное положение. На секретариат ЦК в целом возлагалось «наблюдение за работой» отдела партийных органов и отдела административных органов ЦК (ему были подведомственны КГБ, МВД, прокуратура и вооруженные силы). Иначе говоря, Хрущев не хотел, чтобы работу двух важнейших отделов курировал кто-то из секретарей ЦК. Оба отдела должны подчиняться только ему самому.

В решении президиума устанавливался перечень должностей, кандидаты на которые в обязательном порядке утверждались секретариатом ЦК: «Первые и вторые секретари обкомов, председатели облисполкомов и крайисполкомов, председатели Советов министров и председатели президиумов Верховных Советов союзных и автономных республик, министры СССР, руководители центральных организаций и ведомств, председатели совнархозов, командующие военными округами, армиями и флотами, начальники политуправлений округов, армий и флотов, председатели республиканских комитетов госбезопасности, начальники областных и краевых управлений КГБ…»

Судьба Кириченко была предрешена. Хрущев попросил Брежнева приискать ему работу. 7 января 1960 года на президиуме ЦК Брежнев предложил отправить Кириченко или послом в Чехословакию, или первым секретарем в Ростов. Спросили мнение самого Алексея Илларионовича. Он поблагодарил за доверие, сказал:

– Согласен пойти на любую, меньшую хотя бы в десять раз, работу, чем предлагают.

Хрущев великодушно сказал, что Кириченко может выбирать. Кириченко пожелал было поехать послом, но за ночь передумал и попросился в Ростов. 8 января назначение утвердили. Правда, на этой должности его продержали всего полгода. 15 июня пленум Ростовского обкома освободил Кириченко от должности. Ему оформили пенсию.

Хрущев продолжал менять руководящие кадры. 4 мая 1960 года провел президиум ЦК по кадровым делам. Объявил недовольно:

– Секретариат – слишком объемистый, удельный вес секретарей в президиуме ЦК излишне большой.

Как будто бы не он сам их назначал! Никита Сергеевич убрал сразу пять секретарей ЦК. Такого еще не было. Николай Игнатов был переведен в правительство, Алексея Кириченко услали в Ростов, Петра Поспелова поставили заведовать Институтом марксизма-ленинизма, благо тот был академиком. Аристова Хрущев перевел в бюро ЦК по РСФСР. А через полгода совсем избавился от него. 20 января 1961 года Аверкия Борисовича освободили от обязанностей члена президиума ЦК и заместителя председателя бюро ЦК по РСФСР и отправили послом в Польшу.

Хрущев пренебрежительно заметил:

– Товарищ Аристов оказался человеком спокойным, «вольным казаком». Подъедет, скажет речь и… только. Он честный и хороший человек, но как работник очень слабый. А с большими претензиями на знание сельского хозяйства. Он же пытался теоретически обосновать свои взгляды на ведение сельского хозяйства в Сибири. А теория-то липовая, подточена, потому что кто придерживался этой теории, тот хлеба не получал.

Фурцева тоже утратила высокий партийный пост и стала министром культуры (ее предшественник Николай Михайлов отправился послом в далекую Индонезию. Его политическая карьера завершилась).

Екатерина Алексеевна безропотно сказала:

– Предложения правильные. Перестановку в секретариате надо произвести. Если меня коснется, то я согласна на любом участке работать.

Что послужило причиной массовой чистки высшего эшелона?

Считается, что чекисты записали вольные разговоры секретарей ЦК, которые те вели в своих комнатах отдыха, попивая чай или более крепкие напитки. Ничего крамольного они не говорили, лишь позволяли себе критически оценивать поведение Никиты Сергеевича. Удивительно, что секретари ЦК с их-то политическим опытом оказались столь наивными. Не предполагали, что их могут прослушивать. Возможно, опрометчиво считали, что они так много сделали для Хрущева, что никто не посмеет их подслушивать…

Но ведь старые заслуги ничего не значат, когда речь идет о власти. Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином в стране. И рядом уже нет ни врагов, ни соперников, ни тайных недоброжелателей. Только соратники и единомышленники. Тогда начинается борьба за удержание власти. Власть приходится оберегать от тех, кто вместе с тобой. Логика борьбы такова, что и соратники тоже не нужны. Нужны только подчиненные. Да никому и не хочется держать рядом с собой тех, кому обязан своим креслом.

В пятьдесят седьмом, одолев «антипартийную группу», Хрущев обрел всю полноту власти. Тем не менее все последующие годы он непрерывно убирал тех, кто стоит рядом.

На XXII съезде Игнатов, Аристов, Фурцева, Мухитдинов были избраны членами ЦК, но в президиум уже не вошли.

Николай Игнатов и Аверкий Аристов смолчали.

Мухитдинов, Фурцева и ее муж Николай Павлович Фирюбин, заместитель министра иностранных дел (его избрали кандидатом в члены ЦК), в знак протеста не пришли на вечернее заседание съезда.

Опытный Мухитдинов вызвал врача, который прописал ему постельный режим. Екатерина Алексеевна Фурцева, переживая случившееся, вскрыла себе вены, но ее спасли. Фурцева, вероятно, до последнего момента на что-то надеялась, думала, что опала будет недолгой, что Хрущев передумает и вернет ее на партийную работу. Когда чуда не случилось, она была раздавлена тем, что ее не включили в состав президиума ЦК, и пыталась покончить с собой…

Доложили Хрущеву. Он созвал президиум ЦК, чтобы «обсудить поступок, совершенный товарищами Фурцевой, Мухитдиновым и Фирюбиным». Фурцева просила товарищей поверить, что она тяжело больна. Мухитдинов каялся, говорил, что совершил ошибку. Фирюбин тоже каялся, но просил понять:

– Иначе я не мог поступить.

Фрол Козлов подготовил проект решения о выводе всех троих из состава ЦК КПСС. Отходчивый Никита Сергеевич остыл и проявил снисходительность.

– Поступок сложный, – говорил Хрущев о Фурцевой. – Я понимаю ее огорчение, когда на съезде не избрали в президиум. Но люди оценили ее поступок как протест против партии. По работе – ничего плохого не скажу. В острых вопросах – всегда держалась. Характер, правда, неважный. Я говорил ей: «То вы с Жуковым, то с Булганиным, то с Молотовым». Но в принципиальных вопросах держалась принципиально… А тут такой нехороший поступок.

Произошедшее разбиралось на заседании пленума ЦК 9 марта. Заседание не стенографировалось. Вообще не найдено никаких материалов относительно того, что говорилось на пленуме. Хрущев выступал очень эмоционально.

Тем не менее учел раскаяние Фурцевой и предложил в решение записать: отсутствовала вследствие заболевания. Относительно Фирюбина сказал просто: за неправильное поведение – указать. Все остались в составе ЦК. Фурцева продолжала работать министром культуры, Фирюбин – заместителем министра иностранных дел.

Досталось и недавнему секретарю ЦК Нуритдину Мухитдинову, который был личным выдвиженцем Никиты Сергеевича. Мухитдинов пострадал больше всех. Его отправили в Центросоюз заместителем председателя правления.

– Ошиблись в нем, – с огорчением сказал Хрущев, – он плохо воспитан как член партии. Никчемное руководство оставил в республике. Пережитки байские есть у него. И есть к нему политические претензии – поддерживал узбекскую групповщину. Были нехорошие поступки бытового характера – бьет жену. Хвастливо докладывал о своих беседах с Неру и с Насером. Но потеря – молодой и способный человек.

Секретарем ЦК Никита Сергеевич сделал своего нового фаворита Фрола Романовича Козлова. Он был первым заместителем Хрущева в правительстве. Такую же роль намеревался играть в ЦК. Козлов фактически занял позицию второго секретаря. Президиум, забыв о том, что говорилось по поводу Кириченко, безропотно принял решение: «Возложить на т. Козлова председательствование на заседаниях Секретариата ЦК КПСС, а также рассмотрение материалов и подготовку вопросов к заседаниям Секретариата ЦК».

Товарищи по президиуму ЦК недолюбливали и побаивались Козлова. А Хрущева вполне устраивало стремление Фрола Романовича брать на себя все текущие дела. Козлов импонировал Хрущеву энергией и работоспособностью. В отсутствие Никиты Сергеевича он оставался хозяином на Старой площади.

«Прозрачные глаза, завитые волосы, холеное лицо и ледяной взгляд» – таким его увидел кинорежиссер Михаил Ильич Ромм.

В отсутствие Никиты Сергеевича Фрол Романович оставался в ЦК хозяином. Возможно, со временем претендовал бы на роль преемника. Твардовский записал в дневнике: «Есть такой человек в руководстве – Козлов, который, когда разговаривает, слушает только себя и сам пьянеет от своего голоса».

Козлов был грубым и упрямым человеком с узким кругозором. Однажды в Ленинград привезли главу Монголии Юмжагийна Цеденбала. Козлов устроил прием. Поскольку присутствовало командование Балтийского флота, Цеденбал поднял бокал за советский военно-морской флот. Тогда Козлов провозгласил ответный тост – за военно-морской флот Монголии. Цеденбал с трудом сдержал смех: в Монголии нет ни моря, ни крупных озер, нет, разумеется, и военно-морского флота.

9 января 1963 года на президиуме ЦК Хрущев сообщил, что уезжает на съезд Социалистической единой партии Германии в Восточный Берлин, сказал:

– На время моего отъезда товарищ Козлов будет вести вопросы, так?

Все согласились.

– Хорошо. – Хрущев пребывал в хорошем настроении. – Никто другой не покушается?

– Нет, – сказал Микоян.

– Почему ты все первый говоришь?

Все засмеялись.

Человек предполагает, а судьба располагает. 11 апреля 1963 года Козлова сразил тяжелый инсульт, одним из последствий которого стал левосторонний паралич.

Сын Никиты Сергеевича описал, как отец поехал навестить больного товарища: «Козлов полулежал на подоткнутых подушках, бледное лицо отсвечивало желтизной. Когда мы вошли, он узнал отца, попытался сдвинуться с места, заговорить, но речь была бессвязна. Впечатление он производил удручающее. Отец постоял возле него некоторое время, пытался ободрить, шутил в своей манере…»

– Работать сможет? – спросил Хрущев врачей.

Ему объяснили, что Фрол Романович останется полным инвалидом. Хрущев понял, что Козлов не вернется, но должности его не лишил. Пожалел. Понимал, что и заботятся о члене президиума ЦК много лучше, и психологически уход на пенсию станет для больного новым ударом.

Когда Козлова свалил удар, Хрущев искал человека, которому мог бы поручить весь партийный аппарат страны. Им мог стать Шелепин. Но он упустил свой шанс.

В начале шестьдесят второго года у Хрущева мелькнула мысль отправить Шелепина в Ленинград первым секретарем обкома вместо Ивана Васильевича Спиридонова.

Собственно, Спиридонова сам Хрущев же и поднимал. На XXII съезде, как и Шелепина, сделал Спиридонова еще и секретарем ЦК. Но быстро в нем разочаровался. Это с Никитой Сергеевичем случалось часто. Весной шестьдесят второго он лишил Ивана Спиридонова всех партийных должностей и пересадил в почетное, но безвластное кресло председателя Совета Союза Верховного Совета СССР.

И предложил Шелепину перебраться в Ленинград. Александр Николаевич отказался. Видимо, ему показалось, что секретарю ЦК ехать в Ленинград секретарем обкома – если не понижение, то, во всяком случае, шаг в сторону. Похоже, это была ошибка. Политической биографии Шелепина не хватало опыта руководства крупными партийными организациями.

По словам сына Хрущева, Никита Сергеевич говорил в домашнем кругу о Шелепине:

– Жаль, а посидел бы несколько лет в Ленинграде, набил бы руку, и можно было бы его рекомендовать на место Козлова.