2
Маленький походный будильник разбудил меня в восемь. Не открыв еще глаз, нащупал очки на полу у кровати, надел, потом оттуда же взял ковшик с водой, что с вечера приготовил, приложился, чуть не весь выпив разом. Поднялся, надел офицерские галифе, пошлепал на кухню горячей воды попросить. Сергеевны дома не оказалось уже, но к радости своей я на плите нашел кастрюлю если не с кипятком, то с еще вполне теплой водой. Набрав в тот же ковшик, вернулся к себе в комнату, достал из шкафа коробку с зубным порошком, щетку, мыло с помазком и бритву. Намылил физиономию, глядя в маленькое помутнелое зеркало, попробовал бритву. Можно еще бриться, хоть и дерет уже, но лезвий мало в запасе осталось, так что лучше потерпеть. Черт бы побрал эту «Неву», тупится почти сразу. Машинки вот я видел для заточки безопасных бритв, хвалит народ, но редкость. Найти бы такую.
После бритья одеколоном побрызгался, «Шипром», тем еще, со старых времен. Кожу защипало, но как-то легче стало, а то после такого бритья вся она огнем горит. Постричься надо бы, поищу парикмахерскую.
Когда Саша свистнул за воротами, я был уже одет и готов. И даже Ваське вареную колбасу дорезал и честно отдал. Едва я сел, «пирожок» тронулся с места.
— Поехали, сразу покажу машину, посмотришь.
— К платформе?
— Не, она в другом месте. Мужик из мародерской бригады, он ее себе взял, да поранился до гангрены, правую ногу отняли, водить теперь не сможет. Как раз продать решил, а тут ты. Так бы хрена она застоялась, забрали бы уже. На Демьяна Бедного поедем.
А, теперь понятней становится. Так я тоже удивился, что машина для бездорожья задержаться могла. Там, в Грязовце, такая же картина, легковушек вокруг много, да не нужны. Свой уазик я сам в рейде нашел, в гараже заброшенном, так потом и ездил, и то начальство несколько раз намекало, чтобы я его городу продал, но я упирался. Ссылался на то, что я на нем только по службе и гоняю на самом деле. Но бензин с города брал исправно.
— Не продал он ее еще?
— Не должен. Посмотрим.
Саша провез меня уже знакомой дорогой, но рядом с райотделом свернул правей. Проехали длинное старинное здание торговых рядов с вывеской «Универсам центральный», следом второе, уже двухэтажное, но закрытое.
— Универсам работает, что ли?
— Ага, мародеры снабжают. Там все подряд. Если мелочь какая нужна, то тебе туда.
— А оружейный есть?
— Есть, конечно, где его нет. Рядом с райотделом.
— А я не видел, был там рядом вчера, — удивился я.
— Дом где сберкасса, другой подъезд.
— Не обратил внимания, спасибо.
Оружия много, куда больше чем людей осталось, наверное. В нормальных городах им власть торгует обычно, все в бюджет идет. Как в том же Вышнем Волочке — даже не знаю.
— А что нужно?
— Патроны, может быть. Как с этим?
— Есть. И заводские, и передел. Передел дешевле, конечно, но сам понимаешь…
Патроны у меня есть, но не то чтобы очень много с собой. Все в одном рюкзаке тащу, сколько там унесешь на три-то ствола. Полезно знать.
Дорога обогнула бюст Пушкина на постаменте, вывела на мост через Тверцу. Там покрытие вообще кошмарным было, ям куда больше, чем асфальта. Да это и понятно, на мосту еще и вибрация, и снизу он промерзает. Теперь любой мост — чистый кошмар, и радуешься, что вообще на месте стоит. На том берегу показался ряд особняков, обшарпанных и грязных от сажи, затем опять потянулся частный сектор, утопающий в кустах сирени и заросший вдоль дороги старыми березами. И на дрова их, гля, не пустили. Впрочем, если тут торф всегда был, то им проще.
Пятиэтажек пятно, и опять частный сектор. Все маленькие городки средней полосы похожи друг на друга как две капли воды. Торжок еще древний, тут со старых времен попадается много, но если исключить, то разбуди тебя в таком городе, выпусти — нипочем не догадаешься, где ты сейчас есть.
Повернули несколько раз, выкатились на узкую улицу, похожую на Белинского, где живу, только без канав у обочин. Зато луж вдоль заборов со вчерашнего дождя хватает. «Пирожок» остановился у зеленого дома с забором из крашенного суриком железного листа, Саша сказал, глуша двигатель:
— Погодь, проверю, дома он вообще или как.
Зашел в калитку, затем я услышал стук в дверь, после чего мой проводник снова возник в калитке и махнул рукой:
— Заходи, Гена дома.
С крыльца застекленной веранды мне навстречу спустился мужик лет под сорок, крепкий, с подвернутой штаниной и опирающийся на костыли.
— Доброе утро, — поздоровался я. — Сергей.
— Геннадий, — протянул он мне руку. — Саня говорит, что луазика взять хотите?
— Посмотрел бы. Есть такая мысль.
— Ну вот и у меня есть мысль продать, — вздохнул он. — Лишний теперь. А по городу ездить — жигуля возьму. Пошли, — он повел нас к кирпичному гаражу в глубине двора.
Инвалид, но во дворе порядок полный, почти военный. Да и сам Гена чисто выбрит, стрижен, одет чисто и опрятно. Видно, что не сломался мужик, жизнь у него продолжается. Сам открыл замок, только ворота ему Саша помог распахнуть.
— Смотрите, — он вытащил из кармана брюк ключи и передал мне.
Серенький маленький автомобиль с брезентовым тентом. Дверка водительская заперта. Я отобрал на колечке ключ поменьше, отпер машину. Втиснулся за руль. Да, инвалиду тут уже не очень будет: и порог высокий, и дверной проем как-то подрезан спереди, ноги поднимать и высоко задирать приходится. И посадка чуть странная, ноги высоковато, а задница низко. Сиденья знакомые, от жигулевской «копейки», с вертикальной простежкой. А панель от «запора», похоже.
Вытянул подсос, повернул ключ в замке. Мотор затарахтел неожиданно громко и звонко, особенно в гараже. Гена с Сашей отступили в сторону, хозяин махнул рукой, крикнул:
— Выезжай!
Поддав газу, чтобы на холодную не заглохнуть, выгнал машину на улицу, чуть убрал подсос, снизив обороты. Так потише стало, зато вибрация никуда не делась. Огляделся. Места сзади на удивление много для такой машинки, зато вбок посмотреть проблема, перед носом оказывается стойка. Похоже, что из-за сдвинутой назад передней оси такая вот малость дурацкая компоновка получилась.
Посмотрел мотор, посмотрел под машину снизу. Так вроде все нормально, она и суриком с днища обработана, и все полости явно мовилем залиты, по всей водительской мудрости. На счетчике чуть больше пятнадцати тысяч.
— Почти новая машина, — сказал Геннадий. — Под себя тащил, не ожидал вот, — он покачал культей. — Хрень получилась, вроде и рана маленькая была, и мы далеко, лечил как мог, а когда вернулся, то уже все, отпилили. Теперь только по городу жизнь.
— Ты завмагом теперь? — спросил Саша.
— Да вроде как ребята выдвинули. Вы бы прокатились, попробовали на ходу, — предложил он мне.
— Да, спасибо, — кивнул я.
Саша распахнул ворота, и я, убрав уже подсос окончательно, выехал на улицу. Остановился. Так, рычаги… отключение заднего моста, блокировка межосевого. Все как у больших машин. Недаром эту тарахтелку для армии делали на самом деле.
Проехал вокруг квартала, поражаясь вибрации, от которой даже изображение в боковом зеркале расплывалось, и раздражаясь необходимостью наклоняться вперед на каждом перекрестке. Но при этом машинка ехала, пусть и не слишком плавно глотая ямы, а подвеска все толчки точно держала. Она тут дубовая, а сам экипаж легенький.
— Ну что? — спросили меня хором, когда я заехал обратно во двор.
— Да отлично, — кивнул я, с трудом выбираясь через странную дверь и стараясь не измарать брюки о порог. — Сколько за нее?
— Тысяча шестьсот.
— За полторы прямо сейчас бы взял.
Гена подумал пару секунд, затем кивнул.
— Лады. Нормально. Но вот именно сейчас, так?
— Деньги с собой. Как у вас с этим дальше? Что регистрировать?
— В милицию подъехать надо обоим, там в книгу запишут нового владельца, да и все. Поехали? Сань, подвезешь? А то мне в этот и не влезть уже, нога пока плохо гнется.
— Вообще не вопрос, — решительно заявил Саша. — И туда отвезу, и обратно.
— Обратно не надо, у «Центрального» высади, мне туда нужно. Подождите тогда, мне собраться нужно.
***
В общем, через час я уже стал владельцем этого луазика, а мои запасы денег уменьшились почти что вдвое. В подарок получил пустую канистру и целый фанерный ящик запчастей. И вместо одной запаски целых две. Одна на заднем борту висела, а вторая лежала в багажнике. Потом выспросил у дежурного райотдела, как доехать до Пролетарской, дом шестьдесят два. Оказалось, что совсем недалеко и опять на тот берег. Перебрался туда через узкий мост, пропустив встречную машину, потом поехал через старый район, слева река, справа косогор, и кругом привычный уже купеческий стиль. Торговал раньше городок со всеми, перекрестком был, недаром и название такое торговое. Попалась большая и к удивлению моему еще и побеленная церковь, возле которой собралась стайка бабок, потом вдрызг разбитая дорога привела опять в частную застройку. Нашел нужный дом, постучался, из окна выглянула молодая женщина, представившаяся женой Бутина Михаила Аркадьевича и страшно разволновавшаяся, увидев удостоверение, но я ее сразу успокоил, сообщил, что муж ее гражданин достойный и никто никаких претензий к нему не имеет. И тогда она направила меня на вагонный завод.
— Там он сейчас, на складе. Проходную увидите, но там открыто всегда. Вот как в ворота въехали, так вот так, — она показала рукой, — и вот так потом. И прямо склад и будет, там вывеска «Горснаб».
— Понял, спасибо большое.
Может, и хорошо, что машину взял. Походить пришлось бы, я чувствую.
Вагонный завод даже как-то работал, похоже, потому что из цеха доносились характерные звуки работы по металлу, а по подъездным путям цеха катил маленький маневровый с двумя платформами металлоконструкций. Гражданин Бутин, оказавшийся высоким и худым мужиком лет тридцати, нашелся, где жена и сказала, у склада, сидящим на бампере своего зилка . Он с любопытством посмотрел на подъехавшую машину, а когда я из нее выбрался, сразу спросил:
— Гены Дроздова машина, нет?
— Точно. Была. Продал он ее. Вопрос у меня к вам есть. — Я предъявил удостоверение.
— Что за вопрос? — Бутин насторожился.
— Примерно четыре месяца назад, в апреле, у вас был рейс до Данилова Ярославской области и обратно, так?
— Вроде был, — ответил он осторожно.
— На обратную дорогу подсело шесть человек, одна компания, только мужчины, — я сказал это утвердительно, не в форме вопроса.
— Помню, подсели.
— Они с вами до Торжка доехали или сошли по дороге?
— До Торжка, точно.
Это уже хорошо, они там паспорта предъявляли. Это мало что значит на самом деле, бланков паспортов в любом пустом городе в милиции набрать можно, но все равно зацепка. Хотя бы узнаю, как они представляются там, где нужно быть осторожными.
— После КПП они с вами ехали или пешком пошли?
— До площади Воробьева довез. Там я сюда свернул, а они дальше пешком пошли. А в чем проблема?
— Проблема в том, что бандиты это, убийцы. Ищем их.
— Ох ты ж… — Бутин крякнул и в задумчивости почесал затылок. — Прямо чувствовал, что брать их не надо, бандиты натуральные, просто я бы не взял, они бы к другим подсели. Восемь машин шло в колонне.
— Да к вам никаких претензий и нет. Вы сами с ними не разговаривали?
— Нет. Я же за баранкой, они в кузове. Даже и не видел, считайте. Но с виду точно бандиты, все с «калашами».
Я вытащил объявления о розыске, показал ему:
— Этих среди них видели?
— Вот этого видел, — он уверенно ткнул пальцем в портрет Шиги. — Был такой волосатый, в «петушке» олимпийском.
— Еще кого-нибудь помните?
— Худой такой был, лет… ну не знаю, как вам, наверное. Нос сломан, прямо сплющен, и вот так шрам в углу рта, в серой кепке такой простой. — Он показал на себе пальцем. — Он у них за старшего был, точно. Он и договаривался. Да, все пальцы в перстнях, аж синие. Вот на этом, — он показал средний на правой руке, — «дорога на малолетку». Видел такие раньше.
— Как они его звали, не помните?
— Нет, может, и вообще никак не звали.
— Приметы других?
— Нет, — покачал он головой, — не присматривался особо. Только этих двоих запомнил.
— Понял, спасибо за помощь. — Я протянул ему руку. — Всего хорошего.
— Вы извините, что так вышло, — развел он руками.
— Да что вышло? — отмахнулся я. — Не вы, так другой подвез бы. Все нормально.
От вагонного поехал на КПП, где пришлось минут десять ждать сначала начальника смены, а потом ждать, пока тот дозвонится до оперов и те подтвердят мои полномочия. Но дальше уже знакомая тетка достала журнал регистрации и довольно быстро нашла нужную запись.
— Вот эти, похоже, все вместе записывались. Как раз шестеро подряд, — она ткнула пальцем в несколько строчек, выписанных почти каллиграфическим почерком. — Перед ними женщина, за ними тоже. А больше так чтобы подряд и нету.
Разумно.
— Я выпишу данные?
— Пишите, не жалко, — она подвинула журнал ко мне.
На всякий случай и данные соседей по списку взял. Пусть будут. Мало ли что.
— У вас на мотовоз как садятся? По паспорту?
— Да, только по паспорту, все как здесь.
— То есть записывают все? — уточнил я.
— Обязательно записывают.
— Спасибо. А где платформа у вас?
— На Энгельса, где переезд. Раньше за городом была, но перенесли. Знаете, где Энгельса?
— А подскажите.
— Где вагонный завод, знаете?
— Знаю. Был там.
— Не доезжая дотуда немного, там такой дом длинный, весь первый этаж магазины, а потом поворот направо. И там упретесь.
— Еще раз спасибо.
Тогда на платформу, попробую там уточнить. Дату заезда уже знаю, так что смотрим ближайший мотовоз с нее. Ничего сложного.
Опять втиснулся в свою коробчонку. Когда-нибудь привыкну, наверное, но пока очень уж странная посадка. Вытащил папиросу, смял, закурил, открыв ветровичок. Луазик весело затарахтел двигателем и бодро повез меня от КПП в сторону города. Да, удачно я его взял, так бы весь день пришлось пешком топать. Городишко хоть и маленький, но туда, сюда — и до вечера прогуляешь, а заодно и опоздаешь везде.
На улице асфальта уже почти что и не осталось, считай, что по грунтовке еду. Опять смесь пятиэтажных хрущевок и частного сектора. Свернул направо, покатил по очередной улице. Заметил мебельный, в котором, кажется, именно мебелью и торговали. Как у них со сбытом, интересно? Только на новых богатых рассчитано? Тут половина мужиков точно предпочтет мебель самим сделать, да и стоит она потом долго, что покупать? Или это мастерская? Ладно, раз открыты, то кто-то покупает. Парикмахерскую надо бы найти, кстати, давно пора. Длинная кирпичная пятиэтажка поновей, вот она явно плотно заселена. Наверно, планировка получше, вот народ и расхватал жилье.
А вот и длинный дом с магазинами, как женщина с КПП и сказала. За ним направо. Пятиэтажки, затем слева стоянка попалась, действующая, со сторожем или кто там у них на воротах. Вот тут и можно, получается, машину оставить. Ну вот, как раз переезд, а справа от него платформа. Деревянная, на кирпичных столбиках, уже «новой», так сказать, работы. Мимо неторопливо протащился какой-то железнодорожный экипаж вроде платформы с кабиной и стрелой, груженый рельсами. Рельсы не новые, явно откуда-то сняли. А за платформой штабель деревянных шпал, пропитанных креозотом. Или чинят, или даже строят где-то ветку. У лестницы на платформу вагончик, на нем написано «Касса», а под листом стекла бумажка какая-то. Не расписание, часом?
Свернул с дороги, остановился, вытащил себя из кабины. Ну да, так и есть, расписание. Когда мотовоз на Вышний? А послезавтра, в восемь утра отправляется. Вполне нормально, мне подходит, все равно туда ехать придется. Максимум, что я смогу еще тут выяснить, так это где банда останавливалась. Хорошо если в гостинице, тогда можно будет о приметах расспросить, если помнят их там.
За главного в кассе сидел какой-то дедок в потрепанной железнодорожной форме. Я показал ему свое удостоверение, на что он кивнул и сказал:
— Предупреждали меня, опера наши с утра заскакивали. Даже портреты оставили, — он показал два снимка с лицами.
— Вот список из шести человек и дата, — я протянул ему выписку, взятую на КПП. — После этого дня когда первый мотовоз был? Мне бы проверить, отправлялись такие или нет.
— А глянем сейчас, найдем. — Он выдвинул ящик стола и вытащил оттуда журнал. — У нас порядок, все ходы записаны, не сомневайтесь.
Я и не сомневался, глядя на солидного дедка.
— До этого всего где работали?
— Да здесь и работал, на электричке, машинистом. Не совсем здесь, ну ты понял. Так, вот нужный день, — он нашел страницу. — Были такие. Все шестеро. В Вышний Волочек отправились, прямо так, хором.
— Сами их не запомнили, часом?
— Нет. Не помню, — дед покачал головой. — Совсем не помню.
— Ладно, спасибо за помощь.
Теперь в гостиницу. Их в городе две, одна знакомая уже, у рынка, вторая вроде как поприличней и подороже, «Торжок» называется, на Карла Маркса. Вот, кстати, такое ощущение, если по названиям улиц судить, что до революции в Торжке жизни и не было. И самого Торжка не было, даром что это один из самых древних городов в России, тут всегда жизнь ключом била. Пока только что улицу Пушкина видел, так Пушкина в каждой деревне имеется. Или имелась. А Маркс про Торжок отродясь не слышал, а поди же ты, улица. И Энгельсу отдельную выделили.
Так и поехал, с Энгельса на Маркса через Дзержинского. И вскоре подкатил к обшарпанному двухэтажному старому зданию, на первом этаже которого, тем не менее размещался «Ресторан „Торжок”». Не тут ли местное купечество по вечерам собирается? Перед гостиницей сразу четыре машины, «нива», серый уазик и сразу две черных «Волги». Это уже точно свет местный, потому что «Волга» — только по городу и кататься, а кататься по городу, как я уже говорил, смысла нет. Исключительно себя показать. Я приткнул свою тарахтелку к крайней машине и направился, затушив папиросу каблуком, в подъезд.
Внутри гостинца выглядела… как любая запущенная провинциальная гостиница для командировочных. Стойка с табличкой «Администратор», за стойкой тетка с высоченной прической «вшивый домик» и огромными серьгами. Широкое лицо, яркая помада, яркий лак на длинных ногтях толстых пальцев. Это порода такая специальная, наверное, подобные всегда гостиницами и правили. Сразу захотелось сунуть червонец в паспорт, чтобы номер нашелся, даже если в гостинице половина номеров пустые.
— День добрый. — С ней я сразу начал с удостоверения. — Вопросы к вам имеются.
— Ко мне? — она чуть опешила. — За что?
— Вопросы, я сказал, не претензии покуда. Вот этого числа вот эти люди могли заселиться в гостиницу. — Я показал ей список. — На два дня. Проверьте, будьте так любезны.
— А что они натворили? — тетка насторожилась.
— Бандиты это. Убийцы. Так что давайте регистрацию постояльцев проверим.
Гостиница городская, так что тут правила должны быть железные. Но тетка смутилась. Сильно.
— Что? — спросил я.
— Не было у нас таких! — та вдруг чуть не рявкнула. — Не заезжали.
Понятно. Так заселила, просто денег взяла. Но сейчас упрется, если с ней спорить начать. Так что я просто сказал:
— Как хотите. Дальше будете объяснять понятно кому, да? Свидетели есть их заселения, я сюда не просто так пришел. А учитывая, что это особо опасные преступники, на этом можете с работой прощаться. Всего хорошего, — я развернулся и пошел к выходу.
Окликнет или нет?
Окликнула.
— Сергей Павлович!
Ты гля, запомнила даже отчество с удостоверения, даром что мельком глянула. Если она их помнит, то может и полезной оказаться.
— Что? — обернулся я.
— Потерялся у нас старый журнал регистрации, — тетка зачастила, — но я их вспомнила, вот прямо сейчас вспомнила.
— Да? — переспросил я недоверчиво. — Вы уверены?
— Совсем уверена, с места мне не сойти!
Я вернулся к стойке.
— Вас как зовут?
— Тамарой. Тамара Сергеевна, Поляшова. Можно Томой звать.
— Тамара Сергеевна, вы без регистрации заселили особо опасных преступников, — проигнорировал я предложение перейти на дружеский стиль общения. — Деньги положили себе в карман. Тихо! — я поднял руку, прервав ее, когда она собралась возразить. — Но я хозяйственными делами не занимаюсь, так что вам лучше дать самые подробные показания. Постарайтесь.
— Не брала я денег, — сказал она упрямо. — В кассу положила. А журнал потерялся.
— Вы к делу давайте.
— Было такое, заехали. Шестеро. И вот эти двое были, — она ткнула пальцем в портреты.
— Главного как у них звали?
— Прокопом они его звали. Как в книгу записала, не помню, — добавила она на всякий случай. — А так все Прокоп и Прокоп.
— Руки в татуировках, около пятидесяти лет, сломанный нос и шрам в углу рта?
— Он! Он самый. Еще молодой был, рыжий, уши такие смешные, круглые, торчком, они его Чебуром звали. Вот он и вот этот, — она показала на портрет Шиги, — у них вроде как младшие были, их везде гоняли, подай-принеси. Еще один был черненький такой вроде кавказца, худой, маленького роста, шустрый, звали Саидом. У него еще родинка вот тут большая, — она ткнула ногтем себе в толстую щеку. — Нет, вот тут, — другой ноготь теперь ткнул в щеку противоположную. — И последний… — Она задумалась. — Последний был высокий, здоровый, видный такой мужчина. Прапором они его звали. Точно, Прапором.
— Опишите его.
— Ну, высокий такой, видный, вежливый даже. Волосы светлые, так вот набок зачесаны, — она рукой показала. — Нос… крупный такой нос. Прямой, но крупный. Голос сильно хриплый, да, как простуженный. Да, мизинца на левой руке нет. Не совсем, а половинка осталась.
— Татуировки?
— Нет, никаких татуировок. Ну, где их видно.
— Что они делали?
— Пили в ресторане все время. А так не буянили, не мешали никому, тихо себя вели. Так пьяными и съехали.
— К платформе как они двинули? Пешком? Подвез кто-то?
— Повар наш их отвез, Коля. На рафике. Заплатили ему.
— А Коля здесь сейчас?
— Позову, — с готовностью подкинулась она с кресла.
— Да я сам с ним поговорю, — остановил я ее. — Вы мне вот что скажите: они с кем-то из местных общались?
— Если в ресторане только, а так все сами.
— А в ресторане с кем могли?
— Не скажу, не знаю. Сюда каждый день одни и те же ходят, поэтому не запомнишь.
— Я понял. Пойду с вашим поваром поговорю. Спасибо за помощь.
— Пожалуйста, — Тамара Сергеевна испустила вздох откровенного облегчения, хоть я ей пока ничего не обещал.
Ресторан был… вот как и гостиница, такой типичный провинциальный ресторан. Но на столах скатерти и даже салфетки в полосатых пластиковых стаканчиках. На стенах картины, все больше пейзажи, наверняка из краеведческого музея какого-то вывезли, потому что все больше средняя полоса изображена, церкви на фоне леса и все такое. На потолке знакомые по старым временам люстры из пластика «под хрусталь». А вот стаканы и бокалы хрустальные, чешские, я такие помню, дефицитом были, признаком благосостояния, можно сказать. Пахло жареным мясом. Заняты три столика. За двумя небольшие компании, причем одна с женщинами, за третьим один мужчина с газетой сидит, пиво пьет. Радио включено, играет музыка какая-то.
Что не совсем типично — барная стойка, причем явный новодел, больно уж не в стиль. За ней на высоком табурете сидит то ли бармен, то ли официант — средних лет мужик в белой рубашке и даже с бабочкой. Он вскользь посмотрел на меня и снова уставился в окно. Не знаю, что он там увидел, потому что окно почти полностью кусты сирени закрывают. Навстречу мне вскакивать не стал, не счел клиентом, наверное, по одежке встретил. Ну да, на мне офицерские брюки в сапоги и брезентовая куртка, а купечество местное, как я посмотрю, сплошь в «новоделе», в костюмах индпошива, так сказать. Ткань, кстати, сейчас чуть не самый ценный товар из всех, что мародерам находить доводится.
— Вы куда? — вскинулся официант, когда я направился на кухню.
— Туда, — я показал пальцем на дверь с окном и тут же махнул удостоверением. — Милиция.
— А-а, — протянул тот и плюхнулся на свое место.
В кухне я нашел двоих. Молодая женщина быстро резала овощи, а мужчина лет тридцати задумчиво смотрел в кастрюлю, из которой валил пар.
— Супчик? — спросил я с порога.
— Борщик, — в тон мне ответил он. — Сюда только персоналу вход разрешен.
— Милиция, — я показал удостоверение. — Есть пара минут на вопросы ответить?
— Прямо сейчас нет, занят очень. Дайте десять минут, чаю в зале попейте, например. Хорошо?
— Как скажете.
— Базиль! — повар, высунувшись в окошко, окликнул официанта. — Кофейку свари пока товарищу из милиции, хорошо?
Базиль, в миру наверняка откликавшийся на Василия, с готовностью кивнул:
— Не проблема, сейчас сварю.
Кофейку. Интересно, когда я в последний раз пил настоящий кофе? Если считать настоящим растворимый, то лет пять назад, натащили тогда его в город во множестве, в герметичных банках, завалявшихся на уцелевшем складе. А так цикорий, который мне сейчас Базиль и сварит. Но зовем мы его «кофе». То ли по инерции с былых времен, тогда тоже такой продавался, сверху «кофе» написано, а ниже маленькими буквами «цикориевый», а может быть, просто хочется думать, что вот у нас и кофе есть, совсем жизнь почти что нормальная. За второе голосую.
Базиль быстро сварил турку кофе, перелил в чашку и принес ее мне на маленьком блюдце, выставив рядом фаянсовую сахарницу с цветочками.
— Сколько с меня?
— Да вы что, не надо денег.
— Сколько? — повторил я.
— Тридцать копеек.
Я отсчитал, сколько сказано, высыпал ему в ладонь. Не надо, лишнее это все.
Да, цикорий как цикорий, но все равно приятно. Может быть, самому купить? Вроде бы видел в магазине пачки.
Мужская компания говорила негромко, а та, что с женщинами, смеялась постоянно. Там крепкий такой круглоголовый мужик в черном свитере все какие-то байки рассказывал, но я не вслушивался, больше оглядывался. Да, создало местное купечество себе какой-то личный мирок. Общество, не сдерживаемое рукой советской власти, все равно расслаивается. Впрочем, оно и раньше расслаивалось, при этой самой советской власти, просто по другим принципам. Начальники в одну сторону, «работники советской торговли» в другую, ну, а масса — в третью. Теперь просто принципы чуть изменились.
Повар ровно через десять минут и подошел, как обещал. Сел за стол напротив меня со стаканом холодной воды, спросил:
— О чем вы поговорить хотели?
— Вы шестерых людей отсюда отвезли на платформу к мотовозу. — Я выложил портреты. — Среди них вот эти еще были.
— Да, было такое, — сразу же ответил он. — А в чем преступление?
— Ни в чем. Отвезли и правильно сделали. Мы людей этих ищем, вот поэтому у меня вопросы. Они же здесь два дня в ресторане сидели до этого, верно?
— Верно, почти не выходили.
— С кем-нибудь из местных общались?
— Тут лучше у Базиля спросить, я же на кухне все время.
— А рафик ваш?
— Гостиничный. Или ресторанный. Продукты возим, белье из стирки и все прочее.
— Они по пути о чем-нибудь разговаривали?
— Ну… вроде бы. — Он задумался. — Так всего не припомню, хоть и прислушивался…
— А почему прислушивались?
— Да какие-то они такие… — Он сделал неопределенный жест. — Бандиты они, короче. Неприятно рядом с ними. Поэтому и так… настороже был.
— И что-нибудь из разговоров запомнилось?
— Да. Они собирались встречаться с каким-то Монголом, это кличка, как я понял, и идти в «Сказку».
— «Сказку»?
— Это бордель в Вышнем, про него все слышали. И даже казино.
— А Монгол кто такой?
— Тут ничего не скажу, не знаю. Они много трепались, вообще бухие были, допоздна сидели в ресторане и потом до утра керосинили в номере, закуску с водкой с собой взяли.
— У платформы как все было?
— Никак. Я их высадил и тут же уехал. Даже не видел, как они пошли дальше.
— В гостинице не шумели?
— Нет, они довольно тихо сидели. Я еще тогда подумал, что точно стараются внимания не привлекать. Как-то они… ну вроде как случайно сюда попали, что ли. Вот такое впечатление.
— Что-то еще запомнилось?
Он задумался. Потом сказал:
— Сумки у них с собой были большие. Одна такая, синяя с белым, сбоку «СССР» написано, и две брезентовых. Это кроме рюкзаков.
Да, сумки совпадают. Сумки у них с собой быть должны. Они с этими сумками ушли. И ведь дотащили, хотя пешком им пришлось пройти порядочно.
— Хорошо, спасибо.
— Не думаю, что они с кем-то у нас связаны могут быть, — вдруг сказал повар. — Купечество наше все больше приличное. Был тут один, Ставицкий такой, раньше, давно уже. Вроде и купец, но собрал вокруг себя шоблу, про грабежи на дорогах слухи пошли, потом попробовал торговцев на базаре налогом обложить. Это при старом начальнике райотдела было.
— А потом?
— А потом взяли их всех ночью из постелей, судили и через неделю расстреляли возле кремля. Потом еще нескольких, за разное.
— А кто купцов сопровождает в поездках?
— Вневедомственная. Они в бюджет оплачивают. Тут так теперь стало, что если кто-то начинает свою охрану слишком большую заводить, то его сразу на карандаш. В городе тихо, на хрена тебе здесь охрана? А за забор сопровождение дадут, не вопрос.
— Может, и разумно, — кивнул я.
Даже точно разумно. Как лакмусовая бумажка на намерения. Если живешь в тихом месте и ничего плохого не планируешь, то зачем тебе бойцы с автоматами? Как завел таких, так сразу и подозрительно. У нас такого жесткого закона не было, но к тем, у кого слишком много «телохранителей» образовывалось, мы тут же присматриваться начинали. И, кстати, обычно не ошибались. Двое таких было и оба погорели на нехорошем. Один поехал лес валить, а второму так и вовсе из пистолета в затылок выстрелили на городской свалке. Было за что. И двоим его людям. Сам одного из них стрелял.
***
Парикмахерских в городе было две: одна на Луначарского, а другая на Володарского. Если честно, то такие названия уже раздражать начали. Кого-нибудь из деятелей мирового коммунистического движения здесь забыли помянуть? Разве что проеханная мной улица Торговые Ряды чуток утешила, а потом еще и Новгородскую увидел. Парикмахерская на Володарского оказалась маленькой, на два кресла всего, обитых потрескавшимся дерматином, зато единственным работавшим мастером была совсем молоденькая и симпатичная худенькая девчушка, даже обрадовавшаяся появлению клиента. Подозреваю, что народ тут еще и друг друга стрижет.
— Садитесь, — сразу же пригласила она меня в кресло, расправляя вполне свежую простыню. — Как стричь будем?
— По-военному коротко, красавица. Сзади по нижней, так сказать, кромке ушей, с боков коротко, сверху чуть подлиньше оставь, если не трудно.
Хорошая девочка, правда. Русые волосы, заплетенные в косу, лицо с сочными губами, аккуратным носиком и большущими серыми глазами. И голосок приятный.
— Ну а что трудного? — Она накрыла меня простыней, ловко завязав ее на шее. — Ничего нам не трудно, жениха сделаем.
— Старый я для женихов, так что хотя бы уставной вид придай, — засмеялся я.
Снял очки, положил на столик.
— Ой, да ладно, старый. Вон какой крепкий. Не видела вас раньше.
— Не местный я, приехал недавно. Зарос в дороге, как дикобраз.
— А откуда приехали?
— Из Вологодской губернии.
Девушка прихватила сзади волосы расческой и решительно защелкала ручной машинкой.
— Электричества у вас вообще нет? Вроде в гостинице есть и еще кое-где.
— Обещают по всему городу дать. Разобрали где-то маленькую станцию на торфе, здесь теперь монтируют. К новому году обещают. Местами даже провода уже тянут.
— А, точно, видел сегодня, как раз мимо проезжал. Как живется-то в Торжке такой молодой и красивой?
— Хорошо живется, лучше, чем раньше, — улыбнулась девушка.
Ну да, сколько ей лет? Хорошо если восемнадцать. Когда все случилось, она совсем крохой была. И Пятый Год прожить ухитрилась. Если с теми временами сравнивать, то да, лучше уже намного, а если времен до этого не помнить, то и вовсе хорошо.
— Молодежи-то много в городе?
— Моего возраста не очень, — она вздохнула. — Детей вот много.
«Ее возраст» как раз в черные времена и вымер, все верно. Мало их. А детей на улицах хватает, да и в Грязовце за последние годы их сильно прибавилось. Правда, и проблемных детей много, хоть и не столько, как в свое время, до того как боеголовки рванули, говорили. У нас в городе тем, кто второго рожал, за городской счет и силами города новые дома ремонтировали и выделяли. Нужны люди, мало их осталось, если не рожать, то все, вымрем. А детский сад со школой в первую очередь починили.
— Сходить-то есть куда?
— Кино и танцы, — она пожала плечами, продолжая орудовать машинкой. — Только в кино иногда плакать хочется.
— Почему?
— Потому что там жизнь другая, хорошая. И книжки читать тоже тяжело бывает, но кино хуже.
— Но ходишь?
— А что еще делать? Хожу, конечно.
Стрижка обошлась в пятьдесят копеек, но справилась девушка хорошо. Вышел, закурил на крыльце. Куда пойти? Обедать не пора ли? Пожалуй, что и пора. В столовую к базару ехать или что-то еще поискать? Ладно, к базару, там я уже знаю все, хорошо покормили.
В столовой нашел уже знакомых оперов, сидевших за тем же столиком. На этот раз они сразу к себе позвали.
— Как у тебя дела? Проблем не было? — спросил лысоватый, который тогда, кстати, представился Михаилом.
— Нет, все нормально. Общаются люди, никаких проблем.
— Узнал что?
— Были они здесь, уехали в Вышний мотовозом. Два дня жили в гостинице, в «Торжке». Есть к вам пара вопросов, к слову…
К столу подошел кабатчик, и я заказал просто двойную порцию пельменей и компот. Давно пельменей не ел, очень кстати оказались.
— Что за вопросы?
— Такое погоняло, как Прокоп, не слышали?
Оба задумались.
— Он старый достаточно, за полтинник ему, похоже. А на пальцах перстни еще с малолетки. Если он из местных, то мог материал сохраниться, как думаете?
— Мог, — кивнул блондин. — Все архивы милицейские уцелели. Можно покопаться. С тебя пузырь тогда.
— Сень, мало требуешь, — усмехнулся второй. — Ладно, поищем.
— Такая погремуха, как Монгол, знакома?
— Знакома, — кивнул Михаил. — Есть в Вышнем такой фигурант. Он там даже не поймешь кто, то ли бандит, то ли купец, то ли банкир подпольный. Числится вроде таким… в понятиях. Но дорогу ему бы переходить не стал. У нас он постоянно проскакивал по скупке трофеев с их рейдов.
— «Сказка», которая бордель, не ему принадлежит?
— Нет, там Вася Бачило хозяин. Бордель держит, катраны местные, кабак. Гибрид сутенера и кабатчика, один из тех, что масть в городе держат, положенец. Насчет контактов с Монголом не скажу точно, но вероятны.
— А персонал для борделя откуда? Местные?
— И местные, и просто воруют. Везут туда и дальше с концами. Тоже промысел. Но в нашем районе если и воруют, то редко, из других областей везут.
Есть банды, которые похищают людей. Специализация такая. Мужчин обычно продают на всякие тяжелые работы в глуши, откуда не сбежишь особо. Иногда «черные» мародеры используют таких в опасных местах. Женщин, если помоложе, продают в бордели в «зеленых» анклавах, причем всегда увозят далеко от того места, где похитили.
— Вот тут у меня приметы остальных. Никак не проверить, не проскакивали по другим делам?
— Проверим. Доедим, и перепишу. Но думаю, что не должны светиться.
— Почему?
— Они далеко в рейд пошли, в Вологодскую область. То есть не отморозки, осторожные. А кто по местным безобразиям светится, те обычно просто «зеленые», без башки. Не хотят те, кто там масть держит, больших проблем с нами. Но проверим. Что они у вас сделали?
— Они ограбили больницу. Убили людей.
— Что взяли?
— Взяли медицину. От столбняка, бешенства, от радиации какие-то препараты.
— Сколько можно в больнице взять?
— Туда целый груз пришел. Часть должна была остаться, остальное повезли бы дальше. По наводке действовали.
— И кто навел? — спросил Сеня.
— Не наши. Кто-то из цепочки, много людей знало. Не знаем пока.
— Сколько убили?
— Пятерых они убили. Расстреляли машину и всех, кто был в ней. В городе расстреляли, где охраны не было. И убивать не обязательно было, там три женщины, случайный подросток и водила, из оружия только у шофера карабин, но он даже схватиться не успел.
— А ушли как? — спросил Михаил.
— На этой же машине до окраины, там пошли пешком, у них грузовик в тайнике был. Мы к грузовику вышли даже раньше, прикинули маршрут. Но они сменили направление, там мы их потеряли. Вычислили только в Данилове, и то с опозданием, местные менты чухнули. Правда, приметы мы тоже с опозданием выяснили, а документы они сменили. В Грязовец по другим зашли.
— То есть в город зашли легально?
— Да. Портреты уже потом, по показаниям, составили.
— Понятно. — Михаил вздохнул. — Тут мы сильно помочь не можем, в Волочек нам ходу особо нет. Ты же туда сам не собираешься?
— Собираюсь.
— Если вскроется, что ты мент, угадай с трех раз, что с тобой сделают?
— Бланков паспортов много осталось. А тут я ментом примелькаться не успел.
— Мог успеть.
— Значит, судьба. Поеду.
— Это у тебя личное, что ли? — вдруг спросил Сеня.
— Личное, — кивнул я.
