© Л. Черникова, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

– Оэльрио! Оэльрио! Где ты, детка?

Я отлично слышала взволнованный голос нянюшки и в душе злилась: «Чего так орет? Спугнет же!»

– Хорошая киса, иди ко мне, – повторила я шепотом, привлекая внимание животного.

Настойчиво вытянула вперед повернутую ладонью вверх руку. Еще один мысленный посыл: «Подойди!»

Горячее дыхание обдало кожу, и я зажмурилась в предвкушении, ожидая, что вот-вот смогу потрогать огромный, бархатный, чуть влажный нос. Даже вздрогнула от нетерпения – так хотелось запустить пальцы в серебристую, покрытую округлыми пятнами мягкую густую шерсть. Только бы нянюшка перестала кричать!

«Ну, пожалуйста, Нисси!» – взмолилась я беззвучно, неосознанно подкрепив мысль требованием покориться, но, конечно же, с няней такие фокусы не проходят. Эх…

Скрыться от нянюшки в густом кустарнике мне ничего не стоило. Колючие ветки всегда расступались, открывая потайные ходы и тропинки, достаточно было только пожелать. Это сводило с ума приставленных ко мне слуг, а тем паче отца, который жутко сердился, в очередной раз узнав, что я сбежала за пределы поместья.

– Леди Оэльрио! – раздалось ближе и строже. Похоже, няня теряла терпение.

Огромный зверь настороженно поднял уши и принюхался. В глубине горла родилось едва слышное рычание.

– Тише, киса, тише, – я подкрепила слова ментальным посылом успокоиться.

Вздыбленная шерсть прилегла, расширенные зрачки немного сузились, и я залюбовалась поразительным оттенком светло-голубых, прямо как мое новенькое атласное платье, глаз.

– Киса, я люблю тебя! – искренние слова от всей души.

Сейчас мне казалось, что нет никого ближе и прекраснее, чем эта огромная кошка, величиной с папину лошадь: «Ну, пожалуйста, Великая Мать, дай мне еще немного времени!»

Зверь почувствовал мое желание. Темно-серый с синеватым отливом мокрый нос наконец ткнулся в ладошку и шумно выдохнул, заставив хихикнуть – щекотно! Еле сдержав визг восторга, я уже смелее запустила пальцы в мягкую нежную шерсть под подбородком и почесала, будто это обычная ловчая кошка. Раздалось мурчание, похожее на рокот далекого водопада, который как-то показал мне папочка. Не сдержав восторга, я обняла могучую шею, чихнув, когда в нос попали шерстинки.

– Ты такая мягкая! Мне нравится, как ты пахнешь. Хорошая киса, будем дружить? – шептала я, продолжая гладить и чесать густой мех, радуясь, что моя нехитрая ласка зверю приятна.

– Оэльрио! – позади раздался треск кустов и невнятное ругательство, в котором мое чуткое ухо уловило собственное имя. – Оэль… Великая Мать! – закончила нянюшка севшим до едва слышного шепота голосом.

Я почувствовала, как напряглись мышцы под мягкой шкурой, басовитое мурчание превратилось в угрожающий горловой рокот. Усы встопорщились, острые клыки почти с мою руку длиной обнажились. Огромная дикая кошка зашипела, демонстрируя внушительный оскал. Медленно попятилась назад, припадая передними лапами к земле.

Я почувствовала, как то, что едва возникло между нами, рушится, и свалилась, выпустив могучую шею. Поднялась, отряхивая с испачканного зеленым травяным соком подола налипшие сухие листья, и притопнула ногой от разочарования. Напротив, на небольшой, скрытой в тени раскидистых ветвей поляне стояла белая как полотно нянюшка.

– Нисси, – я строго нахмурилась, наблюдая, как та, не отводя перепуганного взгляда от зверя, судорожно пытается нашарить карман передника. – Нисси! Если ты это сделаешь, я разрешу кисе тебя сожра…

И все же нянюшке удалось. Отец выдал ей амулет вызова как раз на случай, если я снова что-нибудь «эдакое вытворю».

Мгновение – и мой любимый и очень грозный папочка возник рядом с нами, выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Один взгляд в нашу с кисой сторону – и в руке отца появился, соткавшись из черной дымки, хлыст. Грозный лорд Яррант щелкнул им в воздухе и выкрикнул:

– Арр’тхэллэ тирсет!

Кошка медленно отступила, продолжая скалиться, а затем, резко развернувшись, прыгнула в заросли. Прежде чем меня окутала мутноватая пелена папиной защиты, мощный хвост хлестнул по ногам, и я снова свалилась на землю.

– Оэльрио Сатем Дариа Яррант!

Оэльрио – это собственно я. Сатем и Дариа – имена отца и матери. Полное имя в такой ситуации не предвещало ничего хорошего. Отец говорил негромко, но угрожающе, и я невольно покосилась на хлыст в его руке. А что? Ведь не раз обещал выдрать. Мало ли?

Лорд Яррант проследил за моим взглядои и, поморщившись, легким взмахом развеял грозное оружие. Уф, кажется и на этот раз пронесло. Я поднялась, отряхивая подол своего нового… хм… похоже, уже старого атласного платья.

– Здравствуй, папочка! – Я с радостной улыбкой побежала навстречу.

Мой отец – самый могущественный маг Империи Эрессолд, и Нисси, да и прочие слуги, всегда робеют в его присутствии. Но только не я. Ведь папа меня очень любит, а потому я его совсем не боюсь. Даже когда вокруг стелется эта вот жутковатая черная дымка.

Пока я бежала, успела заметить, как Нисси поспешно поднимается с земли, придерживаясь за ствол дерева, – видать, с перепугу свалилась, и отодвигается в сторону, опасливо поглядывая на мутную дымку. Та пытается дотянуться до нее тонкими щупальцами, но тут же возвращается к ногам отца, подчиняясь его воле. Последние шаги я без страха сделала прямо по этому туманному мареву, чувствуя легкий ласковый холодок, щекочущий голые, исцарапанные и испачканные землей коленки.

Сильные руки отца подхватили меня, а я продолжала ослепительно улыбаться, но по строгому взгляду поняла, что совсем избежать наказания не удастся.

– Киса, да? – спросила я серьезно, будто еще совсем маленькая, и почувствовала, как в груди отца клокочет гнев вперемешку со страхом. «Он что, за меня так испугался?» – Папочка, киса хорошая. Она бы меня не тронула! – Мне уже восемь, но я знала, когда лорд Яррант сердится, то лучше притвориться малышкой, так папочка быстрее меня простит.

– Оэльрио, ты хоть понимаешь, насколько опасен арр’тхэллэ?

Так. Похоже, дела и правда плохи. Все еще Оэльрио. Не Элья и не Льяра – значит, отец на меня зол по-настоящему. Чернильная дымка продолжала струиться возле его ног. Черные длинные волосы едва заметно шевелились, будто живые. Я попыталась их успокоить мысленным посылом и встретилась с полным негодования взглядом отца. Да и нянюшка шажок за шажком продолжала отступать в надежде скрыться среди деревьев. Ха-ха.

– Ханиссия! – суровый окрик лорда Ярранта заставил бедную няню зажмуриться и непроизвольно пригнуться.

– М-милорд? – кажется она уже жалеет, что киса ее не съела. Или арр… арр’тхэллэ? Так назвал зверя отец?

– Ханиссия, почему вы ослушались приказа и вышли с юной леди за пределы поместья?

– Мы гуляли в саду, а потом Оэльрио пропала. Я бросилась на поиски и обнаружила ее только здесь. Не понимаю, как это случилось, милорд. Простите…

Нисси заламывала руки, на ее лице было такое искреннее раскаяние, что мне стало очень стыдно.

– Папочка, Нисси не виновата! Я попросила кустики, и они меня пропустили.

– Попросила кустики? – брови отца удивленно взлетели.

– Сегодня я вновь был вынужден экстренно покинуть собрание во дворце, сработал амулет вызова, который я выдал Ханиссии. Хвала теням и Великой Матери за то, что я способен переместиться к дочери, где бы она ни находилась. И что ты думаешь? Я застаю эту негодницу рядом с реликтом! Да не с каким-нибудь. Самый настоящий арр’тхэллэ во плоти!

– Великая Мать! – не сдержался седой, длиннобородый старик в сером, до самых пят, балахоне, украшенном замысловатой изумрудной вязью по подолу и вороту. Он пристально посмотрел на меня яркими зелеными глазами.

Я спешно прекратила болтать ногами и баловаться с цветком в горшке, заставляя его то раскланиваться по моему мысленному приказу, то копировать движения нянюшки. Нисси, получившая выволочку от отца, сложив руки на животе и чопорно оттопырив губу, стояла у двери и намеренно не смотрела в мою сторону. «Все-таки обиделась», – подумала я, снова почувствовав легкий укол совести. Ханиссия – добрая и искренне меня любит. Она прощает мне все шалости и читает на ночь волшебные сказки. Нужно обязательно попросить у нее прощения…

Тем временем старик подошел ближе, и я почувствовала, как запахло сеном. Он присел передо мной на корточки, сухим мозолистым пальцем приподнял мой подбородок, поворачивая лицо к свету.

– Удивительно! Такая малышка… Глазки, что тунбергранс на второй день цветения. Реснички хлоп-хлоп, будто птичка-пчелка мель’саа над цветком кружится. Кожа, что лунный свет на созревающих плодах апэля…

– Друг мой, я ни слова не понял, как обычно…

– Я восхищаюсь красотой твоего ребенка. И как у такого, как ты, мог родиться этот цветочек?

– Оэльрио пошла в мать…

– И слава Великой! Дариа…

– Пицелиус, пожалуйста!

– Прости.

Зеленые, как весенняя трава, глаза вновь устремились на меня:

– Так как ты, говоришь, смогла выйти за защитный периметр?

– Кустики?

– Кустики, – усмехнувшись, подтвердил старик.

– Я просто попросила… они меня и пропустили, – ответила я уже не столь уверенно, язык будто не хотел подчиняться.

Казалось, теперь глаза старика застилают от меня всю комнату. Не видно ни отца, ни нянюшки. Лишь зелень и узкие вертикальные зрачки, напоминающие арр’тхэллэ. Они принялись расширяться и сужаться, и мне показалось, будто где-то далеко забили барабаны. Было непонятно – это барабаны бьют и зрачки расширяются им в такт, или наоборот? Раздался монотонный голос, но я не понимала ни слова…

– Поразительно! Темная энергия откликнулась на чистое проявление энергии Жизни…

– Мой недосмотр. Я оказался слишком самоуверен. Снова, – в словах отца прозвучала затаенная горечь, и я поняла, что это из-за мамы.

– Я наложил блок, больше твоя дочь не сможет использовать свою силу на полную катушку.

– Она совсем не сможет пользоваться энергией?

– Я оставил минимум, на бытовые нужды, так сказать, – старик скрипуче рассмеялся. – Когда придет время, ждем ее в Академии.

– А арр’тхэллэ?

– Не вспомнит, как и остальное.

Я попыталась открыть глаза и спросить: что я не вспомню и что такое арр’тхэллэ? Но сон взял верх раньше…