Перед ним встала гора плоти, отвесный утес ярости. Дракон ревел, полосовал когтями, плевал огнем, отправлял в могилу дюжину людишек каждым выдохом. Несколько солдат цеплялись за его спину, отчаянно рубили толстую чешую.

Балур ускорился. Всякая его частица пела от восторга и решимости, согласно неслась к общей цели.

Дракон повел головой, прицелился, выдохнул.

Балур кинулся вправо, покатился. За спиной мир взорвался огнем. Балура окатило жаром. Но аналез уже вскочил на ноги и понесся вперед.

— Давай! — ревел он. — Будь суть идущим ко мне, жирный ублюдок! Ты, мелкочленная раздутая игуана!

В гаме и гомоне сражения, в криках умирающих и воплях наступающей армии дракон никак не мог услышать Балура. Но аналез знал: проклятый зверь слышит.

Балур врезался в рев дракона, плотный, как стена — не первая, какую ящеру доводилось проламывать. Он мчался, не задержавшись ни на мгновение. И сжимал в руках стрелку.

Дракон опустил голову, открыл пасть — поприветствовать гостя.

Летти мертва.

Драконы мертвы.

А Балуру плевать с высокой колокольни.

Тварь ударила когтем. Ящер перекатился, ткнул стрелкой. Та застряла между чешуями. Дракон махнул лапой — и Балур взлетел, мотаясь, будто тряпичная кукла, но хватки не ослабил.

Он грохнулся наземь, его потащило по грязи и обугленным телам, колотило и шмякало, стрелка, все еще торчащая между мощными драконьими пальцами, тряслась и дрожала — и медленно входила глубже. Дракон поднял лапу. Балур повис, раскачиваясь, дергая стрелку из стороны в сторону, стараясь врезаться еще сильнее, пробиться к самому мясу. Тварь запомнит Балура надолго!

Дракон захотел расплющить нахала, топнув. Стрелка с хрустом проломилась сквозь чешую и вошла в драконью плоть. Тот взвизгнул, инстинктивно поджал лапу. Тело Балура подлетело, как щепка. Он яростно крутанул стрелку, стараясь вогнать еще глубже, но та вдруг высвободилась, и ящер полетел прочь, кувыркаясь.

Он приземлился головой вниз, клацнул челюстями, ощутил вкус крови во рту, почувствовал, как захрустел и заныл позвоночник.

Рядом приземлился отрубленный драконий палец.

Балур и дракон заревели одновременно.

Затем тварь открыла пасть — и мир заполнился огнем.

Балур покатился назад — отчаянно и безнадежно. Деваться некуда. Но его спасла кровавая грязь поля битвы. Липкая жижа одела ящера целиком и спеклась на нем, не защитив полностью от жара, но лишив пламя смертоносной силы. И оставила в твердой земляной скорлупе.

Он расшвырял ее, рыча от злобы и боли. Гнусная скотина хотела зажарить его — словно он жертвенный бык, поднесенный рабами хозяину. Словно Балур не отрубил плоть от плоти, словно подонок-дракон не будет много дней вспоминать об аналезе при каждом шаге. Хотя нет, суть не будет дней для воспоминаний. Суть не будет пощады. Балур вырвет его сердце клыками, даже если для того придется лезть в драконью глотку.

Дракон заколебался, пораженный живучестью Балура и его свирепостью. Если уж не погиб, то должен был превратиться в трясущийся кусок мяса, покрытый жуткими ранами, а не в этот полоумный сгусток ненависти. Ящер мгновенно воспользовался заминкой, понесся, бросился на раненую ногу, поджатую к туловищу. Дракон отдернулся, но Балур прыгнул, запустил руку в открытую рану. Дракон заверещал, замахал лапами, но Балур, кипящий ненавистью, держался прочно. Он вскарабкался выше, ухватил за щиколотку. Дракон лягнул, но Балур удержался.

Вся людская армия перестала атаковать, замерла и уставилась на несуразный поединок. Кажется, судьба битвы сосредоточилась в абсурдной, неравной драке. Люди глядели на валяющийся в грязи отрубленный драконий палец, монумент невозможной свирепости ящера и невозможности его цели. Не может же он порубить дракона на кусочки?

А вдруг?

Кажется, обоим противникам было наплевать на все, кроме их самих. Балур умудрился найти точку опоры, крепко уцепился за когти и щиколотку и сосредоточенно рубил. С каждым ударом сыпались искры. Дракон скребся и полосовал себя когтями, но Балур втискивался глубже, подальше от угрозы.

Взвыв, дракон содрогнулся всем телом и прыгнул в воздух. Балур не обратил внимания на удаляющуюся землю. Подумаешь, взлетели! Главное — работа. Он прикончит монстра. А перед тем монстр запомнит имя Балура. Все запомнят его имя. Даже боги. Но после того, как он отрубит хренову ногу.

Тварь изогнулась, и на жуткое мгновение Балур ощутил, как ослабла его хватка. Дракону уже не нужно поддерживать собственный вес. Дракон больше не держал ногу в положении, позволявшем Балуру крепко ухватиться. Аналез ожесточенно цеплялся за покалеченную конечность, и в его рассудке инстинкт самосохранения старался выглянуть из-за кровавого тумана боевой ярости. Ящер удовлетворил обоих, впившись клыками в борозду, уже прорубленную на ноге. Если надо, он прогрызет насквозь это мясное бревно!

Мир закрутился — дракон кидался из стороны в сторону, кренился набок. Ноги ящера сорвались, задергались в пустоте. Но Балур удвоил хватку, вонзил клыки глубже. Чешуя хрустнула под ними — и в рот хлынула обжигающе горячая кровь. Балур чуть не захлебнулся, сплюнул. Проклятый дракон и на вкус был дерьмо. Балур завертел головой, высунув язык. Дрянь какая, вкус крови не уходит. Скривившись, ящер вгрызся опять. Его запомнят!

Наконец корчащийся дракон смог сложиться почти вдвое и скребнул по Балуру задними лапами. Коготь прочертил глубокую борозду на спине. Руки вздрогнули, на мгновение Балур повис в пустоте, но в последний миг отчаянно вцепился в щиколотку.

Внизу крутилось поле битвы, размытая чересполосица лиц. Над ухом свистнула стрела, клацнула о чешую рядом с рукой.

— Имбецилы, будьте не стреляющими в своего пророка! — заорал Балур в свистящий кругом ветер.

Вряд ли они расслышали.

Он напрягся, стараясь взобраться выше по кружащемуся дракону. Руки уже устали, пальцы соскальзывали. Надо выпустить стрелку, ухватиться крепче другой рукой. Но если выпустить, какой смысл было лезть? Острый кусок металла нужен, чтобы вогнать его в драконий череп и перемешать там мозги.

Из-за таких мыслей Балур в конце концов сорвался и полетел, кувыркаясь, в ночном небе.