Балур в ужасе наблюдал за драконами, выныривающими из Пасти преисподней. Этого же не должно быть, это неправильно! Колоссально превосходящая армия выстроилась, желая его, Балура, крови. Да, это он понимал. И был готов. Зубы и когти, кровь и сталь, люди против людей. Но драконы…

И не один. И даже не два. Пять гребаных драконов. Нет, Балур был совершенно не готов.

Он знал, что подвержен приступам гордыни. Конечно, не лучшее качество. А если уж быть честным с собой — честным по-настоящему, без экивоков, настолько, что становилось неловко самому, — то Балур понимал: он на самом-то деле не убил дракона. Что хуже — и не мог убить. Да, ящер проломил череп Мантраксу — но ведь не в честном бою. Не зуб на зуб и коготь на коготь. Балур совершил убийство, и притом крайне медленное и утомительное. Под конец молот чуть не валился из ноющих рук. Если бы дракона не одурманили до полного беспамятства, шансов бы не было. Никаких.

Даже один дракон — далеко за пределами сил.

А пять…

Триппер на концы всем богам!

Вдобавок ящер был не одинок в сомнениях. Яростный напор армии пророка, злость и вдохновение десяти тысяч мужчин и женщин, несомых гневом, истовой верой, — споткнулись и замерли. Они встали, внезапно задумавшись, куда бегут и зачем и с какой стати вдруг набрались безумной храбрости.

Встало и войско Консорциума, глазея на господ — на тех, за кого пошло драться, пусть своих — но таких жутких. Балур подумал, что чует вражеский страх.

Эти драконы — не простые смертные. Они не боги — но на полпути к ним.

Балур посмотрел на фальшивый череп во главе своей армии. Теперь он казался таким нелепым. Абсурдная вызывающая фальшивка.

А потом, непостижимо и загадочно, драконы улетели прочь. Все видели, как они полетели в тыл своей же армии и там изрыгнули на землю облака и стены пламени. На секунду все войско Консорциума повернулось спиной к силам пророка — но никто и пальцем не шевельнул, чтобы воспользоваться оплошностью. Эта мысль даже не затронула разум Балура.

Потом драконы помчались назад. Они ревели, завывали, пикировали, раздирали землю когтями и пламенем. На мгновение Балуру показалось: ошалевшие драконы сейчас разорвут в клочья тех, кто подрядился защищать Консорциум. Может, тварям надоело человечество и они решили перебить всех людей долины и жить свободными от надоедливых мелких существ?

От неприятельской армии донеслись крики и призывы. Балур ощутил вражеское замешательство, даже панику — словно гремела битва, но почему-то без крови. И все еще ящер не мог понять происходящего.

А потом увидел — и понял.

Два объятых пламенем фургона вырвались из рядов армии Консорциума. Солдаты шарахались от них. Дико ржали кони, отчаянно пытаясь убежать, вставали на дыбы, брыкались — но мчались вперед.

Больше того, Балур понял, что означают два пылающих фургона. Он знал, кто правил ими.

Фургоны с деньгами для солдат. Недельное жалованье пятидесяти тысяч людей и троллей. Которое должно было исчезнуть. Которое компаньоны хотели украсть.

Одним фургоном правила Летти.

У Балура защемило сердце. Да, конечно, он понимал, чем она рисковала. И здраво оценивал шансы на успех. И все видел. Но все-таки не мог по-настоящему поверить, что Летти может погибнуть. Рассудок не принимал этого и не хотел принять. Ведь она — его племя. Его часть. Летти с Балуром — неразделимые части целого. Они должны умереть вместе. Бок о бок в груде окровавленных тел.

Он спрыгнул с тавматургической повозки, протолкался сквозь ряды, размахивая отломанной стрелкой направо и налево, расчищая путь. Люди убегали, отступали. Балур не обращал внимания. Они — никто. Он должен быть с Летти. И умереть с ней.

Во тьме и суматохе он не мог различить, на каком фургоне Летти. Их пылающие громады неслись сквозь вражеские ряды. Тролль замахнулся на лошадей дубиной, но попал ли — Балур уже не увидел. Он громко выругался, вырываясь из рядов своего войска, и побежал.

Над головой кружили драконы — пять огромных нетопырей в ночном небе. Они пикировали, ревели — но не плевались огнем. Пока фургоны проламывались сквозь войско, драконы не спешили жечь — лишь завывали и полосовали небо. А фургоны неслись вперед.

На секунду родилась надежда. Ведь иногда мгновение растягивается в целую вечностью. Монета встает на ребро и вертится, не падая.

Может, им повезет?

Фургоны покинули вражеский строй, въехали на полосу в четверть мили, разделявшую противников. Вот он, последний, безумный, невозможный, глупейший рывок к спасению. Как будто люди пророка смогут остановить драконов, как будто сейчас не начнется жуткая бойня.

Балур удвоил скорость. Он будет с Летти! Он…

Он уже ничего не сможет.

Фургоны остались без прикрытия — и драконы камнем пали с неба, все как один, корчащиеся крылатые глыбы в чешуе. И как один, они дохнули огнем.

Балур вскинул руку — прикрыть глаза. Высвеченное ярчайшим огнем отпечаталось на сетчатке. Два фургона в самом эпицентре нового солнца.

Балур стоял один между армиями и тер глаза.

А когда вернулось зрение, дико завыл.

Два фургона еще стояли посреди равнины.

Два фургона, объятые пламенем.

Два погребальных костра.

Две могилы.