Глава 11
Вокруг Аэлло и амазонок сгрудились почти все Хранители. На чародея не обращали внимания, а он поднялся с камня и отошел на несколько шагов в сторону.
Никто не видел, что в их сторону быстро плывет, как показалось бы издали, легкое облачко, затем стала видна женская фигура в белом не то платье, не то плаще.
Она снизилась и опустилась на землю шагах в пяти перед чародеем. Переговорили коротко, первым на нее оглянулся и засмотрелся Виллейн, банши показалась ему страшноватой в белом, как саван, платье, рукава длинные и очень широкие, а такие же снежно-белые, словно седые волосы распущены по плечам и спине в знак глубокой скорби.
С чародеем банши поплыла по воздуху к Хранителям, Виллейн тихохонько подошел к ним на полдороге, со страхом и дрожью всматривался в ее смертельно бледное лицо, невероятно печальное и утонченное, глаза трагично расширены, словно только что потеряла всю родню и смотрит на их окровавленные трупы.
Ощутив его взгляд, она повела в его сторону скорбящими глазами. Виллейн сказал нервно:
– Не смотри на меня так. Откидывать хвост еще не собираюсь.
Она покачала головой.
– Тебе ничто не грозит… сегодня.
– Спасибо, – сказал он с сарказмом. – Я вообще-то и сам до завтра дожить собираюсь.
– Доживешь, – заверила она и уточнила: – Если не погибнешь.
Мелкинд с силой хлопнул себя по бедру и проговорил:
– Вот за что люблю предсказателей! Все говорят точно. И все у них сбывается… А что насчет завтра?
– Завтра еще не наступило, – сообщила она. – Ты не знал?
– Я удивляюсь, – ответил мелкинд, – как ты это знаешь. Ты же пророчица! У тебя, должно быть, не все в порядке с головой.
– У тебя тоже, – сообщила она тем же ровным мертвенным голосом, – а у кого здесь все в порядке? Голова в порядке только у младенцев. Да и то таких не видела.
– А почему говоришь так печально?
– Должна быть хоть у кого-то в порядке, – ответила она со вздохом.
Виллейн сказал почти виновато:
– Прости. Нам сейчас всем хреново, потому взвинченные, злые. У меня пока нет жилища, как у большинства здесь, но кого-то приютил Теонард, кого-то эльфийка, только наглый и жадный гном никого к себе не пускает… да к нему никто и не просится. Теонард пустил к себе сразу двух, это человек. Хотя люди в целом вообще-то племя никчемное и жалкое, но этот лучший из них… Думаю, приютит и тебя, пока для тебя построим жилище. Тебе какое нужно?
Она внимательно всмотрелась в его суровое скуластое лицо с острыми чертами и непропорционально тяжелой нижней челюстью, выдававшей уроженца пустыни.
– Никакого, – ответила она, – но за приглашение спасибо…
Лотер, что начал прислушиваться, как только услышал имя Теонарда, сказал настойчиво:
– Без помещения ты уязвима, даже если бессмертна.
– У меня нет помещения.
Лотер, явно не желая расставаться с Брестидой, взял ее за руку и почти насильно подтащил к банши.
– Наш друг Виллейн прав, – сказал он, – народ осмелеет и начнут приставать с расспросами… Тебе это надо? Иные расспросы хуже смерти! Тут все, кроме меня, такие дураки!
– Спасибо, – повторила она. – Вы оба мужественные люди и явно через многие беды прошли, если вот так бестрепетно приглашаете банши в свое жилище.
Виллейн сложил руки на груди, амулеты зазвенели, как медные колокольчики.
– Да уж, – буркнул он, – всем нам выпало такое, что…
– Что только мы и могли пойти искать Талисман, – закончил Лотер с волчьей усмешкой. – Так как?
Она не ответила, искоса поглядывая на чародея. Тот, не обращая внимания на вопросы к нему, отошел в сторону, откуда продолжал всматриваться в растущее вдали пылевое облачко.
Вскоре из пыли вынырнул скачущий во весь опор всадник. Чародей дождался, когда тот окажется ближе, раскинул руки в приветствии. Всадник слез степенно, оба сблизились, обменялись парой слов, после чего чародей указал в сторону собравшихся Хранителей.
Лотер вместе с Бристидой ожидали увидеть если не чудовище, то хотя бы дряхлого седого старца, однако рядом с чародеем идет широкий в плечах и сухощавый мужчина в расцвете лет и мужской силы. Кожаный доспех сшит так, что служит и одеждой, брюки тоже из кожи, как и высокие сапоги, а на широком поясе баклажка для воды и пара пустых петель.
Лотер ощутил, как на миг по нему скользнул острый взгляд незнакомца и переместился на других Хранителей, что позволило Лотеру рассматривать его достаточно пристально, что считается непристойностью и может повлечь вызов на схватку.
Лоб тахаша высокий, что вроде бы признак мудрости, лицо резкое, угловатое, что-то в нем непропорциональное и неправильное, глаза фиолетовые и с вертикальными зрачками, как у земноводных, челюсть тяжелая, заметно выдвинута вперед, что у людей выглядит признаком агрессии и вызова, но у этого явно такое сложение.
Лицо загорелое, на лбу круглое белое пятно. Теонарду показалось, что чуточку выступает над общей поверхностью лобной кости, словно там был рог, но его тщательно спилили.
Этот незнакомец произнес на ходу:
– Здесь неладно?
Голос его прозвучал негромко, но с таким ощущением силы, что Виллейн передернул плечами, а рядом глухо заворчал Лотер. Шерсть на загривке оборотня вздыбилась, а изо рта выдвинулись волчьи клыки.
– Ты все видишь, – ответил чародей. – Это вот Хранители…
– Знаю, – прервал тахаш. – Ворг, двое людей, мелкинд и гоблин, гном, огр, а вон там серая эльфийка с ихтионкой… гарпия с горгоной уже прилетели, вижу. И конь амазонки пасется, значит, она тоже здесь…
Виллейн, выказывая свою способность реагировать быстрее всех, сказал с вызовом:
– Ты всех увидел и всех понял. И что скажешь?
– Защищать Цитадель нужно, – ответил тахаш тем же негромким, но странно мощным голосом, что задевает все струнки души. – У нас нет другого выхода.
Чародей улыбнулся, а Лотер сказал ревниво:
– Только прибыл, и уже командует.
Тахаш ответил ровно:
– Командуй ты. Но кто командует, тот и отвечает.
– У нас тут совместное командование, – огрызнулся Лотер. – И пока еще не передрались.
– Хотя к этому идет, – ответил тахаш. – Но драться – дурно.
Тарнат наконец оторвался от беседы с ехидно улыбающейся Аэлло, повернулся и сказал задиристо:
– Зато как приятно! Ты чем дерешься?
– Всем, – ответил тахаш. – За последние сто тысяч лет научился сражаться всем. Но не люблю.
Тарнат сказал довольным баском:
– Не любишь, значит…
– Но умею, – ответил тахаш и посмотрел на него в упор. – Любым.
Тарнат, что заметили все, чуточку смутился, хотя это надо уметь смутить самоуверенного гнома, делано хохотнул и сказал бодро:
– Скоро тебе придется показать, что ты умеешь и как умеешь. Как твое имя?
Тахаш ответил равнодушно:
– У меня имен было столько, что нет смысла выбирать даже среди самых интересных. Я последний из моего народа, так что просто Тахаш. Других тахашей нет.
– А если найдем? – спросил Тарнат.
– Я возьму любое имя, – ответил тахаш, – какое скажешь. И вообще для тебя сделаю все, что пожелаешь.
Снова все заметили, что Тарнат смутился второй раз подряд, а такое вряд ли случалось в его жизни.
– Извини, – произнес он уже тише, – это я сглупил.
– Ничего, – ответил тахаш ровно. – Я давно пережил одиночество. Теперь вы все – мое племя и мой род. Иначе зачем жить?
Виллейн переглянулись с Лотером, ворг сказал:
– Пойдемте в башню Теонарда. Гарпия и горгона, судя по чириканью на их птичьем женском языке, устроятся на дереве. Или в дереве? А для нас камень надежнее, чем дерево.
Теонард шел рядом с банши и все не мог отделаться от ощущения, что она вовсе не перебирает ногами там под длинным платьем. Оно почему-то не сгребает мусор по дороге и даже не пригибает редкие стебельки трав, а ее тело несет словно клочок тумана, в то же время вещественна настолько, что можно потрогать… хотя, наверное, лучше не пытаться.
А банши, что сперва медленно поплыла по воздуху следом, догнала и пошла рядом, а он все бросал на нее короткие взгляды, стараясь понять, насколько новая гостья вещественна. Иногда кажется бестелесным призраком, в следующее мгновение чувствуется плотность гранита и тяжесть целой горы.
День медленно пошел к закату, по небу над морем расплескалось золото, словно кто-то большой и могучий перевернул ведро с краской. Вода успокоилась и кажется ровным зеркалом, на котором до самых скал прочертили оранжевую дорожку.
Они поднимались по ступенькам в башню, которую Теонард упорно называет замком, он картинно распахнул перед банши двери, она медленно вплыла в дверной проем, повернулась в сторону кучки Хранителей, где раздался встревоженный вскрик Гнура:
– А вон там вдали еще кто?.. Прет вроде бы к нам… Тоже… Хранитель?
Он указал в сторону леса, Теонард буркнул:
– Кого там несет еще?..
Банши ответила заинтересованно:
– Чародей сказал насчет птеринга. Я о таких даже не слышала. Погоди, посмотрим.
Они видели, как чародей довольно заулыбался, раскинул руки в широком жесте.
– Гнур, – сказал он громко и с оттенком злорадства, – только без зависти, только без зависти!..
Гнур запротестовал:
– Чего бы я стал завидовать…
Он осекся, а чародей сказал с самодовольством:
– Это последний Хранитель. С тем осколком, что у него, Талисман будет служить в полную мощь!.. Конечно, когда наберет магию.
– Кто он?
– Птеринг, – ответил чародей с некой двусмысленной улыбкой. – Это птеринг… Правда, не думалось, что кто-то из них… гм… Хоть им сверху видно все, а их зрению любой орел позавидует.
Птеринг показался Хранителям еще удивительнее тахаша. Тахаш одинок, мог жить среди людей, и частенько жил там, мало чем от них отличаясь, люди тоже разные, но птеринг…
Высокий, на полголовы выше Лотера, худой, быстрый и с круглыми глазами, а когда отбросил на спину капюшон, все увидели перья и красный мясистый гребень от лба до затылка.
Голова в один слой плотно покрыта перьями, только крепкий птичий клюв и подбородок остались чистыми, а нежный белый пух укрывает даже щеки. От шеи до земли в длинном плаще, но, судя по тонкой ткани, защищен достаточно крупными и плотно прилегающими перьями, что спасают не только от ветра, но и от холода.
От дальних предков сохранил в себе крепкий птичий клюв, круглые глаза, но не по обе стороны головы, как у большинства птиц, но и не оба впереди, как у сов, а нечто среднее: глаза широко расставлены и чуть смещены в стороны, так что обзор у такого бойца очень хорош, не видит разве что за спиной, такое доступно только зайцам да вальдшнепам.
Он чуть наклонил голову и произнес резким щелкающим голосом:
– Керкегор!.. Меня зовут Керкегор… Рад сотрудничеству!
Каонэль сказала нарочно милым эльфийским голоском:
– Мы тоже рады. Вам прием может показаться холодным, но ожидаем завтра нападения на недостроенную еще Цитадель, потому… несколько взволнованы.
– Мы ее защитим, – заявил Керкегор воинственно. – А где Цитадель?
Лотер сказал зло:
– Видите? Исполинскую кочку Теонарда, закрывающую полмира, даже не заметил.
– Подумаешь, – ответил Страг. – Петухам, наверное, привычнее на ветке? Вот пусть порхает к Каонэль.
Лотер хмыкнул, указал взглядом на эльфийку, что вместе с Селиной что-то очень живо обсуждают с гарпией и горгоной.
– Женщины… Кто сказал, что бывают разные? Посмотри на них! Ты замечаешь между ними разницу? Вот и я не вижу.
– О, – сказал Керкегор бодрым голосом, – это даже лучше, чем я ожидал…
Он быстрыми шагами направился в сторону собравшихся вокруг Каонэль женщин и рассматривающих его во все глаза, а Лотер сказал саркастически:
– Как вижу, Тарнат от зависти готов сам обрасти перьями…
– Хотелось бы на такое посмотреть, – пробормотал Гнур.
– Может, как-нибудь в перьях вываляем?
– Если сперва обмажем медом… Тарнат в них будет еще важнее.
А чародей проводил птеринга долгим взглядом, в котором неудовольствие странно смешалось с восхищением.
– Удивительный народ, – сказал он. – Живут на вершинах гор, куда не добраться ни зверям, ни людям. Издавна посматривают на то, что внизу, много знают как о людях, так и о других расах…
– На вершинах гор у них и гнездилища? – спросил Страг.
Чародей кивнул.
– Не совсем на вершинах, но близко. Там достаточно пещер, но птеринги устаивают гнездилища, как ты и говоришь, и на открытых небу местах. Хотя это давно уже не гнездилища, а просторные и уютные жилища.
Страг пнул камешек у носка и сказал медленно:
– Это тролли да гоблины не доберутся, как и гномы… а люди сумеют.
– Птеринги не выносят чужих рядом, – предупредил чародей.
– Придется выносить, – обронил Страг меланхолично. – Или не жить. Люди, как тут все твердят, не мудрые гоблины. Мы молодая раса… А это значит, у нас все просто.
– И быстро, – добавил Виллейн с иронией. – Без мудрствований.
– Мудрствования, – согласился Страг, – шаг к увяданию.
Теонард отступил от входа вовнутрь башни, его гостья проплыла мимо, почти не касаясь пола. Она подняла на арбалетчика тяжелый, как гора, взгляд. Тот сглотнул, но сделал вид, что совершенно не страшится новой Хранительницы.
– Нижний этаж заняли Страг и Лотер, – предупредил он. – Так что нам лучше подняться вверх.
– Прекрасно, – ответила банши, – обожаю старинные башни, винтовые лестницы, заросшие паутиной, потайные переходы…
