Преподобный Антоний (Путилов), родился в 1795 году. Он был младшим братом игумена Оптиной Пустыни Моисея. С юных лет, подобно братьям, стремился к монашеству. При нашествии французов в 1812 году оказался в Москве и жестоко пострадал от них — еле спасся. После многих мытарств присоединился к преп. Моисею, жившему пустынником в Рославльских лесах. Здесь он навык истинному подвижничеству, смирению, послушанию. Он вместе с братом, как было уже сказано, собственными руками выстроил скит в Оптиной Пустыни. Начальником скита он стал в тридцатилетнем возрасте, после назначения его брата игуменом Оптиной Пустыни.

В Оптиной Пустыни в скитском братстве не было такого смиренного послушника, каким был молодой скитоначальник Антоний, который ни малейшего распоряжения не делал без благословения своего старца и брата преп. Моисея. В сохранившихся его помянниках мы читаем: «Помяни, Господи, господина моего духовного отца и благодетеля всечестнейшего игумена иеромонаха (в других — игумена, схиархимандрита) Моисея». Скитская братия состояла главным образом из почтенных старцев, и какой кротостью и каким тактом надо было обладать молодому начальнику, чтобы не иметь ни с кем недоразумений. Ввиду малочисленности братства, сам начальник исполнял многие братские послушания. Часто доводилось ему оставаться без келейника, который исполнял обязанности то повара, то садовника, то хлебопека. «Как самый бедный бобыль, — писал старец Антоний в 1832 году одному родственнику, — живу в келье один: сам и за водой, сам и за дровами... Чином священства почтенных, теперь у нас в скиту собралось пять человек, но все они престарелы и многонемощны, почему и тяготу служения за всех несу один».

Он жил всем бых вся, да всяко некия спасу (1 Кор. 9, 22). Этот текст в прямом смысле относится к старческому служению. Однако ни преп. Антоний, ни преп. Моисей не брали на себя прямой обязанности душепопечения лиц монастырской братии. Но будучи сами духоносными старцами, они понимали значение старчества и предоставили тем великим старцам, которых они привлекли в Оптинский скит, самое широкое поле деятельности. Таким образом, насаждение в Оптиной Пустыни старчества было всецело делом этих двух братьев. И. не только насаждение, но и процветание.

Вот какое впечатление оставил по себе скит в воспоминании лица, бывавшего там в юности при скитоначальнике о. Антонии:

«Величественный порядок и отражение какой-то неземной красоты во всей скитской обители часто привлекали детское мое сердце к духовному наслаждению, о котором вспоминаю и теперь с благоговением, и считаю это время лучшим временем моей жизни. Простота и смирение в братиях, везде строгий порядок и чистота, изобилие самых разнообразных цветов и благоухание их, и вообще какое-то чувство присутствия благодати, невольно заставляло забывать все, что вне обители этой. В церкви скитской мне случалось бывать преимущественно во время обедни. Здесь уже при самом вступлении, бывало чувствуешь себя вне мира и превратности его. С каким умилительным благоговением совершалось священнослужение! И это благоговение отражалось на всех предстоящих до такой степени, что слышался каждый шелест, каждое движение в церкви. Клиросное пение, в котором часто участвовал сам начальник скита о. Антоний, было тихое стройное, и вместе с тем величественное и правильное, подобно которому после того нигде уже и не слыхал, за всем тем, что мне очень часто приходилось слышать самых образованнейших певчих в столицах и известнейших певцов Европы. В пении скитском слышались кротость, смирение, страх Божий и благоговение молитвенное, между тем как в мирском пении часто отражается мир и его страсти, а это уже так обыкновенно! Что ж сказать о тех вожделеннейших днях, когда священнодействие совершалось самим начальником скита о. Антонием? В каждом его движении, в каждом слове и возгласе видны были девственность, кротость, благоговение и вместе с тем святое чувство величия.

Подобного священнослужения после того я нигде не встречал, хотя был во многих обителях и церквах» («Жизнеописание настоятеля Малоярославецкого Николаевского монастыря игумена Антония». Москва, 1870 г., стр. 27).

Старец Антоний пробыл начальником скита четырнадцать лет, когда епископ Калужский Николай, враждебно относившийся к старчеству и причинивший много горя игумену Моисею, назначил его родного брата преп. Антония настоятелем Малоярославецкого Николаевского монастыря. В это время старец Антоний переступил сорокалетний возраст и на ногах его открылись раны, как последствие его подвигов и трудов. Ему было крайне тяжело расставаться с созданным его трудами уединенным Оптинским скитом, где его окружала всеобщая любовь, со своим братом, который был его старцем. Начальствование в чуждых ему условиях жизни являлось для него тягчайшим и величайшим крестом. «Однажды, — пишет он, — сильно «уны во мне дух мой», и, воздремавшись, вижу в тонком сне лик отцов, и один из них, якобы первосвятитель, благословляя меня, сказал: «Ведь ты был в Раю, знаешь его, а теперь трудись, молись и не ленись!». И вдруг, проснувшись, ощущаю в себе некое успокоение. Господи! Даруй мне конец благий!»

Больной настоятель игумен Антоний часто мог только лежа давать приказания и не был в состоянии следить за точным исполнением своих распоряжений. Он многократно просился отпустить его на покой, но епископ Николай был неумолим. Четырнадцать лет продолжалось его злострадание. Иногда он должен был ездить в Москву за сборами пожертвований на окончание монастырских построек. В Москве преп. Антоний пользовался особым вниманием со стороны митрополита Филарета, который понимал духовное устроение смиренного подвижника-страдальца. Он полюбил его и приглашал его к сослужению с собой, оказывал ему знаки отеческой милости и утешал беседами. Наконец, митрополит вступился за него перед епархиальным архиереем, который согласился отпустить его на покой в Оптину Пустынь, что состоялось в 1853 году. Возвратившись в Оптину Пустынь, старец Антоний прожил еще двенадцать лет.

В течение этого времени он жил в Оптиной Пустыни как лицо, находящееся «на покое» и не вмешивался во внутренние дела монастыря и скита и даже избегал давать советы. Только утешал в скорбях приходивших к нему.

Ему пришлось пережить кончину брата своего преп. Моисея, что было для него тяжелой потерей. Два месяца провел он в затворе в непрестанной молитве за усопшего. Он не мог говорить о брате без слез и потому отказывался сообщить сведения, ему известные, о сокровенной, внутренней жизни покойного. Это осталось нераскрытым.

У пред. Антония было много духовных чад среди мирян, многие знали его в бытность его настоятелем Малоярославецкого монастыря. После кончины удалось собрать и издать сборник его писем к этим лицам. Выбраны были письма, содержавшие общее назидание. «Письма эти, — говорит его жизнеописатель, — отличались тем же естественным красноречием и сладкоречием, тою же назидательностью и своеобразной выразительностью и силою. Слог его совершенно особенный, свойственный одному старцу Антонию. В них ясно отпечатлелись все высокие душевные свойства любвеобильного старца. Читая их, как будто слышишь самую его беседу». Преп. Антоний обладал даром прозорливости, и часто, не ожидая получения писем, писал утешения и наставления. Оптинский старец Макарий называл преп. Антония: «и по сану и по разуму старшим и мудрейшим себя».

Преп. Антоний безпрерывно, почти всю жизнь жестоко страдал от ран на ногах. День преставления его 7 августа 1865 года. Он погребен рядом с братом — игуменом Моисеем.