Цирховия. Шестнадцать лет со дня затмения
Будучи девушкой рациональной, Эльза не верила в любовь с первого взгляда. Она вообще в любовь не верила, потому что никогда ее не видела. Отец уважительно относился к матери, много раз на людях приобнимал ее за талию и оставлял легкий поцелуй на щеке, но порывы супружеской нежности случались именно на людях. Дома родители вели себя, как деловые партнеры или давно притерпевшиеся друг к другу соседи. Ни взгляда, ни лишнего касания, только вежливые «спасибо», «пожалуйста» и «доброй ночи».
Мать, конечно, смотрела на отца с гораздо большим обожанием, чем он – на нее, но все равно иногда Эльзе казалось, что это обожание походит на актерскую игру. Они с родителями и Крисом много раз бывали в театре, посещали все премьеры в сезоне и наблюдали за перформансом на сцене. Хорошая актриса может заставить зрителя беспрекословно поверить, что не проживет и дня без своего героя. Ее глаза горят в свете софитов, когда она смотрит на него, стоя на самом краю помоста и прижимая руку к груди так, словно вот-вот кинется вниз.
Но что за огонь полыхает в ее зрачках? Истинная любовь к мужчине, которой актрисе удалось проникнуться благодаря таланту? Нет. Это только ширма, иллюзия для доверчивых наблюдателей, за которой скрывается настоящая причина – любовь к себе. На пике страстной и эмоциональной речи, когда погруженный в темноту зал сидит в молчании и ловит каждый звук и каждое, даже самое тихое слово, актриса любит себя и любуется собой. Она наслаждается гаммой собственных переживаний, которые испытывает на виду у восторженной публики. Без этой гаммы она – никто. И без своего партнера по сцене, соответственно, тоже.
Конечно, к ним, детям, родители относились совершенно иначе. Эльза и Крис не знали более заботливой матери и более ласкового и внимательного отца, чем их собственные. Но ведь родительская любовь – это другое. И то, даже такое сильное и подспудное чувство можно загубить на корню, как в случае с Димитрием.
Поэтому насчет своего будущего Эльза не питала никаких радужных мечтаний. Она знала, что ее родители не изверги и в сердечных делах ей, конечно, предоставят выбор. Но выбирать придется из кандидатов подходящего возраста, воспитанных в семьях их круга. Скорее всего, Эльза просто выберет того, кто покажется наименее противным и высокомерным, а дальше дело за малым. Если симпатия окажется взаимной, и молодой человек тоже посчитает невесту не очень противной, то они поженятся и родят детей.
Если ее отвергнут – ну что ж, придется выбрать следующего в списке наименее противных, и так до тех пор, пока не получится. Если не получится ни с кем (что очень вряд ли, ведь Эльза не считала себя слишком уж уродливой или глупой), тогда в дело уже вмешаются родители и договорятся с кем-нибудь, благо древняя родословная и богатство семьи всегда играли на руку в подобных делах.
В общем, к перспективе выйти замуж по расчету Эльза относилась спокойно и была подготовлена с детства. Подобная ситуация ожидала и Криса. И только Димитрий мог презрительно кривить уголки рта и уходить из комнаты, как только родители заводили разговор. Он никогда ни на ком не женится – и все уже с этим смирились.
Поддавшись на уговоры Северины и уехав с незнакомым парнем на мотокаре, Эльза тешила себя планами изощренной мести и, уж конечно, никакой романтики в своем поступке не находила. Стоило почувствовать, что он – человек, и все, парень выпал из круга возможных кандидатов на ее руку и сердце, а значит, флиртовать и кокетничать с ним Эльзе бы и в голову не пришло. Она лишь хотела поменьше светиться на людях в грязной одежде и поскорее добраться домой, при этом, желательно, отыгравшись на обидчике так или иначе.
Ветер бил в лицо, трепал волосы и холодил колени, и Эльзе пришлось спрятаться за спину Алекса, прижавшись щекой к его сильным мышцам, обтянутым кожаной курткой. Она, привыкшая к чопорному кару с личным водителем, в первый раз ехала так быстро и опасно и немного побаивалась. Вот глупая! Чего бояться? Даже если они вдруг разобьются, то она вряд ли погибнет. Скорее, поранится, но переломы и ссадины быстро заживут. Это человеческому парню нужно переживать, что он собой так рискует.
А может, она прижалась к нему не поэтому? Первая волна злости и негодования уже прошла, и Эльза не могла не признать, что у нее между ребер становится немного щекотно от мысли, что она обнимает кого-то чужого, но довольно симпатичного. До этого ей доводилось столь тесно держать в объятиях только Криса и папу. И Димитрия – в одну из ночей, когда она сама пришла к нему. Но ведь то были другие, родственные объятия!
Слова Северины о том, что парень просто искал способ познакомиться, зазвучали по-новому. Теперь уже Эльза не сомневалась, что все так и было. Он облил ее специально, чтобы потом посадить на свой мотокар и увезти. Конечно, это был дурацкий и не самый красивый поступок, но зато поступок! И кто знает, как бы она отреагировала, если бы Алекс просто подошел, назвал свое имя и предложил пообщаться? Наверняка бы отказала.
А теперь ей захотелось узнать его получше. Что подтолкнуло его так поступить? Во всем ли он предпочитает добиваться своего любой ценой? И… неужели она ему так сильно понравилась? От этой мысли Эльзе стало смешно.
Майский ветерок, вроде бы уже ласковый и нагретый солнышком, оказался коварнее злейшего врага, и она чихнула.
– Замерзла, майстра? – тут же откликнулся Алекс, чуть повернув голову к плечу. – Держись крепче.
Он схватил ее ладонь, потянул, заставляя еще сильнее прилипнуть к нему сзади, и сунул себе за пазуху. Не успела Эльза опомниться, как ее вторая рука тоже оказалась где-то под курткой у наглого типа. Там было горячо, даже жарко, и ей захотелось отдернуть руки, чтобы не обжечься, но она почему-то не смогла. Какие мужчины все-таки странные на ощупь, все тело у них скорее походит на камень. Да, раскаленный камень, угловатый и твердый, ничего мягкого и округлого, как у нее самой. Пресвятой светлый бог, вот это будет что рассказать Северине! Или не стоит подруге говорить о своей глупой реакции?
Тем временем, мотокар замедлил ход и остановился. Эльза отлепилась от мужской спины, подняла голову – и тут же вспыхнула:
– Ты куда меня привез?!
Парень рассмеялся, не скрывая наслаждения от ее реакции.
– Погреться, моя красивая майстра. Напою тебя чаем, разотру махровым полотенцем… ну а там видно будет. Все-таки я виноват и намерен всеми силами заглаживать вину. Буду заглаживать до тех пор, пока ты сама не устанешь.
Эльза спрыгнула на землю и огляделась. Вот наглец! Специально отвлек ее, руки себе под куртку засунул, чтобы она засмущалась и перестала следить за дорогой. А Эльза так завиталась в облаках, что даже не вспомнила, что он адрес не спросил и понятия не имел, где ее дом. Почему не спохватилась раньше и не уточнила, куда Алекс ее везет? Сама, конечно, виновата. Но… каков хам!
В районе, куда они приехали, проживала та прослойка общества столицы, которая имела полное право именовать себя средним классом. Отделенные от бедняцких кварталов площадью трех рынков, местные жители хоть и соседствовали с теми, но все же находились по эту, приближенную к аристократии, сторону. Здесь обитали клерки, продавщицы и учителя. Инженеры и архитекторы. Доктора, адвокаты. В общем, все, кто не гнушался добросовестно работать, чтобы обеспечить себе достойную жизнь. Тут можно было встретить и откровенно богатых людей, владеющих гигантскими мануфактурами, портовыми зданиями или роскошными торговыми галереями. Откровенно богатых – но все-таки «людей», потому что до уровня волков, настоящей элиты, они бы никогда не поднялись, и их место оставалось в пределах своего района обитания.
Дом, притаившийся в глубине заросшего сада и отделенный от улицы кованой, слегка поржавевшей от времени оградой, был одноэтажным и не очень большим, но выглядел ухоженным и симпатичным. Алекс подошел и приоткрыл калитку, жестом предлагая Эльзе воспользоваться его помощью и пройти внутрь. Его глаза смеялись, и она почувствовала, что краснеет. Что он там говорил? Махровым полотенцем ее растереть хочет?! Чаем напоит? Ну да, как же.
В ней вдруг проснулся спортивный интерес. Алекс правда такой дурак или прикидывается? Она что, похожа на девушку, с которой можно так легко закрутить любовь? И он до сих пор не понял, кто она такая? Или понял, но проверяет, берет на слабо? Что ж, ничто так не бьет по мужскому самолюбию, как отказ. Особенно, если на первый взгляд кажется, что жертва уже попалась в сети и почти не трепыхается.
Эльза украдкой принюхалась, но ничего опасного из глубины сада не учуяла. Она прищурилась, крепче притиснула к боку сумку, а затем ослепительно улыбнулась.
– Чай? Только если с дарданийскими травами. Я пью только такой.
– Да у меня куча чаев в арсенале, – не моргнул и глазом Алекс, – налью тебе любого. Ты только скажи, как эти травки выглядят. Если надо – пойду у соседей надеру!
Эльза с трудом удержалась, чтобы не прыснуть.
– Там крохотные синие цветочки, размером примерно с полногтя, – принялась поучать она с деловым видом, проходя мимо парня в калитку и направляясь к дому. – И мохнатые зеленые листики. Их обычно мелко рубят и перемешивают.
В запущенном саду буйствовала сирень, ее аромат дурманил голову, белые и розовые лепестки усеяли землю, и Эльзе показалось, что она ступает по цветочному ковру. Было очень красиво. Алекс шел следом, она чувствовала его за своим левым плечом и слышала приглушенное бормотание. Похоже, он повторял под нос ее последние слова о листочках, чтобы не забыть.
Он чуть не налетел на Эльзу, когда она круто развернулась на каблуках, но обладал хорошей реакцией, потому что мгновенно сориентировался и даже обхватил ее за талию, якобы с целью сохранить равновесие. На самом деле в своей привычной нагловатой манере просто прижался всем телом. Его большие ладони, тут же неприлично двинувшиеся с талии вниз, жгли ее через одежду.
Так получилось, что они с Алексом остановились прямо под большим сиреневым кустом. Подул ветерок, и перед лицом Эльзы капнуло что-то розовое. А потом еще и еще. С опозданием она сообразила, что попала под дождь из лепестков. Что-то кольнуло внутри, а в голову пришла шальная мысль, что это тоже красиво и необычно: цветочный дождь, упоительный аромат и черноволосый улыбчивый Алекс…
Она тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение, и заставила себя вернуться к первоначальному плану.
– А ты живешь совсем один? – поинтересовалась Эльза невинным голоском и похлопала длинными ресницами.
Это подействовало на Алекса странным образом. Его глаза затуманились, он опустил взгляд на ее губы и облизнул свои. Так как выпускать ее из рук или отвечать он не собирался, Эльзе пришлось потрясти парня за рукав и повторить вопрос.
– Нет. С мамой, – наконец, опомнился он, зачем-то снял с ее волос розовый лепесток, сунул в рот и с задумчивым видом прожевал. – Но ее нет. И не будет до вечера. Она на работе.
Алекс тоже тряхнул головой, совсем как недавно – Эльза, полез в задний карман джинсов и, пройдя вперед и позвякивая ключами, отпер входную дверь.
– Бедная твоя мама. Работает, пока ты развлекаешься и водишь домой девушек в ее отсутствие.
Эльза только успела ступить на порог, как Алекс больно дернул ее за локоть и развернул к себе.
– Не надо так, – сказал он серьезно, и она сразу поняла, что, желая подколоть, перешла черту и задела его за живое. – Со следующего года меня возьмут стажером в полицейский участок. Пока по возрасту просто не берут. И подучить кое-что надо. Я не лентяй и не бездельник, как ты могла подумать, моя майстра.
Эльзе стало неловко. Присмиревшей мышкой она скользнула внутрь дома и огляделась. Внимание привлекли часы, висевшие на стене в прихожей. Фигурка коня, вставшего на дыбы, была вырезана из белого дуба. Эльза узнала характерные волокна на древесине, потому что в ее собственной комнате стоял секретер точно такого же цвета. Отец заказывал его у очень знаменитого мастера-краснодеревщика, тогда-то она и узнала, что дерево считается редким, хрупким и работают с ним осторожно и за большие деньги.
Фигурку волка на часовой крышке, возможно, тоже выполнили из того же материала, но под слоем серой краски различить не удалось. В остальном часы были самыми обычными, с резными позолоченными стрелками и насечками из меди на циферблате.
– Что, глаз положила? – поддел ее Алекс, который уже перестал сердиться. – А глаз-то у тебя, майстра, наметанный. Сразу самую дорогую вещь в доме углядела. Ты, случаем, не из свободного народа? А то, может, мне стоит тебя опасаться?
– Нет. Не из свободного… – проговорила Эльза, совершенно зачарованная зрелищем и даже не отреагировавшая на подколку. – А откуда это здесь?
– Часы? От моего пра-пра-дедушки достались. Он у меня, как говорят, знахарем был. Про магию постоянно бубнил что-то, людей лечил наложением рук. А ты, майстра, веришь в магию?
Она перевела на него задумчивый взгляд.
– Все белые волки рождаются с магией в крови…
– Хм, – он фыркнул, – ты, в общем, тоже в эти сказки веришь. Ну, пусть так. Мой предок вот тоже верил. И в белых волков с их магией, и в другую магию, такую же древнюю. Только не природную, а ту.
Алекс красноречиво ткнул пальцем в потолок. Его глаза блестели, наблюдая за Эльзой, которая слушала его, приоткрыв рот.
– Какую «ту»? – она поджала губы и стала всерьез подозревать, что ей только что хорошенько проехались по ушам.
– Небесную, – пожал Алекс плечами. – Космическую. Да как ни назови. В общем, предок мой верил, что настанет день, когда «та» магия вступит в битву с магией природы. То бишь, волков этих белых. И, мол, часы эти отсчитывают время до этой битвы. И случится она тогда, когда эти часы остановятся.
– А… – Эльза снова перевела взгляд на фигурки, – …они еще ни разу не останавливались?
– Пока нет. Но могут в любой момент. Может быть, даже завтра. А может, сегодня вечером. Поэтому на твоем месте я бы хорошенько подумал, как провести с пользой те часы, которые нам, возможно, остались на этом свете…
Ладонь Алекса снова оказалась на ее талии, а сам он тесно прижался к ее спине. Горячее дыхание коснулось шеи. Эльза вспыхнула, вырвалась и стукнула его ладонью по плечу.
– Хватит мне плести лапшу на уши!
Он поднял руки в знак поражения и отступил.
– Хорошо-хорошо. Я не виноват. Это ты на меня накинулась с расспросами, что это за часы и сколько стоят.
– Про цену я вообще не спрашивала!
– Не спрашивала, но подумала. По лицу же видно, что понравились. Давай договоримся: если поженимся, я подарю тебе их в качестве свадебного подарка?
Эльза моргнула. Затем сложила руки на груди и вздернула подбородок.
– Поженимся? Уже? Вот так сразу? Разве ты, как каждый нормальный парень, не должен бояться брака как огня и падать в обморок при одном упоминании этого слова?
– А может, я ненормальный парень, – Алекс в точности скопировал ее позу. – Или может, это ты так на меня действуешь, красавица?
– А может, я люблю другого? – прищурилась она.
– Поверь, один день со мной – и ты забудешь обо всех остальных.
– А может, я уже помолвлена?
– Тогда я пойду к твоему папаше и докажу, что это большая ошибка с твоей стороны.
Эльза прижала пальцы к губам, давясь смехом и представляя, как Алекс, в своей хулиганской куртке, неся за собой по всему дому шлейф человеческого запаха, является в кабинет ее отца, а у того округляются глаза. Особенно от слова «папаша».
– Это ерунда, – решительно отрезала она, – даже если мой папаша тебя одобрит, все равно я не выйду за тебя замуж.
– Это еще почему? – подбоченился Алекс.
– Потому что я хочу детей, – заявила Эльза так, словно это все объясняло, развернулась и пошла по коридору.
– Я тоже хочу детей, – двинулся следом Алекс, – всегда мечтал иметь кучу описаных сопливых спиногрызов. Моя мама с удовольствием будет нянчить внуков. Мы можем прямо сейчас попробовать сделать первого…
– Слушай, – она не выдержала и снова развернулась, – если я дам тебе то, что ты хочешь, ты оставишь меня в покое и отвезешь домой?
– Что именно? – сделал он охотничью стойку.
Эльза против воли слегка покраснела.
– Ну… ты сам знаешь. Если я с тобой пересплю.
Алекс медленно расплылся в улыбке, полной предвкушения.
– Не-а, майстра. Сказано же. Женюсь – и точка.
– Спорим, что отстанешь? – вошла в раж она и протянула ему свою худую бледную ладошку.
– Спорим, что не отстану, – он схватил и потряс ее, сильно, по-мужски, так что Эльза пискнула и поторопилась отобрать руку.
– Хорошо, проверим, – пробормотала она, потирая пальцы, – но для начала выполни хотя бы одно обещание. Ты обещал угостить меня чаем.
Спровадив Алекса на кухню, Эльза заперлась в ванной и прислонилась к двери спиной, переводя дух. Ей стоило больших усилий держать лицо и не поддаваться на сладкие речи. Конечно, как и любая девушка на ее месте, Эльза была польщена, что на ней хотят жениться буквально после нескольких минут знакомства. Но ее рациональная половинка скептически прищелкивала языком и напоминала, что подобные слова ее новый потенциальный «жених» наверняка говорит каждой встречной и по несколько раз на дню, лишь бы добиться цели и уложить в постель.
А в том, что Алекс очень хочет уложить ее в постель, она не сомневалась.
И все-таки в какие-то моменты Эльза ловила себя на мысли, что начинает краснеть и таять от его обаяния, и это ее пугало. Когда их взгляды встречались, острые слова и ехидные фразы мигом вылетали у нее из головы, а ведь она ни в коем случае не собиралась превращаться во влюбленную дурочку, слепо заглядывающую в рот своему предмету обожания. Северина бы на смех ее подняла, если бы увидела такой!
Эльза подошла к зеркалу над раковиной и придирчиво себя оглядела. Затем открыла кран, наклонилась и плеснула холодной водой в раскрасневшееся лицо. Стало легче, из головы выветрился аромат сиреневых лепестков, и мысли прояснились. Тогда Эльза принялась оттирать грязные пятна на одежде. Грязь не сдавалась без боя, она размазывалась и глубже въедалась в волокна ткани, и в итоге блузка и юбка пропитались водой и противно прилипали к телу, но Эльза решила, что лучше уж так, чем в пятнах.
Она сообразила, что провела в ванной достаточно много времени, а Алекс так и не появился. Ждет ее под дверью и не решается постучать? Это было бы очень на него не похоже. Открыв задвижку, Эльза вышла, но парня и правда не увидела. Определившись по запаху, она без труда отыскала кухню. В ноздри бил терпкий аромат чая и слышалось звяканье посуды. Эльза притаилась за стенкой и осторожно выглянула в открытую дверь.
Алекс в растерянности стоял над несколькими открытыми банками с чаем. Он по очереди разглядывал содержимое каждой, но, видимо, даже близко не находил того сорта, который описывала ему Эльза. Чайник, поставленный на огонь, уже посвистывал, закипая. Пробормотав что-то под нос, Алекс схватил ложку и принялся насыпать в чашку по очереди из каждой банки. Его руки при этом слегка дрожали.
Эльза крепко вцепилась в дверной косяк и закусила губу. Ей вдруг до смерти захотелось влюбиться и выйти замуж не за безупречно воспитанного светского льва из ее круга, а за кого-то искренне желающего порадовать ее. Так искренне, что у него будут дрожать руки от волнения, если что-то пойдет не так. И он не станет приходить в ее спальню по договоренности, как делает это с ее матерью отец, а будет приставать к ней во всех подходящих и не очень местах, не скрывая своего желания. И если они поссорятся, это случится по-настоящему, с криками и битьем посуды, а не так, как принято в ее кругу – отделавшись безликими фразами «дорогая, ты меня огорчаешь», «дорогой, позволь заметить, что ты поступил неправильно».
Но чем больше Эльзе хотелось жить другой, незнакомой ей жизнью, тем больше она понимала, что это – пустой звук, несбыточная мечта. Иногда помечтать не вредно, главное уметь остановиться вовремя.
Настроение тут же испортилось, и снова подумалось, что пора бы домой. Эльза сделала шаг назад, не желая признаваться, что подглядывала, выждала полминуты, а потом уверенно направилась в дверь… и столкнулась с Алексом, который нес в руках две кружки. От неожиданности весь напиток выплеснулся прямо на Эльзу, она ахнула и широко распахнула глаза, ощутив, как горячая вода прокатилась по телу.
Алекс смертельно побледнел. Он выронил посуду, толкнул Эльзу к стене и принялся лихорадочно расстегивать на ней блузку, чтобы осмотреть ожог. Ей было больно, даже слезы выступили на глазах, но его неподдельный испуг и вся эта дурацкая ситуация вызвали нервный смех. Эльза засмеялась, отбиваясь от рук Алекса и пытаясь натянуть блузку обратно.
– Ты что смеешься, глупая? – он обхватил ее лицо, напряженно вгляделся в глаза. – Тебе ж в госпиталь теперь надо! Я же кипятка туда налил!
– Не надо… в госпиталь… – Эльза провела ладонями по телу, ощущая, что жжение начинает стихать, а значит, кожа уже восстанавливается. – Вода была… не такой горячей. Но ты ведь это специально, да? Мало того, что облил меня из лужи, теперь еще и чаем сверху обрызгал?!
Алекс замер, опустил глаза вниз, на ее грудь и живот, нахмурился, глядя на слегка порозовевшую, но вполне здоровую кожу. Снова поднял взгляд. Эльзу весьма забавляла его реакция. Бедный, он так перепугался, как будто себя облил! Наверняка уже представил, как бегом несет ее в госпиталь, а она умирает прямо на его руках!
– Ты мне пуговицу оторвал, – она со вздохом потеребила полу расстегнутой блузки, – и зря, кстати, так долго чай заваривал. Все равно у тебя такого сорта нет. Тот, о котором я говорила, очень редкий и продается только в одном магазине во всем городе. Даже у соседей в саду найти его не получится.
Алекс посмотрел на нее очень долгим и серьезным взглядом, затем молча развернулся и ушел. Вернулся с большим махровым полотенцем, которое сунул Эльзе в руки. Сам сходил на кухню за тряпкой, присел и начал собирать лужу на полу. Эльза так и стояла, прижавшись к стенке, и смотрела, как умело и ловко Алекс все делает. Со вздохом она тоже опустилась на корточки и потянулась, чтобы собрать осколки от разбившихся кружек.
– Не надо, я сам, – буркнул Алекс, не отрываясь от занятия. – Иди посушись, ты вся мокрая.
Эльза догадалась, что ему не по себе от собственной реакции, от того, как он испугался за нее и не сумел скрыть, а она это увидела. Аккуратно положив осколок на видное место, она поднялась и ушла в первую попавшуюся комнату, которая оказалась спальней. Алекс был прав – ее многострадальная одежда в очередной раз промокла, хоть выжимай. Недолго думая, Эльза стянула блузку и юбку и развесила их сушиться на высокой спинке кровати, а сама завернулась в полотенце. Длины и ширины вполне хватило, чтобы укутаться от плеч до колен.
В этот момент в комнату без стука вошел Алекс. Увидев Эльзу в одном полотенце, он на секунду замедлил шаг, затем, наоборот, решительно и быстро сократил оставшееся расстояние. Она вдруг так растерялась, что застыла на месте, прижимая концы полотенца к груди и приоткрыв рот.
– Я сделал это не специально, – с нажимом произнес Алекс, глядя на ее губы.
– Хорошо, я верю, – тихо ответила Эльза, не понимая, почему по ее телу уже пробегает дрожь, хотя парень к ней еще не прикоснулся.
– Я думаю, что на этот раз специально все сделала ты.
– Я… не…
Он остановил ее на полуслове, коснувшись ладонью лица и положив большой палец на ее губы. У Эльзы тут же закружилась голова. Запах Алекса стал казаться ей сладким и притягательным, сердце заколотилось, колени стали ватными, а во рту пересохло. Она не понимала, что с ней творится. Если бы он был волком, она бы точно решила, что испытала ту самую привязку, которой все придают так много значения. Но в Алексе ничего не изменилось за эти несколько минут. Он оставался человеком. Значит, о привязке и речи не шло.
– Специально все сделала, – повторил Алекс вполголоса, наклоняясь к ней, – чтобы я тебя поцеловал…
Она ужасно захотела, чтобы он ее поцеловал. Какие на вкус его губы? Каким будет ее первый поцелуй? И почему Алекс так испугался, когда случайно причинил ей боль? И у него так тряслись руки…
– Вот еще! – воскликнула она как можно более уверенным голосом и увернулась от поцелуя в самый последний момент. – Если бы я хотела поцеловаться, то сказала бы прямо. Я вообще переодевалась, а ты явился без разрешения. Не очень-то гостеприимно.
Эльза прошла мимо Алекса к двери, стараясь не показывать, что сбегает. Она выскользнула в гостиную, огляделась в поисках спасения и зацепилась взглядом за рояль с открытой крышкой и специальным стульчиком, придвинутым под клавиатуру.
– Ты музицируешь на досуге? – ухватилась она за шанс сменить тему.
– Нет. Это мама, – вяло произнес Алекс, пока Эльза уселась на стульчик и открыла крышку из черного лакированного дерева. – Она – учитель музыки. Иногда берет учеников и на дом.
– А папа? – с преувеличенным вниманием Эльза разглядывала клавиши, словно видела их в первый раз. Все, что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с Алексом. Пресвятой светлый бог, зачем она сидит тут вместо того, чтобы без оглядки бежать домой?!
– А отец погиб несколько лет назад при исполнении, – Алекс оперся локтем на край музыкального инструмента. – Помнишь случай, когда фанатик из Нардинии переел опиума, обвязался бомбой и хотел взорвать госпиталь?
Эльза неуверенно кивнула. Слухи доходили, но в их семье не придавали им большого значения, а может, родители просто не хотели нагнетать панику среди детей.
– Вот тогда ему удалось взорвать одно крыло и подорваться самому. Отец был одним из тех, кто добровольно менял себя на больных, чтобы освободить как можно больше заложников. Им совсем чуть-чуть не хватило, чтобы обезвредить психа. Отец у меня старший инспектор полиции. Был.
Эльза кивнула еще раз. Она совершенно перестала бояться Алекса, хоть и сидела перед ним в полотенце, зная его от силы час. Интуитивно почувствовала, что он не может причинить ей зла и не собирается этого делать. Задумавшись, она машинально положила руки на клавиатуру и заиграла, по привычке, просто потому, что сидела за роялем и привыкла на нем играть.
Это была соната с полифонией, медленная, тягучая, как патока, нагретая солнцем. Пальцы знали свое дело, они сменяли друг друга, передавали основную мелодию, как эстафетную палочку, из руки в руку, навешивая на нее дополнительные завитушки из второстепенных музыкальных тем.
Не говоря ни слова, Алекс подвинул еще один стул, сел справа от Эльзы и одной рукой принялся дополнять ее игру легкими невесомыми триолями в пятой октаве. Его плечо касалось ее обнаженного плеча, и от этого становилось жарко и смешно.
– Ты умеешь играть?! – удивилась она, повернув к нему голову: пальцы смело нажимали клавиши и вслепую.
– Мама показывала, – пожал он плечами. – А ты умеешь?
– Мама показывала, – поддразнила Эльза и улыбнулась. Мать, действительно, учила ее музыке. А еще рукоделию и умению вести дом – словом, всему тому, что понадобится, чтобы составить хорошую партию богатому и требовательному мужу.
Улыбка сползла с ее лица. Палец споткнулся и взял фальшивую ноту.
– Поцелуй меня, – попросила Эльза и затаила дыхание от собственной смелости.
Словно только и ждал этого, Алекс повернулся, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал. Эльза вздрогнула, перестала играть, уронила руки на колени, затем вцепилась в его рубашку и снова уронила обратно. Их горячее дыхание смешалось, языки переплелись, ей в нос бил аромат его возбуждения, более мягкого, по-человечески приглушенного. Она слышала, как сильно у Алекса колотится сердце. Пожалуй, так же громко, как у нее самой.
А еще внутри Эльзы звучала музыка. Та самая, медленная, многоголосая, тягучая, как разогретая на солнце патока, перетекающая из одного уголка груди в другой. Полновесная, как река, затопившая все ее существо. Из тихих, едва слышных аккордов постепенно рождались другие, более мощные. От пьяно – к крещендо. От ларго – к аллегро. И в совершенный оркестр бушевавших в Эльзе эмоций естественно и органично вплетались легкие триоли в пятой октаве…
Неизвестно, сколько это длилось, но они отпрянули друг от друга, только когда хлопнула дверь. В комнату вошла опрятно одетая женщина с усталым лицом и уложенными в красивую прическу волосами. Она застыла на пороге, с недоумением разглядывая сына и незнакомую девушку. То, чем они только что занимались, стало понятно с первого взгляда.
Эльза вспыхнула, желая сквозь землю провалиться. Она понимала, на кого похожа с голыми плечами и завернутая в полотенце. А еще ее губы, кажется, опухли от поцелуев…
– Здравствуйте, извините, – пробормотала она, вскочила с места и убежала в спальню, где осталась ее одежда.
Дрожа всем телом, словно побывала под ледяным дождем, Эльза принялась лихорадочно одеваться. Стыд какой! Ее застали в чужом доме, полураздетую, да еще и едва ли не на коленях у парня! Главное, чтобы родители не узнали, а то убьют ее на месте, просто прихлопнут, и мокрого места не останется.
Из-за двери не доносилось ни звука, и никто за Эльзой не приходил. Натянув непросохшую одежду, она все-таки поддалась любопытству, подкралась и приоткрыла небольшую щель.
Мать Алекса сидела на том самом стуле у рояля, опершись локтем на опущенную крышку клавиатуры и положив ладонь на лоб. Алекс стоял рядом и явно сердился.
– Мама, ну что такого? – развел он руками. – Можно подумать, ты видишь меня с кем-то в первый раз!
– Да при чем тут это! Ты видел ее глаза, сын?! – женщина подняла голову, на лице отразилась мука. – Ты хоть понимаешь, кого привел в наш дом?!
Алекс не понимал.
– Волчицу! – воскликнула мать. – Таких, как она, ведь с другими не перепутать. Не знаю, куда ты смотрел, раз этого не понял.
Намек был достаточно красноречивым, и Эльза в своем убежище покраснела.
– Волчицу? – Алекс нахмурился. – Ну и что? Я не обидел ее, не сделал ничего плохого. Просто позвал в гости. Она пришла добровольно.
– Но может сказать, что все было не так! – всплеснула руками мать. – И кому тогда поверят, тебе или ей? Ты обманом завлек в дом благородную девушку, один светлый бог знает, что с ней тут делал… да вся ее родня нас со свету после такого сживет! А нас ведь некому защитить… после смерти твоего отца некому…
Женщина горестно вздохнула и прижала пальцы к губам.
– Мам… – позвал Алекс, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
– А соседи что скажут?! – снова вскинулась она. – Вас же обязательно кто-нибудь видел! Что скажут соседи? Что мой сын мечтает стать альфонсом, поэтому соблазняет богатеньких девчонок в расчете, что потом сделает ребенка и сможет жениться? Как мне теперь не краснеть перед людьми?
– Да кому они нужны, твои соседи?!
– Мне нужны! – мать смерила сына сердитым взглядом. – У меня репутация, я педагог! А какому педагогу доверят детей, если она собственного как следует воспитать не может?
Эльза вздохнула и тихонько прикрыла дверь. Доводы матери Алекса были ей понятны. Ее мать наверняка сказала бы то же самое. Или даже что-нибудь похуже.
– Эльза не такая! – не выдержал Алекс. – А соседи пусть лучше за собой смотрят.
Он покачал головой и оставил мать горестно вздыхать у рояля, понимая, что так будет лучше, пока не наговорил ей лишнего. Но когда Алекс распахнул дверь спальни, где спряталась Эльза, то обнаружил, что комната пуста. На кровати лежало одинокое полотенце, окно в сад было распахнуто.
Он подошел, выглянул и увидел среди кустов сирени небольшую пепельно-серую волчицу с по-человечески умными глазами, похожими на расплавленное серебро. Она с сочувствием посмотрела на Алекса, зубами подхватила из травы сумку, которая принадлежала Эльзе, махнула пушистым хвостом и легко перепрыгнула через высокую кованую ограду.
