Глава 37

– В Гонконг, Лола? What the fuck?

– Берлен хочет, чтобы я поехала с ним. Из соображений безопасности.

– У него, конечно, паранойя, но это нормально, учитывая, что в твою машину пустили жучка.

– На машину установили жучок.

– Бред!

– Наверное. Но не рассчитывай, что ради тебя я возьмусь за переработку словаря. Когда ты уезжаешь в Штаты?

– Пока не знаю. Пытаюсь договориться с “Белладжо”.

– Надеюсь, я успею вернуться до твоего отъезда.

– Ты оптимистка.

Ее подруга-американка, пожалуй, была права. Неподражаемая Габриэль выудила из своей картотеки имя Бенджамина Воски. Будучи официально журналистом, на самом деле он служил в Агентстве национальной безопасности США с начала девяностых годов. При этом невозможно было проверить, действительно ли он находился в Дамаске в 1998 году. Его следы обнаружились в Азии: он работал корреспондентом Ассошиэйтед Пресс в Гонконге.

Берлен позвонил ему в офис и спросил, знаком ли он с Яном Ренье. Воски осведомился, с чего вдруг Берлен заинтересовался подобной информацией. Тот сообщил, что был заместителем Ренье и теперь собирает сведения о взрыве в Дамаске. Воски потребовал доказательств. Берлен отправил ему по электронной почте свое отсканированное старое удостоверение. Журналист ответил, что если он и располагает какой-то информацией, то поделится ею только с действующим сотрудником Управления. На этом диалог закончился.

У Лолы в ушах еще звучало предложение Берлена, которое она сочла вполне логичным: “Давай поедем в Гонконг и вытрясем что-нибудь из Воски. Лола, журналистика – обычное прикрытие. Напоминаю, что видеокассету дамасские террористы отправили именно в Ассошиэйтед Пресс. АНБ занимается в том числе средствами связи, собирая и анализируя информацию. Вывод: этот тип – что-то вроде меня. Парню платят за то, чтобы он слушал. Думаю, мы сумеем договориться…”

Надавав подруге кучу советов относительно ее безопасности, Лола повесила трубку и некоторое время сидела неподвижно. Этого жирафа в ковбойских сапогах ей будет очень не хватать. Раздалось тихое “хлоп”: пришло письмо. Берлен оформил им электронные билеты. И назначил ей встречу в Руасси в шесть часов вечера. Решительно, этот тип для нее слишком стремителен.

Она несколько раз сложила и разобрала сумку, поскольку абсолютно не представляла себе, что нужно взять на несколько дней в Гонконг. Внезапное озарение заставило ее выйти и купить себе компрессионные колготки. Ей совершенно не хотелось снова передвигаться на раздувшихся вдвое ногах, как во время их катастрофических африканских странствий. Более или менее довольная результатом сборов, она легла на кровать и закрыла глаза. Ей сразу начало казаться, что ее дом – живое существо со своим сердцем, легкими, пищеварительной системой. А она – одна из клеток в этом гигантском организме. Почувствовав себя полноправным субъектом своего города, своего района, она напрочь расхотела улетать. Впрочем, у нее действующий паспорт, а виза для краткой поездки в Гонконг не требуется. Отличный шанс. Этому путешествию с сомнительными целями ничто не препятствует. То, что надо, – преодолеть десять тысяч километров, чтобы вытянуть информацию из того, кто явно не хочет ею делиться.

“Пойдешь вперед – умрешь, назад пойдешь – тоже умрешь. Так зачем отступать?” То ли китайская поговорка, то ли африканская… В любом случае бодрит.

Она вспомнила свой последний разговор с Саша, вспомнила, как прощалась с Ингрид, встала, вынула из буфета бутылку портвейна, налила полную рюмку. Настало время признаться, что она до смерти боится летать.

Она села у иллюминатора, Берлен – в середине, кресло у прохода занял какой-то азиат, который сразу уснул. Моторы аэробуса урчали, в салоне воняло топливом, парижское небо с тусклыми звездами напоминало черную тряпку в редких дырочках. Живот бунтовал, и Лола чувствовала, как пот скапливается в складке кожи над мерзкими компрессионными колготками. На кой черт она эту гадость на себя натянула?

Капитан объявил, что самолет готовится к взлету. Берлен достал суперсовременные наушники, привычным жестом надел их и сложил руки на животе. Значительный кусок жизни он провел в наушниках, и они ему не надоели. Лола взяла его за руку:

– Бетховен?

– Что?

– Ты слушаешь Бетховена?

– Нет, Леди Гагу.

– Врешь.

– Лола, все будет хорошо. Ночной полет – это прекрасно. Засыпай, а когда откроешь глаза, мы уже будем в Гонконге.

Он сообщил название гостиницы, плохонькой, но для их целей вполне подходящей. В Коулуне, довольно неприглядном, но очень оживленном. На Натан-роуд.

– Ты там бывал?

– Очень давно.

– В командировке?

– Нет, с женой. Мы много странствовали, пока не появилась дочь. Рюкзак за спину – и никаких забот.

Она по-прежнему сжимала его руку.

– Ну что еще, Лола?

– Жозеф, ты не обязан. В особенности если страдает твой бюджет. Я сама оплачу свой билет.

– Нет.

– Еще как да! Скажи честно, зачем ты все это делаешь? Ради кого?

– Ради самого себя.

– Последнее приключение, перед тем как уйти на пенсию, на сей раз окончательно?

– Вроде того.

Версия звучала не очень-то убедительно, но Лоле все равно не удалось бы ничего добиться от Хаски этой ночью. Она немного ослабила ремень безопасности, поплотнее уселась в кресле, удостоверилась, что громкость в наушниках регулируется, подкрутила сначала правый, потом левый, изловчилась и приняла наконец подходящую позу. Опять ничего. Берлен предложил ей таблетку:

– Скажу сразу: это не экстази.

– Смешно.

– Лола, это легкое снотворное. Можешь принять после еды.

– Я не хочу есть.

– Тогда выпей прямо сейчас.

Признаться, ей нравилось, когда он говорил с ней так ласково. Она проглотила таблетку.