Глава 11
Знакомство с женихами
Екатерина знала, что выглядит восхитительно.
Об этом ей сказало разумное зеркало, переехавшее вместе с великой княжной в Царское Село и удобно расположившееся в Янтарном кабинете.
После выполнения всех инструкций зеркала Екатерина стала напоминать матушку-Россию с плафона Большого зала: ниспадающее складками платье цвета слоновой кости с открытым плечом – в греческом стиле; убранные в «корзинку» русые волосы; естественный макияж. Однако, в отличие от матушки-России с плафона, Екатерина находилась в прекрасной физической форме – все дни до начала конкурса она провела верхом на Кирине.
Итак, вот он – решающий момент. Мгновение, которое разделит историю Дома Романовых на «до откровенного телешоу» и «после».
Двое казаков в белых курчавах папахах, желтых, обшитых нарядной тесьмой кафтанах и белых шароварах с лампасами выжидающе смотрели на великую княжну. Она кивнула. Казаки медленно, с видимым усилием, раскрыли тяжелые деревянные двери, ведущие в Большой зал, откуда полился яркий свет, негромкий гул голосов и вкусные запахи.
– Ее Императорское Высочество Екатерина Николаевна! – провозгласил невидимый церемониймейстер.
В помещении сразу установилась полная тишина. Все разговоры прекратились.
Великая княжна глубоко вздохнула и впорхнула в Большой зал на своем неоновом гироскутере.
Первое, что бросилось в глаза, – огромный, бесконечный стол, покрытый снежно-белой скатертью и украшенный теплыми маленькими свечками. «Странно, я же заказывала еще и тюльпаны для первого обеда», – мелькнуло сомнение. Из-за стола вставали пятеро женихов, большинство из которых она видела впервые. Вокруг – зеркала, светлые окна, снова зеркала, камеры, позади которых кучковались телевизионщики. Рыжая шевелюра Генри Спенсера сигнальным огнем горела в дальнем углу зала. Он прислонился к узкому простенку и глядел не на великую княжну, а в просмотровый монитор.
– Рада приветствовать вас в Царском Селе, господа! – хорошо поставленным голосом (в Смольном институте был курс ораторского мастерства) произнесла Екатерина и плавно опустилась на ореховый стул с шелковой обивкой в цветочек, стратегически расположенный во главе стола. – Приглашаю вас занять свои места.
Креативный директор «Всемогущего» решил добавить перчику и в прямом эфире показывать ключевые этапы конкурса, а также еженедельное интервью с великой княжной (шоу все-таки имело в своем названии термин «Live»), так что Екатерине выдали жесткое эфирное расписание, которого она должна была придерживаться. Например, на званый обед выделили ровно час. Потом можно слегка расслабиться – остальные события конкурса будут монтировать и показывать в записи, но дважды в неделю следует контролировать каждое свое слово.
– Прежде всего, давайте знакомиться, – предложила великая княжна после того, как женихи расселись. – Разумеется, я изучила ваши анкеты, а вы наверняка видели меня в последней телетрансляции Дня Гнева, но вживую все совсем по-другому, верно? Нюансы, оттенки, голос. Съемки на камеру – это лишь жалкая копия, бледная тень полноценного общения лицом к лицу, как синтетический сахарозаменитель и крепкий, из сладких кристаллов рафинад…
Тут великая княжна осеклась. Ох и влетит ей от креативного директора «Всемогущего»! С первых же нот критиковать телевидение! Ай-яй-яй, не лучшее начало самого разрекламированного шоу третьего тысячелетия. Перевод темы, срочный перевод темы!
– Думаю, лучше всего забыть о формальностях и рассказать о себе пару личных фактов, – заторопилась она. – Я подам пример. Меня зовут Екатерина, мне двадцать пять лет, я работаю в колл-центре Русско-Балтийского завода, а следовательно, хорошо разбираюсь в автомобилях, простите, господа; еще люблю лошадей, зеленый цвет, игру «Найди шапку-невидимку» в перстне-разумнике и свежий березовый сок, без которого не могу проснуться утром и заснуть вечером. Ваша очередь! – и посмотрела на ближайшего к ней жениха, коим оказался импозантный испанец.
На секунду Екатерину охватило ужасное сомнение: а вдруг парень не понимает по-русски и придется переходить на испанский язык? Ей-то несложно, но вот зрители останутся в недоумении.
Однако испанец учтиво склонил голову и на вполне приличном русском ответил:
– Благодарю, ваше высочество. Я Мануэль Хавьер Франциско Гарсиа…
– О, – поразилась Екатерина. Дедуля был прав: имя у принца и впрямь роскошнее павлиньего хвоста.
– …Мартинес де Родригес лос Сантос. – Голос у испанца был глубоким, как у оперного певца. И выглядел он соответственно: эдакий средиземноморский мачо. Пылающая рубаха цвета заката, волна черных волос, влажные глаза с длинными, как у теленка, ресницами. – И я счастлив иметь возможность сказать вам пару ласковых!
– Что?! – ахнула Екатерина. Однако, судя по вдохновенному лицу принца, он вовсе не собирался хамить будущей императрице.
– И всего лишь парой ласковых я не ограничусь! О боги, я не верю, что сижу рядом с прекраснейшей девушкой на Земле! Я готов на все ради вас, моя принцесса! Клянусь небом, я, Мануэль Хавьер Франциско Гарсиа Мартинес де Родригес лос Сантос, готов целую вечность гореть в аду, если вы, ми амор, будете тем, кто кладет в мой костер дрова! – И широким, страстным жестом принц случайно опрокинул прямо на скатерть горящую свечку.
Возникла небольшая суматоха. Раздраженно запищал пульт управления скатертью, лежащий возле левого локтя Екатерины. «Тревога! Возгорание в квадрате 2!» – высветились на дисплее крупные красные буквы. Сосед растерявшегося принца, Столыпин, вскочил со стула и, придерживая одной рукой пропуск, сплетенный с галстуком, другой рукой схватил графин с водой и прицелился.
Но прежде чем Семен успел залить огонь, его крепко схватил за запястье подбежавший Алексей:
– Куда?! Нельзя! Это же разумная техника! Она сама знает, что делать!
Подтверждая слова Поповича, из незаметного отверстия рядом с пожаром выдвинулась тоненькая палочка и раскрылась в металлический коктейльный зонтик, из которого в пламя посыпался белый порошок. Огонек на скатерти, припорошенный спецсредством, испуганно погас. Довольный зонтик вновь сложился в палочку, спрятался в свою норку, а на смену ему вылез мини-скальпель. Быстро вырезал из скатерти испорченный квадрат и утянул его за собой в отверстие вместе с расплавившимися остатками свечки. Обнажилась блестящая металлическая поверхность стола. Очередная палочка, высунувшаяся из домика, распылила на голую сталь жидкий полимер белого цвета. Пленка, прилепившись к краям квадратной дыры, моментально высохла и стала неотличима от натуральной хлопчатобумажной ткани. Скатерть казалась гладкой и девственно чистой.
Вся процедура самоизлечения самобранки заняла не больше минуты.
Великая княжна завороженно наблюдала за техническими чудесами вместе с женихами.
– Впечатляет, правда? – Парни дружно закивали. – Это экспериментальная модель.
– Волжский альтернативный? – со знанием дела уточнил Алексей.
– Разумеется, не американская же, – кивнула великая княжна. – Привезли несколько дней назад к нам во дворец на испытания. ВАЗЗовские затейники старались успеть к началу конкурса. Умелый продакт-плейсмент, насколько я понимаю… Ладно, вскоре приступим к трапезе и проверим остальные ее функции. – Великая княжна взяла в руки пульт. – Таймер показывает, что обед будет готов через семь минут.
– Ух ты, столько читал про эту самобранку, а теперь наконец-то увидел своими глазами! – воскликнул Алексей, нежно проводя пальцами по полимерной ткани, словно по бархатной коже любимой. – Теперь осталось только на самоходной печи прокатиться – слышал, ее представят на международной выставке в Париже в следующем году – и все, можно спокойно ложиться и помирать.
– Ну, пока вы еще живы, Алексей, – улыбнулась Екатерина, – расскажите немного о себе. Кстати, хочу вас поблагодарить за проявленную доблесть. Вы спасли дорогостоящее дворцовое оборудование, едва не погубленное огнем и водой. – И она бросила укоряющий взгляд на съежившегося Столыпина.
– Всегда рад услужить вам, ваше высочество, и техническому прогрессу, – подмигнул ей Алексей. В реальности он выглядел еще лучше, чем на видео: два метра силы, надежности и юмора, обрамленные сине-голубой клетчатой рубашкой, которая подчеркивала васильковые глаза. – Гаджеты – это для меня все. Если мне предложат взять с собой на необитаемый остров одно из двух: перстень-разумник или прекраснейшую девушку – выберу перстень… Конечно, я не имею в виду вас, с вами я бы поехал на край света, ваше высочество, – спохватился он, – особенно если вы возьмете с собой эту скатерть… Что еще сказать? Я тоже люблю игру «Найди шапку-невидимку». И кстати, достиг седьмого уровня в «Увернись от Бабы-яги».
– Неплохо, весьма неплохо, Алексей, я только на третьем, – одобрительно сказала Екатерина и повернулась к страдающему Столыпину. – Что ж, Семен, тебе слово. Чего я о тебе до сих пор не знаю?
Столыпин, чьи бараньи кудряшки печально поникли после фиаско со скатертью, нервно подергал себя за пропуск. Галстук на нем сегодня был скромный: всего лишь два маленьких розовых сердечка на сером фоне.
– Э-э, в юности, еще в университете, я для одного экзамена сочинил телерекламу, которая потом взяла золотого «Каннского льва»…
– Здорово! – подбодрила Столыпина великая княжна. – А про что была реклама?
– Про средство от прыщей, – обреченно ответил Семен. – Там еще был сумоист, изображавший прыщ, и худенькая девушка, которая его сбивала одним пальчиком… В общем, не важно. Еще – я просто обязан это сказать – я очень люблю свою мамочку. Знаю, из уст двадцатичетырехлетнего мужчины это звучит нелепо, но это так. Мы с мамулей живем вместе, она меня вырастила одна, и я ей бесконечно благодарен. Наконец-то я могу это сказать по телевизору. – Он послал милый воздушный поцелуйчик в сторону камеры.
– Да, Семен, этого я действительно о тебе не знала, – озадаченно отреагировала великая княжна. – Мы с тобой всегда говорили только о работе. Но знаешь, нет ничего нелепого в том, чтобы любить свою мамочку…
Ей вдруг представилась ее собственная маменька, которую она знала только по фильмам и дедушкиным (папенька всегда отмалчивался) рассказам. Где-то сейчас всемирно известная кинозвезда Василиса Прекрасная? Как она теперь выглядит? Наверное, укоротила свои длинные белые волосы – жарко в Африке с такой косой; а ее светлая кожа стала бронзовой…
– Так, господа, у нас осталась буквально пара минут до трапезы, – бодро сказала Екатерина, взяв себя в руки. – Иван, скажете несколько слов? О чем вы мечтаете, например?
Интеллигентный архитектор, до этого момента меланхолично строивший из вилок, ножей и зубочисток нечто похожее на мини-Мариинский театр, поднял ярко-синие глаза и задумался.
– Мне скоро тридцать, и я мечтаю о двух вещах: завести собаку – но это невозможно, поскольку я постоянно в командировках, – и сказать новое слово в своей профессии, а именно в проектировании частных домов. Но это тоже вряд ли возможно, поскольку ваш гениальный дедушка создал такие мощные базовые проекты в рамках своей программы «Разумная изба», что и добавить-то к ним больше нечего. Но я все равно буду стараться и предлагать! – Иван огляделся по сторонам. – Надеюсь, этот конкурс, даже если я его не выиграю, вдохновит меня на творчество. Радикальная смена обстановки подстегивает воображение. Подумать только – я, Иван Воронихин, сижу здесь, в зале, в котором обедал сам Константин Великолепный!
– Вообще-то дедушка и папенька больше любят соседний Александровский дворец и обедают там же, Екатерининский целиком отдали мне, – внесла ясность великая княжна. – Но я поняла вашу мысль. Кстати, а какие породы собак вам нравятся?
– Русские борзые. Невероятно грациозные!
– У меня на конюшне живет одна такая, я вам ее потом покажу, – пообещала Екатерина, понадеявшись, что знакомство с собакой пробудит в Иване эмоции, которые он смог сдержать при знакомстве с принцессой. Эту плотину нужно прорвать. Дедулю, к которому парень явно неравнодушен, придержим на потом. И повернулась к последнему жениху: – Граф, прошу вас.
Роберт Вяземский изобразил знакомую великой княжне улыбочку завзятого сердцееда. Он был одет в стиле «торжественный прием в парижском посольстве»: смокинг, накрахмаленный воротничок с маленькими загнутыми уголками, черная бабочка. Волосы зачесаны назад с таким количеством укладочного средства, какого Екатерине хватило бы на месяц. Но этот прилизанный подлиза был для нее единственным шансом спрятаться от престола, и не где-нибудь, а в Париже. Следовало проявить толерантность.
– Прежде всего позвольте заметить, что вы явились сегодня пред нами, простыми смертными, словно богиня, покинувшая свой Олимп, – Вяземский описал в воздухе некую дугу, наглядно показывая маршрут Олимп – грешная Земля. Екатерина невольно поглубже натянула на плечо лямку от платья. – От вас веет амброзией и сладчайшим нектаром…
– Нет, граф, это из стола веет приготовленной едой, – невежливо прервала его великая княжна. На голодный желудок толерантность никак не давалась. – Видите, и таймер сработал! Давайте приступать к обеду! Он должен стать незабываемым.
