Пролог

Лето выдалось жаркое и влажное, повсюду кишмя кишели комары – от топких, заросших тростником берегов Красного озера, где мошкаре самое раздолье, до нижних склонов горы Абед. Крохотные яркоглазые пташки носились туда-сюда среди роя насекомых и отъедались досыта. Над ними в небесах кружили хищные птицы, в свою очередь охотясь на птиц помельче.

Но было неподалеку от Красного озера одно место, куда не залетали ни птицы, ни комары, там не росло ни травы, ни вообще ничего живого. Милях в двух от восточного берега стоял невысокий холм. Курган, сложенный из камней и плотно утрамбованной земли, выглядел голо и чужеродно посреди широкой травянистой равнины и зеленого леса, который рос на склонах ближайших холмов.

Названия у кургана не было. Если оно когда-то и значилось на карте Древнего королевства, то карта эта давно была утеряна. Некогда поблизости находились фермы, но на расстоянии не ближе мили. И даже когда там жили люди, они никогда не смотрели в сторону странного холма и ни словом не упоминали о нем. Сейчас ближайшим к нему городишком был Закрай, жалкое поселение, видавшее лучшие времена и не расставшееся с надеждой на их возвращение. Жители Закрая знали: от восточного берега Красного озера разумно держаться подальше. Даже зверье полей и лугов обходило курган стороной и инстинктивно избегало тех, кто, судя по всему, туда направлялся.

Как, например, тощего лысоватого человека, стоявшего на опушке леса – там, где холмы переходили в приозерную равнину. На незнакомце был кожаный доспех, армированный металлическими, покрытыми красной эмалью пластинами у шеи и на каждом сочленении и закрывающий его от лодыжек до запястий. В левой руке мужчина держал обнаженный меч, лезвие покоилось у него на плече. Правая рука лежала на кожаном бандольере, пересекающем грудь. К бандольеру крепились семь футляров, самый маленький был с крохотную склянку, а самый крупный – с кулак незнакомца. Из футляров вниз торчали рукояти черного дерева. Пальцы незнакомца ползали по ним, точно паук по стене.

Любой при виде бандольера сообразил бы, что это рукояти колокольцев, и в свою очередь опознал бы незнакомца по роду занятий, если не по имени. Это некромант, и при нем – семь колокольцев его темного искусства.

Незнакомец вот уже какое-то время разглядывал курган, примечая, что сегодня он пришел туда отнюдь не первым. На голом холме ждали по меньшей мере еще двое, а в воздухе дрожала знойная дымка, наводя на мысль, что иные, не столь видимые существа тоже здесь.

Незнакомец прикинул, не дождаться ли сумерек, но он знал, что такой возможности у него нет. Он уже не в первый раз явился к кургану. Глубоко под ним, скованная в недрах земли, таилась Сила. Эта Сила некогда призвала его через все королевство, велев быть в день середины лета. Сила обращалась к нему и сейчас – и он не мог ослушаться.

И все-таки остатки гордости и собственной воли помогли ему удержаться и не пуститься бегом, когда до холма оставались последние полмили. Он едва совладал с собою, зато на голый склон ступил степенно, без спешки.

Одного из пришедших он знал и ожидал увидеть. То был старик, последний в роду, что служил твари, затаившейся под холмом, пропуская через себя силу, скрывавшую подземного жителя от взора ведьм, которые видят всё и вся в этой своей ледяной пещере.

Старик был последним, никаких сопливых учеников с собою не таскал, и это внушало надежду. Грядет время, когда прятаться под землей уже не будет нужды.

Второго гостя пришедший не знал. Похоже, женщина – или нечто, некогда бывшее женщиной. На ней была тусклая бронзовая маска и тяжелая меховая шуба северных варваров. В такую погоду – одежда совершенно ненужная и неудобная… разве что кожа незнакомки ощущала нечто, помимо солнца. На затянутых в шелковую перчатку пальцах красовались несколько костяных колец.

– Ты – Хедж, – проговорила она.

Слова ее, к удивлению некроманта, потрескивали и искрились силой. Да это же чародейка, практикующая Свободную магию, как он и подозревал, но куда более могущественная, чем он мог предположить. Она даже имя его знала – ну по крайней мере одно из имен, самое маловажное, им он в последнее время пользовался чаще всего. Ведь и он тоже был чародеем Свободной магии: все некроманты таковы.

– Слуга Керригора, – продолжала женщина. – Я вижу его печать у тебя на челе, хотя замаскирована она довольно умело.

Хедж пожал плечами и коснулся отметины на лбу, что выглядела как знак Хартии. Она треснула пополам и отвалилась, словно содранный струп; под ней обнаружился безобразный шрам, он шевелился и извивался на коже, словно живой.

– Я ношу печать Керригора, – невозмутимо признал он. – Но Керригор сгинул: он был скован Абхорсеном и пребывает в заточении вот уже четырнадцать лет.

– Теперь ты будешь служить мне, – заявила женщина тоном, не допускающим возражений. – Скажи, как я могу вступить в общение с Силой, что таится здесь, под холмом. И она тоже подчинится моей воле.

Хедж поклонился, скрывая усмешку. Все повторяется: не так ли он сам некогда пришел к кургану, вскоре после падения Керригора?

– На западном склоне лежит камень, – объяснил он, указав направление мечом. – Сдвинь его в сторону и увидишь резко уходящий вниз узкий туннель. Иди по туннелю, пока не упрешься в каменную плиту. У основания плиты сочится вода. Глотни ее – и ощутишь ту Силу, о которой говоришь.

Хедж не счел нужным упомянуть, что туннель проложил он сам, своими руками: пять лет над ним трудился. Умолчал он и о том, что сочащаяся вода – это первое зримое свидетельство борьбы за свободу, что ведется вот уже более двух тысяч лет.

Женщина кивнула, по тонкой полоске бледной кожи вокруг маски распознать выражение лица не представлялось возможным, как будто и сами черты под маской застыли подобно металлу. Затем чародейка отвернулась и произнесла заклинание; при каждом слове из-под маски сквозь отверстие для рта вырывался белый дым. Едва она договорила, с того места, где они лежали у ее ног, почти сливаясь с землей, поднялись два существа. Две невероятно тощие фигуры, смутно похожие на человеческие; плотью им служил изменчивый клубящийся туман, а скелетом – сине-белое пламя. Таких элементалей Свободной магии люди называют хишами.

Хедж внимательно пригляделся к ним и облизнул губы. С одним он справился бы, но вот двое того гляди вынудят его явить способности, которые до поры лучше бы скрыть. Старик ему ничем не поможет. Вон, сидит себе да бормочет что-то про себя, живой проводник для некоей части Силы, затаившейся под холмом.

– Если я не вернусь до темноты, – предупредила женщина, – мои слуги разорвут тебя на части – тело, а заодно и дух, – если попытаешься укрыться в Смерти.

– Я подожду здесь, – отозвался Хедж, усаживаясь на сырую землю. Теперь, когда он узнал, какие указания получили хиши, они уже не представляли для него угрозы. Он отложил меч и приник ухом к холму, прямо-таки вжался в почву. Он слышал неумолчный шепот Силы там, внизу, сквозь все слои земли и камня, хотя его собственные слова и мысли не могли проникнуть сквозь стены тюрьмы. Позже, если понадобится, он спустится по туннелю, выпьет воды и откроет сознание, посылая мысли обратно по струйке воды толщиной с палец, что пробилась сквозь все семь трижды заклятых заграждений. Сквозь серебро, золото и свинец; древесину рябины, ясеня и дуба; и сквозь седьмую преграду – костяную.

Хедж даже не потрудился проводить женщину взглядом; не шелохнулся и тогда, когда громадный камень с грохотом откатился в сторону – а ведь сдвинуть его было не под силу обыкновенному человеку, да и любому количеству обыкновенных людей, если на то пошло.

Когда женщина вернулась, Хедж стоял точно в центре кургана, глядя на юг. Хиши замерли подле, но даже не двинулись, когда их госпожа снова поднялась на вершину. Старик сидел на прежнем месте и что-то бормотал себе под нос. Однако Хедж не мог разобрать, произносил ли он заклинания или нес полную чушь. С этой магией он знаком не был, хотя ощущал в голосе старика силу холма.

– Я буду служить, – промолвила женщина.

Из речей ее исчезла вся надменность – но не могущество. Хедж видел: при каждом слове мышцы ее шеи сводит судорогой. Он улыбнулся и поднял руку:

– Есть камни Хартии – их установили слишком близко от холма. Ты их уничтожишь.

– Уничтожу, – склонила голову женщина.

– Ты была некроманткой, – продолжал Хедж. В минувшие годы Керригор созвал к себе всех некромантов королевства; они правили как мелкие князья под его властью. Большинство их погибло либо при низвержении Керригора, либо в последующие годы от руки Абхорсена. Кое-кто выжил; но эта женщина никогда не была прислужницей Керригора.

– Давным-давно, – подтвердила женщина.

Хедж чувствовал, как слабо мерцает в ней искра Жизни, погребенная глубоко под зачарованными мехами и бронзовой маской. Да, она стара, эта колдунья, очень, очень стара – а это не на пользу некроманту, которому то и дело приходится вступать в Смерть. Хладная река особенно жадна до тех, кто ускользал от ее хватки долее отпущенного срока.

– Ты вновь возьмешься за колокольцы, ведь для предстоящей работы тебе понадобится немало мертвых. – Хедж отстегнул свой собственный бандольер и с величайшей осторожностью, стараясь не звякнуть, протянул его женщине. У него оставался еще один набор из семи колокольцев, отнятый у более слабого некроманта среди всеобщей смуты, последовавшей за поражением Керригора. Вот, правда, забрать их будет непросто: бандольер находился в той основной части королевства, что давно уже перешла под власть короля и его королевы-Абхорсена. Но в ближайшее время колокольцы ему не понадобятся, да он и не сможет взять их с собою туда, куда намерен отправиться.

Женщина приняла бандольер, но надевать его не стала. Вместо этого она вытянула правую руку ладонью вверх. На ладони сверкнула крохотная искорка, кусочек металла, светящийся собственным ярко-белым пламенем. Хедж в свою очередь протянул руку, и металлический осколок перепрыгнул на его ладонь и ушел под кожу, причем ни капли крови не выступило. Хедж поднес руку к самому лицу, ощущая силу металла. Затем медленно сомкнул пальцы и улыбнулся.

Этот осколок загадочного металла не для него. Это семя, которое можно посадить в разную почву. Хедж знал, что с ним сделает; он предназначил для семечка самую что ни на есть плодородную грядку, где оно принесет богатые плоды. Однако, по всей видимости, пройдет еще не один год, прежде чем Хедж сможет посадить семя там, где оно причинит наибольший вред.

– А ты? – спросила женщина. – Что будешь делать ты?

– Я отправлюсь на юг, Хлёрр-под-Маской, – отозвался Хедж, уже не скрывая, что знает ее имя – и сверх того многое другое. – На юг, в Анцельстьерр, по ту сторону Стены. Я там родился, хотя по духу я не сын той никчемной земли. Мне предстоит многое сделать там и еще дальше. Но я дам тебе знать, если понадобится. Или если я услышу что-то, что мне не понравится.

Хедж развернулся и, не произнеся более ни слова, зашагал прочь. Ведь хозяину нет необходимости прощаться со слугами.