105

В своей книге я стремился подчеркнуть вдохновляющее влияние католичества на книгу «Властелин Колец». Однако среди поклонников Толкина христиан не так уж и много. Откуда бы автор ни заимствовал свои идеи и образы, их притягательность и сила воздействия выходят далеко за пределы какой бы то ни было религиозной традиции. Так и должно быть. Толкин возвращался к временам задолго до пришествия Христа и к периоду «осевого времени» [В терминологии К. Ясперса — третий период мировой истории, ее «ось», эпоха духовного основоположения всех мировых культур: около 500 лет до н. э. — Прим. иерее.], и за пять веков до того. Как мы уже убедились, он не согласен с теорией Макса Мюллера, согласно которой религия развивается от первобытной стадии мифологии и суеверия к более осознанной, научной концепции мира. Этот взгляд, сформулированный в бестселлере Г. Дж. Уэллса под названием «Очерки истории» и благополучно развенчанный Г. К. Честертоном в «Вечном Человеке», был истинным проклятием «инклингов». Толкин полагал, что в язычестве очень многое предвосхищает и предвидит высшую истину, явленную в Иисусе Христе. Если он прав, то отголоски понятия «тайного пламени» должны встречаться во многих религиях и культурах — и так оно и есть. Например, Огонь, или Agni (лат. Ignis) — одно из имен бога в древних индуистских религиозных гимнах Ригведы. Ученый–индуист Ананда Кумарасвами (умер в 1947 г.) описывает Агни как дарителя Духа (дыхания), «внешнего света, что есть причина бытия и становления всего сущего» (Кумарасвами 2: Избранные работы, Метафизика [Coomaraswamy 2: Selected Papers, Metaphysics, ed. Roger Lipsey, Princeton University Press, 1977, p. 191]). Он указывает также на «равнозначность жизни, света и звука» в сходных корнях слов, означающих «сиять» и «звучать» — и связь эта сохранилась даже в английском языке, когда мы говорим о «блестящих» идеях и «блистательных» афоризмах (с. 193). Тем самым сияние Агни — это своего рода речь, и ангелы, его Лучи, творят гармонию — первопричину всего сущего: «И пели многие, и воскресили в памяти Великую Песнь, посредством которой сделали так, что засияло Солнце» (там же, с. 195). Все это напомнит нам рассуждение Оуэна Барфилда на тему слова «shine» [сиять]: Берлин Флигер суммирует его в своей книге «Расщепленный свет» (например, с. 48 и 74).