Глава 28

Адвокат из Сыска вернулся задумчивым и говорил так неопределенно, что было трудно понять, есть ли у подруги какая-то, хоть самая маленькая, надежда выйти из этой истории без потерь. Или с потерями, но небольшими. Или все печально настолько, что спасти Регину может только чудо. Он даже не ответил, как чувствует себя Регина, сообщил лишь, что она согласилась принять его помощь. Николас попытался на него надавить, но инор Франке лишь насмешливо приподнял бровь и предложил ему не мелочиться, а сразу шандарахнуть молнией, или чем там будущих военных учат вести допросы. Николас недовольно на него посмотрел, но больше не настаивал на полном отчете.

– Завтра будет повторная ментальная экспертиза, – сказал Франке, – только после нее я смогу ответить на ваши вопросы, да и то не на все.

Завтра. Все завтра. Но до этого завтра еще нужно дожить. Инор вежливо с нами распрощался и убежал, и я очень надеялась, что – решать Регинины проблемы, а не тратить аванс, чек на который я ему выписала. Николас явно чувствовал себя при этом не слишком комфортно – по всей видимости, он бы предпочел заплатить сам. Но я подобное предложение восприняла бы как оскорбление, и он это прекрасно понимал. Да и кто ему Регина?

– Не переживайте, Штефани, – сказал он, когда провожал меня до дома. – Я уверен – все непременно будет хорошо.

– Мне бы вашу уверенность.

– Я бы поделился, но боюсь, мне самому ее не хватает, – ответил он.

Сейчас он говорил совсем не о Регине, и я это прекрасно поняла.

– Николас, а я уверена, что у вас все будет хорошо, – твердо сказала я. – Иначе просто не может быть. И… я вам очень благодарна за помощь.

– Не слишком я вам помог, Штефани.

– Неправда, Николас. Я не знаю, как бы обошлась без вас у адвоката, не говоря уже про все остальное.

Он улыбнулся немного грустно и сказал:

– К сожалению, завтра я даже этой минимальной поддержки не смогу вам оказать. Честно говоря, не уверен, что правильно поступил, проведя с вами этот день, и очень надеюсь, что для вас это не будет иметь отрицательных последствий.

– Если вы про артефакт, то он сейчас не доставляет неудобств. Не знаю, что тому причиной – зелье или беспокойство за Регину, но сегодня с ним бороться не приходилось.

– Что ж, через пару дней одной проблемой для вас станет меньше, – заметил он. – Наверное, нам с вами лучше не видеться до этого времени. Не столь велика моя помощь, чтобы ради нее подвергать испытанию ваши нервы. Если я узнаю что-то, что может помочь вашей подруге, сообщу инору Шварцу или инору Франке.

Я могла только согласиться. Да, мне с ним было хорошо и спокойно. Я не представляла, как пережила бы этот день без его поддержки. Мне бы хотелось, чтобы и завтра он был рядом. Но просить Николаса об этом слишком эгоистично с моей стороны. Я не знаю, что творилось в душе моего спутника после того, как он узнал, что согласие я давала другому, а их семейный артефакт заставляет меня испытывать к нему чувства, далекие от настоящих. Но ему не была нужна фальшивка, так же как и фиктивная помолвка для успокоения общественности.

Мы распрощались у магазина, я зашла туда и оглянулась. Николас уходил вниз по улице. Прямой, подтянутый, привлекающий внимание встречных инорит. Мне было жаль его, но жалость – это не то чувство, в котором он нуждался. А больше я ему ничего не могла дать. И мне это казалось ужасно неправильным и несправедливым.

Тетя Маргарета, словно почувствовав что-то неладное, сразу начала выспрашивать про Регину, почему та не пришла в воскресенье, как собиралась. Врать не хотелось, но и говорить правду больному человеку нельзя, поэтому я взяла за образец речь адвоката и в очень обтекаемых выражениях сообщила, что Регина не может пока подойти, о чем сожалеет, но как только освободится, непременно нас навестит.

– Совсем вас замучил этот ваш Вайс, – неправильно поняла меня тетя Маргарета. – Ты вон тоже бледная до синевы последние несколько дней ходишь. Зачем тебе сейчас дополнительная рабочая нагрузка? Я давно говорю, нельзя так проводить время молодой инорите. Нужно хоть иногда отвлекаться от учебы и заниматься чем-нибудь другим.

Забота старшей родственницы меня растрогала почти до слез, но я постаралась это скрыть и улыбнулась.

– Чем, тетя?

– Думаешь, я не видела, как Николас Лоренц тебя провожал? Могла бы больше уделить ему внимания, Штеффи.

– Чтобы его отец опять явился к нам с тем предложением, после которого ты в госпиталь попала? – не удержалась я. – Нет, тетя, я могу лишь повторить, что говорила раньше. Как бы ни был хорош лорд Лоренц-младший, мне следует держаться от него как можно дальше. Не пара я ему, понимаешь? Он найдет себе хорошую девушку своего круга, на которой и женится с одобрения родителей.

Почему-то от этих мыслей, да еще высказанных вслух, мне стало неприятно. Так неприятно, что я сразу вспомнила, чей браслет у меня на руке. И с подозрением к себе прислушалась – мои это размышления или навязанные извне. Но, к своему стыду, была вынуждена признать – чувства мои собственные, а я ничем не отличаюсь от девиц, которые стараются даже самых никчемных поклонников держать при себе и ни в коем случае ни с кем ими не делиться. Пусть мне не нужен, но и другой не отдам – такого в моей жизни еще не было. И надеюсь, больше не будет. Нет уж, пусть уходит и будет счастлив. Он этого заслуживает как никто другой.

– Леди Лоренц приходила сегодня утром, – заметила тетя Маргарета, не сводя с меня испытующего взгляда. – И приходила к тебе, потому что очень быстро ушла из магазина.

– Тетя, ты теперь целыми днями сидишь у окна? – невольно рассмеялась я. – Если знаешь, кто, когда и к кому приходил, да еще в таких подробностях.

– А что мне еще делать? – ничуть не смутилась она. – Все записи Эльзы я разобрала. В магазин ты запретила спускаться. Книг у нас не так уж и много, таких, чтобы были не по магии. А бурная жизнь на улице – хоть какое-то, да развлечение.

– Извини, – покаянно сказала я, – ни прогулок обещанных, ни книг ты так от меня и не дождалась.

– Да я не в обиде, – махнула рукой тетя. – Оказывается, это ужасно интересно – наблюдать за уличной жизнью. А когда надоедает, я опять перечитываю заметки Эльзы, – тут она погрустнела, – и думаю, как несправедливо, что она умерла такой молодой. Она столько могла бы сделать для Гарма, ты не представляешь!

– Почему не представляю? Я читала мамины дневники, – ответила я. – Не все, конечно, но читала. Многое мне непонятно из-за недостатка знаний, но это же не навсегда.

Прозвучало это слишком оптимистично, я прекрасно помнила, что преподаватели Академии очень скептически отнеслись к возможному возвращению Дара. Вайс, тот вообще сказал, что Магия пренебрежения не терпит, и выгнал с занятий. Очень я его разочаровала, что он и дал мне понять своим поступком. Да, я хотела продолжить обучение у него на кафедре, но не выходить ради этого за него замуж. Тем более что ему самому без разницы, на ком жениться.

Я повертела на руке плотно сидящий браслет. Он не доставлял мне таких проблем, как в первый день, но все же хорошо, что он невидим для окружающих и о нашей помолвке с Николасом мало кто узнает. Тетя Маргарета непременно бы расстроилась. Все же как глупо у меня получается с этими помолвками – первая фиктивная, вторая – ненастоящая. Интересно, будет ли третья, и если будет, то какая?

Когда отступил страх перед скорым браком по принуждению, отсутствие магии меня начало тревожить значительно сильнее. Мир словно потерял часть красок, подернулся сероватой пеленой, как при взгляде через дымчатое стекло. Мне было проще жить без магии, когда я не знала, чего лишена. Но теперь, добровольно от нее отказавшись, я осознала всю тяжесть потери того, что стало неотъемлемой частью моей жизни. Я не знала точно, какое снадобье прислал мне Рудольф, в брошюре по орочьим зельям, которую я не так давно купила, не нашла ничего подобного. Я листала ее перед сном, пытаясь для себя определить хоть примерные сроки, но по времени воздействия зелья отличались так сильно, что мне так и не удалось ничего узнать. Остаться без магии насовсем было страшно, но я все равно не жалела о принятом решении. Во всяком случае, решение это мое собственное, а не навязанное драконьей поделкой.

Стоило мне закрыть глаза, как ожили воспоминания об утраченном, как представляемая картина становилась такой, какой ее видели маги. И ощущение ужасной потери было первым, что я почувствовала утром, когда проснулась. И оно еще усилилось, когда я вспомнила, что в Академию мне сегодня тоже не идти.

В магазине оставаться нельзя. Бдительная тетя Маргарета, наблюдавшая из окна за улицей, непременно это отметит и спросит, почему я пропускаю занятия. Так что я собралась, как обычно, поцеловала ее перед уходом и отправилась бродить по городу. А что еще оставалось делать? Надоедать адвокату до обеда было бессмысленно. Папа тоже ничего нового не узнал, иначе он непременно бы пришел еще вчера. Устроившись на скамейке в парке, я попыталась читать взятый с собой учебник, но голова была забита совсем другим – собственные проблемы казались не столь важными по сравнению с той переделкой, в которую попала Регина.

Я до сих пор не понимала, как подруга оказалась последней, кто держал в руках эту проклятую шкатулку. Папа утверждал, что вопрос о принуждении ее к краже даже не рассматривается, несмотря на очевидную подчистку памяти. Но сама Регина на такое никак пойти не могла, а значит, ей должны были подкинуть улику. Возможно, она просто сдвинула шкатулку в своих вещах, даже не задумываясь, чего такого она коснулась. Тогда понятно, почему следы ее ауры там последние. Но как можно было не заметить такой объемный предмет? Или не такой уж он объемный?

Тут я впервые задумалась, а какого размера шкатулка. До сих пор речь шла только о большой стоимости украденного. Но если там были не просто драгоценности, а артефакты по примеру того, что сейчас на моей руке, то мне даже страшно представить, сколько они могли стоить. Другое дело, что Регину скорее заинтересовали бы яркие камушки, чем внутренняя суть, а артефакты красивыми бывают не так уж часто.

Но думать сейчас нужно не о том, что бы предпочла Регина, поскольку я уверена, что она не стала бы брать чужого, и даже не о том, что же там было, а о том, кто мог все это провернуть таким образом, чтобы подозрение пало совсем на другого человека. И здесь возможны два варианта – Вернер Раске и семья Моники. По поведению Николаса можно было догадаться, что его друг испытывает денежные проблемы, но это совсем не означает, что он ради денег готов пойти на преступление, для чего ему пришлось бы подговорить Монику. Согласилась бы она на такое ради любимого? Ответа на этот вопрос у меня не было, слишком мало я ее знала. А вот семья Регининой соседки могла провернуть это и без ведома самой Моники. Но знать, что Регина приедет, они не могли. Вайс, говоря с Моникой, явно намекал, что она лжет. Маги его уровня способны видеть это по ауре. Значит, приглашение Регины было не случайно. Но кто попросил об этом Монику?

Сидеть на скамейке я больше не могла. Красоты парка меня волновали мало, душа требовала какого-то действия, пустых размышлений было недостаточно. Но что я могла сделать?

Ноги сами принесли меня к зданию Военной Академии. Так или иначе, в последнее время все неприятные события были связаны с курсантами. Но наблюдение за зданием мне ничего бы не принесло, а внутрь меня попросту не пустили бы. Здание охранялось так, что даже о подглядывании в окна не могло быть и речи. Впрочем, без магии там все равно ничего не разглядишь – для человека, лишенного Дара, окна были закрыты мрачным темно-серым пологом. С Даром все выглядело по-другому, хотя даже с ним часть защитных плетений была невидна. Но пока я над этим раздумывала, дверь проходной открылась и выпустила Вернера Раске.

Наверняка из Академии в неурочное время его погнало что-то серьезное. Ни следа обычной улыбки на лице, напротив – там было столько злости, что если бы Регина его сейчас увидела, непременно изменила бы свое мнение о курсанте. Его губы шевелились, но что он говорил, мне на таком расстоянии было не слышно. Если судить по бушевавшим на его лице эмоциям, он скорее ругался, чем повторял Устав Караульной службы. Как жаль, что Дар у меня сейчас заблокирован и я не могу посмотреть, что там у него с магией. Похоже, опять проблемы. Вернер зашагал в противоположную от меня сторону, встречные от него шарахались и торопились уступить дорогу. Да уж, у него был такой взгляд! Я очнулась и, даже ни секунды не раздумывая, пошла за ним.

Вернер двигался очень быстро, я прилагала все силы, чтобы не отстать. О том, чтобы хоть как-то скрыть свою слежку, я не думала, да и не очень-то это было возможно при такой скорости. Но курсант не обращал внимания на происходящее, он был полностью погружен в размышления. Я начала сомневаться в разумности преследования – вдруг он таким образом просто пытается успокоиться? Центр Гаэрры уже давно остался позади, теперь мы проходили по менее оживленным местам, все больше и больше продвигаясь к окраине. Не идет ли он к тому инору, которому Моника возила записки? Я приободрилась, мое поведение перестало казаться столь уж глупым. Возможно, мне будет что сказать сегодня в отделении Сыска.

Наконец Вернер свернул к ничем не примечательному дому и постучал во входную дверь, выбив замысловатую дробь. Дверь открылась почти тут же. Но кто там был, я не заметила, да и курсанта перестала видеть почти сразу – дверь за ним захлопнулась незамедлительно.

Я приблизилась, но от этого ничего не изменилось. К кому и зачем он пришел, было неясно. Может, это совсем не связано с делом Регины, а может, как раз сейчас там обсуждают что-то важное? Колебалась я недолго. Пусть магия мне недоступна, но глаза и уши при мне. Вдруг я услышу нечто такое, что склонит чашу весов в пользу подруги?

Подходила я осторожно, стараясь не шуметь, поэтому двигалась не слишком быстро. Около дома стояла тишина, из окна, к которому я приникла, ничего не доносилось, да и сквозь запыленное стекло была видна лишь пустая комната. Я заскользила вдоль стены. Очень медленно, тихо, прислушиваясь к каждому шороху. Но предосторожности мне не помогли. Когда я приблизилась ко второму окну, оно резко распахнулось, и мощным рывком меня втянули внутрь. Теперь я могла видеть обоих – обитателя загадочного дома и курсанта. Но это меня совсем не обрадовало.

– Я смотрю, детка, ты меня так и не смогла забыть. Я польщен.