Не дойдя тридцати-сорока шагов до флаера, люди остановились. Их было около двадцати пяти, и Марк Вонючка совершенно терялся среди них. Чему и дивиться? Гнилая мель всех стрижет под одну гребенку. Отвращение и чувство опасности, настороженность и гадливость – никаких других эмоций не вызывали и не могли вызвать эти существа.

Люди Каина зашевелились, заворчали. Никто не командовал «лучеметы – к бою», и не было нужды командовать, как не было нужды объяснять разницу между черным и белым, – стволы сами повернулись в сторону местных. Каин и Эрвин вышли вперед.

– Можно я поговорю с ними? – спросил Эрвин и дождался снисходительного кивка. – Эй! Всем стоять! Бичи положить. Положить бичи, я сказал! И пики тоже. Ты, тебе говорю! Бич на песок! Вот так… Марк, ты здесь? Выйди.

Из толпы туземцев тоже вышли двое – Марк и заросший густым грязным волосом детина выше Марка на голову. Марк держался на полшага позади и, стараясь еще сильнее уменьшиться в росте, горбился и втягивал голову в тщедушные плечи.

Ни одной женщины, только мужчины. Ни стариков, ни доходяг. Может быть, Каин не понимал, что это значит, зато понимал Эрвин: Вонючка привел не команду наспех собранных туземцев, а банду вроде достопамятной банды Крюка. Скорее всего, напоролся на нее случайно и, зарабатывая себе право не быть немедленно убитым и съеденным, привел к флаеру.

Впрочем, не все ли равно, чьи руки будут копать песок? Все туземцы – людоеды, а если кто не успел им сделаться, то лишь потому, что сам стал едой…

Нет, сказал себе Эрвин, приглядываясь к вожаку. Не все равно. Сильные руки лучше слабых.

– Ты! – указал он на детину. – Назовись!

Детина харкнул в его сторону.

– Ты Эрвин Канн, да? Бывший советник бывшего президента? Вонючка рассказал…

За спиной вожака Марк усиленно закивал.

– Ты назовешь себя – или позволишь нам считать, что ты дурно воспитан? – осведомился Эрвин.

– Нам? – осклабился вожак. – Так ты с ними? С береговым братством? Без оружия? Ну-ну. – Он засмеялся, и смех быстро перешел в хрип. Последовал новый плевок.

– Будь добр, прикончи его, – сказал Эрвин Каину так, чтобы вожак услышал. – Он нам не нужен…

– Бес, – быстро сказал вожак, прежде чем Каин нажал на спусковой крючок. – Так зовут меня мои люди.

– Бес так Бес, – согласился Эрвин. – А что, похож. Живи пока, Бес, и считай, что тебе повезло. Вонючка сказал тебе, зачем нам нужны твои люди?

– Да.

– Ты покажешь им пример? Будешь копать песок?

– Сначала накорми нас всех от пуза, а потом поговорим об оплате.

– Еды нет, – отрезал Эрвин. – Еда будет на Счастливых островах. Некоторые думают, что их не существует, а я жил там. Много хорошей еды, много солнца, моря и вкусной воды в ручьях. Морской курорт, где места хватит на всех. И это та плата, за которую ты будешь работать так, как никогда еще не работал. Если не удастся освободить флаер, не будет никаких Счастливых островов. Тебе ясно?

– Значит, за это… – Бес закашлялся. Сплюнул себе под ноги. – Значит, за это ты перевезешь меня и моих людей на Счастливые острова?

Он не верил. Да и кто из сумевших выжить на Гнилой мели поверил бы в почти даровое счастье?

Это так. Но кто в глубине души не надеется на случай? До какого озверения надо дойти, до каких глубин пасть, чтобы навсегда погасла искорка надежды? Нет таких глубин.

– В два приема и без оружия, – уточнил Эрвин. – Мы не хотим никаких случайностей. Свои пики и бичи вы получите назад по прибытии на место. И еще: для лентяев и увечных мы не извозчики. Кто не может или не хочет копать, может хоть сейчас валить отсюда. Теперь ясно?

Нет, и теперь еще Бесу не все было ясно.

– Пусть он, – последовал кивок в сторону Каина, – назовет себя и даст слово от имени братства.

– Каин. Даю слово.

Сказано было с запинкой, пусть крохотной, но достаточной для внимательного человека. Вне всяких сомнений, Бес тоже заметил эту запинку. Но и бровью не повел.

– Я что-то слыхал о тебе, Каин. Южный берег, так?

– Так.

– Ты даешь нам слово, что перебросишь всех нас на Счастливые острова?

– Ты слышал условие, – на сей раз твердо ответил Каин. – Если все так и будет, я переброшу вас на Счастливые острова.

Бес приблизился. Мокрый песок чавкал под его ногами. Вблизи стало видно, что вожак каннибалов когда-то был рыжим – этакий викинг с широкой грудью и узловатыми мышцами. На его фоне Каин смотрелся жидковатым франтом.

– Прямо сейчас копать без толку, – хрипло сказал Бес. – Засосет.

– Копать будем утром. А сейчас я хочу, чтобы твои люди несли дозорную службу. – Каин указал на тростник. – Лишних гостей нам не надо, и вас тоже не надо до отлива. Берите свои кнуты и мотайте отсюда.

– Этот пусть останется, – сказал Эрвин, указав на Марка Вонючку, и встретил его благодарный взгляд. – Можно ему остаться?

– Если будет держаться с подветренной стороны, – пробурчал Каин, наблюдая за тем, как банда Беса исчезает в тростниках. – Фу-у… Ну и вонь от них!

– Его могут убить и сожрать, если он останется с ними. Что им вонь?

– Да понял я, понял! – в сердцах сказал Каин. – За младенца меня держишь? Вижу, с кем дело имею!

– А ты понял, что Бес заметил золото? – тихо спросил Эрвин. – Ты понял, что он не поверил твоему обещанию?

– Поверил или нет – главное, чтобы копал!

– Он будет копать, – пообещал Эрвин. – А вот что случится потом, я не знаю.

Он отошел, оставив Каина размышлять. Пусть, пусть пошевелит мозгами, благо тема для размышлений богатая. Не время пахану изображать благородного разбойника. Одна маленькая запинка в речи может дорого обойтись, если не принять мер. Но копать придется всем вместе, иначе отсюда не вырваться. А дальше… нетрудно понять, что будет дальше, а вот чем кончится, зависит главным образом от Каина…

А также от любой глупой случайности. Умными такие случайности не бывают.

Эрвин просчитал несколько вариантов и ни одним из них не остался вполне доволен. Ну что ж… судьба.

Указав Вонючке место в сторонке, он сел возле Кристи.

– Мне нужно поспать хотя бы час. Ничего, если я положу тебе голову на плечо?

– Разве это мое плечо? – тихо спросила Кристи. – Мы все твои, мы марионетки. Ты у нас кукловод. Зачем спрашивать у марионеток, нравится им то, что ты с ними делаешь, или нет?

– Не то, – поморщился Эрвин. – Не забывай изображать аутистку. Взгляд в одну точку, никакого любопытства к тому, что вовне. Меньше слов, а лучше вообще молчи. Ты говоришь длинно, а главное, неверно. Я не кукловод, и это очень жаль. На рассвете куклы станут вести себя, а я должен уснуть, чтобы быть свежим. После меня можешь поспать ты. Идет?

– Как скажешь…

Он видел, что она очень устала, устала чисто физически, не говоря уже о психологии. Спина у нее, наверное, переламывалась. И все же он положил голову на плечо Кристи и уснул почти сразу. А когда проснулся, была ночь.

Без слов Эрвин чуть отодвинулся, пригласил Кристи полулечь и пристроил ее голову себе на колени. Он чувствовал дрожь ее тела – ночь выдалась очень прохладной. Как тогда, два года назад… Тогда тоже была весна с холодными ночами.

Была бы зима – не дошли бы.

«Не дошли бы вдвоем, – поправил он себя. – Ведь Кристи в прошлый раз могла бы дойти… То, что случилось с ней, не поддавалось никаким расчетам. Вероятнее было то, что дойдет и она, но случилось менее вероятное, а затем, по прошествии времени, и вовсе невероятное. Провалиться в топь и не утонуть… Лучшие биологи Лиги с радостью отдали бы полжизни, чтобы изучить этакое чудо – симбиоз двух животных с разных планет, причем один из симбионтов – человек. Порой случаются такие чудеса, что только руками разведешь, а иногда, совсем редко, они даже бывают сродни счастью. Но кто и когда строит расчеты на ожидании чуда? Только тот, кто заранее готовит себя к проигрышу. Вот наступит рассвет – и не будет никаких чудес, а произойдет неизбежное…»

Кристи перестала дрожать, тихонько всхлипнула и уснула. Следя за маленькой холодной луной, что едва заметно ползла по небу, Эрвин подумал о том, как он устал. Не умом – чисто физически. После симбиоза с язычником следовало бы с месяц приходить в себя при помощи анатомической кровати и щадящей лечебной гимнастики – да кто ж расщедрится и даст этот месяц? И тем более анатомическую кровать.

А умом не устал. Просто надоело решать однотипные задачи.

Изредка удавалось найти нетривиальные решения, что развлекало. Но они предсказуемо не были оптимальными, уступая решениям тривиальным.

Если бы не Кристи…

Эрвин знал: что-то сломалось в нем в ту ночь на болотном островке, когда он защищал товарища от зверья, хотя внутренний голос просто кричал ему: это не товарищ, это недруг, этот человек ни за что не ответил бы тебе тем же, а значит, он не более чем параметр в расчетах и свежее мясо, отдай его хищникам и живи! Эрвин поморщился, сообразив, что какой-нибудь болван, каких вокруг умного человека всегда пруд пруди, назвал бы его поступок мужским, а то и геройским. Глупость какая… Слова, не имеющие ни почвы под собой, ни значения. Что такое мужчина? Здоровенный кроманьонец, встречающий наставленным копьем лезущего в пещеру медведя под верещание детей и бабий визг за спиной?.. Он и есть. Кроманьонцу были неведомы все блага и подлости цивилизации, он не знал даже банальной теории игр и вел себя как продвинутое, но все же животное. Следовательно, тот, кто совершает так называемые мужские поступки, ничем не лучше прочей фауны. Храбр? Ну и молодец. А как насчет храбрости принять решение, идущее вразрез с расхожими представлениями о долге и чести? Причем иногда во благо тех, кто держится за эти представления, как хромой за палку! Как насчет этого?

Кристи уже знает как. Он сказал ей. Умный эгоист слывет альтруистом, а можно сказать шире: умный внушает глупым, что он лучший и благороднейший из них. А он просто другой.

Кристи не захотела поверить на слово, но запомнила. Верит ли сейчас?

Детский вопрос. И да, и нет. Как ей захочется в данную минуту, так и будет. А захочется так, как покажется выгоднее – не рассудочной части мозга, а совсем другой, ведающей инстинктами. Так проявляется простодушный эгоизм всякого живого существа. Инстинкт выживания, инстинкт продолжения рода… Дай самке самца, а самцу самку, дай обоим пищи, дай вырастить потомство, дай выдвинуться в уважаемые члены стада – и больше, по сути, ничего. Разве что у Марка Шнайдера когда-то – да и то не факт – было вдобавок ко всему этому еще и любопытство ученого, но он ведь исключение. Точнее, был исключением, а сейчас он просто Марк Вонючка…

Считать было нечего. От скуки Эрвин решил в уме очередной вариант задачи трех тел и, как обычно, не угадал вариант, при котором система потеряла бы наиболее массивное тело. Мерцали звезды. Подул предутренний ветерок, заставив плотнее запахнуться в куртку. Песок понемногу обсыхал, грядущий день обещал быть погожим, и нечего было бояться нагона воды. «Летающий вагон» погрузился еще немного, зато природа не чинила препон. Чего ж еще желать? Чтобы люди перестали рвать друг другу глотки, иначе говоря, перестали быть людьми?

К счастью или несчастью – никогда этого не будет.

Звезды начали гаснуть, когда к Эрвину подошел Каин. Одновременно проснулась Кристи, сонно пробормотала что-то непонятное и, получив незаметный Каину тычок, все вспомнила. Умница.

– Они идут, – без радости в голосе сказал Каин.

– Идут, – согласился Эрвин.

– Слышишь?

– Носом чую. Совет примешь?

– Давай.

– Пусть сложат свое оружие в стороне, как вчера. Шпулю с лучеметом – на крышу, все равно землекоп из него аховый. И не надо, чтобы местные чередовались с нашими. Пусть возьмут на себя, скажем, корму, а мы будем откапывать носовую часть.

– Без тебя бы я никак не догадался, – буркнул Каин. – Ты-то будешь копать?

– А чем я лучше других? – спросил Эрвин. – В надсмотрщики по причине отсутствия оружия не гожусь, значит – землекоп.

– Можно уже начинать, как ты думаешь?

Эрвин поковырял песок ногой. Проверил ладонью на влажность.

– Рановато. Но – нужно. Во избежание.

– Правильно.

Паханам не задают вопросы, зачем они спрашивают других, если и сами знают, как правильно. Эрвин промолчал.

Кристи сморщила нос, когда возле «летающего вагона» появились туземцы, и с содроганием отвернулась, заметив их жадные взгляды. Ненадолго вышла из образа, на что, кажется, никто не обратил внимания. Было не до того.

Быстро светало.

Каин расставил людей.

Как муравьи, облепившие толстую дохлую гусеницу, сорок человек окружили флаер. Разом – ну! – полетели в стороны горсти песка. Спустя десять минут вокруг флаера возник ровик, возник – и тут же стал заполняться водой.

– Шире ров! – крикнул Эрвин. – Углубляй его на расстоянии от борта!

Сам же и показал, как и где. Эх, все равно это паллиатив… Если бы можно было откачать воду! Если бы на Гнилой мели росли деревья, годные как рычаги!.. Но не было ни шлангов, ни насосов, ни рычагов, были только люди, превратившиеся в кротов. Копай! Глубже копай, шире и быстрее!

Первым отвалился Бес в показном изнеможении.

– Ни хрена не выйдет…

– Работай! – гаркнул на него Каин. – Хочешь на Счастливые острова? Говори: хочешь, нет?

– Я говорю, надо подождать немного…

Короткая вспышка, протянувшийся луч, вонь горелого мяса – и голова Беса, дымясь, упала в плывун на дне ровика, а туловище завалилось на бок. «Работать! – страшно орал Каин – Убрать падаль и копать!» Черные слова гирями вылетали из его рта. Умница, молча похвалил его Эрвин. Все сделал как надо, без подсказок сообразил обезглавить банду в самом начале. Теперь эти чучела могут и не решиться напасть… или все же решатся? Кто тут у них ближайший подручный Беса? Ага, вон тот коротышка… Растерян. Еще ни до чего не додумался. И старательно копает. Это хорошо…

Чушь. Это не хорошо и не плохо. Это – параметр.

Копать, копать!.. Если не вытащить флаер, все остальное потеряет смысл. И Эрвин копал не хуже других, швыряя песок через плечо, и то же самое делали все, исключая Кристи на куче тростника и Шпули на крыше. Отлив уже шел вовсю, но еще не достиг полной силы. Однако ровик понемногу обсыхал, что придавало бодрости. Глубже! Еще глубже!..

– А теперь – все вместе – копаем под бортом! – крикнул Эрвин. – Пилот – в кабину! Жди сигнала.

Отряхивая руки, пилот побежал куда было велено. Остальные с еще большей яростью накинулись на песок. Сейчас решалось все.

– Разом! – надсаживаясь, кричал Каин. – Руки отсохли? Ноготок сломать боитесь? Живее! Трое – на правый борт! Ну чего вылупился? И ты тоже!..

Сейчас все и произойдет, подумал Эрвин.

И произошло.

По крику Каина пилот включил антиграв. Подкоп с левого борта уже ушел под днище, но правый борт, увязший глубже, еще находился в плену Гнилой мели. Все – к правому борту! Навались! Мешая друг другу, люди толкали «летающий вагон» так, будто стремились его опрокинуть. По песку прошла короткая дрожь. Еще! Толкай!.. И вот – с громким чавкающим звуком днище вырвалось из плывуна. «Летающий вагон» победно взмыл на высоту человеческого роста, показав грязное брюхо, медленно поплыл вперед и мягко опустился на обсохший песок.

Крикам радости помешало только одно – булькающий хрип. Не успел флаер приземлиться в безопасном месте, как один из людей Каина вдруг схватился за горло, судорожно и бесполезно пытаясь заткнуть фонтан крови, и сел, еще живой, умирающий, в широко раскрытых глазах – не страх, а только недоумение. И сейчас же Эрвин рванулся вперед.

Чем длиннее лоза-бичевка, тем дольше сохраняет она свойства смертоносного бича. Трехметровый бич может прослужить год, а обрывок длиною в руку превратится в бесполезный шнур уже через несколько дней, – но в долговечности ли дело, если оружие нужно всего на один бой? Удобное оружие, которое так легко спрятать в лохмотьях…

И ножи можно.

Уклонившись от свистящего бича-малютки, Эрвин ногой отбросил в сторону лучемет, выпущенный умирающим из рук. Подсек ногу убийцы, упал сам, перекатился, а когда поднялся на одно колено, вдруг понял, что лучше полежать. Над ним свистели бичи и шваркали лучеметы. Над ним орали и хрипели. Братство Каина наконец-то спохватилось. Эрвин не мог не признать: коротыш, заменивший Беса, выбрал идеальный момент для нападения.

Но Каин?! Как он мог отвлечься хотя бы на долю секунды?

Теперь пахан исправлял свою ошибку и делал это тактически грамотно, не впадая в истерику. Аборигенам Гнилой мели нужно было всего лишь навязать братству Каина ближний бой – и победа осталась бы за ними. Не без тяжелых потерь, конечно, но кто с ними считается, когда речь идет о том, чтобы вырваться из Саргассова болота?! Исход дела решили мгновения, и на сей раз Каин не сплоховал. Когда Эрвин наконец поднялся на ноги, все было кончено, лишь кое-кто шипел и ругался, осматривая глубокий порез. Для братства дело так и обошлось одним убитым. Он уже закатил глаза и не двигался. Дымились трупы туземцев. Лишь один из них был еще жив. Он прятался позади Кристи, приставив ей нож к шее. Он отступал, прикрываясь ею. Фух! – сработал лучемет на крыше «летающего вагона», и дело было кончено. Кристи с воплем отскочила от падающего на нее безголового трупа, а Шпуля, радуясь своей меткости, издал торжествующий боевой клич и сплясал на крыше что-то вроде чечетки.

Взошло солнце, бросив оранжевый свет на дымящиеся трупы.

Молча выкопали могилу для убитого. Молча простились. Молча грузили золото.

А потом, когда настало время грузиться самим, Каин навел на Эрвина ствол лучемета.

– Ты останешься. И твоя баба тоже.

Вряд ли пахан ожидал увидеть улыбку на лице Эрвина. Однако увидел.

– Срываешь на мне злость, великий стратег? Тебя ведь предупреждали.

Он видел, как по лицу Каина прокатились желваки. Но меньше всего пахан был сейчас расположен вступать в дискуссию.

– Отойди и не глупи.

Глупить? Все-таки Каин ничего не понял… Присев на корточки, Эрвин нарисовал пальцем на песке окружность, а внутри ее – несколько прямоугольников.

– Смотри внимательно, Каин. Запоминай. Это Сковородка. Посадочная площадка – здесь. Подлетать нужно на малой высоте вот отсюда. Сопротивление если и будет, то слабое, его можно подавить на подлете. Сесть, во всяком случае, можно. Дальше все решит быстрота. Вот и вот – это должно быть захвачено в первую очередь. Две группы по четыре-пять человек, больше не требуется. Постарайтесь не попортить аппаратуру. Остальным надо всего лишь громче орать и сеять панику. Дело простое.

– Мечтай, мечтатель, – презрительно сказал Каин. – Счастливо оставаться.

И до последней секунды в живот Эрвину смотрело дуло его лучемета. Потом Каин вместе со своим оружием исчез в чреве флаера, встала на место дверь, и «летающий вагон» быстро пошел вверх, разворачиваясь носом на юго-восток. Эрвин помахал ему рукой. Очень скоро флаер превратился в точку и растворился в болотных испарениях.

Кристи беззвучно плакала. Нож оставил порез на ее шее, но она не замечала крови.

– Как же мне не везет… Всю жизнь не везет ни в чем, всю мою проклятую жизнь…

– Почему не везет? – спросил Эрвин.

– Потому что связалась с тобой! – крикнула она. – Без тебя бы я была мертва, давно мертва! И все кончилось бы! Лучше умереть, чем так мучиться!

– Ты говоришь о нравственных терзаниях?

– О них! Ты, конечно, не понимаешь, что это такое! Знаешь, а не понимаешь! Тебе это не дано! Ты не можешь ни любить, ни горевать, ни терзаться, ты умеешь только считать!

– Кажется, совсем недавно ты беспокоилась о туземцах, а не о себе, – заметил Эрвин. – Ты бы уж выбрала что-нибудь одно. Как видишь, нам не пришлось обманывать их – сами нарвались. Ты хотела освободить этих людей – ну так теперь они свободны от всех долгов, а заодно и от людоедства. Посмотри на них. Ты желаешь себе такой же участи?

– Вычислитель! Машина!

– Что ты имеешь против машины, которая вывезет нас отсюда? Смотри: у нас есть бичи, ножи, шесты. Мы еще слабы, зато не голодны. Мы знаем дорогу к Счастливым островам. У нас гораздо больше шансов, чем в тот раз.

– Нет! – крикнула Кристи. – Только не это! Опять то же самое… Я же не выдержу, как ты не понимаешь! Это ты у нас железный, а я простая женщина, я не смогу пройти через все это еще раз!..

– И не понадобится.

– Что?..

– Каин вернется еще сегодня, – убежденно сказал Эрвин. – Ставлю десять против одного.

Эрвин солгал: на самом деле он поставил бы максимум три к одному за возвращение Каина, но и этот прогноз был неплох. Главное, все прошло предсказуемо, не случилось ничего, что не было бы просчитано заранее.

Даже неинтересно.

Хотя одна смерть была все-таки лишней, ее можно было бы избежать. Разумеется, Каин свалил свою вину на постороннего человека – а что еще ему оставалось делать, чтобы не потерять лицо? Опять-таки ничего нового, стандартная психологическая реакция. Не застрелил того, кого назначил виновником, – и ладно. Уже одно это должно было успокоить Кристи, если бы женщины жили рассудком.

Эрвин осмотрел трупы, пошарил в тростниках и сложил в кучу все оружие, какое нашел. Он видел, что трупы действуют Кристи на нервы, но ничего не предпринял: их засосет песок, когда наступит прилив. А если до прилива сюда явятся другие туземцы, то их гораздо больше заинтересует мясо неподвижное, нежели мясо ходячее и вооруженное. У жизни на Гнилой мели простые, циничные и предельно естественные правила.

Он нарвал тростника на подстилку и сел лицом к Кристи, чтобы отреагировать на опасность, появись она за ее спиной. Он молчал, молчала и она. Потом сказала:

– Есть хочется…

– Угу, – согласился Эрвин.

Еще помолчали.

– Почему он нас бросил? – спросила Кристи.

– От злости, – охотно объяснил Эрвин. – Любой бы озлобился. Он потерял людей, да и я под него не очень-то гнулся.

– Тогда почему он не убил тебя? Бандит ведь…

– Потому что бандит, но человек. Это бывает.

– Ты давно это понял?

– Заподозрил сразу. А понял в деревне.

– А почему ты думаешь, что он вернется?

– Ну, это совсем просто, – сказал Эрвин. – На берегу его, наверное, все еще ищут. Если возвращаться на старые места, то выход у братства один: бросать флаер, прятать золото и долгое время отсиживаться в какой-нибудь норе без гарантии, что все обойдется. Это первое. Второе: я напомнил ему о Сковородке, и его люди это слышали. За свои мытарства они захотят большего, чем уже имеют. Третье: я дал ему понять, что не претендую на владение Сковородкой. Четвертое: из всей этой компании на Сковородке бывал только я один. Слов и рисунка на песке недостаточно, а мои знания имеют цену. Есть и пятое, но ты назовешь это соображение чисто субъективной материей, а меня – зазнайкой…

– Может, не назову…

– Назовешь.

– А ты все-таки скажи.

– Пятое – я ему интересен, – объяснил Эрвин. – Не стану терзать тебя математикой, скажу просто: это не главная причина, но и ее полезно учесть. Она повышает точность прогноза. Каин чуточку более развит, чем требуется главарю шайки, он и сам об этом догадывается. Он почувствует настроение своих людей, но вернется не только по этой причине.

– Нарциссизм, – пробормотала Кристи.

– Объективность, – возразил Эрвин.

– Почему ты не защитил меня, когда на меня напал тот тип с ножом? Даже не попытался…

– Потому что Каин упустил момент и чуть не завалил все дело, а я существую только в одном экземпляре. В двух местах одновременно быть не могу. Если бы я сразу кинулся к тебе, еще неизвестно, как обернулось бы дело для всех нас.

– Выходит, ты действовал оптимально? По расчету?

– Нет, – с сожалением признал Эрвин. – Можно было действовать лучше. Я тоже упустил момент. Погибший столько же на моей совести, сколько на Каиновой.

– Самокритичный Нарцисс – это что-то новое, – чуть заметно улыбнулась Кристи, и Эрвин понял, что истерика к ней в ближайшее время не вернется. – А вот Шпуля – молодец…

– У него уже есть опыт убийства.

– У этого мальца?

– Он недавно прошел инициацию, – объяснил Эрвин. – Ты заметила, каков он был после набега на Рупертвилль? Сам не свой. Нетрудно догадаться, что там произошло. Каин велел мальчишке застрелить управляющего – поставленного на колени, молящего о пощаде. И Шпуля застрелил его.

– Я не знала…

– Довольно стандартная процедура для таких вот местных парнишек, которым неохота всю жизнь копаться в грязи, как их родители. Кто-то выбирает грязь, кто-то – кровь, альтернативы этому выбору почти что нет. Он выбрал.

Кристи понурилась и смолчала.

– Если бы не инициация, он мог бы от волнения промахнуться, попасть в тебя или вообще не выстрелить, – добавил Эрвин. – Все в этой жизни взаимосвязано.

«Я стал много болтать», – подумал он и замолчал.

В желудке и впрямь было скучно. Даже очень.

Пока не наступил прилив, Эрвин слонялся взад-вперед, чтобы убить время. Потом ноги стали вязнуть в песке, и он сел на кучу тростника. Туземцы не появлялись – вероятно, банда Беса распугала всех на километры вокруг. Если бы не трупы, понемногу засасываемые плывуном, можно было бы вообразить, что нет никаких людей ни на Гнилой мели, ни в Саргассовом болоте, ни на материке. Но кто-то сейчас охотился на кого-то в тростниках, кто-то, едва перебирая распухшими ногами, в полубеспамятстве от голода выискивал на болоте близ мели головастиков, а кто-то упрямо шел сюда с материка, надеясь добраться хотя бы до Гнилой мели, а там – чем черт не шутит – и до самых Счастливых островов…

Человеку свойственно надеяться на лучшее.

Тем и живет.

– Марка жаль, – задумчиво сказала Кристи. – Он пытался убежать, а его застрелили, как прочих…

– Мне тоже жаль, – солгал Эрвин.

– Скажи, а ты правда доставил бы его на Счастливые острова, если бы… не это?

– Почему бы и нет? Я ведь обещал ему. Он не Бес, он другой.

– А на Сковородку? В большой мир, в настоящую жизнь?

– Нет.

– Почему?

– Он стал бы мне мстить, вот почему.

– Ты это рассчитал?

– Знаешь, – сказал Эрвин, – чаще всего мне приходится рассчитывать то, что обыкновенный проницательный человек легко понял бы и без расчетов. Но мне так проще.

Он вдруг встал и, увязая в песке, подошел к одному из тел. Извлек из его лохмотьев обломок ножа, кинул в общую кучу, вновь сел и принялся ожесточенно тереть ладони о песок.

– Он понял, что ты не аутистка, – сказал он вдруг.

– Каин? – отозвалась Кристи и задумалась. – Да, наверное, понял. Когда меня схватил тот тип…

– Нет, он раньше понял. Я думаю, самое позднее вчера утром. Вот это я и называю обыкновенной проницательностью.

– Погоди… Ничего не понимаю… Он знал и молчал?

– Точно, – кивнул Эрвин. – Он понял также и мотивы нашего притворства, да и чего тут не понять… Понял и уважил. Проявил благородство настоящего лидера и человека не вполне заурядного. Не сомневайся, он вернется. Вот тебе шестая причина, если ты ее еще не сформулировала: для такого человека быть всего-навсего главарем банды – мало. Ему нужно большее, а большее даст Сковородка.

Помолчал и добавил:

– В свое время кто-то здорово ошибся, не рекомендовав его к производству в капралы.

Солнце поднялось высоко и пригревало. Эрвин немного вздремнул, уткнув голову себе в колени, осмотрелся и снизил шансы на возвращение Каина до двух к одному. Если лететь прямо к южному краю болота, можно было бы уже долететь и вернуться. Возможно, что-то не сложилось, а вернее всего – при расчете был упущен маленький, но существенный параметр из числа тех, что сродни наждаку в подшипниках.

Впрочем, отчаиваться рано, одернул он себя. Да и вообще глупое это занятие – отчаиваться.

Умозаключение из числа банальных. И никто не виноват, что чаще всего на свете происходят именно банальные события, не требующие сложных комментариев. Когда далеко на юге в небе вновь обозначилась темная точка, а слух уловил звук вспарываемого воздуха, лицо Эрвина не изменило выражения. Он лишь сказал, полуобернувшись к Кристи:

– Пусть даже Каин знает правду – для остальных ты по-прежнему аутистка.

Через минуту «летающий вагон» завис рядом с ними, едва не касаясь плывуна брюхом, и высунувшийся наружу Каин буркнул нелюбезно:

– Садитесь оба, чего уж…

Как и раньше, Эрвин занял место в кабине по правую руку от белобрысого пилота. Как он и предполагал, Каин не терял времени даром: экран бортового компьютера рисовал две линии – пеленги на Сковородку, взятые с двух разных точек. Линии пересекались далеко в океане.

А топливо?.. Нет, Каин все-таки идиот! Потратить столько рабочего вещества на ненужный полет к берегу болота и обратно! Даже сейчас флаер шел с ненужно расточительным расходом.

Внизу тянулась полынья. Эрвин не обращал на нее внимания.

– Сбавь обороты, – тоном приказа сказал он пилоту. – Какая у этого сундука крейсерская скорость?

– А? – Парень заморгал белесыми ресницами. – Откуда мне знать?

Вот олух. Эрвин велел ему пока держать скорость в две трети от максимальной, а сам погрузился в расчеты. Кое-какие параметры пришлось выудить из памяти компьютера. Через минуту он еще немного уменьшил тягу маршевых двигателей.

Результаты расчета ему не понравились. Морщась от отвращения, Эрвин проделал тот же расчет на компьютере.

Две точки почти совпали. Вот только точка, маркирующая предельную дальность полета, находилась чуть-чуть ближе к материку, чем точка, обозначающая местоположение Сковородки.

Эрвин поиграл с внешними параметрами. Затем велел белобрысому поставить машину на автопилот, убраться из пилотской кабины в грузовой отсек и позвать Каина.

– Что еще? – Каин выглядел несколько встревоженным. – Проблемы?

– Только одна. – Оглянувшись, Эрвин убедился, что Каин прикрыл за собой дверцу. – Но большая. Смотри сюда.

Красной полоской на экране он отметил возможный разброс. Черной точкой на красной полоске – Сковородку.

– Смотри. В зависимости от направления и скорости ветра над океаном, которые я не знаю, от массы полезного груза, которую я знаю лишь приблизительно, от алгоритма работы автопилота, от неточности индикации и еще от нескольких факторов мы свалимся в океан где-то в пределах этой линии. Где точно – не могу сказать. Возможно, дотянем до Сковородки, а возможно, и нет. Вероятность примерно пятьдесят на пятьдесят. Думай и решай.

Каин скверно выругался. Он явно не предполагал, что все так плохо.

Эрвин молчал.

– Что сам думаешь? – спросил Каин, не дождавшись подсказки.

– Если не рисковать, то лучший выход – сесть на один из Счастливых островов, хорошенько замаскировать этот сундук и выждать этак с полгода. Потом вернуться на материк и забыть о Сковородке.

– А если рискнуть?

– Тогда я сам поведу флаер, и пусть ни одна рожа ко мне не суется. Годится?

– Ты что, хороший пилот?

– На таких гробах сроду не летал, – признался Эрвин. – Зато летал на других в Астероидной системе. И не гробанулся. Словом, не обещаю, но постараюсь.

– А-а, – уважительно протянул Каин. Он явно что-то слыхал об Астероидной системе. – Тогда валяй. Играем ва-банк.

Он встал и повернулся, чтобы выйти.

– Остальным об этом незачем знать, – добавил Эрвин.

– Это ты мне говоришь? – прищурился Каин.

– Просто на всякий случай. И еще… Если что-то случится с Кристи, я разобью этот сундук о воду. Вот это я обещаю твердо.

– Башку тому отломаю, кто ее пальцем тронет.

– Рад слышать.

Каин ушел. Эрвин усмехнулся: взаимопонимание с паханом понемногу налаживалось. Оставшись в пилотской кабине один, он переключился на ручное управление и начал понемногу набирать высоту. Не для того чтобы пройти последний участок пути перед Сковородкой на планировании – лишенный несущих плоскостей «летающий вагон» планирует не лучше кирпича, – а для того, чтобы подняться над потоком встречного бриза. На высоте трех тысяч метров он прекратил подъем, отметив, что скорость флаера несколько возросла при той же тяге, и понял, что попал в антибриз. Правда, на этой высоте флаер мог быть легко обнаружен, но риск того стоил. Ва-банк так ва-банк.

Впрочем, мало ли всяких посудин с контрабандой курсирует между Сковородкой и материком! И никто не отвечает на вызовы.

Никто и не вызывает.

Через час под брюхом флаера проплыли Счастливые острова, а Эрвин проделал новый расчет. Жирная черная точка сместилась к ближнему концу красной полоски, но все еще оставалась в ее пределах. Еще через полчаса немного снизилась скорость – на таком удалении от материка бризы и антибризы уже не играли никакой роли, надо было искать подходящий воздушный поток. С заложенными от перепада давления ушами Эрвин снизился до тысячи метров – не то. Снизился к самым волнам – еще хуже. Тогда, не рискуя уклоняться вправо или влево, он вновь начал набирать высоту. На четырех с половиной тысячах скорость флаера вновь стала приемлемой.

Но черная точка опять передвинулась к середине полоски.

Он решил держаться на этой высоте. В грузовом отсеке будет холодновато – ничего, постучат зубами и перетерпят. Только злее будут, когда дело дойдет до драки. Воздух разрежен, но никто не задохнется, если только он не астматик. Оптимум.

Помимо воли – мозгу хотелось упражнения – он проверил расчетом, оптимум или нет. Вышло похоже. Пересчитал другим методом – получил близкий результат. Выгадывая крохи, чуть-чуть подкорректировал высоту и тягу.

Только тот, кто прошел Саргассовым болотом от материка до островов и уцелел, знает настоящую цену крохам. Пожертвовал сущей мелочью – и проиграл. Скряга, скряга… Сбор шансов – как сбор грошей, собрал – и трясись над ними.

Каин был настолько деликатен, что постучал в дверцу, прежде чем просунуть в нее голову.

– Порядок? – осведомился он.

– Хуже не стало. – Эрвин указал на полоску с точкой.

– Что-нибудь можно сделать?

– При снижении я дам меньше мощности на антиграв, – объяснил Эрвин. – Но это крохи.

– Что-нибудь еще можно сделать, я спрашиваю?

– Избавиться от лишнего веса… Я не имею в виду Кристи. Избавишься от нее – я избавлюсь от всех вас. И не держи подолгу открытой грузовую дверь – у нас и без того неважная аэродинамика.

– Можно еще сиденья выкинуть, – сказал Каин.

– И снять кое-какие панели, – добавил Эрвин. – Еще ящик с инструментом. Но его – в последнюю очередь. Инструмент пригодится отвинчивать лишнее. Далее – оружие… Половину. Второй половины хватит. Лишняя одежда. Обувь.

– А золото?

– Оно твое, тебе и решать.

– Не мне, а братству, – пробурчал Каин и скрылся.

Новые, уточненные цифры легли в набор матриц, характеризующих психологический портрет Каина. Эрвин был почти уверен, что вожак сознательно не вспомнит о золотом грузе, – ан нет. Вспомнил. Но вряд ли будет всерьез настаивать избавиться от него, не захочет переть один против всех – побоится бунта. Пятьдесят против одного за то, что эти ловцы удачи единогласно согласятся рискнуть головами, только бы не потерять добычу.

Да, сказал себе Эрвин, считать и прикидывать шансы ты умеешь. Если бы ты еще соображал быстрее, цены бы тебе не было. Разумнее всего было сбросить золото на один из Счастливых островов, там оно осталось бы в сохранности сколько угодно времени. А теперь об этом и думать вредно, потому что возможность упущена и не вернется…

Шло время, тянулась внизу поверхность океана, и понемногу сокращалась красная полоска с черной точкой посередине. Сзади доносилась возня, слышались ругань, лязг и рычание – там с корнем выдирали сиденья, откручивали стенные и потолочные панели, курочили все, без чего флаер был способен лететь. Потом, судя по звуку, внутрь «летающего вагона» ворвался ветер и завыл тревожно – люди выбрасывали лишнее. Без порток и обуви они, наверное, смахивали сейчас на банду дикарей. Эрвин улыбнулся и чуть-чуть пошевелил рулями. Ему не показалось, что судно стало легче. В общем-то нетрудно было прикинуть вес выброшенного барахла и рассчитать новое положение черной точки на красной линии, но Эрвин не стал этого делать. Расчеты нужны тогда, когда в них есть практический смысл, а если его нет, то лучше уж решить в очередной раз задачу трех гравитирующих тел при новых вводных. Это, во всяком случае, интереснее…

Когда пришло время, он постучал в дверцу и знаком пригласил Каина занять место рядом с собой. В одном исподнем, босиком и с лучеметом на шее Каин был покрыт синей в пупырышках кожей и не мог скрыть дрожь. В общем-то он выглядел живописно, сам прекрасно понимал это и был хмур.

– Начинаю снижение, – сказал ему Эрвин, дождался надменного кивка и, уменьшив мощность, подаваемую на антиграв, слегка наклонил нос судна. Как и следовало ожидать, плоский корпус добавил малую толику подъемной силы, позволив еще немного уменьшить обороты маршевых. Флаер вошел в облако, все вокруг заволокло белесой мутью.

– Скоро увидим Сковородку, – посулил Эрвин.

– Можешь еще раз нарисовать ее план? – спросил Каин.

– Не на чем и незачем. Сам покажу.

Коротко пробарабанил по обшивке град. Флаер пробил облако. От перепада давления заболели уши, зато стало теплее. Покрытая рябью поверхность океана была такой же, как на множестве других обитаемых планет, она была даже красива и ни единым намеком не напоминала о существовании Саргассова болота. Вот-вот должен был показаться плавучий терминал – круглая платформа, прозванная Сковородкой. Пока что ее не было видно.

Небрежным жестом Эрвин включил сигнал бедствия.

– А, – сказал он спустя несколько секунд, – вон она.

– Где? – Каин подался вперед.

– Чуть левее… Вот сейчас прямо по курсу. Видишь?

– Дотянем?

– Ненужный вопрос. Слушай внимательно, запоминай сразу. Сейчас нас начнут вызывать, мы не ответим. Я сажусь на площадку с первой попытки. Плюхнусь – значит, так тому и быть. Скажи парням, чтобы закрепились. Теперь касательно того, что твои орлы должны сделать…

Эрвин проснулся, вспомнил, где он, и сразу удивился: здесь можно было валяться в постели сколько угодно. Здесь вообще была постель! И ничего – ну почти ничего – не угрожало.

До странности непривычно.

Последний раз нечто подобное он испытывал на Счастливых островах – с той разницей, что постель там была самодельная, из лесного мха и звериных шкурок, а удары волн вообще не ощущались. Острову было чихать на океанские валы, зато круглый корпус Сковородки всякий раз отзывался низким, на пороге слышимости, звуком и слабой вибрацией.

Не очень-то существенная разница, надо сказать.

Главное – безопасность.

Кристи легонько простонала во сне и улыбнулась. Наверное, ей снилось что-то хорошее. Эрвин встал и пошел приводить себя в порядок.

Когда он вернулся из санузла – не какого-нибудь общего сортира, совмещенного с ржавым душем, а личного сверкающего санузла в просторной двухкомнатной каюте капитана, оборудованного громадной ванной с подведенной от опреснителя водой, джакузи и ионной кабиной, – Кристи уже не спала. Она глядела на него. Он подмигнул и принялся расчесывать мокрые волосы.

– Как я выгляжу? – с тревогой спросила она.

– Прекрасно.

– Правда?

– Если бы ты выглядела чучелом, я бы спал в другой комнате, – улыбнулся Эрвин.

– Да ну тебя! – Кристи выскользнула из-под одеяла, охнула, бегло взглянув в зеркало, и в свою очередь устремилась в душ. Послышался шум струй.

Покончив с причесыванием, натянув рубаху и шорты из капитанского гардероба, Эрвин осторожно – привычка! – приблизился к иллюминатору. Если можно говорить о носе и корме круглого судна, способного без поворотов двигаться в любом направлении, то капитанская каюта размещалась в кормовой надстройке довольно высоко над водой. Выше ее находились лишь ходовая рубка и диспетчерский пункт приема воздушных и космических судов. Оттуда просматривалась практически вся Сковородка, но и капитанская каюта имела хороший обзор.

Кто счел бы это маловажным, находясь на захваченной территории?

Зато Каин жил в ходовой рубке, поставив там себе узкую раскладную койку, и Эрвин, посмеиваясь вслух над этой мерой предосторожности, про себя одобрял ее. На месте Каина он сам поступил бы так же.

Висело низко в небе утреннее солнце. По поверхности океана прыгали легкомысленные блики. Под конвоем Шпули брели на уборку судна пленные, тащили ведра и швабры. При захвате Сковородки погиб только один охранник, не успевший сообразить, что доблесть не всегда полезна, – остальным, догадавшимся побросать оружие, посулили возвращение на материк. Конечно, лишь со временем и при условии примерного поведения. Капитан, старший диспетчер и еще несколько человек из бывшего местного начальства были заперты в трюме – какие-никакие, а заложники! Им не отказывали в воде, пище и настольных играх, но не позволяли общаться с пленными матросами.

А фельдшера не было – Эрвину не удалось перемолвиться словом со своим старым знакомцем. За день до захвата терминала эскулап отправился на материк в трехдневный отпуск и теперь, конечно, не вернется…

Сковородка продолжала принимать и отправлять грузы.

Первые дни Эрвин с головой ушел в постижение хитростей контрабандной логистики, многое одобрил, кое-чем восхитился, а свои предложения по улучшению пока придержал. Если что-то работает не оптимально, надо сперва докопаться, есть ли тому причина и какова она. Само собой, чаще всего эта причина – человек. Ненужный полип в артерии товарно-денежного потока. Кому не хочется присосаться к такому потоку, а еще лучше – оседлать его? Положа руку на сердце – немногим. Только не у каждого есть «летающий вагон», гарантированная высшая мера по суду за прошлые прегрешения перед законом и флибустьерская настырность.

Если же причины нет, немедленная ломка старых правил все равно вредна – пусть тот, кто отчитывается перед правительством за поток контрабанды, убедится, что все идет точно так же, как раньше, и не заражает паникой кого не надо.

Пока что тихо паниковал Каин. На людях он по-прежнему держался бравым вожаком, а наедине с Эрвином давал волю своим чувствам. «Научишься, – внушал ему Эрвин. – Не так уж трудно постичь всю эту механику. Кое-что подскажу, остальное сам поймешь». Он посоветовал подготовить Сковородку к затоплению, хотя сам считал ничтожной вероятность карательной экспедиции с материка. Каин думал иначе, и это устраивало Эрвина. Готовясь к отражению нападения, Каин держал своих людей в жесткой хватке и каждому находил дело. Двум пьяным лично начистил рыло и заставил на коленях просить прощения у братства. Лучшего и придумать было нельзя.

Но сам нервничал.

Тук-тук-тук!

Легок на помине.

– Не заперто! – отозвался Эрвин.

Каин вошел мрачнее тучи. Взглянул на безмятежного Эрвина, прислушался к шуму струй, доносящемуся из душа, и сказал:

– «Гордость Фтии» на подходе. Просят принять груз как обычно. Два челнока.

– Значит, примем как обычно. Тебя что-то тревожит?

– Что еще за «гордость» такая?

Эрвин пожал плечами:

– Обыкновенный торговый звездолет среднего тоннажа. Ты бы сам знал, если бы внимательнее читал документы. Фтия – четвертая по значению планета Унии Двенадцати Миров. Не дыра, но и не рай.

– Планета Унии?

– Да, Унии. Не Лиги. Контрабандистам плевать. Тебя еще что-то беспокоит?

Каин заметил кресло, дотащил себя до него, сел. Дернул носом.

– Меня все беспокоит с тех пор, как я с тобой связался, – заявил он.

– Дай угадаю, – рассмеялся Эрвин. – Ты чувствуешь себя не в своей тарелке. Возможно, ты удивишься, но я тоже. И мне это нравится.

– Что-то ты чересчур спокоен…

– Верно. Давно у меня не было такого роскошного отдыха. Я наслаждаюсь.

– А я нет.

– Приходится играть чужую роль, понимаю… – кивнул Эрвин. – Ты привыкнешь… Стой, не дергайся! Привыкнешь, я говорю. А сейчас постарайся держать себя в руках, потому что я скажу то, чего не должен. Знаешь, чего ты боишься сильнее всего?.. Знаешь ведь. И я знаю. Ты никак не возьмешь в толк, зачем этому странному, – Эрвин указал на себя, – делиться с тобой всей этой благостью. Помолчи немного, не возражай… Выбросить меня за борт ты пока не решаешься – и правильно делаешь, – но точит тебя червячок: а вдруг этот тип ведет свою игру? В этом деле он спец, а кто я?.. Это ты себя спрашиваешь. С чего бы ему делать мне столь щедрые подарки? Это опять ты себя спрашиваешь. И ты, конечно, думаешь, что я избавлюсь от тебя, как только ты станешь мне не нужен. Давай думай и дальше, это полезное занятие. А начни вот с чего: поразмысли, попытаюсь ли я убрать тебя, чтобы сесть на твое место? Сейчас у меня это не получится, а вот со временем?.. Думай, Каин, думай. Знаю, что ты уже думал об этом, но подумай еще…

Каин молчал, сильно смахивая на сжатую до отказа пружину.

– Я дам ответ, а ты сопоставь его со своим, когда придешь к какому-нибудь выводу, – как ни в чем не бывало продолжал Эрвин. – Сковородка, дань с контрабандистов и прочее – не мой уровень. Мстить тебе за то, что ты бросил нас с Кристи на Гнилой мели, я не намерен. Во-первых, ты вернулся. Во-вторых, мщение вообще глупое дело, в отличие от наказания, когда от него есть польза. Но ты уже наказал сам себя, когда думал: дотянем мы до Сковородки или не дотянем? В-третьих, теперь я с тобой в расчете, а кроме того, имею долю. Как только мы с Кристи накопим достаточно денег, так и отбудем навсегда. А ты останешься. Теперь ответь по совести: что в этом раскладе тебя не устраивает?

Каин пробубнил что-то невнятное. Вполне убедил его Эрвин или не вполне, но мышцы бывшего пахана, а ныне посредника в подпольной торговле, расслабились. Если он и был чем-то недоволен в данную минуту, то лишь интеллектуальным превосходством собеседника. Неприятно, наверное, ощущать себя пешкой в чужой игре, мысленно посочувствовал ему Эрвин. Да еще когда тебя без экивоков тычут носом в твою роль.

Ну а проходной пешкой? Уже почти фигурой?

Уже лучше. Каин это поймет. Не носи он в прошлом военную форму, Эрвин построил бы разговор иначе. Любой салага, которого дрючит садюга-сержант, мечтает о справедливом и мудром начальстве. Воля пьянит, а от мечты все равно некуда деться, она остается навсегда вроде рудимента. Стыдится лидер такого придатка, прячет его, воюет с ним, а уничтожить до сих пор не смог. Есть мечта, жива еще. Ну как на ней не сыграть?

– Выпить хочешь? – спросил Эрвин.

– Это с утра-то?

– Хочешь или нет?

– Нет, – сказал Каин. – Но выпью.

Личные запасы бывшего капитана поражали количеством и ассортиментом. Если бы Сковородка дрейфовала в полярных широтах и имела обыкновение периодически вмерзать в лед, можно было бы подумать, что капитан приготовился к зимовке. Возле бара Эрвин смешал два легких коктейля, сунул в стаканы трубочки, бросил льда.

– Держи. Только не говори потом, что я спаиваю тебя, чтобы завладеть Сковородкой…

Каин втянул в себя сразу полстакана.

– Дальше-то что будет? – спросил он.

– Дождемся человека с материка, – объяснил Эрвин. – Сначала пришлют мелкую рыбешку без особых полномочий, но себе на уме. Рыбешка посмотрит, что и как, проведет предварительные переговоры и доложит акулам о результате. Сразу поставим условия: все остается как прежде, но Сковородка отныне и навсегда переходит под твой личный контроль. Дадим акулам понять, что глупить вредно. Пусть не думают, что на нас можно давить. Тут нужно проявить твердость, одновременно внушив, что с тобой можно иметь дело. Оговорим взаимные гарантии. Конечно, в итоге пострадают чьи-то финансовые интересы, но пусть Прай подумает, как утешить обиженных, нас это не касается. Со временем, скажем, через год-два, твои люди смогут без особой опаски посещать материк, и даже ты сможешь. А шлюх можно будет завезти сюда хоть на следующий день – не все же твоим орлам баловаться с имитаторами. И все это будет достигнуто через твердость на переговорах при готовности к разумному компромиссу. Ну? Что тут сложного?

– Это для тебя не сложно, – проворчал Каин. – Господин советник…

– Уж чему-чему, а этому нетрудно научиться.

Посасывая коктейль, Эрвин забавлялся: прирожденный боец, пахан, лидер братства его имени, трусил переговоров – пусть секретных, но на уровне правительства Хляби! До сих пор не понял, что на любом уровне люди примерно одинаковы, различаются лишь ставки. Казалось бы, чего робеть, если ты который год ведешь игру, высшей ставкой в которой служит луч в голову или прогулка на болото без возврата? А вот робеет…

– Ты хочешь, чтобы я участвовал в переговорах? – напрямую спросил Эрвин.

– Конечно, хочу, – оживился Каин.

– Опасно. Меня могут узнать.

– И что с того?

– Дело осложнится. Я слишком давно не был на материке, чтобы просчитать этот расклад. Знаю одно: Праю будет доложено, и ему, вероятно, сильно не понравится, что я обретаюсь на Сковородке. Чем это кончится для тебя и для твоих людей, я не берусь предсказать.

– А все-таки…

– Ладно, – сказал Эрвин, – договорились. Рискнем. Но я предпочел бы убраться со Сковородки сразу после переговоров. Устроишь?

– Что тебе для этого надо?

– Сам мог бы догадаться. Деньги. Деньги и корабль, готовый перебросить нас с Кристи подальше отсюда.

– Куда, если не секрет?

– Например, на Твердь, – ответил Эрвин, уловив краем уха, что Кристи выключила воду и прислушивается.

– На это у тебя есть деньги.

– А на то, чтобы начать все заново на новом месте не с нуля, а с какой-никакой платформы? Сам знаешь: самое трудное – начать. Разве что ты поверишь мне в долг…

– Ладно… – проворчал Каин. – Будут тебе деньги.

– Вот это другой разговор, – весело сказал Эрвин и поднял стакан с остатками коктейля. – Твое здоровье!

Каин ушел, и тогда из душа вышла Кристи. Была она босиком, в махровом капитанском халате до пят и с полотенцем, обмотанным вокруг головы.

– Зачем он приходил? – спросила она.

– Прорабатывает варианты, – усмехнулся Эрвин. – Уж как умеет.

– Он правда сделает то, что обещал?

– Думаю, да. Выполнил же он условия нашего договора о Сковородке.

– Это ты их выполнил, – возразила Кристи.

– Однако согласись, что пожаловаться на него мы не можем. Завтрак?

– Опять консервы?

– Зато вкусные. – Эрвин полез в холодильник. – И не говори мне, что тебе всегда нравились головастики с болота.

– Фу! – поморщилась Кристи. – Не напоминай.

Консервы были контрабандные, каких на Хляби не найдешь: деликатесная рыбка узколобик из озер Новой Бенгалии, копченые моллюски с самой Терры, знаменитый пищащий сыр с Малого Эдема, финики аж с Земли и кофе оттуда же. Капитан был лакомка. Эрвин выдавил содержимое хлебного тюбика на блюдо и спустя минуту проверил пальцем, затвердел ли батон.

– Не трогай, – сказала Кристи. – Сколько тебя учить? Ну вот видишь: он на дольки распался не до конца. Режь теперь сам.

– Уж с этим я как-нибудь справлюсь, – заверил Эрвин, беря столовый нож. – Кому же и заняться таким сугубо ответственным и глубоко интеллектуальным делом, как не мне?

Кристи фыркнула.

– Ты Каину веришь? – спросила она немного погодя.

– Я верю моим расчетам.

– И что они говорят?

– Сложно объяснить, – промолвил Эрвин. – Ты недостаточно подкована в математике. Начну излагать, а ты скажешь, что я над тобой издеваюсь в особо циничной форме.

– А попроще никак нельзя?

– Если тебе нужны одни выводы, то вот главный из них: не нервничай.

– Все настолько хорошо?

– Более или менее. Есть несколько тонких моментов, но с ними я справлюсь. Можешь расслабиться.

– Я только это и делаю.

Эрвин мог бы поспорить – у Кристи появилось обыкновение просыпаться с криком посреди ночи, – но предпочел промолчать. Само пройдет, хотя и не сразу. Не так-то легко вытравить из памяти и подсознания Саргассово болото. Так же и людей, из-за которых ей пришлось познакомиться с болотом, и других людей, которые живут на Гнилой мели и жрут друг друга, потому что больше им почти нечего жрать. Впрочем, и при изобилии пищи люди склонны к людоедству, пусть и не буквальному. Что тут нового?

Самому Эрвину тоже порой снилось болото. Но оно не пугало.

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила Кристи.

– О Тверди?

– Нет. О том, что тебе здесь скучно.

– Какая разница, скучно или нет, – сказал Эрвин. – Ну, допустим, скучновато. И что?

– Ты не умеешь скучать. Обязательно что-нибудь выдумаешь. Тебе нужна игра, иначе ты не умеешь жить.

– Отчасти верно. Далее?

– Этого-то я и боюсь, – закончила Кристи.

Эрвин наложил моллюсков на кусок хлеба, откусил, прожевал.

– Не ты ли уговаривала меня лететь на Твердь и жить как все? А ведь там никто не предложит мне пост советника президента. Это твои собственные слова.

– Как будто тебе так уж необходимо чье-то предложение!

– Насчет необходимости не скажу, но как предмет для рассмотрения…

– Ты стал много трепаться, – осудила Кристи.

– Дурные примеры, говорят, заразительны. Ну чего тебе здесь не хватает? Живи, отдыхай и радуйся. Наружу только не выходи, пока не прибыли шлюхи. Не у всех мужиков есть тормоза.

– Я здесь как в заточении…

– Я тоже, только у меня камера побольше. Чем Сковородка не камера? А купаться в океане меня что-то не тянет. Пусть уж местные монстры довольствуются традиционной пищевой базой.

Кристи вздохнула и отвернулась. Эрвин аккуратно доел, прибрался на столе и сунул грязную посуду в утилизатор. Включил визор и сел просматривать все спутниковые программы подряд.

– Шлюхи, значит, прибудут, – сказала Кристи, ни к кому не обращаясь.

– М-м… – промычал Эрвин. – Возможно.

– А можно так сделать, чтобы с материка прислали мне косметический набор, хотя бы плохонький? Я уже забыла, когда красилась в последний раз.

– Зачем тебе? – не отрываясь от экрана, спросил Эрвин. – Ты мне и так нравишься. Нет, серьезно. Ты здорово похорошела за эти дни. Гимнастика помогает. Продолжай.

– Да разве женщины красятся только для того, чтобы понравиться мужчинам? Эх ты…

– А для чего еще? По-моему, это единственная разумная цель, поскольку она биологически обусловлена. Остальное нелогично.

– Иди ты знаешь куда со своей логикой! – обозлилась Кристи.

Эрвин ничего не имел против. Идти так идти. Правда, тело его осталось на месте, зато все внимание ушло в экран. Трудно переоценить умение подмечать цепким взглядом малейшие нюансы, но и умение отключаться по желанию от всего постороннего также совершенно необходимо. Если женщине нужно поворчать, пусть ворчит, если ей нужно покричать, пусть кричит на здоровье, но при чем тут мужские уши? А если все это нелогично, то прихорашиваться, когда вокруг нет конкуренток, еще нелогичнее.

Он бегло пробежался по развлекательным каналам – повсюду шли длиннейшие истории для домохозяек, то с глупым смехом, то с потоками слез, частью импортированные с Терры и других развитых планет Лиги, частью вымученного местного производства, – совсем не стал смотреть спортивные каналы и сосредоточился на каналах новостных. Как и следовало ожидать, о захвате Сковородки группой вооруженных бандитов (или террористов?) нигде не сообщалось. Это было логично. Не может быть захвачено то, чего не существует. Какая такая Сковородка, о чем вы? Перегрелись? Нет никаких подпольных плавучих терминалов, а есть стабильно развивающаяся планета Хлябь, не колония какая-нибудь, а суверенная планета, вынужденно терпящая свое незавидное положение в Лиге и под мудрым руководством президента стремящаяся улучшить это положение, уверенно и поступательно двигаясь к процветанию. Строго в рамках закона, разумеется.

А если кто-нибудь посягнет на неотъемлемые права и без того обиженной законопослушной планеты, то весь ее народ как один человек под руководством национального лидера поднимется на защиту своих прав, свобод и справедливых притязаний. С нерушимой доблестью, беспримерной отвагой и полным сознанием своей правоты!

Сковородку какую-то выдумали, надо же!.. Вот ведь вруны, не имеющие ни совести, ни чести!

Ничего этого в эфире, конечно, не прозвучало, и даже человек, привыкший ловить мельчайшие нюансы, нипочем не догадался бы о существовании Сковородки, но этого и следовало ожидать. Эрвин обратился к текстовой информации из открытого доступа. Он ориентировался на тон официальных документов, на двойной и тройной смысл закругленных периодов статей, написанных придворными аналитиками, на мелкие нюансы в выступлениях политиков. Почти всех их он знал как облупленных. Прошел час. Один раз Эрвин тихонько рассмеялся сквозь зубы.

– Что-нибудь веселое? – придушенным голосом спросила Кристи. Делая гимнастику на коврике, она пыталась завязать себя в узел, и говорить ей было трудновато.

– Да так… – ответил Эрвин. – Суд вот-вот снимет обвинения с Авраама Белембе. Отдуваться будет его зам.

– Кто таков этот Белембе?

– Бывший глава департамента социального вспомоществования. Черный такой, жирный, поперек себя шире. Казнокрад, каких мало.

– Не знаю такого. – Узла не получилось, и Кристи перевела дух. – Откупился, что ли?

– Ага. Только не деньгами – из него уже все вытрясли. Информацией по связям Сукхадарьяна с эмиссарами Унии. Выходит, Прай только теперь до этого докопался…

– И что с того?

– Смешно.

– Мне не смешно, – заявила Кристи. – А кстати… Если ты был в курсе… ну, этих связей, то почему они не узнали все через тебя? В смысле, до того, как тебе дали «вышку». Тебя что, не ломали?

– Я не сломался.

– Странно…

– Они не знали, где и как надо меня ломать, – сухо объяснил Эрвин. – А кроме того, разве я не говорил тебе, что комбинация, в результате которой я получил «вышку» по приговору, была моей гордостью? Выиграть в той партии было почти так же трудно, как дошлепать по болоту до Счастливых островов. Я выиграл.

– Ты все-таки Нарцисс… – вздохнула Кристи.

Втягиваться в спор о сущности нарциссизма не стоило. Эрвин уже собрался перейти к следующему документу, как вдруг раздался торопливый стук в дверь. Каин стучал иначе.

– Аутизм, – негромко напомнил Эрвин, и Кристи покорно замерла, изобразив полный уход в себя. За дверью оказался Шпуля.

– Меня Каин послал, – выпалил он. – Идет малая посудина.

– Челнок с «Гордости Фтии» или морское судно? Говори яснее.

– Не-а. Атмосферник. Мелкий. Летит с материка. Уже близко, запрашивает посадку.

– Ступай к Каину, – велел Эрвин. – Он знает, что делать.

На физиономии мальчишки отразилось «ну конечно же знает», вслед за чем Шпуля отбыл. В иллюминатор Эрвин видел, как малец со всех ног бежал к вращающейся башенке лучемета, как он скрылся в ней и как купол башенки с коротким торчащим стволом повернулся на запад. Кто был во второй башенке, Эрвин не знал, но этот стрелок тоже не ловил ноздрями мух. Все люди Каина были при оружии, все заняли посты. Пленников с их ведрами и швабрами не наблюдалось – видать, их первым делом загнали в трюм. Каин и впрямь знал, что делать.

Несколько секунд ушло на анализ ситуации. Кто мог лететь с материка – какой-нибудь контрабандист? Возможно, но маловероятно. Почти все, кто переправлял товары через Сковородку, уже были известны как Эрвину, так и Каину. Сначала трусили, потом ругались, когда их перевели на расчет наличными, потом притерпелись… Кто еще? Тайный политический эмиссар, подгадавший возвращение с материка к прибытию «Гордости Фтии»? Нет, он не стал бы рисковать понапрасну. Десант? Однозначно нет. Значит, вероятнее всего – посланник лично к Каину, та самая мелкая рыбешка, но рыбешка ушлая, которой велено разобраться, прозондировать и доложить.

И без предупреждения. Как снег на голову. Видать, рисковый парень, но не дурак. Удивил головорезов, заставил уважать себя – уже очко в его пользу. Отчаянный карьерист, наверное. Из молодых и торопливых.

В таком случае он может и не узнать в лицо бывшего советника, подумал Эрвин. Но на переговорах, так или иначе, придется присутствовать, иначе ловкий жучила обведет Каина вокруг пальца. Каин ведь внушил себе, что он хитер и коварен, как и положено пахану, но этой маской не обмануть настоящего хитреца. И еще: Каин безусловно храбр и по возможности справедлив, но ведь он только человек…

Море начатых и не оконченных в уме расчетов. Нехватка данных.

Кристи подошла сзади, потерлась носом о плечо. Эрвин вздрогнул.

– Нервничаешь? – шепнула она.

– Стараюсь не делать этого, – улыбнулся он. – Очень вредная привычка.

– Спасаешься математикой, как всегда?

«Не спасаюсь ею, а живу», – хотел возразить он, но, вспомнив разговор о нарциссизме, просто кивнул. Кристи поняла его молчание по-своему: вычислителю надо собраться, сейчас ему лучше не мешать. Почти беззвучно она удалилась в спальню.

Послышался свист. Над площадкой для малых атмосферных судов завис и слегка покачивался, готовясь к посадке, малый флаер типа «москит». Без опознавательных знаков.

Эрвин прилип к иллюминатору.

Флаер опустился просто, без шика. Не брякнулся, но и не блеснул изяществом пилотажа. Эрвин и сам опустил бы суденышко не хуже.

Задралась дверца и стала напоминать куцее птичье крыло.

Эрвин непроизвольно дернул щекой. Случилось то, что он считал наихудшим и не очень вероятным раскладом. Из «москита» по-спортивному легко выбрался не кто иной, как Джанни Риццо собственной персоной.

Он был приветлив. Он сиял, будто намеревался встретить на плавучем терминале старых друзей после долгой разлуки. Он излучал уверенность. Белозубо улыбнувшись, он помахал рукой всему вообще – искрящемуся бликами океану, серым надстройкам Сковородки, укрывшимся за надстройками людям. С поднятой рукой полуобернулся туда-сюда, показав, что он не при оружии. И тогда из-за надстроек начали высовываться головы.

Джанни одарил их еще одной лучезарной улыбкой и вновь помахал рукой. Откуда-то появился Каин с лучеметом на груди, подошел к Джанни и завел с ним неслышный разговор. Потом перевесил оружие на плечо и указал рукой на капитанскую каюту. Снизу по трапу косолапо поднялся приземистый крепыш – Каин называл его Барсуком и доверял ему больше, чем другим, – и присоединился к беседующим. Теперь все трое смотрели в сторону кормовой надстройки.

Эрвин отпрянул от иллюминатора и глубоко вздохнул. Жаль. Однако чему быть, того не миновать…

Бок о бок с Каином, веселый – ну прямо свой в доску парень! – Джанни Риццо направлялся прямиком в капитанскую каюту. Навстречу тому, чего не миновать.

А чего не миновать?

Только два взаимоисключающих варианта. Либо – либо. И оба варианта – дрянь.

– Оставайся здесь, – приказал Эрвин Кристи, входя в спальню. – Что бы ни случилось, не выходи из этой комнаты. Ничему не удивляйся, ничего не бойся, никому не сопротивляйся. У тебя аутизм.

Кристи хотела что-то сказать, но Эрвин решительным жестом показал, что не желает слушать. Сдвинув стенную панель, он достал из тайника личное оружие капитана – маленький никелированный пистолет. Антикварная вещица стреляла пулями. Сунув ее за пояс сзади, Эрвин одернул рубаху.

– Ого! – не выдержала Кристи. – Откуда это здесь?

– Каин предоставил нам эту каюту, не приказав обыскать ее. За что я ему глубоко признателен.

– А почему ты молчал?

– Просто к слову не пришлось… Извини, мне пора.

– Стой! Что ты собираешься делать?

– Удивлять дураков, – сухо ответил Эрвин, направляясь в гостиную.

Он поспел вовремя – как раз для того, чтобы распахнуть дверь перед Каином, Джанни и топающим позади Барсуком. Он оставался за дверью, пока не вошли все трое, и со стуком захлопнул ее.

Полуобернувшись на ходу, Джанни взглянул назад – мельком, ожидая увидеть очередного вооруженного бандита. Он сделал еще два шага, прежде чем до него дошло, с кем ему довелось встретиться еще раз.

Крохотная запиночка на ходу, вмиг напрягшийся затылок – лишь по этим малозаметным деталям внимательный наблюдатель мог бы понять состояние Джанни. А по тому, как он обернулся вторично – на этот раз неспешно, почти вальяжно, – этот наблюдатель мог бы понять, какая бешеная работа идет сейчас под черепной крышкой эмиссара с материка. Весь план переговоров, без сомнения, тщательно обдуманный, летел к черту.

– Вот как, – произнес Джанни. – Ты здесь?

– Как видишь, – без усмешки ответил Эрвин.

– Живой?

– Хочешь потрогать?

Каин открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но ничего не сказал, а удивился, похоже, не меньше Джанни. Он отступил на шаг и стал наблюдать, явно намереваясь не пропустить ни слова, ни жеста.

– Мне доложили, что ты либо сожран язычником, либо просто утонул, – самым беспечным голосом сказал Джанни. – А ты, оказывается, непотопляемый. Мне следовало знать это. Ай да Ламбракис! Недооценил я его, недооценил… Да и ты, как всегда, своего шанса не упустишь…

– При чем тут Ламбракис? – пожал плечами Эрвин.

– Не морочь мне голову. Кто же еще мог вытащить тебя из болота? Кому ты нужен, кроме Прая и Большого Лю? Я тебя упустил, а кто-то из команды Лю тебя подобрал. Вероятно, Ламбракис. Я должен был раньше догадаться.

– Это точно, – кивнул Эрвин. – С догадливостью у тебя не очень. Стараешься, а толку мало, и карьера, наверное, страдает…

Мгновенно окаменевшее лицо Джанни показало Эрвину, что он попал в яблочко. Строго говоря, проверка была не нужна – на переговоры неведомо с кем Прай не послал бы шефа своей личной секретной службы, каким представился Джанни в прошлый раз. Он приказал бы нынешнему шефу послать кого-нибудь, и тот послал бы. Сошку. Да еще не всякую, а какую не жаль.

Вот сошка и явилась – рада стараться.

Ясно было, что Джанни мучительно переживает свое поражение. Кого он винит в нем – можно было не спрашивать.

– Куда уж мне до тебя, – процедил он.

– Не тянись – разорвешься. Зачем мне догадываться? Я не гадалка.

Тут, судя по всему, у Джанни хватило ума сообразить, что его провоцируют на вульгарную склоку, и он взял себя в руки. Маска добродушия налезла на его лицо столь стремительно и легла столь естественно, как будто и была лицом. Ладно, мол, чего ворошить прошлое. Что было, то прошло, и черт с ним. Это игра, просто игра, ничего личного.

– А ты опять меня удивил, – сказал он Эрвину. – Не думал я, что Лю нарушит перемирие. Что это на него нашло, а? Впрочем, можно догадаться… Кто-нибудь другой сказал бы, что поддержка со стороны Терры – неубиваемый козырь, и в девяноста девяти случаях из ста был бы прав… – Джанни загадочно улыбнулся. – Между прочим, не выпить ли нам за встречу по маленькой, а? Если от капитанских запасов ничего не осталось, то у меня во флаере найдется фляжка настоящего двадцатилетнего террианского… А?

Знал Каин или нет, что такое настоящее двадцатилетнее террианское, но он сделал неопределенный жест, вероятно, означавший: «Почему бы и нет?» Барсук тихо крякнул и непроизвольно облизнул губы. Джанни лучезарно улыбнулся.

– В прошлый раз ты почему-то не предложил мне выпить, – заметил Эрвин.

– Ну извини, – ухмыльнулся Джанни. – Ты так торопился в тот раз…

– Из-за этой торопливости я не сказал тебе то, что хотел сказать, – холодно произнес Эрвин. Он завел правую руку за спину, будто бы в намерении почесать поясницу, и действительно почесал.

– Что же? Я весь внимание.

– Что при следующей нашей встрече я убью тебя. – Плавным и точным движением выхватив из-за пояса капитанский пистолет, Эрвин выстрелил Джанни прямо в лоб.

Грохот оглушил всех. Даже для обширной кубатуры капитанской каюты звука было слишком много. Над переносицей Джанни образовалось аккуратное отверстие, а из его затылка вылетели красные клочья. Эмиссар Прая еще падал, когда Эрвин швырнул пистолет на пол. В обрушившейся тишине стук упавшего оружия прозвучал особенно громко.

Наверное, как раз этот брошенный на пол пистолет больше всего поразил Каина. А еще его, вероятно, поразило то, что стрелявший не воспользовался его и Барсука секундной растерянностью, чтобы положить обоих и начать прокладывать себе путь к «москиту». Прорвался бы? Вряд ли. Взлететь ему уж точно не дали бы. Но это логика, а она в таких случаях дело последнее…

Каин был просто ошарашен – и не более. А через секунду Эрвин был сбит с ног опомнившимся Барсуком и шипел от боли в выворачиваемых суставах.

Дробный топот ног… Распахнутая пинком дверь… Наверное, все братство Каина примчалось выручать своего вожака. Шпуля – первый.

Так и застыли в дверях.

– Ты! – вне себя орал Каин, стремительно багровея. – Ты!.. Идиот! Совсем рехнулся?..

Эрвин шипел.

– Поставь его! Руки не ломай! Отпусти! – Барсук похлопал глазами и выполнил приказ. – Это что?! Придурок!!! Это зачем?!.

– Прости, – сказал Эрвин, шевеля плечами и болезненно морщась. – Прости, но иначе я никак не мог. Ты не знал его, а я знал. Это чисто личное. Давние счеты.

– Какие еще, на хрен, счеты?! Ты все испортил!

– Что испортил, то поправлю. Верь мне.

– Ты поправишь?! Ты?.. – Каин был вне себя.

– Обойдется. – Эрвин говорил нарочито небрежным тоном. – Первому же контрабандисту из местных, кто прибудет сюда принимать товар, полезно будет узнать, что тип, направленный к нам для переговоров, неправильно себя повел, следствием чего стал несчастный случай. Ничего не поделаешь, бывает. Мы выразим сожаление и подтвердим готовность к переговорам. Запасов пищи у нас дней на сорок. Попытаются взять измором – пригрозим утопить Сковородку. Рано или поздно – скорее, рано, – с материка пришлют другую сошку.

– Как же, сошку! Пустят ракету и сожгут нас к чертовой матери!

– Не паникуй раньше времени. В Сковородку были вложены некоторые средства, по меркам Хляби – солидные.

– Ну и чьи они теперь? – брызгал слюной Каин. – Кому их жаль?

– Резон, – признал Эрвин. – Но одномерный резон. На самом деле ситуация сложнее и интереснее. Позволь мне сделать так, чтобы все остались довольны.

Каин внезапно успокоился.

– Обыскать их, – приказал он. – Где его баба? Всю эту каюту – обыскать. Чтобы никакого оружия. Везде искать!

– Другого оружия нет, – сказал Эрвин.

– Тебе верить? Я должен тебе верить? Я?!

– Тебе же будет лучше.

Каин только оскалил зубы. Его люди уже проворно шуровали в каюте.

– На твоем месте я бы прямо сейчас, не теряя времени, проверил «москит» на замаскированные сюрпризы, – ровным голосом сказал Эрвин. – Не факт, что они есть, но проверить стоит. А то ведь превратимся в радиоактивный пар, и ракета не понадобится.

– Диван вспарывать? – деловито спросил Барсук.

– Вспарывай! Эй, ты и ты. – Один из двух кивков предназначался белобрысому пилоту. – Проверить флаер.

Толчея и кутерьма, кутерьма и толчея… Никакого понятия о том, как надо производить обыск, люди Каина не имели, но старались вовсю. Шпуля простукивал переборки, по-сухопутному называя их стенами, и пронзительно кричал, чтобы не шумели, а то он ничего не слышит. В спальне вскрикнула Кристи, и тотчас туда устремился Каин – проследить, чтобы парни не позволили себе лишнего. Эрвин с готовностью позволил подвергнуть себя личному обыску. Он окончательно успокоился. Пусть, пусть пошумят и побегают. Пусть даже съездят раз-другой по роже. Пусть летает по каюте набивка дивана и койки. На здоровье! Каин вспыльчив, но отходчив, ничего страшного уже не будет. Ах, Джанни, Джанни, какой подарок ты мне сделал, сам ни бельмеса не поняв! Щедрый подарок, царский подарок! И уж конечно, ты до самого конца так и не поверил, что есть на свете люди, которых тебе нипочем не переиграть…

Радостно вскрикнул Шпуля – нашел что-то под потолком за плафоном. Эрвин успел лишь заметить нетолстую, сложенную вдвое пачку каких-то бумаг, перехваченную шнурком. Эту пачку Каин тут же сунул себе под мышку. Что за бумаги, с какой целью они прятались бывшим капитаном? Личная бухгалтерия или что-то посерьезнее?.. Эх, сообразить бы раньше, что каюта требует более серьезного изучения и не всякий документ разумно хранить в сейфе!

Поздно спохватился. Чего уж теперь. Нет, ошибка скорее всего не фатальна… но взглянуть бы хоть одним глазком на то, что в бумагах!

Обыску, казалось, не будет конца. Некоторое оживление вызвали деликатесы и спиртное из запасов капитана. Каин хмуро распоряжался. Изъять! И вон то изъять, и это тоже… Эрвин молча стоял столбом посреди гостиной. На него натыкались. В воздухе витали клочья набивки, садились на плечи и голову. Кто-то споткнулся о труп и загремел с проклятиями.

Наконец в обеих комнатах каюты не осталось уголка, который не был бы осмотрен, прощупан и простукан. Так ничего и не сказав Эрвину, Каин велел своим вынести труп и убраться вон, после чего вышел сам. Сухо щелкнул дверной замок.

Так… Заперли. Ну, пищу-то принесут, можно не сомневаться. А санузел у нас свой…

Основная проблема заключалась, конечно, не в пище и не в унитазе.

– Зачем ты это сделал? – глотая слезы, повторяла Кристи. – Господи, ну зачем?..

Как будто он был слабослышащим или не способным с первого раза понять смысл вопроса!

– Так было нужно, – в конце концов отозвался Эрвин. – Понимаешь, это сложно объяснить, но… в общем, никак иначе. Плохое решение, но лучшее из возможных. Не видел разумной альтернативы.

– Не мог отомстить как-нибудь по-другому!..

– Ты еще скажи: кому-нибудь другому. Это не месть. Когда ты отучишься верить каждому слову, да еще не тебе сказанному? Джанни тут вообще почти сторонняя фигура. Это Каин.

– Что?

– Каин сдал бы меня в обмен на обещание гарантий и преференций, – пояснил Эрвин. – Эрго: я не должен был допустить, чтобы переговоры начались. Через минуту после их начала Джанни понял бы, что Большой Лю тут вообще ни при чем. Тогда он почувствовал бы себя в своей тарелке, уступил бы во всем, что нужно Каину и его банде, но поставил бы одно условие – и Каин сдал бы меня. Это элементарно. Сам не захотел бы, не тот он человек, для него предать все равно что жидким дерьмом умыться, но мы там были не одни. Братству стало бы известно условие, а против своих людей он бы не попер. Что стало бы со мной – не знаю. Возможно, Джанни отвез бы меня к Праю, но скорее, выбросил бы в океан… Подумай лучше, что стало бы с тобой.

– А Каин?

– Он не защитил бы тебя. Кто ты ему? Сделав одну гадость, он сделал бы и вторую. Попереживал бы потом, сколько положено порядочному человеку, позлился бы на себя – и постарался бы забыть. Так делают все люди.

– Так делают скоты!

– Люди, Кристи, люди. Хотя тут дело не в терминах.

– А в чем?! – крикнула Кристи.

– В новых возможностях.

На сей раз Эрвин ошибся – против ожидания Кристи не стала с истерикой в голосе допытываться, какие еще новые возможности свалились на ее голову и почему ради них надо убивать людей. Она просто замолчала. Вот и хорошо… Пусть не так уж трудно считать, одновременно ведя беседу, но лучше считать молча.

Прошел час. Эрвин кое-как собрал клочья набивки в сорванную занавеску и зашпилил ее булавками – вышло подобие тюфяка. Со всей тщательностью он оттер пол от крови и мозгов Джанни, трижды вымыл губку, вернул на свои места разбросанные вещи и только тогда доверил тупоумному роботу-уборщику продолжить ликвидацию последствий разгрома. Кристи молча дулась. Один раз тихонько всхлипнула. И вернулась к разговору, конечно, в самый неподходящий момент.

– Я надеялась, что ты согласишься улететь на Твердь, – упавшим голосом сказала она. – Думала, найдешь там себе применение. Купим домик в пригороде, будем жить… Ладно, не умеешь жить, как все, – живи иначе, но почему не на Тверди? Ты говорил, что я нужна тебе, ты даже говорил, что любишь меня… Да что там говорил – ты это доказывал… И что же теперь?

– С Твердью придется немного повременить, – отозвался Эрвин.

– Только тебе или нам обоим?

– Как скажешь. Лучше бы обоим.

– Значит, я могу улететь одна?

– Конечно. Я это устрою. Как только прибудет подходящий корабль, так сразу. Правда, на корабле я уже не смогу быть тебе защитой, а контрабандисты бывают всякие. Есть и такие, что не очень отличаются от пиратов. Тебе решать.

– Понятно. – Кристи вздохнула. – Ты хочешь, чтобы я улетела. Ну что ж…

– Разве я сказал, что хочу этого? – удивился Эрвин.

– Так скажи, чего ты хочешь!

– Останься. Прошу тебя.

– Зачем?

– Ты слышала наш разговор, – попытался объяснить Эрвин. – Джанни увидел меня – и чему удивился первым делом? Тому, что Большой Лю нарушил перемирие. Джанни был уверен, что я работаю на Лю и только потому нахожусь здесь. Он ошибся и по-глупому выдал важную информацию. Что, собственно, означает перемирие Лю с Праем? Два паука могут поделить банку только одним способом: один паук сидит внутри, а второй бегает по наружной поверхности. Второму это, естественно, не нравится: основные-то ресурсы находятся внутри банки. Так могло бы длиться вечно, не будь у Лю серьезной поддержки со стороны. Однако поддержка существует: не всем на Терре по нраву Прай, как не был по нраву и Сукхадарьян. Он, видишь ли, претендует на известную самостоятельность и косит глазом куда не надо. Довольно обыкновенная ситуация: миры независимые, но слабые, не могут существовать без поддержки миров сильных, а поддержка даром не дается, за нее надо платить суверенитетом. Проще говоря – стелиться перед сильными. Прости, но это азбука. Так называемые свободные миры Лиги, по сути, не сильно отличаются от планет-колоний. Та же Хлябь. То же самое и в Унии, и в Земной федерации… Ты меня не слушаешь?

– Слушаю.

– Одним словом, Лига сама сеет зерна сепаратизма. Она держится только экономической мощью и военной силой. Терра, Новая Бенгалия, Эдем, еще три-четыре планеты – вот костяк и верхушка. Остальные, как твоя Твердь, и уж тем более как Хлябь, прозябают. И будут прозябать. И всегда – я имею в виду правящую верхушку, а народ можно убедить – будут готовы сменить хозяина, если тот предложит лучшие условия. Сукхадарьян втайне заигрывал с Унией, а теперь ту же эстафетную палочку перехватил Прай…

– Не понимаю, – беспомощно сказала Кристи.

– Упрощаю. Перемирие – вот ключевое слово. Между Праем и Большим Лю оно возможно лишь при одном условии: оба примерно одинаково видят ближайшее будущее и ориентируются на одну и ту же цель. На очень заманчивую цель! На такую заманчивую, что клюнул даже Лю – с его-то всем известной склонностью к спокойной позиционной игре! Даже он решил поиграть в сепаратизм. Думаю, на Терре кто-то наступил Лю на хвост и не оставил иного разумного выбора. Глупцы! Жадные, ненасытные глупцы!

– У тебя все вокруг глупцы…

– Кроме полных идиотов. Хотя умные люди тоже порой встречаются, иначе было бы совсем скучно. И знаешь… тут такой расклад, что явно еще что-то наклевывается. Пока не пойму что. Надо просчитать каждый вариант.

Кристи вздохнула, и много всякого было в этом вздохе: и боль, и разочарование, и явственный вопрос: «Ну а я-то тут при чем?»

– Прости за эту лекцию, – сказал Эрвин. – Но я просто чую в данной ситуации шанс вмешаться в игру. Не в беготню от смерти, а в настоящую игру, понимаешь? Или я ничего не смыслю и ни на что не гожусь, или это роскошный шанс, какой выпадает раз в жизни. Нельзя его упускать.

– Нельзя так нельзя, – равнодушно произнесла Кристи.

– Ты как? Со мной? – спросил он и, прежде чем она ответила, понял, что сейчас услышит.

– Нет.

Ну, нет так нет. Каждый имеет право на выбор. И каждая. Хотя обидно это!.. Удар по мужскому самолюбию, холодно и точно проанализировал свое состояние Эрвин. Он и есть. Удар. Хук правой. Выходит, есть оно у меня, это самолюбие, и всякого прочего, что принято считать атрибутами мужской психологии, наверное, тоже хватает, если хорошенько покопаться. Давишь в себе эту дрянь, давишь, вроде без особого труда давишь и доволен результатом, а чуть расслабишься – и вот она, дрянь. Лезет, как былинка сквозь трещину в бетоне.

Скверно. Это слабость. Почему слабый – слаб? Потому что уязвим.

Что нужно типичной женщине – разве игра с высокими ставками? Нет, ей нужен очаг, разумный порядок, достаток и спокойствие. Уютный домик в пригороде и влиятельный – по меркам того же пригорода – муж-добытчик. Это обусловлено биологией и проверено на практике тысячами поколений мужчин. Тебе нужен прочный тыл? Пожалуйста и даже с удовольствием: хорошая женщина обеспечит твой тыл, но не играй в опасные игры, будь как все. Нет, бывают иногда исключения среди женщин… властные натуры, злобные фурии, коварные обольстительницы, и уж совсем редко встречаются верные и отважные подруги, готовые в огонь и воду… Но это не о Кристи, это о ком-то другом.

Она не игрок. Да, на болоте держалась молодцом, потому что это был единственный разумный вариант поведения. Да, сумела подчинить себе язычника – но с этой задачей справилась бы и обезьяна. Да, подставила другого язычника тому, от кого зависело спасение, – и он не подвел, вытащил ее из болота! Да, она хорошо держалась и позже, а на Сковородке каждый день подолгу занималась гимнастикой, успешно борясь с отеками. Кто-нибудь другой мог бы прищелкнуть языком в восхищении: вот ведь упорная натура! Но чем тут восхищаться, если она одержима лишь желанием вернуться домой? Примитивной естественностью этого желания?

Ну и ладно. Хватит. Помогли друг другу выбраться из болота – и разбежались. Без сожаления, без претензий, без колебаний. Точка.

И поскольку оба живы, а не мертвы, то оба остались в выигрыше, причем колоссальном. Ведь единица бесконечно больше нуля.

Разговоры в капитанской каюте свелись к бытовым темам и большей частью заключались в простых вопросах и односложных ответах. Тон – холодный. К вечеру по морю пошла крупная зыбь, а ночью налетел шторм и бесновался трое суток подряд. Сковородке такой шторм не угрожал, она выдержала бы и настоящий ураган, круглый корпус был слишком велик, чтобы прыгать на волнах, как щепка, он лишь медленно и важно, не в такт чередованию валов и провалов между ними накренялся то на один борт, то на другой, зато каждый вал, ударяя в корпус и порой прокатываясь по палубе, отзывался дрожью и гудением металла, как будто плавучий терминал был построен по образцу некоего музыкального инструмента. В определенном смысле так оно и было: чем круглый корпус не резонатор? Хорошо еще, что в нем не счесть переборок, а то бы он, пожалуй, генерировал инфразвук, от которого люди сходят с ума и помирают, если только не прыгают за борт. Там, впрочем, тоже помирают…

И без инфразвука шторм действовал на нервы. Степенная замедленная качка к концу первой штормовой ночи утомила вестибулярный аппарат. Еду узникам носили, но аппетита не было и в помине. Кристи валялась на самодельном тюфяке. Эрвин полностью ушел в расчеты. Пожалуй, лишь на Счастливых островах он имел возможность считать, считать, считать – и больше ничего не делать. Там он доказал теорему Канна и тем ограничился. Здесь текущая реальность давала куда больший простор воображению.

Еще до шторма Сковородка приняла челнок. Погрузчик метался туда-сюда, перемещая груз из челнока в прибывший с материка пузатый флаер. Хорошо у контрабандистов налажено дело: расчет времени идеален, груз не застрянет на терминале. Видать, срочный груз… Каин тоже не оплошал, задержки не случилось. С первыми порывами ветра снялись оба – флаер помчался к материку, а челнок поднялся на антиграве и, заревев, как сто драконов, прянул в зенит, оставив в воздухе растрепанный шлейф.

Терминал продолжал действовать, и на материке знали это. Зря Каин нервничал из-за Джанни. Того, кто разжалован из шефов личной секретной службы президента в обыкновенные винтики той же службы, никому не жаль. Сгинул – тем лучше. Каину недостает опыта в этих играх, но здравый смысл у него есть. Поймет – перестанет дергаться…

К концу третьего дня, когда шторм начал стихать, в неположенный срок щелкнул дверной замок. Каин, Шпуля или кто-то еще?

Шпуля.

– Тебя хочет видеть Каин, – сообщил он.

Ну, это что в лоб, что по лбу. Сводится к тому же.

Конвойных, кроме Шпули, не наблюдалось, зато мальчишка исполнял эту роль истово и со знанием дела. Парнишка был не без способностей. Когда только успел обучиться?

Каин торчал в ходовой рубке и был мрачен. Увидев Эрвина, сделал приглашающий жест и движением брови приказал Шпуле исчезнуть.

– Садись, – буркнул он. – Вон туда… Ну… что думаешь делать дальше?

Эрвин с достоинством опустился на табурет.

– Как договаривались, – сказал он, легонько пожав плечами. – Конечно, если ты не против. Утрясем недоразумение, наладим отношения с материком и расстанемся по-хорошему, я надеюсь… Хм, может, зря надеюсь?

– Допустим, что не зря… Что будет дальше?

Интересный вопрос…

– Извини, но какая тебе разница? Меня ты больше не увидишь. Ты – здесь, а я где-то там… – Эрвин неопределенно помахал рукой в воздухе. – Галактика велика…

– Мне наплевать, мала она или велика, – хмуро сказал Каин. – Я с тобой поговорить хочу как равный с равным. Начистоту, без всяких там политесов. Если я тебя чем обидел, то ты сам виноват, извиняться не стану. Но слово свое ты сдержал, тут и говорить не о чем. И я свое сдержу. Ты мне только вот что скажи: так все и кончится, да? Вот этим кончится?

– А чем ты, собственно, недоволен? – почти натурально удивился Эрвин. – Ты сидишь на денежном потоке, я перед твоими глазами не маячу, недоразумение будет улажено, шлюх вон с материка привезут, а старый персонал – на материк… Живи да радуйся!

Каин выругался и забегал по рубке. Треснул кулаком по переборке. Как раз в этот момент высокий вал, один из последних, обрушился на Сковородку, и металл заныл.

– Чему я должен радоваться?! – заорал вдруг Каин. – Чему? Вот этому вот всему? – Он бешено мотнул головой вправо-влево. – Вот всей этой хрени? Жизни в этой жестянке я должен радоваться? Да меня уже тошнит от нее, она хуже тюрьмы! Торчать посреди океана я должен? Стричь деньгу и блаженствовать? Да я тут с ума сойду!

– Братство тоже так думает? – осторожно спросил Эрвин.

Каин успокоился так же внезапно, как вспыхнул.

– Кто как, – пробурчал он. – Кое-кто – да. А некоторым тут нравится. А кое-кто еще не понял, чего он хочет… Ну это так, тугодумы всякие.

Эрвин покачал головой:

– Если бы не Сковородка, сидеть бы им сейчас в самой дальней из твоих берлог и носу наружу не казать. И еще долго прятались бы…

– Да знаю я! – рявкнул Каин.

– Так в чем же дело? Здесь, по крайней мере, безопаснее, и с бытовыми удобствами полный порядок.

В ответ последовала бешеная тирада. Эрвин узнал, что Каин думает об удобствах и куда их, по его мнению, надо засунуть. Это было предсказуемо, разговор шел по одному из просчитанных загодя вариантов. Правда, из расчетов Эрвина следовало, что Каин скорее всего начнет зондаж позднее, однако никогда не ошибается в расчетах лишь тот, кто вообще не владеет математикой. Золотая клетка устроила бы многих и многих людей, тот же Юст был бы вполне доволен ею и сделал бы себя в ней царем и языческим богом, но Каин был сработан природой из другого теста. Тем лучше?.. Тем хуже?.. Это зависело от дополнительных входящих.

Самое время было прикинуться слегка тупоумным и удивленно приподнять брови.

– Не понимаю…

– Чего тут не понять! – немедленно взвился успокоившийся было Каин. Забегал было по рубке и вдруг остановился, бешено глядя на Эрвина. – Не мое это! Не для меня! Понимаешь ты это? Опасности не видно, и как прикажешь поддерживать дисциплину? Да я тут первый сопьюсь! Чего моим людям бояться? Меня? Тогда и я стану их бояться… Ха, теперь я понимаю, почему мы так легко взяли Сковородку! Служба тут спокойная, народ ленивый, за сто лет небось ни одной тревоги…

– За десять.

– Что-что?

– Не за сто, говорю, а меньше чем за десять. Сковородка – объект не старый.

– Скажи, какая разница! Сто, десять… Мне и года хватит по ноздри. Сижу на денежном потоке… ну да, сижу. Седок этакий. Денежка идет, а нос куда не надо не суй, знай подставляй карман да помалкивай… – Каин скверно выругался. – Давеча приходил челнок с «Гордости Фтии», сгрузил какие-то ящики, я сопровождающему: «Что в них?» – а он только зубы скалит: «Тебе зачем? Спи давай…» Обидно! Да еще с этаким нездешним выговором! Чуть в зубы ему не дал…

– Маркировка на ящиках была? – с интересом спросил Эрвин.

– Да там не по-нашему… Каракули. Вот такой значок там был. – Палец Каина изобразил в воздухе две маленькие пятиконечные звезды и очертил их горизонтальной восьмеркой. Никогда раньше такого значка не видел.

– Еще увидишь, – посулил Эрвин. – Это торговый знак фирмы «Притяжение Инк.», у нее заводы на Фтии. Основная специализация – производство антигравитационных устройств. В ящиках были либо антигравы малой мощности, либо дополнительные узлы к ним.

– И что? – тупо спросил Каин.

– И ничего. Ты хотел знать. Ты узнал.

– А почему этот груз идет контрабандой?

– Потому что Фтия – планета Унии.

Каин морщил лоб.

– Все равно ни хрена не понимаю, – признался он. – Почему антигравы идут на Хлябь из Унии, а не из Лиги? Запрещенный, что ли, груз?

Все ему приходилось разжевывать, как маленькому.

– Нет, не запрещенный. Официального эмбарго нет. Само собой, для таких планет, как Хлябь, существует список негласно запрещенных товаров, но и в нем, насколько я помню, нет малых антигравов.

– Дешевле, что ли, закупать их у «Притяжения Инк.»? – предположил Каин.

– Очень сомневаюсь.

– Тогда смысл-то в чем?

Эрвин едва не залюбовался. Вот ведь пытливый парень! Смысл ему подай на блюдечке, как же! А самому пошевелить мозгами? Хотя с его уровнем информированности и у неглупого человека могут возникнуть проблемы… Помнится, покойный Иванов, кося под контрабандиста, утверждал, что доставил на Хлябь партию микрореакторов для малых антигравов… Врал, естественно, но врал так, как соврал бы любой заурядный человек, то есть не выдумывал маловероятное, а брал самое что ни на есть банальное… Выходит, еще полгода назад антигравы шли на Хлябь потоком. Идут и сейчас. Зачем они Праю в таком количестве? Не дроны же лепить…

– «Гордость Фтии» еще на орбите? – спросил он.

– Ушла.

Эрвин кивнул. Значит, до часа «Икс» еще есть время – будь иначе, эмиссары Унии шныряли бы туда-сюда, как ошпаренные тараканы. Как бы старательно ни велась подготовка, всего не учтешь, последние недели всегда наполнены тревогой и суетой на высшем нерве… Значит, время еще есть…

Тем лучше.

– Журнал взлетов и посадок у тебя имеется? – спросил Эрвин.

– Только за последние полгода. Остальное стерто.

– Давай то, что есть.

Недоумевая, Каин вывел на монитор журнал. Эрвин просмотрел его за десять минут. Каин сопел над ухом, силился понять, что можно извлечь из списка прибывших челноков и посудин с материка.

– Вот это интересно, – сказал Эрвин, указав на запись полуторамесячной давности. – Тяжелый челнок со «Стремительного», порт приписки – Руфион Малый, характер груза, естественно, не указан, но можно догадаться. Я даже догадываюсь, куда корабль пошел дальше – в Астероидную систему. А вот снова «Стремительный» – четыре месяца назад. И опять тяжелый челнок!

– Ну и что?

– Руфион Малый – формально независимая планетка, находящаяся в зоне влияния Унии, но, по сути, экономический сателлит Земной федерации, – веско сказал Эрвин. – Ты, кажется, удивлен, что в Галактике бывают независимые планеты?

– Может, и бывают, мне-то что? – пробурчал Каин.

– Что тебе? Думать тебе было бы полезно! – не выдержал Эрвин. – Смотри: подпольная торговля с Унией и уж тем более с Земной федерацией – уже криминал с точки зрения Лиги. Однако Прай занимается этим куда более активно, чем занимался в свое время Сукхадарьян, и, по-моему, уже не очень тщательно маскируется. Это первый факт. А вот второй: «Стремительный» – старый корабль, я видел его еще ребенком в Астероидной системе. Старый и тихоходный, несмотря на название, зато вполне надежный грузовик. Он возил оттуда редкие металлы и сейчас еще, наверное, возит. Третий факт: стабильные нуль-каналы проходят так, что между Руфионом Малым и Астероидной системой три нырка, если следовать оптимальным маршрутом через Медузу и Эдем, и те же три нырка, если идти через Темный сектор и окрестности Хляби. Расход энергии и времени в последнем случае лишь немногим больше, зато можно взять у нас груз для Астероидной системы. Как ты думаешь, что это за груз? Все те же малые антигравы! Часть их Прай оставляет себе, а часть реэкспортирует в Астероидную систему. Зачем – еще не знаю, но тут есть интересные гипотезы…

– Ну? – спросил Каин и почесал в затылке.

– Прай и его тайные покровители на Терре – проще говоря, ренегаты – ведут опасную игру, вот тебе и «ну», – объявил Эрвин. – Речь идет ни много ни мало как об очередной попытке изменить баланс сил между Землей, Унией и Лигой. Ты боялся скуки? Через полгода-год на Хляби может стать довольно жарко. Поговори с Кристи о том, что бывает, когда слабый мир пытается сменить хозяина. Она с Тверди, она знает.

– Ага, а я буду сидеть на Сковородке и ждать, когда меня накроют, – процедил Каин.

– Ну, не факт, что накроют. Сковородка всем нужна.

– Еще того хуже: сидеть и дрожать!

– По-моему, это несколько лучше, чем гореть и испаряться, – кротко заметил Эрвин. – Впрочем, ты можешь дать деру отсюда. Время у тебя еще есть, и золотишко имеется, и деньжат поднакопить еще успеешь. Чем тебе не вариант?

– Он мне не нравится, – объяснил Каин. А мог бы и не объяснять – по его лицу и так все было видно.

– Это оттого, что ты еще не видишь своего места в нем.

– А ты видишь? Свое место?

Эрвин медленно покачал головой:

– Мое место не здесь…

Некоторое время Каин молчал.

– А Прай? – спросил он вдруг. – Ты ведь был советником старого президента. Прай сверг и убил его. Отомстить не хочешь?

– Я ведь уже говорил тебе, что мстить глупо, – сказал Эрвин. – Потеря времени и сил, а пользы от мести нет никакой, разве что инстинкты потешить. Это не для меня. Рано или поздно Прай сам свернет себе шею. А вот тебе есть прямой резон держать сторону Прая… хотя бы поначалу.

– Думаешь, в конце концов он не победит?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Эрвин. – А тебе, прости, что за дело? Ты уже стал его сторонником?

– Я хлябианин.

– А-а… ну, Хлябь при любом раскладе уж точно ничего не выиграет… Между прочим: что за бумаги нашел Шпуля в моей каюте? Может, позволишь глянуть, а?

– Забирай. – На колени Эрвину шлепнулась бумажная стопка. – Толку от них… Абракадабра какая-то. Думаю, шифр.

– А капитан?

– Клянется, что знать ничего не знает. Припугнул – все равно без толку. Трясется весь, чуть не обделался, а все равно бухтит, что это, наверное, осталось еще от первого капитана Сковородки. Так это ж когда было!..

– Да… – протянул Эрвин, перебирая пожелтевшие листы. – Бумага старая…

– Ну а я о чем? Попробуешь расколоть шифр?

– Конечно. Скучно сидеть без дела.

– Ну попытайся, попытайся… Расскажешь потом, если там что интересное…

– Само собой, – уверил Эрвин.

Он ушел, оставив Каина размышлять о будущем. На сей раз никто не конвоировал его и никто не остановил – лишь встретившийся на пути Барсук в ответ на небрежный кивок открыл рот и похлопал глазами. Замок капитанской каюты уже был кем-то разблокирован.

На ковре в гостиной Кристи яростно делала гимнастику, сгоняя последние отеки.

– Поздравляю, – весело сказал ей Эрвин, – мы свободны. Инцидент исчерпан.

Она не ответила. Ладно, пусть так…

Спальня служила бывшему капитану также и кабинетом. Прикрыв за собой дверь, Эрвин взял было в руки комп, включил голографический экран – и выключил. Ни к чему тревожить машинные вычислительные мощности и хитроумные программы, когда в голове имеется то же самое биологической природы. Спустя полчаса он уже свободно читал текст. Как и следовало ожидать, шифр быстро свелся к простейшему подстановочному, проще говоря – элементарному средству от любопытства судовой команды. И как опять-таки следовало ожидать, текст оказался подробнейшей личной бухгалтерией капитана.

Двух капитанов! Тот, что был заперт в трюме, отважно и нахально врал, будто бы в глаза не видывал этих бумаг. Перед Эрвином лежал полный перечень принятых и отправленных Сковородкой товаров из числа тех, за которые обоим капитанам – и старому, ушедшему на покой, и изнывающему ныне взаперти – платились отдельные комиссионные суммы.

Еще через час догадка Эрвина о назначении импортируемых Хлябью антигравов превратилась в уверенность.

Кристи не выдержала – заглянула в спальню, приоткрыв дверь.

Эрвин смеялся.