Вот уже два года Лавров и Абрикосова существовали в своем театре с Аллой Перовой, молодой и знающей себе цену особой.

Александр впервые ошибся в своих суждениях о человеке – все оказалось значительно хуже. Новенькая оказалась не просто стервой и гадиной, а буквально гиеной в человеческом обличье. Подлее ее было не найти. Алла совершенно никого не уважала, а Варвару так просто возненавидела. Это была жгучая черноглазая брюнетка с красивой улыбкой, очень охочая до мужчин. Она не отказывала никому, с удовольствием спала и с богатыми поклонниками, и с охранниками театра, получая удовольствие от секса во всех его проявлениях.

И дело было, конечно, не в том, что она балерина. Подобные женщины – в народе их называют «гулящими» – встречаются и среди продавщиц, и среди медсестер, и среди руководящих работников. Вот и у них в театре появилась такая Аллочка, и все уже про это знали. А кому надо было, с ней переспали.

Она была очень талантлива, однако с коллегами чрезвычайно груба, обслуживающий персонал вообще за людей не считала и постоянно всем хамила. Могла на чистый, только что вымытый пол в гримерке специально просыпать тальк или нарвать бумажек, лишь бы намусорить. И так по нескольку раз в день, со злорадством наблюдая, как пожилая уборщица ползает на карачках возле ее красивых ног. И главное – никакой мотивации. Вот зачем она так делала? Да просто так! Из вредности.

Для партнеров на сцене она была сущим наказанием. Все внимание должно было концентрироваться только на ее персоне, на ней одной. Женщин она сразу же пыталась заслонить собой, а о партнерах-мужчинах вообще не думала. Совершенно не помогала им при поддержках, валясь в руки бетонным мешком, как будто лишь о том и мечтала, чтобы танцоры вывернули себе плечи и надорвали спины. На сцене она брала ярким темпераментом и, безусловно, молодостью и хорошей техникой исполнения.

Лавров так и не встал с ней в пару. «Боже упаси мне с ней танцевать! Я уже старенький для такого напора! После Вари мне ее точно не вынести», – говорил он.

Служащие театра стали перешептываться:

– Вот ведь стерва! А мы еще на нашу Варвару бочку катили… Да она просто строгая и справедливая. А эта… Как только ее земля носит? – Возмущению людей не было предела.

Репертуарные спектакли у Абрикосовой не отняли, но вторым составом поставили Перову. И Варя прямо-таки чувствовала горячее дыхание соперницы себе в затылок. Черные глаза Аллы, казалось, следили за каждым ее движением, за каждым словом, как будто та ждала, когда с Варварой что-то случится. Могло, между прочим, что-то серьезное – травма на репетиции или неудачное падение на скользком кафеле дома. И тогда сразу же на сцену выйдет Аллочка, станет блистать, уж такого шанса не упустит. Задвинуть назад ее будет невозможно, и спектакли придется танцевать в очередь: на первой неделе месяца, к примеру, солирует Алла, на второй – Варвара. Поэтому Абрикосова старалась всеми силами не получить травму. Ей даже порой мерещилось, что у нее началась паранойя, а Перова только того и добивалась – хотела свести ее с ума.

«Хорошо, что у меня партнер отличный, я со стопроцентной уверенностью знаю – он меня никогда не уронит. Можно быть спокойной», – думала Варвара.

На такие вещи, как женское недомогание, высокая температура, кашель или еще что-то подобное, она вообще не обращала внимания и выходила на сцену, даже если нездоровилось. Раньше-то Варя могла попросить директора отменить спектакль, но сейчас, когда в спину дышала соперница, нельзя было такое позволить.

– Угробишь ты себя, – как-то раз заметил чуткий Александр после очередного спектакля, заметив бледность партнерши и темные круги под глазами.

– Ты же видишь, какая ситуация. Может, мне и правда пора? На покой, я имею в виду, – вздохнула та.

– Опять начала? Не смей! Не сдавайся! Вот увидишь, мы все равно докажем, что мы лучшие!

– Да, да, конечно… Вот только стало тяжело, что мне наступают на пятки. И я стала нервная, раздражительная, – пожаловалась Варя. – Здоровья и сил это не прибавляет, уж точно.

– Я заметил. Хочешь бренди? – внезапно предложил Александр.

– Нет, спасибо.

– Уверена? – Было видно, что Саша искренне переживает за подругу.

– Да. Знаешь, о чем я тут недавно подумала? После того как к нам в труппу пришла Алла, у меня не появилось ни одного нового спектакля. Каждый год премьера, но вот уже две премьеры танцует Аллочка.

– Мне тоже такая мысль приходила в голову.

– У меня не забрали прежние спектакли, но и нового ничего не дают. А старые постепенно сходят со сцены, у меня уже минус одна роль. Что дальше? У Аллы каждый год будет премьера, а у меня все сойдет на нет? Старушка Варя тоже сойдет на нет? Это так противно! Так не должно быть! – воскликнула она.

– Варя, будь благодарна нашим зрителям, они как ходили на тебя, так и ходят. У тебя всегда аншлаг и без премьер.

– Все равно, мне стали сниться страшные сны, – пожаловалась Варя. – Как будто Алла танцует, танцует… а я смотрю, стоя за кулисами…

– Сложный спектакль тебе все равно не станцевать, – буркнул Александр.

– Что?! Мне не станцевать?! Как ты можешь так говорить! Это просто удар в спину! Вот уж не ожидала от тебя! Нет в мире ничего, что я не смогла бы станцевать! – взвилась Варвара.

– Да ты не поняла…

– Все я поняла! Не хочу тебя слушать! Вставай с ней в пару и радуйся! – закричала балерина, схватила свой плащ и сумку и выбежала, прежде чем Лавров успел ее остановить.

– Варя, подожди! Варвара! – кричал он ей вслед. – Ты не так поняла!

Но Абрикосова не останавливалась. И партнер не мог броситься за ней вдогонку, потому что еще не переоделся, в отличие от нее. Вечно Саша копался, как барышня…