Книга: Стеклянные тела
Назад: Айман Квартал Вэгарен
Дальше: Исаак Промышленный район Вестерберга

Хуртиг
Квартал Крунуберг

В понедельник Эмилия Свенссон сообщила, что кровь на бинте из квартиры Симона, вероятнее всего, принадлежит тому же человеку, что и кровь с бинта, обнаруженного на берегу в Сконе.
И человек этот – Симон Карлгрен.
К тому же его дугообразные отпечатки обнаружились на двух бутылках из-под дорогого вина, найденных на том же берегу. В данный момент Эмилия вместе с техниками из Сконе выясняла, не объявятся ли на одной из бутылок отпечатки, найденные на усилителе с пентаграммой. Они могли бы оказаться отпечатками Эйстейна Сандстрёма.
В дверь постучали, и в кабинет Хуртига вошел Олунд. Хуртиг поблагодарил Эмилию и закончил разговор. Олунд уселся напротив Хуртига; он принес известие о том, что единственный адрес Эйстейна, который удалось добыть, – это некий абонентский ящик в Хорнстулле.
– Тот же, что связан с кассетами? – спросил Хуртиг.
– Не знаю, но вполне возможно. Я объявил Эйстейна в розыск, так что рано или поздно мы его возьмем. – Олунд помолчал и спросил: – Как у Шварца?
– Подозревается в служебной ошибке, отстранен от работы, ждет расследования. Биллинг связался с прокурором, и, скорее всего, Шварца в ближайшие полгода ждет бумажная работа.
– Полицейские, которые расследуют дела полицейских. – Олунд усмехнулся и посмотрел на Хуртига. – А расследование точно будет проведено как следует? Я имею в виду – объективно?
Хуртиг заерзал. Ему самому казалось в высшей степени странным, что коллеги расследуют дела коллег, а в этом конкретном случае он был убежден, что Шварц не совершал никакой ошибки.
Смерть Симона была самоубийством и ничем иным.
– Почтовое отделение под слежкой, регистрируются все абонентские ящики, – сказал Олунд. – И теперь, когда мы знаем, о ком речь, я потребовал видеозапись, на которой есть все посетители.
Олунд попросился за компьютер Хуртига, ввел свой личный пароль и открыл файл под названием «А/я 222».
Зарегистрированных посещений оказалось восемнадцать; когда Олунд запустил запись, Хуртиг увидел помещение почты – сверху наискосок. Первый эпизод имел место шесть месяцев назад. Дверь в нижней части картинки открылась, и вошел Симон Карлгрен. Он огляделся, словно желая удостовериться, что один, потом подошел к ящику и открыл его. Вынул несколько писем, запер ящик и ушел. Следующий эпизод, две недели спустя, был почти таким же. Симон забрал новые письма, а еще небольшую бандероль.
В третий раз камера наблюдения показала Симона в компании какого-то молодого человека, и Хуртиг попросил Олунда остановить запись.
– Это может быть Эйстейн, – сказал он. – Можешь отмотать назад кадр за кадром?
Олунд сделал, как его просили, несколько раз щелкнул мышью – и они увидели лицо незнакомца. Изображение было резким, отчетливым, и Хуртиг тут же узнал юношу.
– Чёрт, – выдохнул он. – Это же его я встретил в туалете, когда был на концерте в «Третьем пути».
Так значит, человек, предложивший девушке наркотики и с которым Хуртиг обошелся столь сурово, и был Эйстейн Сандстрём.
Олунд вопросительно взглянул на Хуртига, и тот рассказал о встрече с Эйстейном, однако предпочел не упоминать, что ударил парня в лицо.
– И этот чёрт даже сказал об абонентском ящике. О своем собственном абонентском ящике.
Хуртиг подумал, как могли бы развиваться события, если бы он тогда задержал Эйстейна за хранение наркотиков и доставил его в полицейское управление. Может быть, тогда Симон остался бы жив, а может, остался бы жив и отставной майор Юнг из Энгельхольма.
Олунд снова запустил запись. Симон открывает ящик; увидев, что он пуст, поворачивается к Эйстейну и что-то говорит. Они как будто спорят и покидают помещение, жестикулируя.
Следующие эпизоды ничем не отличались от предыдущих. Симон или Эйстейн появлялись, иногда вместе, открывали ящик. Находили его пустым либо вынимали несколько писем или бандероль.
Предпоследняя запись, однако, оказалась совсем другой и к тому же самой интересной.
Она была вчерашней, и значит, сделана меньше двадцати четырех часов назад. Камера зафиксировала одетого в костюм мужчину, который держал перед собой газету так, что его лицо осталось скрытым. Однако не было никаких сомнений: отпирал он тот же самый ящик. Мужчина достал конверт и быстро покинул помещение. Его визит от начала до конца занял меньше пятнадцати секунд.
– Это что за хрен? – спросил Хуртиг и попросил прокрутить запись еще раз.
– Кто-то, кто знает, что зал под наблюдением.
– Можешь затребовать записи с ближайших камер? В смысле – с банкомата, из метро и так далее?
– Конечно. Сейчас же и сделаю. – И Олунд запустил последнюю запись.
Она тоже оказалась датирована вчерашним днем. Эйстейн открыл дверь, вошел, отпер ящик. Вынул письма, сунул их в карман, после чего обернулся и посмотрел прямо в камеру.
Хуртиг дернулся, словно его заметили.
Тридцать долгих секунд Эйстейн с ненавистью смотрел в камеру, после чего продемонстрировал средний палец и, не торопясь, вышел.
– Он знает, что мы видим его, – констатировал Хуртиг. – Скверно.
Олунд разлогинился; прежде чем уйти, он обещал вернуться, как только добудет остальные записи.
Снова зажужжал мобильный телефон. Сообщение от Исаака. «Поужинаем сегодня в «Рокси»?»
Хуртиг написал, что не успеет, но с удовольствием выпьет пива в «Мовице» чуть позже.
Тут же пришел ответ: «Ок».
Снова оставшись один, Хуртиг взял диск, записанный Эмилией Свенссон, сунул его в компьютер и нажал «play».
Он хотел понять философию Симона и Эйстейна и, слушая грохот Голода, читал из тетради с текстами. Дорожка называлась «Азбука для обвиняемых».
Запись была сделана для девочки, которая утопилась в наполненном водой сухом доке в гавани Треллеборга. Девочку звали Аманда.
Голод шептал едва слышно, и проще было следовать за ним по тексту из тетради:
«Аманда.
Буссе.
Ванья.
Виллиам.
Горан.
Давид.
Ингрид.
Йенс.
Карита.
Кристоффер.
Куин.
Лайла.
Мария.
Нинни.
Оке.
Пернилла.
Ракель.
Симон.
Сусанне.
Ториль.
Улинда.
Унни.
Фредрик.
Хавьер.
Эйстейн.
Эльва.
Эстелле.
Юсефф.
Яльмар».
Хуртиг узнал некоторые имена в тетради – Ванья, Симон и Эйстейн, и имена самоубийц – Карита, Давид и Мария.
При имени Ваньи ему стало плохо.
Он понимал, что убийца выбирает жертв не по алфавиту и что запись – просто игра, но он задумался: почему Симон или Эйстейн сделали такую запись именно для этой девочки?
Звуки стихли, и Голод рассмеялся сердечным, невиннейшим смехом. Словно только что отмочил шутку.
Пискнул телефон внутренней связи, и телефонистка доложила, что Хуртига спрашивают два человека.
– Тут внизу стоят Эдит и Пол Юрт, хотят встретиться с тобой. Попросить их записаться и прийти в назначенное время?
– Нет, пропусти их.
В ожидании нежданных посетителей Хуртиг сходил на кухню за большой чашкой кофе. Он подозревал, что дело касается Ваньи, и, вернувшись в кабинет, спрятал тетрадь с текстами Голода в ящик стола – ему не хотелось, чтобы она попалась на глаза Эдит и Полу.
Отпивая кофе, он услышал, как открылись двери лифта, потом раздались шаги в коридоре, и вот красное, заплаканное лицо Эдит появилось в дверях.
Хуртиг отставил чашку, поднялся и пошел навстречу Эдит.
Если лицо Эдит Юрт было красным от слез, то лицо Пола – опухшим от спиртного. Пока они рассказывали, что Ванья пропала, по кабинету распространялся запах перегара. Родители не видели девочку с вечера субботы и очень беспокоились за нее.
Хуртиг сказал, что Ванья звонила ему, когда направлялась домой к Симону Карлгрену.
– Кто это? Не знаю такого. – Пол говорил почти агрессивно.
– Мы считаем, что Симон и его товарищ играют центральную роль в распространении волны самоубийств, а Ванья говорила, что ждала кассеты, но теперь пошла на попятную. Полагаю, вам известно, что это значит?
– Что она не хочет покончить с собой? – Эдит как будто полегчало.
– Именно. Что, безусловно, хорошая новость.
Потом Хуртиг рассказал о вечере субботы, о смерти Симона и о том, что Ванья так и не объявилась.
– Конечно, мы сейчас же объявим Ванью в розыск. Но сначала я хочу задать несколько вопросов, и очень важно, чтобы вы ничего от меня не утаивали.
Пол и Эдит переглянулись и кивнули в ответ.
– На вечеринке, которая была после похорон, – начал Хуртиг, обращаясь к Полу, – вы сказали мне, что Хольгер – биологический отец Ваньи.
Пол непонимающе посмотрел на него; Эдит угрюмо взглянула на мужа.
– Разве? – Пол облизал губы.
– Так это правда или нет?
Они кивнули, и Хуртиг продолжил, обращаясь к Эдит.
– Являетесь ли вы биологической матерью Ваньи?
– Нет, – устало сказала она. – Я не могу иметь детей.
– Вам известно, почему Хольгер и его жена отказались от девочки?
– У матери Ваньи были проблемы с психикой, – сказала Эдит. – Но еще хуже то, что у Ваньи был старший брат, который едва не убил ее в младенчестве.
– Что стало с ее братом? – В животе неприятно засосало.
– Этого мы не знаем… – Эдит посмотрела на Пола, который подтвердил ее слова.
– Тогда я могу сказать, что его зовут Эйстейн, – объявил Хуртиг, – и он – приятель Симона. Вдобавок он тоже исчез. Добавлю – утром его объявили в розыск.
В ответ воцарилось молчание. Хуртиг увидел, как Пол сжимает кулаки, как меняется его взгляд. Хуртиг быстро понял: то, что он видит, – это отчаяние.
Ненависть и отчаяние.
– Степень приоритетности? – спросил Пол, и у Хуртига возникло ощущение, что эта ненависть направлена на него лично.
– Высшая.
– Тогда что вы здесь делаете? Разве вы не должны заниматься поиском?
– У нас есть сотрудники, которые справляются с такими вещами лучше, чем я. К тому же у меня на руках расследование убийства. Трех убийств, скорее всего.
В которых может быть замешан Эйстейн, подумал он, но не стал говорить этого. Зато пообещал бросить все силы на поиски Ваньи.
Они проговорили еще полчаса. Хуртиг задавал неоходимые вопросы, следуя пунктам стандартного формуляра о пропавших без вести; когда они прощались, Пол выглядел спокойнее, однако Хуртигу трудно было забыть тот полный ненависти взгляд, которым Пол одарил его.
Хуртиг подготовил все для объявления Ваньи в розыск и пошел к Олунду узнать, как обстоят дела с записями с камер наблюдения, расположенных рядом с почтовым отделением.
– Я закончил, – отрапортовал Олунд, – но увидел, что у тебя посетители, и не хотел мешать.
– Это родители Ваньи Юрт. Ее не видели с вечера субботы. Нашел что-нибудь на записях?
Олунд посмотрел на него, покачал головой.
– Боюсь, ты будешь разочарован. Человек, закрывавший лицо, к сожалению, не попал в объектив ни одной другой камеры.
Олунд запустил одну из записей.
– Это же не Лондон, – сказал он. – Есть лазейки, и этому человеку, может быть, повезло, или он знает, где расположены камеры.
На экране были совершенно пустая улица, несколько дверей возле почтового отделения.
Припаркованная машина. Серебристый «БМВ».
– Вот ведь черт, – выговорил Хуртиг. – Это же машина Хольгера Сандстрёма.
Назад: Айман Квартал Вэгарен
Дальше: Исаак Промышленный район Вестерберга