Симон перевернулся в воздухе, увидел, как приближается жесткий асфальт. Он был стеклом, которое сейчас разобьется; тысячами проходили воспоминания. Одно, одно и несколько, одно наплывало на другое, все быстрее, и все быстрее он несся вниз, к Фолькунгагатан.

Жизнь, лишенная хронологии.

Симон в костюме: конфирмация. Событие, которое он потом отрицал всю свою короткую жизнь.

Симон в песочнице. Кто-то забрал его ведерко, он плачет. Мама сидит спиной к нему. Курит. Болтает. Курит. Болтает. Курит. Курит. Курит. Противный запах.

Симон в седьмом классе. Болит живот. Не может ответить на вопрос. Описался. Все смеются.

Симон один дома. Мастурбирует на мамино белье. Потом стыдно.

Симон играет со спичками за школой. Один, как всегда.

Пожарная команда и заголовки в газетах. «Пироман все еще на свободе».

Никто не знает. Только он.

Симон в магазине «Консум». Ему пять лет. Хочет купить конфет на краденые пять крон. Мама здесь, деньги жгут руку.

Стекло дало трещину. Трещинами пошло сознание.

Симон у дедушки в Витваттнете.

Симон встречает Эйстейна.

Симон Светоносный.

Симон неверный.

Симон Петр.

Симон Кананит.

Симон Зелот.

Симон, отец Иуды.

Симон, брат Иисуса.

Симон лжет, всегда выкручивается, заметает под ковер, выбирает путь наименьшего сопротивления, учится манипулировать, и отчаянный страх разрывает грудь.

Маленький мальчик, который не хочет взрослеть, но который ненавидит быть ребенком.

Вообще не хочет быть.

Слишком одаренный для обычной работы. Высокомерный. Неверно понятый. Ленивый. Любопытный. Иногда амбициозный. Симон нигилист, медиократ, мизантроп, сатанист. Симон, который объявляет себя мусульманином только потому, что его отец ненавидит мусульман.

Часто напуганный.

Иногда – напуганный до смерти.

Иногда объятый страхом.

Но никогда не бесстрашный.

Никогда не уверенный.

Никогда не сытый.

Всегда голодный.

Спит по нескольку суток подряд. Забывает поесть.

Ищет героин. Влюбляется.

Держится подальше от людей.

Сидит дома.

Выжидает.

Терпит.

Он видел шеренги мертвых подростков, которые претворили свои мечты в реальность, а он сам – не решился. Умерших вместо него, принявших на себя его боль и сделавших ее своей болью.

Симон кромсает себя.

Симон кричит.

Симон счастлив.

Но сейчас ему стыдно. Хочется просить прощения.

Симону жаль губить свою жизнь, ему вдруг не захотелось умирать. Захотелось начать сначала, сыграть еще одну партию с девочкой по имени Ванья, которая сказала, что хотела умереть, но передумала, потому что впервые поняла, что такое любовь. Которая сказала, что любит его, после неудачного траха на берегу, на влажном песке возле Энгельхольма.

Сказала, что любит его за то, что он такой, какой есть.

Ванья, которая могла бы прийти к нему домой, но не пришла.

Столь неубедителен он оказался.

Он растратил свою жизнь на бессмысленность.

Пугливый, как бродячая собака, подумал он, и это было, как если бы страх пережил его.

А асфальт – это всё.

Стекло, бывшее Симоном, разлетелось на миллиарды осколков о загаженный тротуар Фолькунгагатан.