Она вынула бритву изо рта. Предосторожность оказалась излишней. Иногда, если у тебя с собой острые предметы, тебя могут остановить в дверях, но на этот раз не было вообще никакого контроля.

Плати, заходи и делай, что хочешь. Распоряжайся собой, как знаешь.

Из динамиков послышалась ее любимая «Gloomy Sunday», Диаманда Галас поет, аккомпанируя себе на фортепиано. Одна из тех пластинок, которые Ванье можно было включать дома на полную громкость. Пол говорил, что это – новая обработка классики.

Иногда их миры все же соприкасались.

Но Ванья не хотела думать про Эдит и Пола. Они сейчас не вписывались в ее мир. Сегодня она сосредоточится на себе самой.

Ванья протолкалась к барной стойке, и вскоре перед ней стояла банка пива.

Ванья огляделась. Ни одного знакомого лица, за исключением девушки с Голодом на футболке по ту сторону бара. Ванья забыла, как зовут эту девушку, но она иногда видела ее в «Лилии». Тип, говоривший с ней, выглядел как социальный работник – или же легавый, и Ванья подивилась, как у него хватило смелости прийти сюда.

Она закрыла глаза. Ощутила возбуждение, предвкушая то, что сделает. Совсем другое чувство, когда делаешь это публично, перед другими и вместе с другими. Когда она одна, боль затрагивает только ее и не видна. Она тайная, стыдная. Маленькая и жалкая. Здесь она сильная и могучая. Словно у собравшихся тут одно тело на всех, они делят вены и нервную систему. Единое стенающее существо.

Ванья никого не знала. Но понимала, что знает всех. В темноте все равны.

Вот бы Мария была здесь с ней.

Белая основа потекла и смешалась с черной тушью, но Ванья еще не чувствовала себя по-настоящему готовой. Не ощущала себя достаточно грязной.

Эта банка пива на сегодня последняя.

Какой смысл резать себя, упившись в говно. К тому же крови будет слишком много.

Она послушает первую композицию. Когда они закончат, выйдет к устью тоннеля.

Она порежет себе грудь. Там, где сердце.