Глава 8

– Значит, все-таки решился? – меланхолично пережевывающий свой шашлык Саша Кацендорн смотрит на меня пристально, будто дырку сверлит. Видимо, спиртное его слегка уже поднакрыло с отвычки, несмотря на обильную и горячую закусь.

– Да, тезка, решился, – киваю в ответ. – Долго думал и надумал. Все равно больше ничего толком не умею. Куда мне с моим «багажом»? В народное хозяйство?

– Это да, – тянется мой тезка за очередным куском свежего, еще теплого, румяного лаваша, присыпанного сверху кунжутными семечками. – В народном хозяйстве механизаторы да комбайнеры нужны… Но никак не спецы по меткой стрельбе в ближнего своего… А чего не назад, к своим, а в «стрижиках» решил остаться?

– Смысл? – лишь пожимаю я плечами в ответ. – Штат там давно набран. На прежнюю должность уже точно не возьмут. В простые опера? В моем-то возрасте и с моей выслугой? Не солидно как-то… А «Стрижи» предлагают старшего группы. И оклад приличный. Да плюс командировочные и прочие «за сложность-напряженность». Даже чисто по деньгам – куда выгоднее, чем в Росгвардии…

– Но есть нюансы… – насмешливо фыркает теперь уже бывший морпех, явно вспомнив весьма неприличный бородатый анекдот.

– А куда ж без них? – улыбаюсь я и развожу руками. – Росгвардия – как ни крути, государственная структура. И работает только на нашей территории. А «Стрижи» как были «частниками», пусть и под крылышком у «кого надо», так и остались. И отправить могут, как я понял, практически куда угодно: хоть в Африку, хоть в Азию, хоть в Латинскую Америку.

– М-да… Что-то все больше на «Блэкуотер» становится похожим…

– Типун тебе, – обрываю я собеседника. – Пока даже намеков на какую-то гнусь – в помине нету.

Саша поднимает стограммовую рюмку водки.

– Вот за это давай и выпьем.

– Лучше – за твое здоровье, – не соглашаюсь я.

– Так за него мы уже, вроде, пили? – недоуменно поднимает на меня взгляд Кац.

– За твое – не грех и еще раз выпить.

– Это да, – вздыхает он, – осталось-то его – всего ничего.

Сидим мы в этом уютном питерском заведении «с кавказским колоритом» не просто так, а сразу по двум поводам: меня – выписывают завтра, а вот Сашку окончательно и бесповоротно списывают… Нет, жить он, конечно, будет. Надеюсь – еще долго и счастливо… Но вот служить – точно нет. После всех операций он теперь даже на четвертую группу предназначения не вытягивает. Все, полная отставка по состоянию здоровья. На страховку «Стрижи», врать не буду, не зажались, компенсацию тезка получит весьма немаленькую… Но что с той компенсации тридцатилетнему мужику, еще три месяца назад находившемуся буквально на пике физической формы, а теперь ставшему фактически инвалидом?

– Да нормально все будет, – стараясь не сфальшивить интонацией, убеждаю я его. – Ты парень молодой еще, найдешь, чем заняться… В целом мысли какие?

– Думаю – домой двину, в Нижний. А там, на месте, осмотрюсь да и порешаю, что и как. Ну, что – еще по одной?

А запросто! Хорошо ведь сидим, почему ж нет?

– Девушка! – взмахом ладони привлекаю внимание молоденькой официантки и, когда та подходит, продолжаю. – Нам еще один графинчик водочки, пару мясных салатов и… шашлычка?

Отреагировав на мой вопросительный взгляд, Саня молча согласно мотает головой.

– Два двойных, а то он у вас вкусный, но уж больно порции маленькие…

Девушка добросовестно заносит заказ в маленькую записную книжку и упархивает в сторону кухни.

– А хорошо тут все-таки… – откидывается на мягкую спинку диванчика Саня. – А главное – ничего «авторского», мать его…

Это да, это он верно подметил. Последнее время Северная Пальмира просто крышей потекла по этому идиотскому термину. Натуральное массовое помешательство. У них теперь в какую сторону ни плюнь – все «авторское»… «Авторский WOK от бренд-шефа»… Это, мать его, вообще что? Нет, что такое WOK я, слава богу, знаю – лапша китайская. Та самая, которую герои американских фильмов обожают на дом заказывать, когда сами готовить не хотят. По сути – тот же «Доширак», разве что качеством чуть лучше и с натуральным мясом. Впрочем, что там за мясо – вопрос открытый… А тут – авторский!!! Да еще и от какого-то загадочного «бренд-шефа», кем бы он ни был… Да и все остальное – такое же. Авторское меню в ресторанах. Авторские пирожки и пирожные в кондитерских… Ребята, да у моих бабушки и мамы на кухне тоже все пирожки были – сплошь авторские. Но это вовсе не повод за пироженку размером с коробок спичек полторы сотни рублей требовать…

А вот этот «Шашлык Хаус», несмотря на глуповатое название, местечком оказался весьма приятным. И обстановкой, и меню, и расценками откровенно радовал. Ресторанчик сложно было назвать грузинским там или армянским. Скорее – усредненным кавказским. Стены под каменную кладку с характерным орнаментом, блюда медные с чеканкой и кинжалы да сабли на стенах, обитый тканью с фестонами потолок, мягкие диваны с подушками. Но все умеренно, без лишней аляповатости, глаз не режет. И приготовлено все отлично при вполне вменяемой цене. Словом – я тоже не жалел, что мы именно сюда зашли. И до Московского вокзала, с которого через несколько часов отправится Сашкина скоростная «Волга» на Нижний Новгород, – рукой подать. Даже с его костылями доберемся минут за десять, если не быстрее. Правда, выходить из теплого, пропитанного вкуснейшими запахами жареного мяса и свежего хлеба помещения в промозглый и холодный Питерский октябрь – нет ни малейшего желания. И прямо сейчас – очень радует, что хоть и придется, но – позже, позже… А пока – еще по соточке под нежнейшее мясо с хрустящей, пропеченной корочкой да с острым, отдающим кинзой соусом.

– Хорошо! – соглашаюсь я с Саней и наливаю из принесенного официанткой графинчика нам еще по полста капель на брата. – Быть добру!

Сашка тост охотно поддерживает.

Вот тебе и «Здравствуй, жопа, Новый год»! В самом, чтоб его, прямом смысле.

– Твою ж мать!!!

Осыпавшаяся с потолка цементная пыль густо присыпала плеснувшийся в одноразовом пластиковом стаканчике разведенный спирт. Более опытный Салават, буквально каким-то «верхним чутьем» уловивший, что именно этот снаряд из десятков, свищущих прямо сейчас над головой, рванет неподалеку, прикрыл свой ладонью. Бахнуло знатно, миллиметров, думаю, не меньше ста двадцати. Интересно, «сани» или все же «саушка»? Впрочем, какая разница? Хорошо – не прямое попадание. Пробить все перекрытия нашего блиндажа, может, и не пробило бы… Но праздник был бы испорчен окончательно. А так… Ну, похрустим немного цементной крошкой «на закуску»… Спирт и не такое продезинфицирует… Да уж, более безумного «новогоднего застолья» я в своей жизни припомнить не могу, как ни стараюсь.

– Ну, с Новым годом, мужчины, – на чумазой физиономии Салавата только зубы да белки глаз блестят в полутьме.

– А не рано? – с сомнением глянул я на часы.

– По Иркутскому времени – самое оно, – снова сверкнул зубами в полутьме мой собеседник и организатор здешнего «нарушения безобразий». – Тамошний я. Вот, будем считать, с семьей отмечаю.

Ну, тут возразить нечего. Семья – это святое, в своем праве человек.

А вообще, конечно, полная задница. «Здрасте!», что называется, и «С прибытием!». Не успели добраться, едва не сгинув под пусть и не прицельным, зато массированным артобстрелом, загнать в заглубленный и перекрытый, здоровый, явно танковый капонир своих «стальных» коней и найти нужный блиндаж… И сходу, как говорится, с корабля на бал, угадили на эту «безобразную и разнузданную пьянку». Ну, как, пьянку… Нет, грамм по полста водки или разведенного спирта на нос все же набралось. После того как я на правах припозднившегося и никем нежданного «варяжского гостя» свою фляжку с водочным НЗ на стол выставил…

– Взаимно, Гарифыч, – прежде чем выпить, я все-таки собираю нападавший в стакан и не успевший утонуть сор мизинцем. Понты – понтами, а пыль и песок на зубах и без того скрипят.

Поблизости снова гулко дадахает разрыв очередного «чемодана» весьма немалого калибра. И вновь пол под ногами идет волной, а на голову и за шиворот с потолка сыплется мелкий мусор. Что-то разошлись они… Второй час мы тут и второй час в этой норе сидим, будто мыши какие или тараканы. Потому как даже самая крутая спецура под артобстрелом работает так себе. Да чего уж там… Откровенно хреново под артобстрелом работается. Вот когда устроят они хотя бы небольшую передышку… Впрочем, я пусть офицер и не армейский, а самый что ни на есть «мент поганый», но отлично понимаю, что встряли мы в этом Душанбе. Конкретно встряли. Никто нам тут спокойно по специальности отработать уже не даст. Какое, в баню, деблокирование посольского комплекса и вывод персонала, если по городу третьи сутки вражеская артиллерия молотит? Дураку понятно, что после такого «вступления» можно ждать только одного – крупномасштабного штурма города талибами и…

– Когда ж оно у них кончится-то, – негромко вздыхает кто-то из моих.

– А черт его знает, – пожимает плечами Салават. – В одном уверен, склады у здешних вояк были немаленькие… Денег на армию тут последние пару-тройку лет не зажимали… Хватит всего и надолго.

– И как же вы умудрились все это талибам сдать? – недоуменно смотрю я на собеседника.

– Ну, во-первых – нифига не мы… Наше все при нас. Опять же, если бы просто сдали, – грустно усмехается тот в ответ. – Тут едва ли не половина местной армии к талибам чуть не в первый день мятежа переметнулась. В полном составе, с вверенным оружием и техникой. В колонну, сука, по трое, с развернутыми знаменами и под барабанный бой умаршировали. А вторая половина, увидав такой тухляк, собрали жопы в горсть и рванули в разные стороны, кто куда. Так что, теперь тут, кроме нашей «двести пьяной», против душманов и встать-то некому. Разве что вы еще вот теперь… Вливайтесь, бляха-муха.

М-да… Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд… По телевизору в России картинка вооруженного мятежа и последующего прорыва через границу бойцов Талибана в Таджикистане выглядела не так мрачно. В «ящике с привидениями» говорили об отдельных случаях перехода солдат правительственных сил на сторону талибов. А тут вон оно как… Впрочем, командиру роты глубинной разведки 783-го отдельного разведбата 201-й дивизии, тьфу, вернее – 201-й российской военной базы Салавату Гарифовичу Ишукову я доверять склонен куда больше, чем телевизору. Он – тут, а новостная телестудия – в Москве, в Останкино осталась. Ему на месте всяко виднее.

– Перспектива – закачаешься, – задумчиво почесываю бровь я. – И какие у нас шансы?

– Это смотря на что, – с видом древнекитайского философа изрекает ротный. – Конкретно на ваши задачи, если не будете начала штурма дожидаться, а прямо сейчас к посольскому городку на прорыв пойдете – возможно, и успеете их выдернуть. Там народу не так уж много осталось, где-то под сотню рыл. Семьи и вспомогательный персонал оттуда еще в «угрожаемый период» выдернули, успели. Так что там только мужики из посольских, из обслуги кое-кто и посольская же охрана – взвод примерно…

– Машины под вывоз дашь?

– Машины – это уже не ко мне, – отрицательно мотает головой Гарифыч. – Это уже к зампотеху. Но с твоим-то «мандатом»… Думаю, пяток «Уралов»-«Звезда» с «рулями» в комплекте он тебе даст, куда денется… А мы парой «бэтров» и взводом разведки обеспечим, на прикрытие. Сейчас ваших сил на все может и не хватить. Да и город с окрестностями вы не знаете. Эвакуировать-то вообще как планировалось?

– «Коровами», – даже не пытаюсь играть в секретность я.

Какая уж тут, в дупу, секретность?..

– Должны были вытащить посольских под прикрытием наших «Тигров» и вашей «брони» на аэродром, а по дороге дать сигнал. Прямо на «взлетку» пришли бы из Ташкента две «коровы» с прикрытием, тут ведь по прямой всего три сотни кэмэ в один конец. Места в «вертушках» и на посольских, и на нас – с запасом хватить должно было…

– Но не на нас, – зло щерится Ишуков.

Да уж, дивизию, а вернее – базу, не то, что парой – даже сотней «двадцать шестых» не вывезти. Даже если бросить все имущество, движимое и недвижимое. Даже если вывозить бойцов в одних трусах и босиком… Так что личный состав базы при любом раскладе остается тут. И задача у них простая, как гвоздь: держаться. Либо пока не захлебнется наступление моджахедов, либо пока не кончится сама дивизия. Такие вот «веселые» тут, в Душанбе, сейчас расклады.

– Но не вас, – смотрю я прямо в глаза подвыпившего разведчика.

Какое-то время мы играем в гляделки, а потом он опускает взгляд и лишь рукой вяло отмахивается, мол, а и черт бы с ним. Действительно, мы-то тут причем? Мы – такие же «стрельцы государевы», пусть и числимся «частниками». Нам приказ отдали – мы выполняем. А прямо сейчас – так и вовсе с ним, Салаватом, в одном блиндаже кукуем. Вот свалится нам на крышу какая-нибудь крупнокалиберная бетонобойная дрянь – и все, пишите письма мелким почерком. Все вместе ровным слоем по стенкам размажемся. И плевать будет, кто тут разведчик-«глубинник» из армейцев был, а кто – бывший старший опер из СОБРа, «на вольные хлеба» подавшийся. Снаряду – ему без разницы.

– А теперь как поступать думаете? – выпустивший пар Салават снова начинает прикидывать варианты. – От аэропорта-то уже, наверное, не осталось ни черта. Да и «вертушку» туда теперь гнать – верная гибель: все простреливается. Ссадят махом, как над Ханкалой в две тысячи втором.

– А вот тут тебе и карты в руки, – развожу я руками. – Кто тут у нас разведка? Вот и кумекай: где можно одноразовую ВПП для «вертухи» устроить, чтобы и от вас недалеко было, и «духи» сходу не пристрелялись? «Корова», она все же транспортник неприхотливый, на любую относительно ровную площадку сядет.

– ВПП – это для самолета, – начинает умничать Салават. – Для вертолета – ВП, вертолетная площадка…

– Веришь-нет, мне глубоко до… ну, ты понял. Я сейчас согласен хоть на причальный док имперского линкора класса «Звездный разрушитель», хоть на заброшенное школьное футбольное поле. Лишь бы там «корова» сесть могла.

Ишуков коротко гоготнул и, слегка фальшивя, насвистывая марш имперских штурмовиков из «Звездных войн», полез в стоящий углу блиндажа сейф. Как оказалось, за крупномасштабной картой Душанбе и прилегающих окрестностей. Причем, с даже уже нанесенной «легендой». Увидев мой заинтересованный взгляд – лишь плечами пожал.

– На то мы и разведчики, чтобы у нас самая полная информация о противнике была…

– Логично, – мне тут возразить нечего.

– Так, – бормочет негромко Салават, водя указательным пальцем по карте, расстеленной на спешно очищенном от небогатого «новогоднего угощения» столе. – Аэропорт – тухляк, вообще без вариантов. «Айни» – те же яйца, только в профиль… По ним сейчас тоже долбают – будь здоров… О, есть идея!

Его палец ткнулся куда-то чуть северо-восточнее Душанбе, по масштабу судя – едва ли больше чем в паре-тройке километров от городской окраины.

– Пустырь там знатный, оба «двадцать шестых» разом сесть смогут, ну, если пилоты там не совсем лохи раскидистые.

– Лохов сюда не пришлют, – подаю голос я.

Салават мимикой выражает согласие.

– Ну, вот и определились. Сюда «вертушки» и вызовешь, координаты я тебе запишу сейчас.

– Ага, – шмыгнул носом я. – Осталась полная фигня – начать да закончить… Что по поводу прорыва к посольскому комплексу порекомендуешь?

– Думаю, стартовать вам нужно в наглую прямо от нас. Через, – разведчик бросает короткий взгляд на массивные электронные «Касио» на запястье, – полтора часа. Как раз успеем вам в сопровождение пару «бэтров» с бойцами организовать. Огонь к этому моменту малость затихнет, а то и вовсе ненадолго прекратится, вот тогда вы и дернете отсюда на всех парах. Судя по точности пальбы – наблюдателей-корректировщиков у «духов» в окрестностях сейчас нет… Ну, мои пацаны свой хлеб тоже не зря едят… Да…

Отчаянные, смотрю, у Ишукова подчиненные. Несмотря на непрекращающийся обстрел, похоже, организовали наблюдение и прочесывание округи, не давая обосноваться поблизости вражеским артнаводчикам и заставляя противника тупо долбить по площадям. Впрочем – на то они и разведка. Уж где-где, а непосредственно вокруг ППД у них вообще каждый угол «приссан» должен быть, каждый булыжник – в лицо знаком.

– А с чего ты взял, что обстрел прекратится?

– Многолетний личный опыт, – с легкой укоризной, будто на несмышленого ребенка, смотрит он на меня. – Через полтора часа – полночь по местному времени… Артиллеристы, по-твоему, что – не люди?

– Так талибы, вроде, Новый год не отмечают…

– Талибы – да, не отмечают. Вот только сомневаюсь, что это моджахеды так лихо гаубицами пользоваться умеют. По-любому, из местных вояк перебежчики стараются. Лояльность доказывают. А они – «на четверть бывший наш народ». Не в смысле – евреи, а в смысле – с остатками советского воспитания люди. Вот к бабке не ходи – в полночь точно «на отметить» прервутся…

А что? Дельный план, вполне осуществимый. Нам на то, чтобы вырваться с территории базы и хотя бы на пару километров от ее периметра оторваться – много времени не нужно. Сам город мятежники пока не трогают, разве что случайный какой шальной снаряд прилетит. Целенаправленно долбят исключительно по координатам здешнего президентского дворца, 201-й базы, городского аэропорта и военно-воздушной базы «Айни». Вырвемся на городские улицы – до посольства доберемся с почти стопроцентной вероятностью.

– В самом Душанбе на улицах как? – подобная информация лишней не может быть в принципе.

– Талибов и мятежных войск пока, вроде, нет, – прищурив один глаз, Салават теребит задумчиво мочку уха, вспоминает. – Но уже вовсю «резвится» местный криминалитет и дезертиры. Да и простой народ не теряется. Одни под шумок чего нужного в хозяйстве урвать на халяву пытаются, вторые опять же по принципу «война все спишет» отношения друг с другом выясняют. Вот такой бардак, как сейчас, – самое идеальное время, чтобы горячо любимому начальнику с работы по темечку чем-нибудь тяжелым тюкнуть… Ага, «апоплексический удар… табакеркой».

Да уж, людей не переделать. Почти всегда и практически везде рядом с крупной катастрофой или боевыми действиями начинается вот такая гнусь. И не имеет тут значения ни континент, ни национальность. В сорок первом во Львове и на Волыни «щирые украинцы» с таким энтузиазмом принялись на совершенно добровольных началах резать своих вчерашних добрых соседей – евреев и поляков, что даже у немецко-фашистских оккупантов глаза от удивления на лоб лезли. Или в том же Новом Орлеане после «Катрины» тамошние жители сначала из разбитых стихией магазинов волокли все подряд, а потом друг друга под разными предлогами утилизировать начали едва ли не в промышленных масштабах… А здешние чем хуже? Опять же, это для русского обывателя таджик – туповатый и вечно заискивающий, зашуганный гастарбайтер… А в самом Таджикистане, кстати, вполне крупномасштабная гражданская война всего полтора десятилетия назад закончилась. И шутка про то, что «дедушка – воевал, дедушка умеет убивать», в здешних краях еще шуткой стать не успела. Да и умеющие убивать тут совсем еще не дедушки.

– Принимается, – соглашаюсь я. – Давай тогда порядок радиообмена оговорим.

– Легко, – соглашается Ишуков. – Сейчас я пацанам из роты РЭБ свистну – они рации ваших «Тигров» на нашу волну настроят, и все будет красиво. Позывной у тебя какой?

– Татарин, – не задумываясь, отвечаю я.

– Ммм-дэ? – скептически кривит губы и заламывает «домиком» бровь Салават Гарифович Ишуков, разглядывая мою самую что ни на есть рязанскую морду лица.

– Не, ну а что делать? – пожимаю я плечами. – Кто виноват, что фамилие мое так называется – Татаринов?

– Аргумент, – соглашается разведчик. – Ну, тогда, значит, я буду Горынычем.

– Тоже красиво, – оценив сходство позывного с отчеством, я негромко хохотнул. – Типа, чудище бусурманское?

– Сам ты – чудище… И бусурманин… А я, – Салават гордо вздымает в потолок указательный палец, – один из наиболее известных фольклорных персонажей русских сказок.

– Красиво излагаешь! – в непритворном восхищении изумляюсь я. – Вах, как сказаль, слющай, да!

– Ладно, пошутили – и будет, – лицо ротного вновь становится серьезным. – Пошли, буду тебя знакомить с моими головорезами, что тебя сопроводят и сберегут. А потом – к зампотеху, на «Уралы» для тебя его раскулачивать….

Богатый жизненный опыт Салавата не подвел – примерно без пяти минут полночь канонада вдали как-то враз поменяла тональность, из слитного рева сначала превратившись в отдельные гулкие «взлаивания», а потом и вовсе затихла. «И тишина!» Только звон и тонкий писк в обиженных на скотское обращение барабанных перепонках.

– Пошли! – прижимаю я пальцем тангенту установленной в «Тигре» рации.

Рыкнув на холостых движком и плюнув видимым даже в темноте солярным облаком, первым покатил БТР разведчиков. Под его колесами громко захрустел гравий и мелкие обломки всего подряд, густо устилавшие сейчас разбитый снарядами асфальт плаца. Мой командирский бронированный внедорожник – следом. Потом пойдут пять «с мясом» оторванных от большого сердца зампотеха новеньких «Уралов»-«Звезда» (как он по ним заранее убивался, как за их судьбу переживал… Мне кажется, жизнь водителей, пацанов-«срочников», которых нам «в лизинг» вместе с машинами сдали, его меньше волновала). Замыкать колонну будут еще два «Тигра», один – с крупнокалиберным «Кордом» на турели, второй – со «спаркой» из «Печенега» и АГС-30. Тоже штука хорошая, порой – ничуть не менее действенная, чем «Корд». И в самом арьергарде – вторая «броня» с Салаватовыми архаровцами, только не «восьмидесятка», как головной, а «восемьдесят второй», тот, что с тридцатимиллиметровой автоматической пушкой. В общем, совокупная огневая мощь у нас выходит вполне внушительная. Против танка, конечно, жидковаты (и то, смотря против какого и на каких условиях «встречи»), а вот пехота и так уважаемые исламистами самодельные огневые точки из гражданских пикапов «колхоженные» – нам практически не противник.

Едва мы тронулись в путь, в чехле на левой плечевой лямке «разгрузки» запиликал спутниковый телефон. Какой-то очень крутой с шифровальным блоком. Такой не прослушаешь, как ни старайся – парная трубка нужна. Понятно, «центр» вызывает. Юстас – Алексу, все дела… Звонка я этого и сам жду вот уже минут пятнадцать, с тех пор как отзвонился «куда следует» и сообщил состав нашей колонны, чтобы наших в посольстве предупредили по закрытой линии связи и «тонко намекнули», что мы – не подстава и не провокация. А заодно и полномочия мои подтвердили.

– На связи Татаринов, – нажав кнопку приема вызова, дисциплинированно представился я.

– О численном составе вашей колонны посольство уведомлено. Вас ждут.

В трубке запиликали гудки отбоя. Вот так… Ни «здравствуйте», ни «до свидания»… Хамы, мать их! Но то, что в посольстве ждут, – это очень хорошо. Чем меньше времени уйдет на погрузку – тем выше наши шансы вырваться из Душанбе живыми и с минимальными повреждениями.

Сам город, мелькавший за окном мчащейся по улицам бронемашины, смотрелся откровенно гнетуще. Даже там, где пока не видны разрушения и горело электричество, выглядело все каким-то настороженным и угрюмым. Сразу становилось понятно – в Душанбе уже вовсю начались, пользуясь хорошим эвфемизмом, подсмотренным мною когда-то в книжке про революцию семнадцатого года, «События». Именно так, с заглавной буквы. Нечто грозное и неотвратимое накатило на столицу Таджикистана, это чувствовалось буквально кожей даже тогда, когда на короткое время замолчала артиллерия, старательно мешавшая с землей российские военные части.

А местами уже и вполне явственные материальные следы видны были, что называется, невооруженным глазом. Вот только что промелькнул слева ощерившийся клочьями стекла в выбитых витринах торговый центр. Похоже, на первом этаже был какой-то крупный салон бытовой техники, вроде российского «Эльдорадо»… Теперь об этом напоминали лишь болтавшиеся на ветру полусорванные рекламные перетяжки да валяющаяся прямо перед выбитыми витринами огромная «плазма». Видно, уронили, когда наружу вытаскивали. Больше ничего вокруг не наблюдается – тишина и пустота. Зато, судя по слабым отблескам пламени, в разгромленном торговом зале явно начинается пожар. И что-то я сомневаюсь, что это короткое замыкание или еще какая случайность…

Через пару кварталов какая-то шайка откровенно мутных личностей не самого приятного вида, зато при оружии, кучкуется возле пары микроавтобусов. Заметили нас, начали по-бабуиньи скакать и показывать разные оскорбительные жесты. Разве что членами голыми не трясли. Один попытался что-то метнуть в нашу сторону. Вот это уже зря. У ребят нервы сейчас напряжены, будто тугая пружина. Им сейчас нет времени разбираться, что именно ты, обезьяна, кинуть в нас решил: гранату, пустую банку из-под пива или собственного дерьма пригоршню.

Головной БТР коротко, зато очень солидно прогрохотал башенным КПВТ, алые искры пуль крупного калибра сверкнули над головами. Гордых бабуинов будто ураганом сдуло. М-да, приматы как есть, в чистом виде. Кривлялись аккурат до тех пор, как не замаячила ответка. А потом – в кусты.

Добрый, я гляжу, у Ишукова личный состав. Я бы сразу на поражение отработал. Но то – я. У меня выслуги, если со всеми льготами считать, – чуть больше двадцати пяти лет. И большая часть из них – по «горячим точкам». Да и дома служба у СОБРа – вовсе не рутинная. Я истину «только мертвый в спину не стреляет» на собственном опыте не один раз прочувствовал.

По пустым улицам замершего в ожидании страшного города мы до пересечения проспектов Абуали Сино и Исмоила Сомони долетели практически на крыльях. Комплекс российского посольства впечатления Брестской крепости, готовой дать отпор любому врагу, как-то не производил. Чего уж там, он даже на форт первых переселенцев на индейской территории – и то не тянул. Симпатичный песочно-бежевого цвета с белым отливом особнячок в три этажа под старину, а позади него, похоже, жилая многоэтажка тех же колеров. Видимо – жилье посольских. И все это за ажурной кованой решеткой, больше на металлическое кружево похожей. Что-то подсказывает мне, что, не успей мы сюда до входа талибов в город, «последний и решительный» в исполнении здешней охраны, какой бы отважной и подготовленной она ни была, вышел бы весьма коротким. Негде тут оборону держать. Героически умереть – места полно, а вот обороняться – негде.

Увидели нас издалека, в этом районе даже уличные фонари не погасли еще. Хотя, думаю, прежде всего нас услышали. Несмотря на могучую канонаду, рев нашей колонны слышен должен был быть издалека. Автоматические сдвижные ворота откатились в сторону, будто это у кого-то из нас пульт управления был. Обе наши «коробочки» замерли за забором, развернув башни вдоль дороги в обоих направлениях, а спешившиеся разведчики и мои подчиненные заняли оборону за невысоким каменным цоколем забора. Пока нам, вроде, никто не угрожает, но лучше быть готовым к тому, что не случилось, чем оно случилось – а ты не готов… «Уралы» же и «Тигры» укрылись за трехэтажным особняком посольства. Им вот-вот под погрузку вставать.

На встречу со здешним руководством я пошел один: не то время и не то место, чтобы политесы разводить и на приемы ходить со свитой в дюжину рыл, да еще и по предварительной записи… за две недели. Но не успел я даже поздороваться со ждавшими меня в холле посольства штатскими в весьма недешевых на вид костюмах, как в ухе у меня ожил динамик радиостанции.

– Татарин – Тигру-первому, как слышишь?

– На приеме Татарин. Что там у вас, Тигр-первый?

Заранее проинструктированный водитель моего бронеавтомобиля, который еще и на бортовой радиостанции вместо связиста сидит, просто так меня дергать не станет. Раз вызывает – значит, что-то срочное.

– Выходил на связь Горыныч. В районе городского аэропорта «духи» пошли в наступление. Там сейчас натуральная мясорубка. Наши пока зацепились, но надолго ли…

– Принял тебя, отбой связи.

– Отбой, – откликнулся водитель и умолк.

Я повернулся к «костюмам».

– Так, господа-товарищи. Времени у нас, как оказалось, нету от слова «совсем». Поэтому хватай мешки, вокзал отходит. У вас на все сборы – не больше пятнадцати минут. Лучше успеть быстрее. Персонал, не участвующий в разных мероприятиях по поводу спешного драпа, – может начинать рассаживаться по грузовикам уже сейчас.

– Но позвольте, молодой человек, – от решившего со мной поспорить мужика лет шестидесяти властностью так и шибало. Похоже – здешняя самая большая шишка. Сам посол, не иначе.

– Вы вообще себе представляете, сколько тут секретных документов? Вы понимаете, что их сейчас придется уничтожить? А очень многое потом восстановить просто не удастся! Нам необходимо время и транспорт для их эвакуации.

– Так, господин посол… – добавляю я в голос металла.

– Чрезвычайный и Полномочный посол, если уж на то пошло! – голосом он явно выделяет заглавные буквы своих титулов и гордо задирает подбородок.

Да что на этого индюка вообще накатило? Решил перед подчиненными показать, какой он крутой и как он может «махру серую», в смысле меня, по ранжиру построить?

– Чрезвычайный и Полномочный – это что, типа, офигеть, какой большой начальник?! Да насрать! – рявкаю я на него. – По мне, так хоть Наиглавнейший Церемониймейстер… четырех золотых знамен и бунчука с кисточками! У нас от силы – полчаса. Причем в районе аэропорта сейчас умирают русские солдаты, чтобы эти полчаса у нас вообще были! Документы восстановить будет невозможно?! Ну, охренеть теперь, какое горе! Вот отрезанную башку назад пришить – точно не получится!!! До вас мои полномочия довели вообще?!

– Допустим, – господин Чрезвычайный и Полномочный что-то сник, думаю, на него так не орали уже пару десятилетий, если не больше.

– Тогда вы знаете, что я тут разве что расстрелять не могу никого. Но – только расстрелять. Нужно будет дать в морду, заковать в наручники и в ковер завернутого в вертолет пинком запихнуть – сделаю, не задумываясь! Еще желающие поспорить есть?

Ответом мне была тишина.

– Замечательно! Через пятнадцать… нет, через десять минут все, что тут есть секретного из документов и аппаратуры, должно полыхать красивым и ярким термитным пламенем. А персонал – шустро лезть в кузова грузовиков. Вопросы есть?! Если нет – выполнять!!!

Штатские порскнули кто куда, видимо, смотрелся я очень убедительно. Только посол остался в холле.

– Учтите, я этого так не оставлю, молодой человек. И обязательно уведомлю ваше руководство о том, насколько хамски вы себя вели.

– Непременно сообщите, – согласно мотнул головой я. – Только для начала давайте хотя бы до Ташкента живыми доберемся, ладно?.. И… пока ваши подчиненные аппаратуру закрытой связи не раскурочили, передайте в Ташкент вот это…

Я протянул послу бумажку с наспех накарябанными Ишуковым цифрами.

– Пусть «вертушки» прямо сейчас вылетают вот по этим координатам.

И все-таки мы успели! Машины летели прочь от посольского комплекса, будто за нами сам дьявол гнался. Хотя в каком-то смысле так и было. Что-то мне подсказывает, что попасть в плен к тем же талибам, – ничуть не лучше, чем в ад. Разве что пытки все-таки продолжались бы не вечность. Но мало бы точно не показалось. Как там в «Острове сокровищ» было? «Те, кто останутся в живых, позавидуют мертвым»? Вот-вот, думаю, так оно и было бы.

Когда мы почти достигли «точки рандеву», на которой нас должны были подхватить и увезти в более безопасные края вертолеты, на связь снова вышел Салават.

– Татарин – Горынычу, на связь!

– На связи Татарин.

– Татарин, ваши «борты» смогут принять наших «трехсотых» из аэропорта? Хотя бы самых тяжелых…

Мысли заметались в голове, будто белки на кофеине. Вывоз посла, конечно, приоритет абсолютный. Но и раненых бросить – это уже совсем мразью конченной быть нужно. Решение приходит мгновенно. Три почти новых бронемашины «Тигр-М СпН»… Примерно двадцать две с половиной тонны брони, мощных двигателей и смертоносного вооружения. Почти двадцать две тонны веса… А да и черт бы с ним! Если решат, что я был не прав, – пусть через суд из зарплаты моей вычитают! Ежемесячно, мля!

– Горыныч – Татарину.

– На связи, – тут же откликается разведчик, явно пытающийся «на том конце провода» понять причину моего недолгого молчания.

– Присылай. Возьмем, сколько сможем. И это, кроме «трехсотых», пришли еще трех «рулей» из своих, не зампотеховских. Только толковых, чтоб технику не погробили…

Теперь на несколько секунд замолчал Салават, явно переваривая услышанное. Сначала просто молчал, потом громко матюкнулся, видимо, тангенту от волнения отжать забыл.

– Ну ты, мать твою, даешь, Татарин. Принял тебя, принял. А как?..

Он не заканчивает, но намек в вопросе слышен явственно.

– Да плевать! Люди дороже любого железа. Что они со мной сделают? Меньше взвода – не дадут, дальше фронта – не пошлют.

– Понял тебя, Татарин! Ты – мужик! Горжусь знакомством!

– Взаимно, Горыныч, держитесь там! Удачи! Отбой связи.

– Отбой.

«Коровы» в сопровождении пары «Ночных охотников» – Ми-28 прилетели буквально через десять минут после нас. Сели красиво, будто на параде, несмотря на глубокую ночь и «посадочные огни» в виде четырех фальшфейеров по углам условной «посадочной площадки», а по-хорошему – просто здоровенного пустыря. Как я Салавату и говорил – лохов сюда не пришлют. Еще через пятнадцать минут пришли сильно побитые пулями бронированные «Уралы» с ранеными.

Пока тех переносили из грузовиков в просторное нутро «вертушек», кого на носилках, кого – на брезентовых плащ-палатках, а кого и просто на руках, ко мне подскочил молодой старлей. Лицо знакомое, на «безобразной пьянке» в блиндаже у Ишукова он тоже присутствовал, представлялся вроде Дмитрием.

– Я к вам за… – старлей явно замялся.

– Понятно, «Тигры» принимать, – ободряюще улыбнулся я. – Вон они стоят. Ключи – не нужны, машина армейская, с кнопкой стартера, «бэ-ка» – полный, пострелять не довелось, вот в баках уже пустовато. Извини, заправлять было некогда.

– Это фигня, – блеснул он ответной улыбкой в слабом свете прикрытых маскирующими «намордниками» автомобильных фар. – Заправим!

– Раненые еще будут, Дима?

Вопрос весьма животрепещущий, нам тут задерживаться тоже как-то не с руки. Нужно ведь еще господина Чрезвычайного в Ташкент доставить вкупе с Полномочным… Вместе с его бунчуком и кисточками…

– Да, будут. Примерно столько же, – Дима, будто уловив мои мысли, сам отвечает на незаданный вопрос. – Ждать долго не придется – вторая колонна практически сразу за нами выйти должна была. Минут еще десять-пятнадцать, не больше.

Кивнув, я поочередно заглядываю в оба вертолета. Еще столько же… Твою душу!!! А с другой стороны… В сущности, никто ведь не живет вечно, правда? И все, кто погоны в своей жизни одел, должны быть готовы к тому, что жизнь их может прерваться чуть раньше, чем природой запланировано…

Войдя по опущенному пандусу в ту «вертушку», в которой уже разместились мои бойцы, взвод посольской охраны и посольское же руководство, останавливаюсь и обвожу салон взглядом.

– Мужчины, сейчас придет вторая колонна с ранеными. Все – тяжелые, вы все сами видели: способных передвигаться самостоятельно среди них нет… Места на них при текущем раскладе точно не хватит… Заставить или приказать – не могу да и не собираюсь. Но я – остаюсь тут. Так что, простите, господин «Наиглавнейший Церемониймейстер», жаловаться в Ташкенте вам будет не на кого…

Поправив автомат, висящий стволом вниз на груди, я неторопливо спускаюсь из «вертушки» на землю. Не оборачиваясь, молча. Я уже все сказал и сделал. Теперь каждый должен принимать решение за себя. Самостоятельно.

– Эх, да етит твою мать-то! – с чувством выдыхает у меня за спиной незнакомый голос, похоже, кто-то из охранявших посольство пограничников свое отношение к ситуации выразил.

И следом за мной по металлу пандуса загрохотала еще одна пара тяжелых ботинок. Потом – еще одна. И еще… А после в нестройном грохоте ног отдельные шаги перестают различаться.

Обернулся я, только отойдя от «коровы» шагов на двадцать. И увидел, что, кроме обмотанных пропитанными кровью бинтами раненых, в «вертушке» людей в камуфляже не осталось. Все они сейчас как-то привычно, обыденно выстраивались передо мной в две шеренги. Четырнадцать человек моих, из «Стрижей», и порядка двух десятков «погранцов» из посольской охраны. Хотя… какое, к чертовой матери, мои – не мои? Все они теперь, похоже, мои. Потому что для получения приказов подразделение строится только перед командиром.

– Извини, Дима, – оборачиваюсь я к оторопевшему старлею. – Пулемет, ну, в смысле – «Тигры», я тебе, похоже, не дам. Самим пригодятся.