Книга: Внизу наш дом
Назад: Глава 10. Дождался
Дальше: Глава 12. Отпуск

Глава 11. Николай Николаевич и Валерий Павлович

Меня довольно долго не беспокоили. Или не приняли всерьёз, или данные о беседе анализировали на разных уровнях, оценивая их достоверность. Только в самом конце сентября прибежал мальчишка от отца Николая с запиской, где было указано место и время демонстрации моего самолёта.
Конечно, я прилетел. Внизу посреди сжатого, но не перепаханного поля стояла легковушка, рядом с которой топтались два мужчины. Оба в штатском. Смотрели они в мою сторону — так что, скорее всего, прибыл я туда, куда нужно. Со всего хода сделал «свечку», завис и переключил винт на задний ход. Выровнял машину, плавно приподнимая хвост и набирая скорость задом наперёд. Вот в этом положении, двигаясь раком, я и прошел так, чтобы меня было хорошо видно зрителям.
Потом снова задрал, на этот раз хвост и, после зависания, разогнался уже носом вперёд, выйдя из пике ещё до того, как скорость стала значительной. Да тут же и сел прямо на поле, остановив самолёт рядом с автомобилем.
— Пионер Субботин демонстрацию техники закончил, — доложил я, подходя к мужчинам.
— Впечатлён. Поликарпов, — ответил тот, что ниже ростом и протянул руку для приветствия.
— Ну, ты и выдал! — подхватил второй. — Чкалов. — А меня научишь?
— Отчего бы не научить, Валерий Павлович, — кивнул я приветливо. — Но, вообще-то, этот цирковой номер практического значения не имеет — чистые понты. Ну, и, главное, чтобы вы поверили моим словам о том, что в авиации я разбираюсь.
— Гляди-ка! — воскликнул Поликарпов. — Он заднюю плоскость сделал сплошной. То есть, при набегании потока сзади, рули не заламывает. Точно! И ось сцентрирована. На рулях направления — тоже.
Валерий Павлович покачал элероны, глядя на то, как от его усилий покачивается ручка: — Тут такая же история. А зачем ты такое мощное крыло применил? Можно было и попроще сделать. И полегче, — он приподнял плоскость за конец, наклоняя весь самолёт.
— Рассчитано на двигатель в двести пятьдесят — триста лошадок, — согласился я, не ломаясь. — Вот с ним бы я вам даже «кобру» Пугачёва показал, а с этим мотоциклетным недоразумением даже простейшие фигуры высшего пилотажа приходиться делать только после разгона за счёт снижения. И то не все.
— Рассчитано, говорите! — приподнял брови Николай Николаевич. — Может быть вы, юноша, окажете нам честь и присоединитесь к конструкторскому коллективу, в котором я работаю?
— Этот вопрос мы обязательно обсудим, — кивнул я. — Но сначала мне необходимо рассказать о том, откуда я такой умелый и знающий.
— Эй-эй! — донёсся голос со стороны автомобиля. — Об этом не может быть и речи. Разговор шёл только о показе самолёта. Ты вообще не должен был тут садиться, — из кабины выбрался старший инок Крутилин. На этот раз в военной форме с тремя кубарями в петлицах.
— Показ, так показ, — ответил я миролюбиво и достал из кармана отвёртку. — Посмотрите, Николай Николаевич, как устроено крыло.
— На внутренний осмотр у гражданина Поликарпова допуска нет, — категорически заявил Крутилин.
— А он и не требуется. Достаточно моего авторского позволения, если Николай Николаевич интересуется, конечно.
— Несомненно, интересуюсь. Вероятно у вас металлический набор? Если крыло рассчитано на мотор солидного веса, то нагрузка выходит килограммов пятьдесят на каждый квадратный метр.
— Набор сосновый, но крыло рассчитано на нагрузку в четверть тонны на квадратный метр. Статически я его испытал — так что прикидки частично подтверждены.
— Что? Положили концами на опоры и нагрузили ста пятьюдесятью пудами? И уцелело?
Я кивнул. Посмотрел на недовольное лицо Крутилина и поспешил распрощаться, затолкав при рукопожатии записку в руку Валерия Павловича. Ничего особенного — просто мой адрес. Давать свои координаты самому Поликарпову на глазах у бдящего чекиста показалось мне неправильным.
* * *
Письмо от Николая Николаевича пришло мне с обратным адресом Валерия Павловича спустя пару недель. Этим путём, то есть через Чкалова, мы переписывались до ноября, до моего отпуска, который я планировал провести в Москве. А меня каждые выходные мучили вопросами, на большинство которых я отвечал, что достоверными сведениями не располагаю. Ну, не интересовался я никогда политикой. И заметных событий помню не так уж много. Припомнил войну в Испании — она как раз началась в тридцать шестом после мятежа. Даже фамилию генерала Франко назвал. И Долорес Ибарури. Про то, как сначала наши ишачки причёсывали Мессеров, но потом, после установки на тех более мощных моторов, стали терпеть поражения.
Про репрессии тридцать седьмого благоразумно «забыл». Забыл и год, когда произошли события на озере Хасан, но предположительно это было в тридцать восьмом и за них наказали кого-то из больших военачальников. Имени называть не стал — не хватало мне ещё кого-то подставлять.
К тридцать девятому году отнёс Халхин-Гол, начало Второй Мировой с нападения на Польшу первого сентября, зимнюю войну в Финляндией из-за прилегающей к Питеру территории и отметил слабость подготовки Красной Армии. Ещё вспомнил, что наши лётчики оказывали интернациональную помощь китайскому народу в борьбе против японских милитаристов, но точных дат не назвал — я их и не знал никогда.
Одним словом, как-то не о том меня спрашивали. А потом вдруг и это прекратилось — словно забыли. Но в конце октября приехал к нам в аэроклуб «инок» Вертелин, одетый в форму со знаками различия лейтенанта.
— В общем, Шурик, выводы о тебе сделали, — сказал он прямо от порога. — И решения приняли. Ты действительно тот, за кого себя выдаёшь. Поэтому вашим контактам с Николаем Поликарповым мешать не станем. Более того — даже поспособствуем. Билет тебе купим, гостиничный номер оплатим, но все беседы должны проходить под стенограмму и в присутствии охраны. Ты — человек взрослый — должен понимать и способствовать нашим сотрудникам. И, да, я не Вертелин, а Конарев Игнат Кузьмич.
— А Крутилин?
— До него тебе нет дела. Он теперь занимается другими вопросами. А вот стенографистка будет та же самая.
— Кстати! — поняв, что наконец-то разговариваю с адекватным мужиком, обрадовался я. — Спасибо, что тогда пригласили на встречу Валерия Павловича.
— Это не я. Крутилин решил, что мнение лётчика-испытателя из ЦКБ будет не лишним.
— И каково же это мнение, если не секрет?
— Какой там секрет! Оба в один голос кричат, что ты действительно отличный специалист. Другие наши товарищи, ознакомившиеся с эскизами, которые ты отправлял Поликарпову, с этой точкой зрения согласны. За винты изменяемого шага уже посадили профильный коллектив.
— Куда посадили? — охнул я. — На какой срок?
— Да за кульманы посадили и за расчёты.
Назад: Глава 10. Дождался
Дальше: Глава 12. Отпуск