Глава 40

Когда пришел Боб Спаркс, я что-то стирала в раковине. Я быстро сунула руки под кран, чтобы смыть мыло, и, на ходу стряхивая с них воду, поспешила к двери. Я никого к себе не ждала, но Глен установил перед входом маленькую видеокамеру, чтобы мы у себя на экранчике могли видеть, кто там на крыльце.

– Теперь не придется лишний раз открывать дверь газетчикам, Джинни, – пояснил он, заворачивая в держатель последний винтик.

Мне такая идея не понравилась. Через эту камеру все, даже его матушка, выглядели как преступники – искаженные, точно на наружной стороне блестящей ложки. Но Глен на своем настоял.

Глянув, кто пришел, я увидела детектива Спаркса – его нос занимал чуть не весь экранчик.

– Кто там? – спросила я, нажав кнопку интеркома. Пусть не думает, что попадет сюда так запросто.

Спаркс усмехнулся. Он явно понял мои выкрутасы и громко ответил:

– Миссис Тейлор, это детектив Боб Спаркс. Не могли бы мы с вами немножко кое о чем поговорить?

Я открыла дверь – и увидела лицо инспектора, вновь приобретшее нормальные пропорции. На самом деле очень даже приятное лицо.

– Вот уж не думала, что после требования о компенсации и всего прочего я увижу вас опять.

– Ну а я вот тут как тут. Давненько это было. Ну и как вы оба поживаете? – бесстыже интересуется он.

– Прекрасно, хоть и не вашими стараниями. Боюсь, инспектор, Глена вам сегодня застать не удалось. Может, когда соберетесь зайти в следующий раз, вы загодя нам позвоните?

– Нет, так оно даже и лучше. Я хочу задать вам пару вопросов.

– Мне?! О чем таком вы можете меня спросить? Дело против Глена уже давно закрыто.

– Я знаю, знаю. Но мне все равно кое о чем надо вас спросить, Джин.

Он с такой дружеской теплотой внезапно назвал меня по имени, что я тут же потеряла бдительность и велела ему вытереть ноги.

Войдя в дом, Спаркс сразу отправился в гостиную – ну прямо член семьи! Он сел на свое привычное место, я же осталась стоять в дверях. Не было ни малейшего желания создавать ему тут уютную атмосферу. Ему не следовало к нам являться. Это было совсем неуместно.

Впрочем, инспектор вовсе не испытывал никакой неловкости от того, что сюда пришел и пытается нас преследовать после того, как суд постановил, что все закончено. Внезапно мне сделалось страшно. Его приход означает, что все начинается сначала. И снова на нас посыплются разные вопросы. И я испугалась. Испугалась, что он нашел что-то такое, чем сможет снова нас травить.

– Джин, я хочу спросить вас: зачем вы добавились в друзья к Доун Эллиот на Фейсбуке?

Такого вопроса я никак не ожидала. Даже сперва не знала, что сказать.

Я начала пользоваться Интернетом, когда Глену предъявили обвинения и забрали в изолятор. Мне захотелось понять, как это все работает – может, даже поставить себя на место Глена. И вот я купила себе маленький нетбук, а мужчина в магазине помог мне установить электронную почту и зарегистрироваться в Фейсбуке. Далеко не сразу я смогла во всем этом освоиться, но я купила руководство «для чайников» – а времени там разбираться у меня было хоть отбавляй. Это занятие помогало мне коротать вечера, будучи какой-никакой заменой телевизору. Пока Глен сидел в Белмарше, я ничего ему не говорила. Боялась, он подумает, что я пытаюсь вывести его на чистую воду. Подумает, что я его предала.

Впрочем, я не так уж много пользовалась Интернетом, и когда Глен вышел на волю, он был, конечно, очень этим удивлен, но вовсе не рассержен. Подозреваю, на него и так слишком много чего свалилось, чтобы придавать серьезное значение тому, чем я тут занимаюсь.

Но, разумеется, Глен не знал, что я была среди друзей Доун на Фейсбуке – а теперь к нам заявился Боб Спаркс, чтобы доставить этим новые неприятности. С моей стороны это, конечно же, была глупость – «беспечность», как попенял бы Глен, знай он об этом. Сделала я это однажды вечером, увидев Доун в новостях. Мне тогда просто захотелось приобщиться к кампании «Найдите Беллу!», сделать хоть что-нибудь ради помощи – потому что я верила, что Белла жива.

Вот уж никак не думала, что полицейские заметят меня там, среди многих сотен имен, – но, естественно, они видят все и вся. «Ты вообще ни о чем не думаешь, Джин», – отчитал бы меня Глен, окажись он сейчас рядом. Да уж, мне не следовало этого делать хотя бы потому, что из-за этого полиция может вновь обратить на нас внимание. И у Глена возникнут новые проблемы.

Детектив Спаркс выжидательно глядит на меня – но я, пожалуй, ничего ему не скажу, прикинусь дурочкой. Пусть сам выясняет как хочет.

И он начинает выяснять:

– Вы действительно подписывались под ее кампанией, Джин? Или под вашим именем это сделал кто-то другой?

Надо думать, он имеет в виду Глена.

– Откуда же мне знать, инспектор Спаркс?

Надо держать его на расстоянии – никаких обращений по имени. Где же Глен? Сказал, что отлучится минут на десять.

К счастью, я слышу, как в замке проворачивается ключ.

– Мы здесь, Глен! – кричу ему из гостиной. – У нас детектив Спаркс.

Глен заглядывает в комнату, еще не сняв пальто, и кивает инспектору. Боб Спаркс поднимается с места и идет в прихожую, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Я остаюсь сидеть в гостиной, готовясь к тому, как взбесится Глен из-за этого Фейсбука, – однако из прихожей не слышно, чтобы кто-то даже повысил голос, и очень скоро доносится щелчок дверного замка.

– Он ушел, – сообщает мне из прихожей Глен. – Не следовало бы ему к нам приходить. Я ему сказал, что с его стороны это необоснованное полицейское преследование, и он ушел. Что он тебе сказал?

– Ничего. Хотел узнать, когда ты вернешься.

Ну да, в принципе, так оно и было.

Я отправилась наверх, чтобы повесить постиранные колготки на сушилку над ванной, а потом достать свой нетбук и попробовать удалить себя с фейсбуковской страницы о Белле. Хотя какой смысл, на самом деле, если полицейские это уже видели?.. Но Глен-то не видел. Не думаю, что инспектор Спаркс ему об этом доложил. Очень мило с его стороны.

И все же мне кажется, он к нам еще вернется.

Когда я спускаюсь вниз, Глен шарит по холодильнику в поисках того, что можно бы засунуть в сэндвич, и я шутливо отпихиваю его в сторонку, чтобы самой приготовить ему поесть.

– Тебе чего лучше? Сыра или тунца?

– Тунца, пожалуйста. А у нас к нему есть какие-нибудь чипсы?

Я накладываю ему в тарелку еду, добавляю немного зеленого салата, помидорку. Ему надо бы есть побольше овощей. С этим постоянным сидением дома Глен выглядит каким-то нездорово-бледным и заметно прибавляет в весе.

– А куда ты ходил? – спрашиваю, ставя перед ним тарелку. – Сейчас вот?

Глен делает такую мину, что обычно появляется на его лице, когда я его сильно раздражаю.

– Ходил к газетному киоску, Джин. Хватит меня все время контролировать.

– Я просто поинтересовалась, только и всего. Ну как сэндвич? А можно я пока что просмотрю газету?

– Забыл купить. Дай ты мне поесть спокойно!

Я выхожу в другую комнату и пытаюсь не нервничать, но мне кажется, у него все начинается опять. Эта его причуда. Он снова принялся куда-то от меня исчезать. Причем не дома – иначе я бы это знала. Временами он уходит куда-то на час или на два, а вернувшись, не в состоянии мне объяснить, где он был и что делал, и ужасно раздражается, если я задаю слишком много вопросов.

На самом деле мне не очень-то и хочется это знать – но я вынуждена знать. И если честно, мне кажется, Боб Спаркс именно поэтому сегодня к нам и приходил. Наверное, Глена опять застукали за какой-нибудь пакостью на компьютере.

Я всячески заставляю себя в нем не сомневаться, однако случаются такие дни – вроде сегодняшнего, – когда мне это уже не удается. И я невольно начинаю представлять, что может случиться. «Не стоит думать о худшем», – говорит обычно моей матушке отец, когда она впадает в свое паническое состояние. Однако очень трудно об этом не думать. Особенно когда это худшее приближается. Когда оно уже чуть ли не за дверью.

И мне необходимо что-то сделать, чтобы это остановить. Потому что, если я этого не сделаю – оба мы пропали.