Глава 8
Статс-секретарю его сиятельства графа фон Юрбаркаса снились кошмары. Сражённый в неравном бою с аквавитой разум вяло сопротивлялся, не желая признавать поражение, и требовал от организма проснуться. Громко, конечно, сказано – проснуться. Скорее, робко напоминал еле слышным голосом и горько сожалел о собственном бессилии.
А Джованни метался в постели, покрывался холодным потом и плакал во сне. Ибо снились ему императорская сокровищница, открытые сундуки с золотыми марками и драгоценными камнями, груды самородков и горы серебра в слитках, корзины с редчайшими чёрными и розовыми жемчужинами… И нет ни стражи, ни охранных заклинаний, только настежь распахнутые двери. И он среди этого богатства – совершенно голый, но с твёрдым пониманием, что в руках много не унести. А ещё чей-то вкрадчивый голос предлагает обменять душу на дерюжные крестьянские штаны с огромными карманами.
– Мало! – кричал Джованни Морган невидимому искусителю. – Одних штанов мало!
Как ни удивительно, но мысль об обмене души не вызывала протеста. Ведь что такое душа? Она есть понятие эфемерное, и до сих пор никому не удалось доказать её наличие или отсутствие в человеческом организме. А штаны с большими карманами – вещь абсолютно материальная и необходимая. Ещё бы добавить мешок повместительнее, крепкую сумку, запряжённого в ломовую телегу тяжеловоза и носильщиков не менее двух десятков.
– Договорились, – согласился невидимый искуситель. – Условия выслушаны и найдены приемлемыми. Сделка состоялась!
Повинуясь чужой воле, статс-секретарь встал с постели. Сражённый большой дозой аквавиты, он спал в одежде, так что не пришлось тратить время на её поиски, только чуть задержался, чтобы достать спрятанный в шкафу кинжал. В империи простолюдинам разрешалось носить на поясе ножи и прочее короткое оружие, но Джованни, как человек мирный и слегка трусоватый, разрешением не злоупотреблял. Только в самых торжественных случаях нацеплял ножны с парадным, купленным за умопомрачительные три марки, клинком. Во все остальные дни тот лежал в укромном месте.
Глаза Моргана были широко открыты, но он так и продолжал спать. Спал и видел странный сон, в котором прячет за пазуху кинжал и тайком идёт в подвалы Сторожевой башни. Осторожно крадётся мимо выставленных у входа дежурных-старшекурсников, укрываясь неизвестным магической науке заклинанием невидимости, тихонько спускается по лестнице и замирает перед окованной толстыми железными полосами дверью.
– Открывай, – шепчет голос всё того же искусителя. – Не думай, тебе это не идёт.
Должность статс-секретаря подразумевает беспрепятственный доступ во все помещения Университета, для чего существует специальный амулет-ключ, позволяющий открывать любые замки и проходить через охранные заклинания не поднимая тревоги. Так что для открывания двери не пришлось прикладывать усилие.
* * *
Франсиско де Багильон лежал на охапке соломы и, несмотря на позднюю ночь, всё никак не мог уснуть. И дело вовсе не в мрачной обстановке тёмной и сырой камеры. Нет, он размышлял о несправедливости жизни вообще и о коварстве почитаемых ранее за образец для подражания людей в частности. Низко и подло поступили с зауряд-лекарем, обвинив в преднамеренном убийстве при отягчающих обстоятельствах. И не пожелали ни слова выслушать в оправдание!
Разве он виноват? Разве по своей воле он это сделал? Нет, выполнял распоряжение главного целителя дона Хорхе Эухенио ди Эспиноза и Фелицитат. И оказался виноватым… Небесные Боги, как же несправедлива жизнь! Живёшь и надеешься на лучшее, а судьба решает по-своему и подводит к краю пропасти. Да уже туда столкнула, если посмотреть правде в глаза.
Что теперь будет? Сэр Артур фон Юрбаркас недвусмысленно дал понять, что причастность дона Хорхе к смертям в лазарете даже не рассматривается и виноват в случившемся исключительно один зауряд-лекарь, неправильно истолковавший распоряжения и наставления главного целителя. Ну да, ворон ворону глаз не выклюет… Тем более в империи никогда не любили Галлиполиду, присоединённую всего лишь двести лет назад. Ещё и в заговоре обвинят.
Да, непокорная провинция часто бунтовала, но исключительно против Его Императорского Величества и его власти. Никому бы не пришло в голову убивать непричастных студентов. В бою – другое дело, там любому голову смахнут. А подлые убийства исподтишка дворянам Галлиполиды омерзительны, и сомнительная слава их не прельщает.
Но что это? От двери послышался лязгающий звук отпираемого замка, и она бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях. Подсвеченный горящим в коридоре масляным фонарём силуэт произнёс:
– Не поднимайте шум, сэр Франсиско.
– Кто вы? – вздрогнул от неожиданности де Багильон. – Вы пришли убить меня?
– Зачем убить, – голос неизвестного звучал сухо и безжизненно. – Мёртвым вы не принесёте пользы родной Галлиполиде.
Франсиско почувствовал, как в груди сильно застучало сердце. До него и раньше доходили смутные слухи о существовании тайного общества со звучным и красивым названием «Тигры освобождения Галлиполиды», но крайняя бедность не позволила влиться в ряды борцов за независимость родной провинции и заставила добывать хлеб насущный в столице ненавистного захватчика. Но мечты остались! Неужели настало время их осуществления?
– Кто вас прислал?
– Это неважно, сэр Франсиско, – неизвестный подошёл поближе и дотронулся до цепей. – Я сниму кандалы. Я дам вам кинжал. Я дам вам свободу.
Раздался скрежет рвущихся заклёпок, и тяжёлые браслеты сами упали с рук и ног зауряд-лекаря. Незнакомец отпихнул их в сторону и указал на дверь:
– Уходите.
– А вы?
– Я остаюсь.
– Зачем? – удивился де Багильон. – Вас же схватят!
– Так надо, сэр Франсиско.
Де Багильон замолчал, подбирая аргументы, способные заставить незнакомца покинуть камеру и бежать вместе. Бежать в родную Галлиполиду, чтобы там рассказать о подлости и коварстве власть имущих, а потом примкнуть к справедливой борьбе. Но когда нужные слова были найдены, по лестнице застучали чьи-то шаги и по стенам заплясали отблески факелов.
Франсиско схватил освободителя за руку:
– Дайте кинжал.
Клинок зашуршал, покидая ножны, и лёг рукоятью в подставленную ладонь. Незнакомец прекрасно видел в темноте.
А шаги грохочут всё ближе. Идут двое, причём один ступает легко и уверенно, а второй спотыкается на каждом шагу, будто его ноги заплетаются и не хотят слушаться. Вдобавок то и дело слышатся удары по чему-то очень твёрдому, сопровождаемые невнятной руганью.
Наконец шагающий первым не выдерживает:
– Дон Хорхе, вы собрали головой все выступы на этих сводах.
– Прекратите шутить, сэр Иоахим, – раздражённо бросил второй. – Порученное нашим глубокоуважаемым ректором дело не даёт вам право…
– Даёт! – голос сэра Иоахима фон Зальца звякнул благородной закалённой сталью. – Проблема, которую мы сейчас будем решать, создана именно вами, любезный майор-магистр. Да, поручение дано мне, но это не значит, что я буду делать всю грязную работу собственноручно. Лично отрежете этому мальчишке язык, понятно?
Де Багильон не стал дожидаться, когда декан факультета бытовой магии и главный целитель обнаружат открытую дверь камеры, и сам шагнул им навстречу.
– Мерзавцы! – тускло блеснувший кинжал вошёл сэру Иоахиму под подбородок.
– А-а-а! – завопил дон Хорхе, когда фон Зальца отшатнулся и ткнул просмоленным факелом ему в лицо.
– Тихо… – прошипел де Багильон, сшибая главного целителя с ног. – Молчи, мерзавец.
Дон Хорхе упал, крепко приложившись затылком, и затих. Франсиско вложил в его руку окровавленный кинжал, обернулся к остававшемуся в камере таинственному незнакомцу:
– Идёмте отсюда, сэр.
– Зачем?
– Неужели вы не видите, что дон Хорхе только что убил декана факультета бытовой магии сэра Иоахима фон Зальца и освободил меня? Давайте не будем портить сюрприз для графа фон Юрбаркаса.
* * *
– Ну и что это было, мать вашу за ногу? – северный варвар, как самый нетерпеливый из трёх частей разделившегося сознания, не сдержал эмоций. – Мы же планировали совсем другое!
Вова-человек смущённо промолчал. Ну да, все планы имеют обыкновение рушиться от столкновения с действительностью, но это же не повод орать и ругаться. Ведь хотели как лучше. И душу подобрали подлую до невозможности – подлее статс-секретаря Джованни Моргана во всём Лунгдуме не найти. Взяточник, доносчик, интриган, замечен в неоднократном использовании служебного положения в личных целях, и вообще он мордой похож на облезлую обезьяну.
Но что-то пошло не так. Видимо, магия демона дала сбой из-за долгого отсутствия практики, и статс-секретарь вышел из-под контроля. Он должен был напугать де Багильона, спровоцировать нападение и, получив в брюхо собственный парадный кинжал, спокойненько отбросить копыта. Так нет же…
И зауряд-лекарь тоже хорош, сука… В голове романтические бредни, характер возвышенно-рыцарский, в душе явная склонность с сепаратизму. Но, что не отнять, мозгами пользоваться умеет. Сообразил обставить дело так, будто проснувшаяся совесть главного целителя заставила того убить сэра Иоахима фон Зальца и освободить невинного и несправедливо обвинённого де Багильона.
А демон одёрнул ругающегося норвайца:
– Ну ты, брюхо пивное, прекрати орать!
– Как это прекратить? – возмутился рикс. – Нам жить всего ничего осталось.
– Кто тебе такую ерунду сказал?
– Ты.
– Да не может быть.
– Но душа статс-секретаря…
– Она у нас прозапас останется, типа НЗ и сухого пайка. У фон Зальца душонка тоже вполне подходящая оказалась.
– Ты её сожрал?
– Ага! На ней грехов, как звёзд на небе.
– Серьёзно?
– Серьёзнее не бывает. Там и клятвопреступление, и предумышленные убийства, и прелюбодеяние…
– Последнее грехом не является, – авторитетно заверил норваец. – Уж поверь специалисту.
– Поверю, – согласился демон. – Но там и остального за глаза. Так что вполне подлая, гнусная, вкусная и калорийная душа.
– И мы не помрём:
– Мы бессмертны! Приготовьтесь к слиянию сознаний, коллеги! Даю обратный отсчёт: пять… четыре… три… два… один… Поехали!
Никто не заметил яркую вспышку на колокольной площадке главной башни Университета – студенты в это время крепко спят, а дежурные предпочитают общество пары-тройки припрятанных бутылок бесцельному разглядыванию древних башен. Да если бы и заметили, что с того? Вспыхнуло и вспыхнуло… может быть, это привидения в кости на щелбаны играют? Вот у проигравшего искры из глаз и летят.
Исчезновение колокола обнаружится только утром, когда придёт пора подавать сигнал к началу занятий. Но это когда ещё будет! До утра ещё далеко.
И затихает в ночи цокот копыт двух верховых коней, уносящих своих седоков в сторону далёкой Галлиполиды.
* * *
А к полудню следующего дня Университет напоминал пчелиный улей после взрыва петарды. Все входы и выходы были перекрыты императорскими гвардейцами, а количество сновавших туда-сюда служащих Шестиугольной Башни обещало сравняться с количеством студентов, а то и превысить его.
Виконта Оклендхайма, собиравшегося размяться с мечом на тренировочной площадке, остановил усатый сержант:
– Извините, ваша милость, но на время следственных действий всем без исключения запрещено покидать помещения.
Джонни не стал спорить и протестовать, только поинтересовался:
– А что случилось?
Сержант понизил голос и доверительно сообщил:
– Украли главный колокол Университета. Ведётся следствие.
Виконт хмыкнул:
– Из-за того, что кто-то дал студентам выспаться, нас не выпускают из общежития?
– Ну, не только это, – признался гвардеец. – Там ещё и декана убили.
– Которого?
– Не знаю, ваша милость, нам не сообщили.
Оклендхайм-младший машинально погладил рукоять меча и проворчал:
– Даже если их всех поубивали, то это не повод отменять тренировку.
Сержант с уважением посмотрел на молодого дворянина, не забывающего упражняться с оружием в любой ситуации, и согласился:
– Да, ваша милость, от учёных магов одни проблемы. Разве что на боевом факультете нужным вещам учат, да и то…
Джонни насторожился, а гвардеец, обнаружив в лице виконта благодарного и внимательного слушателя, принялся разглагольствовать о каком-то лейтенанте фон Швайнштайгере, которого нельзя допускать к военной службе даже после соответствующего образования.
– Разве это боевая магия? – рассуждал старый вояка. – Целый час делает огненный шар для прожигания замковых ворот, а тот до них даже не долетает и взрывается среди своих. Да ещё подпалил две осадные башни, таран, катапульту и покалечил четыре десятка солдат. Если каждый будет так магичить, то нам и врагов никаких не нужно. А вы говорите – магия. Вот так-то вот, ваша милость.
– Ну, не все же такие косорукие, – виконт сделал вид, будто вовсе не удивился услышанному. – Нам на занятиях рассказывали…
Многозначительная пауза спровоцировала гвардейца на дальнейшую откровенность:
– Про риттера фон Хеемста-Шульца? Ну, так он единственный во всей армии, кто хоть что-то умеет. Но, честно говоря, его «воздушный кулак» по воздействию на противника всяко уступит залпу полусотни арбалетчиков. А жалованье ему платят как целой гвардейской роте.
Внезапно сержант замер и застыл с выпученными глазами. Джонни проследил за его взглядом и тоже замер.
Над университетской площадью летел колокол. Тот самый древний сигнальный колокол, что созывал на занятия уже не одно поколение студентов. А верхом на шедевре имперского литейного искусства сидел скелет в чёрной истлевшей мантии, колотивший по бронзовому боку старинным ржавым мечом и заунывно вещавший:
– Беда идёт! Чую большую беду! Быть гладу и мору великому, быть смертоубийствам на этой земле! Внемлите и трепещите, несчастные!
Сержант недолго пребывал в оцепенении – сработали вбитые за многолетнюю службу навыки, щёлкнула тетива мощного арбалета, и толстый болт влетел в пустую глазницу пророчащего беду скелета. Тот в ответ пригрозил костлявым кулаком, но вопли не прекратил. Зато к обстрелу присоединились воодушевлённые примером лучники.
– Прячься, сержант! – виконт успел нырнуть за дверь буквально за доли секунды до воткнувшейся в неё стрелы. – Какого чёрта?
Ответа не было. Джонни осторожно выглянул из укрытия и понял – отвечать уже некому. Гвардейский сержант лежал со стрелой в горле, а в стекленеющих глазах отражались синее небо и летящий колокол с устрашающим седоком.
Внезапно в голове что-то пискнуло, и появился невидимый посторонним монитор магического компьютера. Выплывшее уведомление озадачило:
«Обнаружено новое оборудование «Норвайский колдун». Разрешить использование 2 % мощности для полноценного функционирования оборудования?»
Оклендхайм-младший мысленно нажал кнопку «Разрешить» и только потом сообразил спросить:
– Это наш Вова тут начудил? Да меня чуть кондрашка не хватила!
«Работа в тестовом режиме не представляет опасности для дружественных объектов».
– А гвардейский сержант?
«Форматирование нейтральных объектов не превысило допустимую норму».
– Твою мать!
«Да и хрен с ними, шеф!»
– Что ты сказал?
«Некорректный вопрос. Уточните формулировку и перезагрузите систему».
– Сволочь магическая…
* * *
Вернувшийся в общежитие виконт Оклендхайм колотил ногами по двери в комнату норвайского рикса и обещал обрушить на голову варвара все небесные кары, включая клизму из скипидара с патефонными иголками и медленное выворачивание Вовы мехом внутрь. Рыжая ведьма, как и подобает разумной женщине, в разборки мужа не встревала, хотя и сгорала от любопытства.
Норваец не открывал, но на каждый удар отвечал порцией варварских ругательств, в которых знающий человек легко бы определил идиоматические выражения великого и могучего русского языка. Знающие люди в коридоре были, а чуть позже заявились посторонние.
– Что здесь происходит, господа? – чиновник в мундире Секретариата Особых Дел при канцелярии Его Императорского Величества олицетворял собой памятник подозрительности. – Устраивать беспорядки во время работы особой следственной центурии строго запрещено!
Джонни был не в том состоянии, чтобы являть образец вежливости, поэтому ответил коротко:
– Отвали, мудак!
– Что? – удивился служащий Шестиугольной Башни, не привыкший к такому грубому обращению. – Что вы себе позволяете?
Виконт оставил в покое дверь и задал вопрос:
– Ты дворянин, рыло?
– Какое это имеет значение?
– Ага, стало быть, не из благородного сословия. – Оклендхайм-младший сделал шаг вперёд и пробил чиновнику в печень. – Будет мне тут каждая свинья указывать…
