Эпилог
Середина сентября выдалась на удивление теплой. Настоящая благодатная осень. Многое уже было позади, но предстояло еще больше. Через две недели Невельскую ждали на съемки в Париже, а сейчас… сейчас было время, которое она целиком посвящала только семье и родному Атяшево.
Ненакрашенная, в стареньком сарафане, Ирина выглядела лет на пятнадцать младше своего возраста. Ее даже не сразу узнали в столовой, куда они вошли вместе с Иваном. Николай и Лана уже поджидали их за столиком.
– Ну, рассказывайте, что вы придумали, – по старой журналистской привычке пошла с места в карьер Лана.
– А вот что… – Ирина хитро улыбнулась. – Я уже два раза сходила замуж, и оба действа происходили в ресторанах. Были потрачены горы денег, а удовольствия никакого. В общем, мы с Иваном решили отказаться от всего этого пафоса и праздновать нормальную мордовскую свадьбу! И мама со мной согласна, она даже делает какие-то приготовления, только скрывает от меня – какие.
– А чем мордовская свадьба отличается от русской? – поинтересовалась журналистка. – Я в Интернете особой разницы не нашла, кроме названий обрядов.
– Практически у русских и мордвин все одинаково, особенно в последние века после принятия православия, – объясняла Ирина. – А вот в языческие времена в Мордовии ведуньи считались главнее волхвов. Все потому, что богинь в Мордовии больше, чем богов… короче, матриархат был.
– Это интересно, Ирочка, я даже знаю, что раньше, да и теперь частенько все жены были старше мужей, но вернемся в нынешние времена… – Иван смешным движением взлохматил свои пшеничные волосы. – Слушайте главное. Свадьбу гуляем на улице, мы уже и с Осипенко договорились. – Иван с удовольствием начал есть принесенный официантом обед – пюре и котлеты из лучшего мяса. – Я, между прочим, хочу по старым обычаям: запрячь коня, надеть порты с сапогами и расшитую рубаху!
– А я хочу ходить с пятаком под правой пяткой в сапоге и в жениховских рукавицах! – На Николая покосились из-за соседних столов. – Я в Интернете читал про пятак у дружка жениха – так положено! – поворачиваясь во все стороны, объяснял он улыбающимся сотрудникам мясокомбината. – И самогона на меду хочу.
– И я, – пискнула Лана.
– И я бы не отказалась, – громко подтвердила бригадирша сосисочного цеха, ковыряющаяся ложкой в блюдце с творогом и клубникой. Ее четыре товарки, все как одна в синих халатах, согласно хихикнули.
– Лады! – Иван стукнул ладонью по столу, отчего подпрыгнули тарелки и бокалы. – Осталось только понять, кого звать в гости… – Оглядев притихший зал столовой, он добавил:
– Придется звать всех, иначе обидим.
– Мы со своим придем, Валентиныч, ты только позови. У нас бабы сами завалят угощениями ваш стол, – радостно успокаивала объемная бригадирша. – На вашу свадьбу весь комбинат собирается! Все придем!
– Куда придут? – с тихим ужасом переспросила Невельская.
– Ира, ты не поняла. – Иван переставил с подноса на стол принесенные работницей кухни стаканы с морсом. – Наши поварихи обеспечат посуду и горячие блюда, закуску, вазы с фруктами и домашний квас в котлах, а все остальное – мы сами.
– Ага, – подтвердила девушка-раздатчица, стоявшая рядом с Иваном. – Уже жарим-парим.
– Не меньжуйся, Ирина! – громко заговорил Николай. – Мы сыграем классическую свадьбу «разведенных». Кстати, Иван Валентинович, тут наши костюмы. – Заместитель кивнул на спортивную сумку под столом. – Мне их выдали в краеведческом музее. Там руководителем такая активная женщина! Зашибет, если с нею не соглашаться.
– Мы все знаем Анну Андреевну, – улыбнулся Иван, – пришлось в свое время послушать лекции о родном крае…
В эту минуту в холл частной гостиницы входили три дамы. Первая – высокая и элегантная Нина Широкова, одетая для выхода на красную дорожку Канского фестиваля, то есть в белое узкое платье и огромную черную шляпу; вторая – одетая по-спортивному Алика: в белой майке и красных шортах, с волосами, заплетенными в косички; и третья – шумная Людмила Александровна в шифоновом цветастом платье в три ряда и с шелковым палантином на плечах.
– …И эта… мням-мням, актриска заявила, что у Невельской наверняка не хватит темперамента для крупной роли! – громко сообщала всем сидящим в холле Людочка.
Нина только возмущенно подняла брови, а Алика не сдержалась:
– Дура она, ваша МариПална.
– Вот именно! – взорвалась эмоциями Людочка. – Это у нашей Ирочки не хватит темперамента? Да если нужно для роли, она может голой летать на метле с сушеной жабой на груди и бутылкой самогона в руках!
– Мы на свадьбу к Ирине Невельской, – объяснила на ресепшене Широкова, и администратор от души ей улыбнулась.
– Это мы уже поняли. – Сорокалетняя красотка поправила на груди зеленую блузку в рюшах. О свадьбе известной актрисы и нынешнего директора главного местного предприятия знали уже все.
– Ну, я вас довезла, и мне пора к бабушке. – Алика перецеловалась с мамиными подругами и, прихватив свой чемодан на колесиках, поспешила к выходу.
– Алика! – Тонкий девичий голосок звенел в дверях гостиницы. – А я, как услышала, что ты едешь, сразу сюда прибежала!
– Леся! – Алика бросилась в объятья подружки, одетой почти так же, как она сама: в майку и розовые шорты. – Как я рада тебя видеть!
– Аналогично! – Леся поцеловала Алику. – Родители, понимаешь, уехали в фольклорную экспедицию собирать частушки и заговоры, и от нашей семьи на свадьбе буду только я.
– А где твой приятель футболист? – немного грустно спросила Алика.
– Он на сборах, лето ведь скоро! А твой хоккеист… – поинтересовалась Леся и тут же поняла, что вопрос прозвучал «не к месту».
– Он тоже… на сборах. И уже не мой. Звонил недавно, пытался уговорить начать все сначала. Но разве в одну реку дважды войдешь? Да и у меня уже отгорело. Так что я девушка свободная, – усмехнулась Алика.
– Чувствую, Атяшевским парням несдобровать, – покачала головой Леся и подмигнула подруге. – Кстати, тут такое готовится! Директор нашего краеведческого музея, Татьяна Андреевна, лично вызвалась помогать в устройстве свадьбы твоей мамы. А уж если она за что взялась… – Леся присвистнула. – Она уж точно поможет, хочет этого человек или не хочет…
– Отлично! – Алика, слегка напрягшаяся после вопроса подруги, снова оттаяла. – Леся, едем к моей бабушке, там наверняка нужна помощь. Располагайтесь – и до встречи! – оглянулась девушка на маминых подруг.
– Ну, держись, Атяшево: приехала группа поддержки! – заулыбалась Людочка.
В доме Ивана на столе лежали листы исписанной бумаги, стоял раскрытый ноутбук.
– Хлеба, надеюсь, достаточно, – отмечал в списке Иван. – Двести батонов белого и двести кирпичей ржаного. Порты, картузы и пояса у нас есть, а лаптей всего одна пара. – Вытащив за веревку лапти из сумки Николая, Иван повертел их перед глазами. – И они нам с тобою малы, бабские.
– Я буду в кроссовках, – отозвался Николай. – А сколько поставят столов? Уверен: количество гостей зашкалит. Все-таки женятся звезда российского масштаба и первое лицо мясокомбината.
– А чего мелочиться? Столов будет половина улицы. – Пшеничников махнул рукой в сторону окна. – От моего забора до водонапорной башни на околице.
– Пройдемся по ключевым моментам свадьбы. – Николай плотнее сел за столом и придвинул к себе ноутбук. – Читаем: «В девятнадцатом веке большинство свадеб проходило по сватовству. Перед тем как отправиться сватать невесту, отец жениха приносил жертвы богам – покровителям дома и двора и умершим предкам, кидал в печь куски еды и развеивал по ветру муку…» Так, это мы пропускаем, у тебя, Иван, печи нет.
– У меня и муки нет, – покаялся Пшеничников. – Я же не пеку пирогов и блинов.
– Читаем дальше. «Затем жених отрезал от каравая хлеба горбушку, вынимал из нее мякиш и заполнял медом».
– Это я сделаю, сил хватит, – ухмыльнулся жених, стягивая с себя футболку и надевая длинную льняную расшитую по вороту рубаху.
– Далее жених ехал к дому отца невесты и клал хлебную горбушку на крыльцо или отдавал в руки отцу невесты. – Николай весело посмотрел на Ивана. – Потом жених сватал девушку…
В эту минуту послышался топот, и в комнату вошел одетый по всем канонам народного костюма тощий Степаныч. В руках он держал большой сверток в полотенце с вышитыми петушками и смотанный кнут.
– Слышь, жених с дружком – на выход! Держи каравай! – И Степаныч передал Ивану круглый каравай килограмма на три. – Моя пекла, в печи. Еще теплый.
Отвлекшись от компьютера, Николай вылез из-за стола и тоже стянул с себя футболку.
– Если Игнатий Андреевич, Иван, увидит тебя сегодня на своем крыльце, то может надавать по шеяˊм.
– И правильно сделает. Как честный человек, я должен был жениться на Ирине прошлым летом. – Иван подвязал кожаным плетеным поясом рубаху. – А кто приведет нам лошадь с телегой? По пунктам за нее отвечает… – Иван посмотрел в список. – …Степаныч.
– Разуй глаза, Иван Валентиныч, телега за окном стоит, – как бы обиделся возница.
Все выглянули во двор. Пегий конь с гривой, заплетенной в косы с лентами, переминался от нетерпения. Он был впряжен в телегу, украшенную бумажными цветами. Деревянные бока были закрыты платками. В телеге сидели три девушки в разноцветных костюмах и в наверченных на головы цветастых платках. Увидев в окнах мужчин, красавицы захохотали и замахали руками, приглашая в телегу.
– Нам пора! – оживился Николай и, прихватив ноутбук, уже хотел выбежать из комнаты, но Иван всунул ему в руки рубаху и порты и отобрал компьютер.
– Нужно быть в образе. – Он достал из кармана портов пятирублевую монету. – И вот это под пятку правой кроссовки. Для прибытка в семье жениха и от сглаза. Я себе уже положил.
– Прибыток – это святое. – Николай поспешно переодевался и прочел вслух с монитора компьютера: «Предсвадебный этап распадался на множество обрядовых сценок: “одирьвань кочкамо” – выбор невесты; “вал лангс путома” – помолвка; “ладямо” – сватовство». Это все мы пропускаем, а вот…
– На выход, йе мое! – начальственно прикрикнул Степаныч. – Народ дожидается по всем пунктам празднества! И мед не забудьте.
В доме Татьяны Сергеевны все носились из комнаты в комнату, с первого этажа на второй и наоборот, доставая старые одежды, полотенца, скатерти и десятки снизок бус.
Племянницы Ирины – Лена и Наташа, дочери Ольги, – вбежали на второй этаж в джинсах, а спустились уже в рубахах с расшитыми передниками и тесьмой на лбу.
Татьяна Сергеевна перекладывали пироги с противней в корзины, застеленные длинными рушниками. Ольга повязала на ее голове огромную шаль, скрученную на концах.
К Татьяне Сергеевне подошла Алика.
– Бабушка, мы как?
Она была в длинной, ниже колен, рубахе, расшитой на груди изображениями богини Мокоши и лосей, а поверх нее краснел сотканный вручную полосатый передник. Так же была одета и Леся. От русских рубах мордовские отличались только одним – были короче на пол-локтя.
– Какие же вы все нарядные, – умилилась Татьяна Сергеевна, оглядывая трех внучек разом и Лесю. – На первых двух свадьбах у младшей дочери мне побывать не довелось, так хоть в третьей, самой настоящей, поучаствую. А Игнат выкатил из омшаника резные кадушки да на крыльцо выставил. Для антуража.
– Только у нас можно услышать французское «антураж» в применении к языческой квашне или кадке… Мам, – старшая дочь Ольга поправила свою шапочку с двумя «рогами» и помпонами, подошла к трельяжу у окна и сняла с зеркала бусы, – можно я их надену?
– Ты чего, Оля? Это для Ириши бусы, свадебные. Видишь, на них привязаны фигурки богинь: Вирьавы – Хозяйки леса, Масторавы – Матери земли и Ведьавы – Хозяйки воды. Они обереги будущей семейной жизни. Возьми лучше пояс для Ирины, помоги ей завязать.
– Кто тут поминал мое имя? – Из своей комнаты выплыла павой Ирина в национальном костюме.
– Красавица, – прошептала Татьяна Сергеевна и тут же по древней традиции расплевалась в три стороны. – Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.
– Я тебе помогу! – горячилась Ольга, в три оборота наверчивая Ирине плетеный поясок поверх мордовской расшитой свадебной рубахи, которая единственная была длиной до щиколоток, как и положено невесте.
– А нам что делать? – смеялись Лена и Наташа.
– Приданое развешивайте! – громко заявила вошедшая в комнату Анна Андреевна. – Девочки, заносите!
Лана, Нина и Людмила, держа ворохаˊ одежды, полотенец, платков и скатертей, вошли и сразу потянулись к Ирине целоваться.
– Мама, – Ирина чмокала подруг, – познакомься…
– Одеваемся в свадебное, гостьи дорогие! – приветственно кивала Татьяна Сергеевна. – Люди ждут!
– Мы с Лесей пойдем в поле, – перекрикивая женский гомон, громко сказала Алика. – Цветов нарвем и начнем плести венки. Мы возьмем на время вашу машину, тетя Аня?
– Да бери, доча, мы уже все тряпки из нее выгрузили, а ключ я оставила в замке зажигания. Ой, уморюсь я в узкой рубахе, а моего размера не было. Пусть девочки раскладывают все, что мы привезли, везде, где только можно! Красивше будет! – Не унималась Анна, ее хлебом не корми – дай только показать народные промыслы. – И на забор вешайте рушники, то есть полотенца, и на крыльцо, и из окон на стены вываливайте.
– Получится пряничный домик, – улыбнулась Ирина.
– Да, маловато, – озабоченно проговорила Анна, по-своему поняв замечание Невельской. – По купеческим записям, приданого на свадьбах было раза в три больше. Одних рубах невесты должна насчитываться дюжина, и жениховских тоже. Полотенец и скатертей по десять штук, ручных платочков и тканых половиков по пятьдесят. И все расшитые. По пятнадцать-двадцать лет готовились к свадьбе. – Распрямившись от развязанного узла со скатертями, Анна выпятила вперед грудь восьмого размера. – А теперь пора начинать той-запой!
– Так у нас самогонка в подполе, за нею лезть нужно, – растерялась Ольга, поправляя песцовые помпоны на своей шапочке.
– «Той-запой» не тот запой, не радуйтесь, – засмеялась Анна. – Это значит, что нужно запевать свадебные песни.
– Я их не помню, – забеспокоилась Ольга.
– Их никто не помнит, будем петь кто что хочет! Одновременно! – распорядилась директор краеведческого музея.
– Ой, сколько я песен знаю! – напомнила о себе Людочка, натягивая праздничную поневу прямо на платье.
Нина подошла к делу более ответственно и надевала льняную рубаху на голое тело, как и положено по обряду.
– Эх, пролетаем мы с «тейтерьксчиней баней» – баней девичества, – расстроилась Анна. Но еще больше ее расстроила стройность приехавшей из Москвы актрисы. – Ну, ладно, тогда оставляем «кашадо ярсамо» – невестину кашу.
– Ой… – Ирина достала из духовки кастрюлю, где была замочена пшенка с клюквой и медом. – Пора варить и напевать.
– Напилася я пьяна… – затянула Людочка, доставая с полки рюмки и выставив их на кухонный стол. Следом она вынула из своего ридикюля бутылку вишневой наливки.
– Не дойду я до до-ома, – подхватили все женщины в комнате.
У крыльца забибикала «Газель» с надписью по борту: «Саранск».
– Гостинцы приехали! – обрадовалась Татьяна Сергеевна. – Неделю как заказала, боялась, что не успеют, а они – вот они!
– Мама, это что привезли? – удивилась Ирина, поправляя бусы на груди и одновременно помешивая кашу.
– Что надо, по обычаю! – уверила мама. – Подарки для гостей, мы их сложим у ваших с Иваном стульев. А ты вот подправь… – Татьяна Сергеевна достала из ящика трельяжа овчинные рукавицы с опушкой. – Видишь, они уже расшитые снежинками. А ты в уголочке вышей свою, маленькую снежиночку. Обязана хоть чуть-чуть приложить руку к свадебному подарку мужу.
– Слушаюсь, – улыбнулась Ирина.
– Ты помнишь, где лежат иголки с нитками? – с преувеличенным ворчанием спросила Татьяна Сергеевна.
– Помню, – с удовольствием ответила Ирина и, прихватив рукавицы, вернулась в свою комнату.
Следом за «Газелью» во двор въехала красная «Мазда» Анны Андреевны. Заднее сиденье и открытый багажник были завалены полевыми цветами.
– Я эти поля никогда не забуду, – восхищенно говорила Алика, доставая охапки цветов, – как же здесь красиво!
– А то! – радовалась Леся, идя с цветами вслед за по-другой. – А запах-то какой, просто праздник!
– Жених приехал! – Вошедший в комнату дед Игнат в рубахе и светлых портах, в лаптях и в картузе благоухал французским одеколоном. – Прошу всех из дома на привечание.
Разодетые женщины вышли на крыльцо, встали полукругом. У ворот стояла телега, из которой спрыгнули Иван, Николай и три девушки. Со всех сторон улицы бежали любопытные соседи. Мужчины на ходу надевали шапки и картузы, подтягивали непривычные порты, а женщины подвязывали платки на головах, обмотки и лапти на ногах, надетые вместо обычной обуви, поправляли рубахи и поневы.
Медленно подошедший к крыльцу Иван торжественно нес в руках каравай. С пояса он достал из ножен нож, срезал верхушку каравая, выкрошил из нее на землю мякиш и наполнил горбушку медом, поданным ему в банке Николаем.
– Прими, отец названый, мое подношение, отдай мне твою дочь в жены.
Встав на колено, Иван протянул Игнату горбушку. Тот, отхлебнув меда и надкусив корочку, передал хлеб Татьяне.
– Подношение принимаю да передаю родной матери, хозяйке дома.
Татьяна, со слезами на глазах, отпила меда и откусила хлеба.
– Отведайте невестиной каши! – заявила Анна Андреевна и протянула Ирине кастрюлю.
Деревянной ложкой Ирина зачерпнула сладкую кашу, подошла к Ивану и с поклоном передала ему ложку с пшенкой. Следующим отведал кашу Николай, затем Игнат и мама, Ольга, а дальше все гости по старшинству.
Алике и Лесе достались остатки, и дочь старательно шкрябала ложкой по дну кастрюли.
– Я знаю, мама, нельзя оставлять ни крошки, иначе жизнь будет неполной, – прокомментировала Алика.
Дед Игнат стукнул по плечу Ивана плетью, поданной ему подскочившим Степанычем.
– Езжай, проси благословения у родных.
Согласно кивнув, Иван вернулся к телеге, куда забралось еще шесть человек соседей и соседушек, и телега покатила дальше, в конец городка, где дорога заканчивалась на кладбище.
После отъезда телеги жениха женщины-хозяйки и гостьи стали развешивать по двору «приданое» и носить скатерти – застилать ими привезенные с комбината сколоченные столы. Прибыла первая машина-буханка из столовой. Девушки-раздатчицы вынимали из нее посуду и расставляли ее на столах.
– Эх, перебьют половину, когда напьются, – сокрушалась молодая буфетчица, стараясь не зацепиться бусами за тарелки.
– На счастье, – одернула ее заведующая столовой, на груди которой трещала праздничная рубаха. – За все уплачено.
Мужчины-работяги, радостно поглядывая на ярко одетых женщин, расставляли столы и затыкали за пояса длинные полотенца, пытаясь соответствовать общему настроению. Они охотно принимали рюмки с самогонкой, которые подносили им женщины из дома Татьяны Сергеевны. Больше всего их впечатляла не привычная с детства Ольга, а Нина и Людмила, знакомые им по сериалам. Мужчины не верили своим глазам: знаменитости – и на их улице!
На расстеленные скатерти женщины-гостьи со всего Атяшево немедленно выставили блюда с мясной закуской и овощами: помидорами, огурцами, редиской, зеленым луком и укропом. И все время пели и целовались.
Громче всех голосила Людочка: «Обручальное кольцо-о непростое украшенье!» И ей помогало не меньше десятка голосов.
На кладбище Иван и соседи пробыли недолго. На могилу родителей Пшеничникова положили бумажные цветы и насыпали конфет. Затем все, кроме Ивана, разошлись по кладбищу к своим родным, а Иван прочел молитву, перекрестился и вместе с гостями вернулся в телегу.
К праздничным столам их телега так и не добралась: путь ей преградили автомобили гостей. Пришлось телегу отправить обратно к Степанычу и пробираться сквозь толпу пешком.
Ровно в пятнадцать ноль-ноль все стали рассаживаться за свадебные столы. Народу оказалось так много, что Татьяна Сергеевна испугалась. Обернувшись к Игнату, она зашептала:
– Милый, а сколько у нас приглашенных?
– Не волнуйся, Таня. Приглашенных триста человек, но зная нашу специфику, придут пятьсот. Уместимся!
Алика и Леся сложили на скатерти, расстеленной сбоку от дороги, венки, которые они наплели с утра, и раздавали их всем прибывающим гостьям. Гости с удовольствием надевали их на голову – женщины прямо поверх платков и женских повязок.
Через полчаса все гости расселись, разложили по тарелкам закуски и налили по первой рюмке.
За центральным столом, где сели Иван с Ириной и их родственники (в основном со стороны невесты), возникло напряженное ожидание.
Директор мясокомбината, Вадим Ильич, уселся за стол сразу за Игнатом, оставив по «правому борту» Николая.
Алика с удовольствием оглядывала гостей и длинный, метров в пятьдесят, свадебный стол. Под ее взглядом атяшевские парни невольно распрямляли спины, но девушка только улыбалась. Она еще не была готова к новым отношениям. И правда: зачем спешить? Лучше подождать, но, как мама, дождаться своего единственного, настоящего.
Тем временем из «Мерседеса», который в виде исключения пропустили на украшенную к празднику улицу, вышла дородная женщина в малиновом плюшевом платье до пят и с атласной лентой «загс» через плечо. За нею семенила молоденькая сотрудница с папкой гербовых бумаг и лакированным ящичком красного дерева.
Устроив папку на столе будущих молодоженов, государственная дама достала из ящичка микрофон и зычно стала декламировать на всю округу:
– В этот торжественный и знаменательный день…
И пять минут все слушали официальные слова, до момента, когда молодожены расписались в папке, а дама поставила печати на бланках ЗАГСа.
– И в знак любви обменяйтесь кольцами… То есть подарками! – одернула себя начальница ЗАГСа.
Встав, Иван и Ирина приняли от своих «друганов-подружек» Николая и Людмилы свертки льняной ткани и обменялись ими. Развернув их одновременно, супруги показали гостям свадебные подарки: овчинные рукавицы со снежинками и цветную шаль с кистями. Иван тут же надел рукавицы, а Ирина накинула на голову шаль и повязала ее на груди.
Поклонившись гостям, супруги поцеловались.
– Э-эх! – крикнула Анна Андреевна и затянула свадебную песню: «Эх, Вайя!»
За столами стали закусывать и наливать самогонку, водку, медовуху и квас. Что кому подходило по настроению, возрасту и желанию.
После тоста за родителей и предков Ирина и Иван вышли из-за стола и взяли в руки по первому свертку, которые лежали около их стульев.
– Это что? – наклонилась к Татьяне Сергеевне Людочка.
– На мордовской свадьбе гости без подарков не уходят. – Татьяна Сергеевна улыбнулась. – Гостинцы.
Стараясь не наступать на длинный подол своей невестиной рубахи, Ирина пошла вдоль стола и у правой руки каждой гостьи положила цветастый платок. Напротив нее, через стол, шел Иван и клал у правой руки каждого мужчины плетеный кожаный пояс с кистями.
После раздачи первой дюжины гостинцев на смену супругам подошли племянницы Ирины – Лена и Наташа. И пока раздавали подарки, гости продолжали произносить тосты, чокаться и уплетать закуски.
Через час взрослые мужчины и недавно женившиеся парни достали из сумок, кинутых в ноги под стол, свои свадебные овчинные рукавицы и, надев их, вышли в общий хоровод. Причем делали это и гости, наряженные в народные костюмы, и те, кто, сбежав с работы, не успел переодеться и так и остался в джинсах и футболке, в камуфляже или в офисном костюме.
Анна Андреевна привычно разбила гостей, желающих танцевать, на четыре группы и пустила их в хоровод «посолонь», то есть по кругу солнца, по часовой стрелке. Из динамиков, привезенных ею из краеведческого музея, загудели дудки, защелкали «сушилки» да задрожали доски «пагье-маяга», так похожие на гусли.
Что городской люд, что сельские жители с удовольствием топтались в хороводе. Ни Нина Широкова, ни Людочка не остались без внимания мужчин и от души крутились в хороводах и целовались с новыми знакомыми.
Алика и Леся ходили в хороводе вместе с остальными, но от приглашения взяться за руки с незнакомыми парнями отказывались.
И тут Анна зычно крикнула: «Братание!»
В такт веселой музыке мужчины, надевшие рукавицы, выходили из общего ряда и хлопали ладонью о ладони своих соседей, а женщины и девушки ходили вокруг них и кланялись, здороваясь и благодаря: «Шумбрачи!»
Отплясав с полчаса, гости садились на место, но их сменяли другие.
И многие, припоминая забытые слова старинных песен, начинали подпевать.
Как и кто разбирал свадебные столы и куда подевались все гости, голосящие за окнами до рассвета, Ирина не знала – пропустила этот момент, заснув около Ивана в их теперь официальной супружеской постели.
Осталось ощущение легкого похмелья и настоящего счастья.
* * *
Вот так завершилась эта история – долгожданной свадьбой самых близких на свете людей. А ведь разве можно было подумать, что у актрисы Ирины Невельской все закончится так романтично? И с любимым человеком она встретится, и будет играть роль собственной прабабки в необычном фильме, и получит приглашение на одну из самых известных французских киностудий, и будет так востребована среди режиссеров… Мечты атяшевской девчонки-бунтарки, которая сбежала в Москву поступать в театральный институт, сбылись… И никто не станет спорить, что это не так.
notes
